одиночество пинго

Evening
Выключаю свет, музыку делаю громче. Пытаюсь заглушить своё одиночество. Я кажусь себе такой беспомощной, такой уязвимой. А хотела бы быть любимой. Кладу свое тело на холодную кровать. Я довожу свое тело до безумства, до судорожной боли, я сбиваюсь со счета…. По три секунды не-быть-(и)-Я, пусть даже по пять – слишком мало. Я пытаюсь уснуть, но не могу o-становится-я. Представля-я-&-ю.Даже сон меня не любит, не понимает. Включаю пыльный ящик, щелкаю наугад. Не получилось убежать в не-быть-(и)-ё, может получится в бездушные цветные картинки. Побольше чая и еще минут десять можно существовать, не слыша царапанья  по хруст-ал-ю моей заветренной души. Десять минут – слишком мало. Я нажимаю Reset, Connection, Ok. Чужие страницы, чужие стихи, чужие жизни. Их так много, а я здесь ад-на. «Привет. Как дела?», «Нормально. А у тебя?». Еще пара часов – слишком мало. Я набираю ванну, побольше пенки, погромче музыку. Мысли успокоятся, душа расслабится. Если никто не любит, то остаётся самой любить себя. Такой какая я есть, не-ме-нь-ше. Я никогда не думала о суициде всерьёз. Потому что есть в моей жизни такое,  ради чего я буду выгрызать, выцарапывать своё право на жизнь, чего бы мне это не стоило. И даже самое сильное один-ноч-(еств)-о мне не сможет помешать. Я буду жить до последнего глотка воздуха, до последней капли крови. И чем дольше я живу, тем сильнее моя любовь к жизни. Что-то похожее я пытаюсь разглядеть в каждом мужчине, который несет мне угрозу в него (вл)-ю-быть-с-я. И если не нахожу, то ухожу. Пусть даже в своё одиночество. Но это ничто, по сравнению с угрозой разучиться летать в объятьях у кого-то-совсем-чужого. Если б-м-ы смогли лететь вдвоём…. Я боюсь бросаться в омуты чувств слепо и без оглядки, потому что знаю, что смогу любить так сильно и горячо, как хотела бы, чтобы любили меня, не-ме-нь-ше. Никогда ещё я не позволяла себе этого…. Делала другим боль-но потом осознавала это, и просила у них прощение тихо про себя, когда он-и не слышал-и. Я совсем не-ст-ер-ва. Когда я впервые стала миллионершей,  то очень ясно поняла, что за деньги можно купить слишком мало. И ни капельки (с)-часть-я. Счастье, это когда я смотрела в ночное небо и чувствовала, как бесконечности сплетаются во мне и уносят далеко-далеко, туда, где нет пределов. Счастье, это когда я сижу ночью на кухне с карандашом в руке и строчу всякую ересь о любви и боли, о жизни и смерти, о «ком-то» и «почему-то». Счастье, это когда я буду смотреть в Твои глаза, целовать Тебя, растворяться в Твоих руках и Мы будем чувствовать Нашу вселенную друг в друге….      
Вода капает из крана едва слышно, батарейка в плеере садится, одиночество засыпает. Меню, Сообщения, Входящие.  Stranger, Stranger, Stranger… Вот, что-то родное: «Привет, Олька…». Одиночество еще не заснуло окончательно. Я кладу свое тело в холодную кровать. Говорю ему «спокойной ночи», и выхожу из него куда-то прочь. Я смотрю на него, на комнату, на город и раствор-Я&Ю-(сь) в ночной мгле. Во мне города, поезда, и любовь вся вселенская….   

Morning
Утро приходит внезапно. Кто-то заходит в комнату, кто-то хлопает дверью слишком громко, кто-то начинает с тобой говорить. А ты еще там, далеко-далеко, в своем теплом и безмятежном мире. Я осторожно щурюсь и чувствую блаженное тепло по всему телу – пижама сделала своё дело.  Вставать совсем не хочет-с-я, ну почему даже в воскресенье я-не-могу поспать столько, чтобы насмотреться снов на целую неделю. А что мне снилось сегодня? А, какие-то (об)рывки, опять ничего интересного. Когда же мне приснится «опять» то, ради-чего-я-каждый-вечер-засыпаю-ю? Слишком много вопросов для воскресного утра. Единственного утра в неделе, когда я никому ничего не должна, даже себе.

Day
День в воскресенье подкрадывается незаметно. Посмотришь на часы и выругаешься про себя: опять ничего не успела, опять никуда не пошла. Одной и не хочется никуда идти в такой мороз. Вдруг сольюсь с уличным холодом, и-что-ток-да? День проходит незамеченным. В обрывках воспо[мина]ний, в чашках остывающего ч(й)а-я(?), в стопках недочитанных книг, в файлах «чьих-то» фотографий. Иногда я смотрю на телефон. За =цать лет я  уже привыкла отвечать на звонки не от ю. Правда, иногда я осмеливалась заменять ю-к-е-м-т-о, от один-ноч-(еств)-а, чтобы закрыв глаза, хотя бы на пару секунд представить, что рядом со мной – ю, мой ю. На пару секунд опять поверить, что мой ю существует, что где-то есть, что он когда-то найдёт меня, что мой холод когда-то растает в его объятьях. Но за =цать лет я  уже привыкла не надеяться на голос ю. “Алло”, пустота. Конечно, ю просто не знает мой номер. Но меня бы ю точно узнал. Даже если бы я притворилась не-я. Потому что ‘the time burns all’, кроме насто-Я-щ-ЕГО. Я когда-нибудь превращусь  в бесконечное «ё…». В хмурое утро, я разучусь слушать пустоту, когда (узнаю) в трубке голос «ю»: «Привет, Олька…». И навсегда (и кто выдумал это странное слово на-всег-да?) останемся вместе… My solitude comes back. One, two, three… “And I just wish that I didn’t feel like there was something I missed, and I take back all the things I said to you”… Делаю еще громче  “And I give it all away, just to have somewhere to go to, give it all away, to have someone to come home to”…
Завтра я опять буду улыбаться кому-то. Буду (Я-Буд-да) улыбаться своему отражению в зеркале. Буду говорить себе: Олька, будь сильной. Буду бороться за свое-место-под-солнцем еще шесть дней до следующего (lonely) субботнего в/е/чера….