Красная Тапочка

(Первый рассказ из серии "Красная Тапочка и Серый Хвост").

Жила-была девочка Маша. Мама подарила ей на День Рождения красивые красные тапочки. Девочка была на седьмом небе от счастья, т.к. это было то самое, о чем она давно мечтала.
Так как девочка была Машей – растеряшей, она быстренько профукала сначала один, а через какое-то время и другой тапочек. Само по себе это конечно неинтересно и заурядно, но вот между двумя этими событиями произошло ещё одно событие, о котором и стоит написать. Оно оправдывает и название сказочки и, почему так прозвали девочку.
Короче, как только ей подарили тапки, она сразу же нацепила их и побежала во двор, на улицу, похвастаться перед подружками красивой обновкой. Она так быстро бежала, такая маленькая и хрупкая, а вернее сказать, буквально порхала на тонюсеньких и в то же время могучих крылышках Счастья, размашистых и расфуфыренных, как у какой-нибудь бымшей гусеницы.
И вот, она порхала так, порхала, навестила, значит, лучших подружек, друзей и бабушку с соседней улицы, которая всегда, начиная ещё с самого детства, угощала девочку конфетами и не заметила, что одна тапочка куда-то потерялась. Заметила она это уже когда грязным (от того, что давно уже шла без тапка) гольфиком на всем ходу встряла в собачее (а может и человечье) Г.
Ну, естественно, случилась истерика, само собой, она побежала искать этот тапочек и, конечно же, не нашла. Во-первых, потому что тапочек был совсем новым, очень красивым и красным, так что, возможно, он кому-нибудь приглянулся. Во-вторых, дворники здесь, в центре Санкт-Петербурга убирают всё молниеносно. И, в третьих, ребенку в таком возбужденном и иступленном от детского горя состоянии, мудрено что-либо найти в большом городе. Девочка забыла напрочь вообще, где ходила, у кого была и кому хвасталась красными тапками.
И вот, она уже бесцельно бредёт по Невскому проспекту, вся заплаканная, слёзы давно кончились, осталась только какая то тупая безразличность. Потом забылось и горе, вдруг стало хорошо и легко от того, что вместе со слезами и истерикой кончились вообще все тревожащие, да и вообще, трогающие девочку мысли. Она беззаботно гуляла по Малой Садовой и по Итальянской, мимо Спаса На Крови, по Дворцовой, любовалась фонтанами, напевала себе что-то под нос. И её не щекотало, что все на неё смотрят, что она попадает в многочисленные объективы фото и видео камер. Совершенно даже не задумываясь о том, что, может быть, она выглядит как-то нелепо в одном красном тапке. Она, видимо, от такого сильнейшего потрясения услышала щелчок и словила кайф оттого, что внутри неё самой. Это как бы щелкнула ампула и в кровь пошли какие-то там гормоны, что ли, это, наверное, защитная реакция организма от стресса. Или же это «отходняк», только наоборот (кяндохто). Как, например, после наркотиков: сперва хорошо, а потом наступает расплата – отходняк. Вот, а тут – наоборот: было плохо, а потом за это наступило «хорошо». Мир стал таким живописным, прекрасным и, наверное, впервые гармоничным.
И никакие наркотики не нужны. У нас внутри есть ампулы с благодатью (ан, и не только!). кажись, девочка это просекла, открыла в себе и она уже знала, что завтра сможет это повторить. Вернее нет, она этого не знала ещё и не могла знать, но, наверное уже предчувствовала. И где-то наверное это было само собой подразумевающимся.
Сказать, что ей было хорошо – это не сказать ничего, а сказать, что ей было О-ОЧЕНЬ хорошо – это как бы просто раскрыть рот, но тоже ничего не сказать. В ушах её застряла Удивительная Тишина (Удивительная – с большой буквы, и с большой буквы – Тишина!), тишина абсолютная. Бескомпромиссная такая тишина, ну, нарушаемая разве что только неугомонным зелёным шумом лета, ужасным грохотом Садовых трамваев и диким рёвом моторов, а так же гомоном снующих по всюду иностранцев всех мастей, лаем каких-то собак, кажется, щебетания каких-то птичек, щёлканья кнутов и мирного мычания стада коров (на Марсовом поле). Всё это было наверное во внешнем мире, конечно же было, но сквозь Удивительную Тишину до сознания девочки не доходили никакие звуки. Хотя, может быть и доходили. Конечно же доходили! Только когда они доходили – они уже переставали быть звуками: они становились ярко-красочными какими-то не то оранжевыми, не то предновогодними, то ли ощущениями праздника, то ли подарками к празднику. Их нельзя было потрогать глазами, или увидеть руками, им можно только радоваться каким то новым органом чувств. Девочке было так хорошо, ну прям так хорошо, что ей не было жалко дохлого голубя, которого раздавила машина, а молниеносные дворники не успели ещё убрать его останки. Ей не было жалко себя, такую жалкую со стороны, но такую великолепную и счастливую наверное внутри. И маму не жалко было, которая уже успела обзвонить наверное все больницы и морги. И нищего инвалида без рук и без ног не было жалко. Девочка никогда не была черствой, просто сейчас в её новом, измененном сознании это всё её не касалось. Она была где-то НАД всем этим.
Девочка знала, а вернее нет, знала, т.к. не думала об этом, но однако всё ж таки знала, что отними у неё руки-ноги, глаза-уши, тапочки, маму, деньги там, плеер, всё что угодно, но вот ЭТОГО у неё никогда никому не отнять.
…

Беда только в том, что из-за того, что всё на свете проходит, из этого состояния её потихоньку стало выдавливать (а может, это и не беда вовсе, а напротив, продолжение счастья?). Девочка сильно проголодалась, очень устала, несколько раз наколола босую ногу об острые камешки. Да и потом, ей видимо, надоело это состояние счастья и по этому душа её сама захотела вернуться в эту обыденную действительность, к которой она в свои тринадцать так привыкла. Ну, это конечно же хорошо, что она после нескольких часов «кайфа» стала «приходить в себя». Кто знает, может быть это не правильно сказано здесь – «приходить в себя», может быть, это совсем наоборот, так сказать, полярно противоположный процесс. А что, если то, что она сегодня пережила и было «приходом в себя»? А сейчас вот её отпускает (что-то до селе неизвестное) и появляются знакомые и родные чувства: чувство голода, усталости, холода, боли, обиды и всего остального, обыденного, чем наполнена наша обычная жизнь. Да, хорошо всё-таки, что теперь то вот её отпускает. Иначе бы ей так и не захотелось ни есть, ни пить, ни страдать, ни домой к маме, ни куда и ничего. Счастьем, знаете ли нельзя злоупотреблять (как, впрочем, и всем остальным), иначе можно получить так называемую передозу и тогда место ваше в доме для умалишенных, в раю, или где-нибудь в Тибете (во всяком случае не в цивилизованном обществе).
Всё необходимое для счастья или несчастья находится в нас самих. Так почему же вокруг столько несчастных? Причин тому несколько и одну из них мы уже назвали. Со счастьем нужно быть поосторожнее, нельзя им увлекаться. Это как палка о двух концах.
Вообще, Мать Природа – она вовсе не такая уж и дура, как это может иногда показаться при взгляде на неё не под тем углом (градусом). По Её великому замыслу всё в Ней сбалансировано и потому бинарно. Другая причина несчастий – это сами люди, которые не знают, что дело в них самих и не замечают своего счастья и не хотят замечать, потому что очень заняты насущным. Есть много заменителей..
…

Сегодня, в свой 13-й День Рождения девочка как бы родилась заново. Ей открылось что-то такое, что изменило её навсегда и бесповоротно. Она уже не такая, как была вчера, или даже ещё сегодня с утра. И, никогда уже такой обратно она не будет. Метаморфоза. Можно сказать, что она сегодня из гусеницы окуклилась, процесс пошел, он необратим и назад дороги нет. Наверно она теперь будет читать совсем другие книги, будет искать там ответы на вопросы, которые ещё вчера её не то, что не мучили, но их для неё вообще не существовало.

По Великому замыслу, ничто теперь не посмеет омрачить её существования. Никакая беда не сумеет пробиться, пробраться сквозь толщу счастья, которая коконом оберегает каждого из нас; ни один, даже самый резкий звук не сможет пробиться сквозь Удивительную Тишину, если только мы сами этого не захотим. Мало кто об этом знает, хотя это поистине так. Она это теперь знает.
То, что так легко открылось этой совсем ещё юной девочке, некоторые (их к сожалению, большинство) не испытывают никогда в жизни. Некоторые достигают этого путем долгих тренировок и изнурительных медитаций, читая горами эзотерические книги, пытаясь осмыслить такие простые, но в то же самое время, такие «непонятные» слова великих гуру.
Почему же это так? Не знаю. Может быть, у девочки просто хорошая карма, нет у неё ещё тяжкого бремени грехов. Открыта, улыбчива и приветлива, она всегда здоровалась со всеми. Разум – открыт, душа и совесть – как слезинки: дожив до своих лет, она так и не научилась вранью, не оценила его явных прелестей и преимуществ, сама не раз из-за этого страдала, ан, не научилась. Что такое зависть, она, не испытав на себе, знала лишь понаслышке. Да и жадностью она никогда не отличалась, напротив, по мнению многих, была расточительно щедра. С ней легко и приятно иметь дело, с ней все хотят дружить, многие просто на халяву пользуются её добротой и вот ведь, что странно, её на всех хватает! Её эта доброта и щедрость не иссякают, а кем-то как будто подпитываются. Она никогда ни на кого не рычит и никого не отшивает, но люди сами вдруг меняются, попадая в поле неё.
И вот, значит, приходит девочка домой, вторую тапочку потеряла, а вернее сказать, наверно специально где-нибудь оставила, когда стала «приходить в себя», типа, посмотрела на себя со стороны: а чё это я как дура то?! Позвонила в дверь, в эту же секунду дверь распахнулась: все её ждали и мама, от которой пахнет не то, валерьянкой, не то корвалолом, а скорее всего, и тем и другим, стала что-то кричать, радостно трясти девочку истерически целовать её, причитая что-то типа: «тут и гости приходили, и торт ждёт, и все волнуются, и я с ума чуть не сошла, думала, что случилось, что случилось, что-то случилось…», - сутью только и доносились обрывки фраз сквозь Утдивительную Тишину. Девочка посмотрела маме прямо в глаза, устало улыбнулась и только сказала: «мамочка, не волнуйся, никогда со мной ничего не случится плохого!», - улыбнулась и поцеловала маму в мокрую соленую щеку.
То, что увидела мама в глазах у дочки как-то странно и быстро на неё подействовало. Она сразу успокоилась, как бы, поверив словам. А вернее, поверив глазам. То, что появилось в таких родных глазах, не было знакомым, но внушало какое-то мистическое, совсем необъяснимое доверие. Как будто бы какая-то мудрость, или хрен знает что, короче, перед этим взглядом мама, наверное, себя почувствовала маленькой девочкой, которую её мама утешила одним добрым словом, одним ласковым взглядом, одной милой улыбкой. И у той кристально чистые детские зеркала души не отразили ни тени никакого лукавства, или ещё какой душевной нечистоты. И у этой сверхчуткие сенсоры не зафиксировали никакого подвоха и потому полностью успокоили.
Девочку пришлось сразу замочить в ванну, она пришла совсем босая, даже без гольфиков, которые она выбросила в урну в Михайловском парке вместе с тапком из-за того, что они сломались от грязи.
Второй тапочек, а вернее первый, из-за которого весь сыр-бор, мирно стоял себе в прихожке на полу и он тоже встречал девочку-потеряшку. Оказалось потом, что она его так и не успела надеть; вернее одеть то успела, но потом зазвонил телефон и она, сняв один тапок, чтобы не пачкать ковер, пропрыгала по комнате – ответить на звонок. Хотя тапок был настолько же чист, насколько и свеже-куплен, но, видимо, это сила привычки ли, воспитания ли, господствовала в голове девочки настолько, что она решила, вернее, подсознание за неё решило, что это уличная обувь и в ней не пристало рассекать по комнате. И откуда такая рассеянность? И о чем она только думала? Но это всё были второстепенные процессы, которые выходили автоматически, сами собой, а сознание девочки порхало как бабочка, и было уже далеко отсюда. Кое-как ответив на телефонный звонок, она побежала догонять бабочку своего сознания, которая во всю уже делилась радостью с друзьями и подружками, хвасталась им своими новыми красными тапочками (один из которых она так и забыла нацепить на ходу, да это было и не важно). И она уже подбегала к бабушке с соседней улицы, которая
И не замечала до тех пор, пока не пробежала длинную вереницу проходных дворов и не встретилась с бабочкой своего сознания, которая порхала уже от бабушки счастливая и с полными карманами конфет. И в тот самый момент, когда они встретились, девочка, такая хрупкая чистым до того гольфиком (т.к. она не бежала по грязным дворам, а порхала не касаясь земли) на крыльях счастья. Че говорить, совсем потеряла голову деффка от счастья.
Это как раз тот клинический случай передозировки гормона счастья, когда чем выше взлет, тем больнее падение
…чистым гольфиком прямо в собачье (а может, даже и в человечье, т.к. не мудрено это у нас) Г.
Короче, девочка так и не показала никому из друзей и подружек свои красные тапочки, а все пафосные впечатления от экспонирования тапков (впечатались ей) ей нарисовалоеё очень живое воображение. То есть, пока она еще прыгала по дому на одной ножке, потом пока летела с одним тапком по лестнице, в голове она уже ясно и четко видела (представляла), как все ахнули и похвалили, увидев её. Настолько четко и ясно она представила себе, как Наташка ахнула, а Витька сказал «вау!» и т.д., что это как бы уже произошло, как бы на самом деле и отпечаталось в голове у девочки. А когда она встряла в Г, да еще и чистым гольфиком, а всё потому, что тапочка нету, всё в голове у девочки перемешалось, поплыло и она чуть не сошла с ума. И уже не важным стало, реальные ли были те события, что предшествовали, или нет. Она не в состоянии была уже разобрать, что на самом деле, а что ей пригрезилось. Тут сыграл еще и тот человеческий, совсем ещё детский фактор: во что ей хотелось верить, а от чего ей хотелось сейчас же проснуться. Конечно же, то, что она радовалась новым тапочкам – это на с;мом деле, а всё остальное, и то, что она тапок потеряла, и то, что вляпалась, это ей, конечно же, пригрезилось! )))
(это она придумала) хотя, разве могла она такое придумать? Нет конечно! И в страшном сне не могла она такого придумать! Сегодня же день её рождения, всё должно быть волшебно и шоколадно! Тяжело для детской психики было осознавать и разбираться во всем в этом, поэтому, видимо, бабочка и упорхнула на какое то время кудато ТУДА (или не туда).
Короче, тапочками она так никому из знакомых и не похвасталась. Зато полгорода её такую могли созерцать целым погожим летним днем, пока она находилась в коконе Счастья и Удивительной Тишины.
Однако, то, что она хотела и, пожалуй, даже больше чем хотела, она всёж-таки получила. Правда несколько в более другой, более неожиданной форме. Почему-то наши чаяния и мечты если когда и сбываются, то как-то совсем не так, как ты их чаешь, или мечтаешь.
Все её знакомые увидели её на первой полосе газеты «Мой район». Она там стояла в полный рост, во весь разворот газеты, на фоне огромных кованых цветов, что напротив Спаса на крови, вся такая задумчивая, красивая, юная, не по годам загадочная, в одном красном тапочке.

Видимо, кокон Счастья, в котором она пребывала, издавала какой-то то ли запах, то ли свечение, что буквально все прохожие обращали на неё свое внимание и если у кого-то был фотик, или камера, то обязательно её запечатлевали. Остальные же просто глазели: кто с умилением, кто с удивлением (изумлением), а кто и просто – любуясь.

Фотограф, рыскавший по всему центру в поисках чего-нибудь сверх-……….., вдохновился (впечатлился тем самым странным впечатлением, которое производила в тот день девочка маша) ею, поймав наметанным глазом профи нужный момент и нужный ракурс, заснял, а главный редактор, увидев, сказал: «О! Красная тапочка! Пойдет на первую полосу!». Вся редакция подошла посмотреть к монитору, и каждый одобрил, сказав «вау!». И среди более чем полтораста кадров, отснятых фотографом за вчера-сегодня был выбран и утвержден именно этот кадр на первую полосу. Все остальные уже не рассматривались, темболее, что и заголовок был то, что надо «Красная тапочка».
Естесственно, весь микрорайон увидел это и все, кто её видел её каждый день, кто знал её близко, узнали и сохранили у себя вырезку с первой полосы: фотографию и крупную подпись внизу.
Ну, далее трудно не догадаться, что это стало её погонялом и все стали её так называть, даже незнакомые прохожие на улице, не говоря уж о её друзьях и подружках (тусовке).

Продолжение: http://www.proza.ru/2008/01/20/86