5. Барон под мостом и Лиза

Веселая коротко стриженная девушка в розовой футболке, узко обтягивающей ее плечи и грудь, и в джинсах, модно застиранных до разводов неопределенных оттенков, проследовала в сопровождении двух молодых людей восточной наружности в кафетерию.

       - Ну, я пойду, - робко сказал один из молодых людей.

       - Почему же? Оставайся! – снисходительно возразила девушка.

       - Не хочу мешать, - ответил тот, смешавшись.

       - Ты не мешаешь! Сейчас кофе будем пить. Ты же пьешь кофе?

       - Пью, - ответил он, неуверенно пожав плечами.

       - Ну вот, видишь! – она усадила обоих за столик у окна.

       - Так, я, значит, организую кофе! – сказал второй по-деловому, встал и отправился к стойке. Она слегка улыбнулась, рассматривая от нечего делать первого. По чистой случайности она села напротив него. Второй вернулся с кофе и сбегал к стойке еще раз, теперь за пирожными.

       Громыхнув стулом, он уселся и, взяв свою чашку, отхлебнул шумно:

       - Ничего кофе, пойдет!

       - Пить можно, - согласилась девушка, слегка улыбаясь темными блестящими глазами и лениво ковыряя вилочкой бисквит.

       - Так, ну, что, - обратился к ней деловым тоном второй, - сначала к тебе или сначала ко мне?

       - Сначала свадьба, - ответила девушка, усмехнувшись.

       Поперхнувшись, молодые люди едва не подавились и, уставясь друг на друга, разразились гомерическим хохотом. Судорожно грохнув чашками по столу, они захохотали, хлопая друг друга по плечам, по спинам и вытирая обильно побежавшие слезы. Продавщица выглянула из-за стойки и улыбнулась, не понимая причин смеха, но невольно заражаясь всеобщим весельем. Иронично приподняв брови, девушка сухо сообщила:

       - Вообще-то это была шутка, но не до такой же степени...

       Вряд ли они услышали ее. Отхохотавшись, истерично подхихикивая напоследок и переводя дыхание, второй, вытирая глаза, сказал, обращаясь к первому:

       - Как дома! Я себя прямо как дома почувствовал! И стоило ради этого из Сирии в Европу на учебу ехать?

***

       Вахтер в приюте для бездомных открутил крышку термоса, налил кипятка в чашку, покопался в жестяной коробке, выудил оттуда пакетик чая и опустил его в чашку, придерживая за веревочный хвостик. Машинально полоская пакетик в кипятке, „макая мышь в воду“, как это прилично говорят джентльмены, он перевернул газетную страницу и начал внимательно, обстоятельно перечитывать ее.

       - Ах ты, Езус Кристус, – разинув рот, он забыл про мышиный хвостик в своей руке и тот, выскользнув из пальцев, юркнул в чашку и притаился на дне. –Ах ты, не может быть!

       Волнуясь, он встал и открыл шкаф со списками обитателей.

       - Старина Оли, Старина Оли... Вот, Оливер Ваттенбюттель! - он сверил имя, фамилию и год рождения, склонившись над газетой и поддерживая сползающие очки. – А ведь точно он! А ведь он говорил как-то, что барон, да только кто ж ему верил-то! Барон под мостом! Ах ты, боже ж мой!

       Он взял газету, покачал изумленно головой и поспешил к лестнице. Навстречу ему открылась дверь, и на лестницу вывалилась личность в грязной майке, с редкими всклокоченными волосами и с бутылкой в руке. Следом выбежал второй - низенький, сухой старик, и набросился на первого, неразборчиво крича и толкая его в спину.

       - А ты кто такой? - заревел первый, оборачиваясь и размахивая бутылкой.

       Быстро оценив ситуацию, вахтер вырвал бутылку из рук пьяного и, толкнув его взашеи, запихнул в комнату и захлопнул дверь. Пьяный взревел, бестолково толкаясь с другой стороны двери. Быстро заперев дверь на ключ, он обернулся к старику и сказал внушительно:

       - Опять переругались? Опять пьяные?

       - Да что я? - забормотал старик, робко щурясь. – Это все он...

       - Иди, посиди в холле, пока он не заснет. Бутылку я забираю.

       Он поднялся на второй этаж и постучал в дверь:

       - Оли! Открой!

       Никто не ответил ему. Подумав, он достал связку ключей и открыл дверь.

       В комнате никого не было. Раскрыв дверь еще шире, он ступил в комнату и огляделся. На столе громоздился ровный ряд пустых пивных банок. Пакет с убогими пожитками Оли исчез. Все еще сомневаясь, он оглядел все углы и огорченно хлопнул ладонью по столу: собачья миска и коврик исчезли. Это означало, что Оли ушел.

       - Ах ты, святое дерьмо, - пробормотал он укоризненно и задумался. Кто мог знать, куда он отправился? Кто-то из тусовки в привокзальном переходе, откуда Оли явился в приют? Если кто-то из них все еще ночевал там, можно было спросить его про Оли. Решив сьездить вечером на вокзал, он повернулся, чтобы уйти, и увидел вдруг газету, притаившуюся на полу за распахнутой дверью.

       - Ага! – сказал он сам себе обрадованно, поставил бутылку на стол и поднял газету. Газета была раскрыта посередине, страницы со светской хроникой отсутствовали.

       - Вот оно что! – он засмеялся добродушно. – Так он сразу туда! А я беспокоюсь!

       На душе у него полегчало, он взял обе газеты и бутылку, запер комнату и пошел назад. У соседней двери он остановился и стукнул коротко:

       - Бенни, ты не знаешь, где Оли?

       - Поцелуйте меня в зад! – весомо ответил Бенни из-за двери.

       - Ну-ну, - ответил он добродушно и пошел вниз.

***

       Раздраженно хлопнув дверью, шеф вышел. Оправдываться заму он не дал. Папку с якобы образцами он взял со стола у зама, и оправдываться тут было нечего. Заму было предложено собрать вещички и отбыть в неизвестном шефу направлении. Сам он отделался испугом, выкрутившись плоской шуткой и срочно послав человека за своими личными конспектами в кабинет. Дожидаясь, пока сотрудник принесет бумаги и зарисовки, он занимал начальство светской беседой, мысленно благодаря себя за то, что за годы сидения в высоких креслах не утратил привычки вникать во все лично и не перекладывать ответственные дела на подчиненных. Теперь разработки новой рекламной кампании, затребованные им неделю назад для ознакомления и лежащие у него на столе, хотя и не такие красочные и не совсем доработанные, как те, которые исчезли из папки, оказались как нельзя кстати.

       Телефон у него на столе зазвонил.

       - Госпожа Бриз хочет поговорить с Вами, - сообщила ему хорошо поставленным безразличным голосом секретарша.

       Он поморщился. Госпожу Бриз он лично просил, и не раз, не звонить ему в бюро, но внушить что-либо Аннике было невозможно.

       - Соедините, - сказал он сдержанно.

       - Герд! Милый!– защебетала любовница. – У меня катастрофа! У меня сорвало кран на стиральной машине! - тон резко изменился и стал нервным. – Вся кухня и прихожая под водой! Мои новые ковры! Я надеюсь, мебель не пострадала! Замочило только ножки у мягкого уголка и у серванта, выше вода не добралась. Но ковры и пол!! Паркет!! – она начала впадать в истерику. – Обои понизу!!!

       - Ты слесарей вызвала? - спросил он, обрывая ее причитания.

       - Да! Герд, ради Бога, приезжай! Я так расстроена! И эти слесари: я ничего не понимаю в этих кранах и трубах! Я хочу, чтобы ты проследил за ремонтом!

       - Позвони твоему отцу, - предложил он с досадой.

       - Он в Испании!

       - А брат?

       - Герд, я же говорила тебе, что они с отцом поехали в Испанию на рыбалку! Ты, как всегда, ничего не помнишь из того, что касается лично меня! Ты никогда не слушаешь меня, мне уже давно кажется, что я вообще интересую тебя не как личность, а как секс-объект! Мы уже три года вместе, но ты, похоже, и не собираешься объясниться с женой. В конце концов я сама это сделаю! Я тоже хочу нормальную семью, где муж в доме, когда приходит слесарь. Я...

       Он прервал ее:

       - Еду.

       Он вышел из кабинета и сказал секретарше:

       - Госпожа Релинг, я отлучусь на пару часов. Совершенно забыл, что мне сегодня назначено к зубному врачу.

       Она кивнула сдержанно, учтиво. Регулярные посещения зубного врача были сугубо личным делом шефа и ее, как образцовую секретаршу, совершенно не касались.

***

       Он посмотрел задумчиво на часы. Стрелки, мелко дрожа, приклеились к циферблату. Время внутри роллекса свернулось пружиной и легло спать, обернувшись концом пружины как лиса хвостом. Он пошел дальше. Времени у него было предостаточно. Тем более, что оно и не думало уходить.

***

       Мобильник зазвонил. Шеф протянул руку от руля к телефону. Звонила Аннике.

       - Герд, где ты? Слесаря уже пришли.

       - Буду минут через десять, - ответил он, бросил телефон на сиденье и вывернул руль, выезжая в крутом вираже на автобан.

       Полосу глины на дорожном полотне, нанесенную туда колесами грузовиков с придорожной стройки, он заметил поздно. Машина вильнула, не слушаясь руля, ее повело на встречную полосу. Мгновенно он сбросил газ и крутанул руль в другую сторону, но машину несло уже боком, разворачивая поперек дороги по мокрой глине, как по маслу. В краткий момент ужаса успев заметить приближающийся по встречной полосе, по которой его несло сейчас боком, грузовик, он почувствовал, что машина запнулась: правое переднее колесо попало на обочину и погрузилось в глину. Зад машины мгновенно занесло, заднее правое колесо тоже настигло сырую обочину, завязло в ней, машина дернулась, пытаясь освободиться, и медленно, величественно встала на бок. Он повис на ремнях. Какой-то мусор, карандаши из кармана пиджака, визитные карточки посыпались вниз, на дверцу. Мимо прогремел грузовик. Оглушенный, автоматическим жестом он протянул руку к ключу зажигания и заглушил двигатель. Наступила тишина.

       Пошарив руками, он освободился от ремней, неловко повернулся в опрокинутом на бок салоне, открыл дверцу и выкарабкался наружу. Телефон остался где-то в машине. Водитель грузовика спешил на помощь. Грузовик стоял дальше на обочине, мигая аварийными огнями. На противоположной полосе появилась полицейская машина и остановилась, тоже замигав иллюминацией.

       - Как по заказу, - подумал он тупо. - Я даже позвонить не успел.

       Двое полицейских вышли из машины и подошли, профессионально оглядывая его и след от колес на мокром асфальте.

       - Как вы себя чувствуете?

       - Да я-то цел, - ответил он. - Я медленно ехал.

       - Медленно ехал, - охотно подтвердил подоспевший водитель грузовика. - Я его издали видел. Не больше тридцати-сорока ехал.

       - Дорога мокрая, весь день дождь, - сказал пожилой полицейский наставительно, - надо соблюдать осторожность!

       Второй посмотрел внимательно на потерпевшего, определяя, в какой мере тот находится в состоянии шока. Впечатление потерпевший произвел на него вполне нормальное, и он предложил:

       - Ну, что, поставим на колеса?

       Сообща они раскачали машину, поставили на колеса и осмотрели. Правое крыло и правая сторона крыши были смяты. Лобовое стекло пошло трещинами из верхнего угла, как если бы стеклянный паук сплел паутину в нем.

       - Ну, встала-то на бок она аккуратно, - сказал пожилой полицейский, проверяя, как открываются-закрываются дверцы. – Может, даже и на ходу осталась. Но я не советую ехать. Вызовите техпомощь, пусть машину сначала осмотрят в мастерской. Телефон у вас есть?

       Он вытащил завалившийся под сиденье телефон.

       - Все нормально? Работает?

       Он удостоверился, что с телефоном все в порядке.

       Кивнув ему напоследок, полицейские уехали. Водитель грузовика попрощался рукопожатием и тоже исчез. Он сел в машину и вызвал техпомощь. Снова заморосил дождь и начал сыпать водяную пыль на покрытое паутиной трещин лобовое стекло. В открытую дверь он увидел серую трясогузку на мокрой обочине. Покачивая хвостом, она посмотрела на него черным блестящим глазом и, встав на зыпочки и без того длинных ног, пробежала дальше, чтобы опять остановиться и посмотреть на него. Ему вдруг безумно захотелось услышать голос сына. Он набрал его номер. Шансы, что сын отзовется, были ничтожны. Сын служил в армии и включал телефон только во время отдыха, когда был в казарме по вечерам. Сейчас был день. В трубке щелкнуло, и он услышал голос:

       - Алло?

       Он задохнулся от спазма в горле, не в силах сказать ни слова.

       - Алло?

       Наступила пауза. Очевидно, сын отнес трубку от уха, чтобы посмотреть на телефон и понять, кто звонит.

       - Папа? Ты? Что случилось? Почему ты молчишь?

       Он откашлялся.

       - Ничего не случилось, небольшая поломка, я сижу на дороге, жду машину техпомощи. Хотел просто узнать, как у тебя дела.

       - У нас перерыв, все в порядке. А у тебя? Что за поломка?

       - Да так, мелочи, - ответил он. – Ничего серьезного. Чем вы там занимаетесь?

       - Вчера весь день блеск наводили, а сегодня маршируем весь день. Родители понаехали, вот командование и показывает, чему нас научили за три месяца.

       - Родители? - переспросил он.

       - Завтра принимаем присягу, - напомнил сын. - Сегодня родители приехали.

       Он вспомнил. Он уже заранее сказал сыну, что приехать не сможет.

       - Ну все, меня зовут!

       - Да-да, конечно, - ответил он поспешно. – Иди!

       Он посидел, бессмысленно глядя на запотевшее стекло. Визитные карточки, выпавшие из кармана, оказались теперь на пассажирском сиденье, он собрал их и засунул в клапан для мусора. Он включил бортовой компьютер, вышел в интернет и посмотрел, как добраться поездом в часть, где служил сын. Интернет сообщил ему, что, если он успеет на поезд через сорок минут, в части он будет в шесть вечера.

       Машина техпомощи подошла.

       - Куда повезем? - спросил водитель, со сдержанным любопытством осматривая машину.

       - Есть какая-нибудь мастерская БМВ у Восточного вокзала? - спросил он.

       - Есть, - ответил водитель, предварительно ненадолго задумавшись.
 
       - Тогда туда.
       
       Он вышел из машины и достал из багажника куртку.

       - Оставим машину где-нибудь перед мастерской. Разбираться с ней мне некогда, мне надо ехать. Сын принимает завтра присягу. Завтра после обеда вернусь и тогда уже заведу ее в мастерскую.

       Его телефон затрезвонил. Он выключил телефон.

***

       В дамском обувном отделе царила суматоха. Приближающаяся смена сезона привела к полкам с обувью множество озабоченных покупательниц. Выбирать обувь полагалось, очевидно, коллегиально: едва ли не каждая дама, пожелавшая обновить самую нижнюю часть своего гардероба, привела с собой маму, сестренку, подружку или просто соседку. Одинокие, не нашедшие, с кем обьединиться для столь важного мероприятия, были вынуждены довольствоваться помощью продавщицы и постукивали нетерпеливо каблуком туфли по полке, дожидаясь, пока одна из продавщиц освободится.

       Маленькая, изящная девчонка лет семнадцати скинула туфлю с ноги и, присев на стульчик, примерила новую: черную с острым носком, с аккуратным каблучком и тонким ремешком вокруг щиколотки. Распахнув темные глаза, обрамленные густыми черными ресницами, сосредоточенно сложив бантиком алые губки, она застегнула ремешок на туфле и подняла глазищи к высокой, нескладной подружке, почтительно наблюдающей за процедурой примерки:

       - Ну, как?

       - Ну-ка, встань! – деловито потребовала та.

       Девчонка встала, балансируя одной ногой на каблучке, а второй, босой, на цыпочках, и заглянула в зеркало на полу, еще суровей сжав губы, осознавая важность момента.

       - Хорошо! – одобрила подружка. – Вторую примерь!

       Беспрекословно усевшись, она подтянула к себе вторую туфлю и надела ее, а потом встала, чтобы пройтись перед зеркалом.

       - Очень хорошо! – сказала она, наконец, обрадованно. – На ноге как влитые. Подошли! – напряжение с ее лица исчезло, бантик губ развязался в алое сердечко, она улыбнулась.

       - Надо звук проверить! – возразила подружка.

       - Ах, да! – она снова озаботилась и огляделась. – А где? Здесь всюду ковры на полу!

       Обе завертелись в поисках подходящего пола. Обнаружив полосу плиточного пола на стыке дамского и мужского отделов, они перебежали туда, забыв о старых туфлях, стоящих возле пустой коробки на полу, маленькая ступила на плитку, положила руки на бедра, лицо ее приняло гордое, несколько высокомерное выражение, она вскинула голову и, примерившись, отбила каблуками дробь фламенко.

       - Здорово! - сказала подружка с откровенным восхищением. - Ах, я тоже так хочу! Я уже у мамы спросила, она мне разрешила. Пожалуйста, обязательно мне скажи, когда у вас в группе место появится!

       Маленькая кивнула сдержанно и топнула еще раз для контроля.

       - Беру, - сказала она и отправилась к коробке.

       - Мама сказала, в Мексике все танцуют фламенко, всюду танцевальные школы, и они охотно танцуют прямо на улицах! Мама тоже очень хочет, чтобы я научилась танцевать.

       - А почему она тебя раньше не отправила в школу фламенко? - маленькая, темноглазая сняла туфли.

       - Она не знала, что здесь тоже такое есть!

       - Есть, и желающих научиться очень много. Только, мне кажется, это танец не для немок.

       - Почему?

       - Не понимают они, о чем речь. Фламенко – это всегда танец со смыслом. А они танцуют, как будто это аэробика. Не понимают они танца. Учительница каждый раз обьясняет, про что это. Знаешь, там случайных движений нет. Вот когда мы с шалью танцуем, - маленькая привстала на носки и изобразила платок в изящно отставленных руках, - то платок – это судьба. С этой судьбой надо как-то справиться, ужиться или, может быть, даже бороться против нее. В конце танца женщина бросает платок на пол, - она сделала движение, решительно отбрасывая от себя что-то воображаемое. – Это значит, она пошла против уготованной судьбы, она решилась на это. А они машут руками, как на физкультуре, - сказала она с сожалением.
       
       - У нас и мужчины там есть, - добавила она, вспомнив.

       - Да? - восхитилась подружка.

       - Да, испанцы. В нашей группе нет, у нас одни девушки, а вообще-то есть. У нас там общий туалет на всех, потому что раньше это был обычный жилой дом, и туалет там только один. Обычный туалет, как в любом доме или в квартире. И в туалете повесили плакатик, по испански и по-немецки написано: „Господа мужчины, делайте, пожалуйста, ЭТО только сидя! Не стоя!“

       - Хм, - сказала та. – И как ты думаешь, садятся они?

       - Кто? Испанцы? - фыркнула маленькая. - Они такие мачо! Будут они тебе садиться, как же!

       Подружки расхохотались.

       - А как они, симпатичные? - поинтересовалась подружка, отсмеявшись.

       - Мне нравятся азиаты, - ответила маленькая. – Китайцы или японцы. Они такие хорошенькие, - она улыбнулась, мечтательно подняв глаза к небесам, но уткнувшись взглядом в конструктивистский потолок, что ее, однако, нисколько не смутило и с восторженного настроения не сбило.

       - Хорошенькие? - протянула подружка скептически. – Китайцы?

       - Ты красивых не видела! – отрезала маленькая. – Они бывают очень красивые. Два года назад у соседей на квартире жили китайские студенты, один был красавчик, хоть куда. Он, похоже, и сам это знал, - она тихо засмеялась, укладывая туфли в коробку. - Он всегда выходил курить на улицу. Курит возле соседской машины и время от времени подойдет к ней, и смотрится в окно, любуется на себя. Мне так смешно было всегда, а все равно понимала, чего это он смотрит на себя. Грандиозно красивый пацан был. Наверное, сам удивлялся.

       - А ты с ним познакомилась? - поинтересовалась подружка живо.

       - Нет, не решилась, - ответила та с сожалением. – Молодая была, нерешительная.

       - Да и как с ними разговаривать-то, с китайцами? - сказала подружка скептически.

       - Здравствуйте! Да он по-немецки не хуже нас с тобой шпарил! Почти без акцента.

       - Правда? - изумилась та. – А я бы ни за что не смогла по-китайски. Как же они наш язык-то учат?

       - Они способные к языкам, - ответила маленькая и встала. – У них и средний айкью выше, чем у европейцев. У них такая сложная система письменности, что пока дети ее учат, это развивает их интеллект.

       - Да, - сказала подружка. - Жалко, что ты с ним не познакомилась.

       - Ничего, - ответила маленькая. - Я хожу регулярно в университетскую библиотеку за книгами. Знаешь, сколько там китайцев и японцев! Выбирай любого!

       - А как ты с ними знакомишься?

       - Да очень просто, - ответила та авторитетно. – Подходишь к нему и говоришь: „ Ой, вы не могли бы мне помочь, пожалуйста? У меня с компьютером ничего не получается! Я хочу посмотреть книжку про органические соединения, а у меня все время Камасутра выскакивает.“ Главное, грудь вперед, глаза побольше и хлопать ими сладко, как веером японским. И все, можешь их пачками в карман совать.

       Подружки рассмеялись и отправились к кассе.

**

       - Извините, вы не согласились бы помочь нам?

       Он обернулся и увидел пару стариков.

       - Вы похожи ростом и комплекцией на нашего внука, не смогли бы вы померять куртку вместо него? - сказала заранее извиняющимся тоном бабушка и показала ему голубую куртку. Старик рядом с ней посмотрел на него выжидательно.

       - Конечно, - пробормотал он. – Мне не трудно примерить...

       Надев на него куртку, старики осмотрели ее, поддергивая за рукава и обсуждая качество. Он постоял терпеливо, как манекен, и даже прошелся туда-сюда по их просьбе.

       - Вообще-то подходит, - сказала бабушка, смущаясь, - но мы не уверены, понравится ли ему такая.

       Старик кивнул молча, подверждая сомнение.

       - Вам видней. Носят такое молодые люди сейчас?

       - А сколько ему лет? - спросил он.

       - Наверное, как вам. То есть, ему шестнадцать, - поправила себя старушка.

       Ему было четырнадцать, однако он не стал возражать. С сомнением осмотрев куртку, он сказал осторожно:

       - Я бы предпочел черную, но это дело вкуса.

       - Вот видишь, я тебе говорил, они сейчас носят черное! – вмешался старик. – Вот, эта – черная, - он вытащил из-за спины модную куртку на молнии и с блестящими вставками на рукавах.

       - Да, такие сейчас носят, - подтвердил он.

       - Померяйте, пожалуйста, - сказал старик обрадованно.

       - Вы извините, что мы вас задержали, - извинилась бабушка снова. – Мы не можем прийти с внуком.

       Старик нахмурился и отвернулся.

       - Нам можно видеться с ним только раз в три месяца.

       - Почему? - изумился он.

       - По решению суда, - ответила она смущенно. Старик отошел, заложив руки за спину. Косясь на него, она пояснила тихо:

       - После того, как невестка разошлась с сыном, она запретила нам видеться с внуком. Совершенно. Нам пришлось обратиться в суд, и теперь она обязана разрешать нам свидания один раз в квартал. Это очень редко, но что поделаешь... Через два года внук будет совершеннолетним и сможет сам решать, видеться ему с нами или нет. А пока мы все зависим от его матери...

       Опять покосившись на старика, она добавила так же тихо:

       - Это наш единственный внук, мы его очень любим. Спасибо, что вы нам помогли!

***

       Маленькая и ее подружка перебрались в отдел косметики и остановились перед полками с красками для волос, оживленно обсуждая открывшиеся их взору возможности.

       - Вот, этот осветлитель возьму,- маленькая протянула руку к полке и вытащила красную коробочку.

       - Тебе? Осветлитель? - изумилась вторая. – Хочешь осветлиться?

       - Нет, это мамульке, - возразила та снисходительно.

       - А зачем ей? Она же и так блондинка.

       - Ха! – развеселилась маленькая. –Потому и блондинка!

       - Как? Разве она не натуральная блондинка? Не может быть! Мне и в голову не пришло бы.

       - Ну ты что! – возразила маленькая. - Я же показывала тебе ее старые фотографии, где у нее темные волосы.

       - Я думала, она тогда красилась! Чтобы стильно выглядеть!

       - Это она сейчас красится!

       - Ну надо же! – изумилась подружка снова. – Наверное, очень хороший осветлитель. Очень натурально выглядит.

       - Да, очень хороший, - подтвердила маленькая. - Им брызгают на влажные волосы, расчесывают и сушат феном. Под воздействием горячего воздуха он и срабатывает. Очень натурально потом выглядит, потому что ты неравномерно брызгаешь, да и попадает большей частью наверх, на нижние волосы – меньше. Выглядит потом как у натуральной блондинки: верние пряди светлей нижних, потому что верхние на солнце выгорают.

       - Ах, и волосы не портятся?

       - У нее не испортились, хотя она уже давно обесцвечивается.

       - Может, и мне попробовать? - сказала подружка и взяла коробочку в руки.

       - Тебе-то зачем? У тебя и так красивый цвет волос. Мне бы такие черные, я бы только радовалась.

       - Да, черные! В Мексике у всех черные! Я хочу что-нибудь другое!

       - А мне черные очень нравятся! Кстати, пора мне подкраситься, - она взяла коробочку с черной краской.

       - Мать у тебя обесцвечивается, а ты в черный цвет красишься, - сказала подружка задумчиво. – А какого цвета у вас волосы на самом деле?

       - У обеих одинаковые, каштановые, - ответила маленькая.

***

       Молодой человек в пуловере грубой вязки и в бледно-серых джинсах остановился, рассматривая витрину с наручными часами, порылся в карманах, перекладывая что-то из одного в другой, и пошел дальше, обронив на ходу простенькую шариковую ручку, скакнувшую по плиткам пола почти бесшумно и откатившуюся в сторону от прохода.

       Он пресек импульс, велевший ему немедленно поднять ручку и окликнуть ее владельца. Что-то подсказало ему, что тот знает, что уронил ее.

       Отойдя к соседнему отделу, тот остановился, потоптался нерешительно и осторожно обернулся. Потоптавшись еще немного, он вернулся, отыскал ручку и поднял ее.

       - Ну, как? - еще один юноша вывернул откуда-то из-за стоек, увешанных нашейными платками, и окликнул первого.

       - Да никак, спина уже болит наклоняться, - ответил тот.

       - Флориану еще хуже, - хихикнул второй. - Он уже два часа с гипсом прыгает, беспомощного изображает. Я только что от него. Как у тебя результаты?

       - Да как и следовало ожидать. Берлин, что ты хочешь. Почти никто не реагирует.

       - Да, Берлин, - согласился второй неопределенно. – У меня тоже положительных реакций процентов 30, не больше.

       Девушка в сером свитере, с хвостиком серых волос и в строгих очках присоединилась к ним:

       - Ну что, может, хватит на сегодня?

       Еще одна подошла: улыбчивая блондинка с пышной гривой золотистых волос, в ярко-розовой кофточке с надписью на груди „Секс-бомба“, а на спине „Соблюдай дистанцию!“ и в узких бежевых брючках, выгодно обтягивающих попу:

       - Ну, что, по домам?

       Тряхнув гривой, она осмотрела собеседников:

       - Что вы такие кислые? Вот ты, например, - рассмеявяись, она протянула наманикюренный пальчик к одному из молодых людей и шутя подтянула уголок его губ вверх. Он отмахнулся, усмехнувшись.

       - Ну вот, уже лучше! – воскликнула она, посмеиваясь.

       - Хайке, сколько опытов ты провела? - спросила сдержанно вторая.

       - Еще не считала, - отмахнулась Хайке.

       - Ну ладно, пошли по домам. Толкались тут полдня, как дураки, - сказала вторая. – Можно было заранее предсказать, что показатели такими будут. Стоило ли столько времени тратить?

       - Да, - сказала Хайке жизнерадостно. – Мне и так всегда помогают, что тут проверять?

       Остальные уставились на нее.

       - В машину что-нибудь погрузить, ящик там с пивом, или что, - продолжила она воодушевленно. – Мне уже под конец стыдно стало людей обманывать, ручкой кидаться. Все равно приносят, сколько ни кидай, - она рассмеялась.

       - А какой у тебя процент? - спросила недоверчиво очкастая.

       - Ну, какой, - повторила Хайке и вытащила из кармана ручку, которую она, очевидно, и роняла, а также клочок бумаги с отметками. – Вот, - она предьявила бумажку. – Сто процентов! А у вас?

       Вытянув лица, молодые люди осмотрели бумажку и покосились многозначительно друг на друга.

       - Как это так? - возмутилась очкастая. – У нас у всех процентов 30!

       Проверив бумажку, она заявила раздраженно:

       - Профессор все равно откажется учитывать твои результаты!

       - Почему? - спросила обиженно блондинка.

       - Потому что они статистику нарушают, - сказала она почти злобно, посмотрела на розовую кофточку и отвернулась.

       - Не расстраивайся, Хайке, - молодой человек в скандинавском пуловере обнял ее за плечи, шутливо утешая. – Он включит твои данные в статистику под рубрикой „Исключения“. Ты будешь исключение номер один: „Хорошенькие блондинки“.

       - Ну, знаешь! – она решительно высвободилась из его объятий и отступила назад. Кудри ее возмущенно подпрыгнули, когда она вскинула голову. Щеки ее раскраснелись. - Ну и что, что я блондинка! Я тебе не какая-то дурочка! Еще посмотрим, кто из нас лучше сдаст сессию!

       Она круто повернулась и ушла, сердито гремя каблуками. Молодые люди посмотрели, растерявшись, ей вслед.

       - Ну что я такого сказал? - пробормотал один сокрушенно. - Хотел, как лучше...

       - Да уж, вляпался ты... – подтвердил доброжелательно второй, глядя ей неотрывно вслед.

       - Надо будет завтра извиниться, - пробормотал первый. – Коробку конфет подарить, что-ли.

       - Да, - охотно согласился второй. – Могу даже взять это на себя. Приноси завтра конфеты, я с ней поговорю от твоего имени.

       Очкастая посмотрела на них мрачно.

***

       - Ой, смотри, у них тоже есть арганиевое масло! А я все время по почте выписываю! – маленькая ткнула пальцем в белый бутылек. - Теперь буду здесь покупать, а то каждый раз за доставку приходится платить!

       - А что это? - спросила ее подружка.

       - Это самое дорогое масло в мире, - ответила маленькая наставительно.

       - Ну, и зачем оно?

       - Его можно есть, как любое растительное масло. А я как косметику использую. Я его на ночь вместо крема на лицо наношу. Оно имеет регенаративные свойства, - заявила она.

       - Да? Что-то я о нем не слышала, - сказала скептически подружка. – А почему оно такое дорогое?

       - Потому что технология дорогая. Аргания - это дерево в Марокко. Оно ужасно колючее. Собирать плоды поэтому трудно, и никто их не собирает. На деревья напускают коз, они карабкаются по сучьям и поедают плоды.

       - Ну, а дальше что? - спросила подружка, недоумевая.

       - Козы переваривают плоды, а косточки – нет. Косточки потом выковыривают из помета, моют и выжимают из них масло.

       - Что? Фу! – подружка замахала руками. – И ты это на лицо мажешь!

       - Да, а другие в салат... – добавила маленькая скромно.

       - Фу! Тьфу! – возмущенно отплевываясь, подружка заявила:

       - Совсем все с ума посходили! И ты туда же.

       Маленькая пожала скромно плечами, хитро улыбаясь.

***

       Молодая женщина с зелеными глазами, с правильными чертами лица, с гладко зачесанными, уложенными на затылке платиновыми волосами осмотрела себя придирчиво в зеркале, оправила пуловер, осторожно разгладила трикотаж из тончайшей козьей шерсти. Штора примерочной кабинки приоткрылась и пропустила внутрь худенькую девушку с южноевропейскими чертами лица, одетую в строгий брючный костюм.
 
       - Очень хорошо, госпожа Брандт, - сказала девушка, оглядывая зеленоглазую даму, и безо всякой надобности тоже оправила пуловер, осторожно касаясь тонкой шерсти пальцами с ухоженным маникюром.

       - Винный цвет вам к лицу. Не желаете выйти, чтобы посмотреться в зеркало на расстоянии?

       Кивнув, дама вышла и, отойдя на два шага от примерочной кабинки, посмотрелась в зеркало. Девушка придержала штору кабинки, дожидаясь, пока та насмотрится.

       - Лиза?

       Дама обернулась. Две женщины неопределенного возраста запнулись, проходя мимо, и остановились, рассматривая ее, одна – недоверчиво, вторая - с любопытством.

       - Лиза, ты?

       Девушка окинула взглядом всех присутствующих, отпустила штору кабинки и сказала, почтительно обращаясь к даме и совершенно игнорируя остановившихся:

       - Госпожа Брандт, я принесу пока следующие вещи.

       - Джессика? Тебя не узнать, - дама слегка улыбнулась учтивой улыбкой светской львицы. – Сколько лет, сколько зим...

       - Да, давно не виделись... – подтвердила Джессика. Ее лицо, обрамленное лохматенькой прической, отразило бурю противоречивых чувств. Она прикусила нижнюю губу. – Наконец-то продавщица нашлась, - она кивнула в сторону удалившейся девушки. – Ходишь здесь, как по пустыне, не найдешь никого. Хочу приодеться немного к новому сезону, - сказала она, стараясь, чтобы это звучало небрежно.

       - Это не продавщица, - ответила Лиза, приятно, но несколько снисходительно усмехнувшись. – Это моя стилистка.

       - Стилистка? - переспросила любопытно вторая.

       - Да, - пояснила Лиза, доброжелательно обращаясь к ней. – Мне некогда подыскивать себе гардероб. Она вчера обошла магазины и отобрала несколько вещей. Я должна только выбрать из них то, что больше понравится.

       Девушка появилась, неся ворох кофточек и жакет.

       - Жакет, госпожа Брандт, - она подемонстрировала светло-коричневый жакетик, повернув его сначала передней стороной, потом спинкой, и по-прежнему игнорируя собеседниц дамы.

       - Нет, - качнула головой Лиза. - Я хотела бы в синих тонах.

       Та убрала жакет и развернула две кофточки:

       - Натуральный шелк, очень элегантные вещи, я предлагаю салатный цвет или цвет морского льда.

       - Знаете, Лаура, я доверяю вашему вкусу, - ответила Лиза, усмехнувшись. – Возьму обе. Не буду примерять. Я уверена, что они мне подойдут.

       Она скрылась за шторой и появилась снова, держа пуловер в руке, одета теперь в светло-серый жакет, который дожидался ее, очевидно, на вешалке в кабинке. Беспрекословно кивнув, девушка убрала кофточки, которые так и не успела показать, и подала ей две шелковые, аккуратно сложив.

       - Всего хорошего, - Лиза кивнула Джессике и ее спутнице и пошла к кассе. Девушка проследовала за ней. Посмотрев им вслед неприязненно, Джессика подошла к кофтам, отложенным стилисткой в сторону, и, порывшись в них, отыскала этикетку.

       - Пойдем, - сказала она, бросив раздраженно этикетку. – Столько времени потеряли. Подумаешь, напыжилась, как павлин. Вышла замуж за миллионера. Кто она такая вообще? Живет за счет богатого мужа, не работает. Вообще никто. Я сама зарабатываю на шмотки. Я предпочитаю независимость. Вот так жить, чтобы во всем зависеть от мужчины, дожидаться от него очередной подачки на карманные расходы... Нет уж, спасибо!

       - Да уж, подачки, - возразила вторая. - Посмотри, чем она сейчас платит: у нее золотая кредитная карта! Так бы и я... Не отказалась! – заявила она.