У Лукоморья...

Дерево имело неприлично искривленный ствол и массивные, разлапистые ветви. Весною - примерно в мае - дерево отращивало пышную шевелюру листвы, шелестящей на ветру и серебрящейся при лунном свете, а зимой стояло, нахохлившись под тяжестью снега, облысевшее, черное и одиноко унылое. До зимы, впрочем, оставалось еще месяца два, и листва, пусть пожелтевшая, не облетела еще, крепко держалась, не сдаваясь осенней непогоде.

Окрест, на три-четыре версты, раскинулась пустошь, усеянная поваленными, вывернутыми с корнями деревьями. Густой подлесок пробивался между ними, пытаясь набрать силу, вытянуться к далекому солнцу, но что-то явно мешало ему заменить собой павших собратьев. На востоке, за пределами видимости, шумел, не смолкая, океанский прибой.

Поджав под себя ноги в мягких сафьяновых сапожках, сидел, привалившись спиною к широченному стволу, печальный от налетевших, как всегда внезапно, тяжелых дум, Соловей Будимирович. На челе его, обычно веселом и озорном, лежала глубокая тень, на пухлых щеках не играл румянец, не блестели азартно припухшие карие глазки.

- Златая цепь на дубе том, - с убийственным сарказмом в голосе продекламировал Соловей и пристукнул затылком по стволу. – Ну, хорошо, ладно, допустим! Приехал Куклачев! Лично! Кота этого ученого в свой театр забрал, пусть! Но цепь-то? Цепь на кой ему сдалась? Ты погляди! Я – и не прикован!
- Я уже отвечал на этот вопрос, - проскрипел натужный, низкий бас. Говорило дерево. – Без цепи цена тому коту – грош. Он по цепи ходит. Коронный номер.
- А песни? А сказки?
- Кого этим сейчас удивишь? Хочешь, спою?
- Не-не-не! – испуганно сказал Соловей.
- Зря, - обиделся дуб.
- Ворье кругом! – убежденно покачал головой Соловей. – И жулье!
- А сам?
- Я честный разбойник! Я …
- А сидишь здесь за что? – возразил дуб.
- Случайность! Роковая цепь неудач!
- Да уж, конечно… - в голосе дуба сквозила непередаваемая ирония. – Свисти больше! Впрочем, не нужно. И так в округе ни одного дерева – все повысвистел, лиходей!
- Так от скуки! Поговорить ведь не с кем даже!
- А я? – снова обиделся дуб.
- А что ты? Чурбан стоеросовый… Где Кащей?! – истошно выкрикнул Будимирович. – Где этот любитель Василис?
- С ума сошел? Схоронили Кащея пять лет назад... Зачах, бедняга…
- А я предупреждал! Говорил, что нечего на золото пялиться круглосуточно! Ладно! Хорошо! Допустим! Куда подевалась Русалка, я вас спрашиваю? Она должна сидеть на ветвях! Где она? А? Я без женщин зверею, клянусь! Я становлюсь непредсказуем! Опасен!
- Я, я, я… - вздохнул дуб. – А что, собственно, ты? А тридцать три, без женщин дольше, чем ты, богатыря? Не хотел? А дядьку Черномора?

Соловей пригорюнился. На его продувной физиономии явственно читалось, что ни разудалый Черномор, ни его многочисленные племянники, желания в нем не вызывали. Никакого. В том числе, желания оспорить права на Русалку.

- И где, интересно, Лешего носит? – спросил он, помолчав минуту.
- Бродит, - ответил дуб.
- Это был риторический вопрос, - огрызнулся Соловей. – Сам знаю, что бродит. Чтоб он скис… Тоже мне, Лукоморье! «Там чудеса!» Где чудеса-то? Я за сто лет ни одного следа не видел! О каких невиданных зверях речь?
- Кончились чудеса, - снова вздохнул дуб. – В аккурат, за сто лет до тебя и кончились.
- Хотя бы одну, - с тоскою в голосе сказал Соловей. – Одну… самую завалящую зверушку.
- Перевелся здесь зверь начисто, - ответил дуб. – Ушел.
- Да почему ушел-то? Как???
- Ногами.
- Одно, как желтый огнегривый лев, - немузыкально затянул узник Лукоморья. – Другое - вол, исполненный очей…
- Прекрати! У меня уши режет!
- Нет у тебя ушей, дубина … С ними золотой орел чуде-еесный!
- Умоляю! Хватит!
- Чей так светел взор НЕ-ЗА-БЫ-ВААААЕ…
- Пожалуйста!
- МЫЙ!
- Сволочь ты, Соловушка, - сказал дуб.
- Поговори мне… Свистну, и дух из тебя вон… Стоп. Ну-ка? Что это у нас там? – Соловей показал рукой в дальний край пустоши. – Едет, что ли, кто-то? Посмотри? Ты у нас длинный.

И действительно. Вдали поднимался высокий клуб пыли, образуемый животным, влачащим за собой внушительных размеров кибитку. Медленно, с трудом преодолевая многочисленные препятствия в виде бурелома, странного вида экипаж приближался.

- Чудеса, да и только! – сказал дуб. – Сюда уже сколько лет, как никто не заглядывал.
- А ты говорил, чудеса кончились! – вскочил Соловей на ноги и, подпрыгивая, призывно замахал руками. – Э-ээээй! Сюда! Мы зде-еесь!
- Что, и свистеть не будешь? – съехидничал дуб. – Дожили…
- Делать мне нечего – свистеть! Э-эээй!

При ближайшем рассмотрении, животное оказалось горбатым конем бурой масти. Обнаружился и возница – он управлял кибиткой, сидя на облучке – тучный старик, лысый, но с длинной, белоснежной бородою. Натянув вожжи, старик откинулся назад, пытаясь притормозить неистощенный, судя по всему, заряд кинетической энергии своего одра.

- Тпру-уу, нечистая сила! – прохрипел он натужно. – Стой, травяной мешок!

Конь удивленно всхрапнул и, покосившись на старика лиловым, безумным глазом, коротко игогокнул. Старик завалился назад еще больше, едва не сполз с облучка, но горбун остановился уже, перебирая копытами, шумно поводя ноздрями.

- Волчья сыть, - прокудахтал старик, и отпустил вожжи. Спрыгнул на землю, деловито высморкался указательным пальцем, осмотрел постромки, выпряг коня и, нежно потрепав его по холке, сказал: - ну, иди. Иди, попасись, Горбуша.

В миг конь исчез из поля зрения, окутавшись синим огнем и белесым дымом, растворился в воздухе, будто и не было его тут никогда, и остались стоять перед ошеломленно присевшим Соловьем лишь кибитка, да старик, внимательно, с прищуром его разглядывающий.

- Ну, - насмотревшись вдоволь, сказал старик. – Ты что ли Соловьем будешь?
- Соловей Будимирович, - представился Соловей, коротко щелкнув каблуками сапожек и слегка наклонив голову.
- Эка… - нехорошо помаргивая, сказал старик, - чисто вражина басурманская! Ты еще «хайль!» крикни.
- Простите? – не понял Соловей.
- Бог простит, – маленькие глазки сверлили не переставая. – Разбойник?
- Бывший, - ответил Соловей. – Отбываю наказание в виде ссылки на поселение, согласно приговора су…
- Знаю, - отрезал старик. – Небось, навел справки. Ужо и не сомневайся.
- Надо было свистнуть, - сказал в сторону Соловей и, откашлявшись, спросил громко. – Чем, простите, обязан?
- Жениться мне, милок, приспичило! – ответил старик и похотливо подмигнул.

Соловей испуганно попятился назад, остановившись лишь почувствовав спиною могучий ствол содрогающегося в приступе смеха дуба. Дальше отступать было некуда. Поддержки искать негде.

- Надо было на Черномора соглашаться! – дуб смеялся так, что начал икать.
- Скотина! Друг, называется! – зло пробормотал Соловей, вжимаясь в ствол.
- Да не робей, басурманин! – хохотнул старик. – Для меня ты ни рожей не вышел – ишь, отъел на казенных харчах – ни статью, ни положением в обществе.

На душе у Соловья отлегло. Действительно, чего это мне в голову пришло, подумалось. Закис я тут, в глуши, тележного скрипа боюсь. Может, старику помощь какая нужна? Не последний же я, в конце-концов, умелец. Чего греха таить, ведун, практически. Лишенный, конечно, но все же!

- Жениться? – спросил Соловей.
- Жениться, - подтвердил старик.
- А на ком?
- В этом-то все и дело! – визитер вздохнул и, как-то смягчившись, сказал. – Да ты садись, садись. В ногах правды нет.

- Понимаешь, Будимирыч, - продолжил старик, когда они уселись. – Не складывается у меня с браком. Истомился за тридцать лет!
- Погоди… - у Соловья, как всегда, когда к нему обращались с душой, шевельнулось у сердца теплое чувство. К тому же, прошел глупый страх, вызванный изначальной неприветливостью старика. – Давай по порядку. Звать-то как тебя?
- Иваном, - ответил старик. – Вообще, если обращаться правильно, титуловать полностью, язык сломаешь. Оно тебе надо?
- В смысле?
- В прямом. Сам суди: царь полуцарства Руйского, царь полуцарства Куэ, крон-принц полугерцогства Монт, вице-король полукоролевства…
- Понятно, - сказал Соловей. – Ты, значит, из этих…Которые за руку, сердце и половину территории с нашим братом воюют.
- Да, - подтвердил старик. – Из этих. Так получилось.
- И? – Соловей заинтересованно посмотрел на старика. – Я так понял, это не все титулы?
- Не все, - вздохнул скорбно Иван.
- Тогда у тебя жен – больше, чем у султана Измир-паши!
- Если бы… - по морщинистой щеке скатилась мутная стариковская слеза.
- Постой. Это ты, что ли, Черная Борода? – спросил Соловей.
- Глаза разуй, нехристь! – старик продемонстрировал бороду. – Дальтоник, что ли?
- Так в чем же дело?
- Ну… - Иван замялся. - Я не хочу об этом сейчас говорить.
- Ладно, - согласился Соловей. – Не мое дело. Так что тебе от меня-то нужно? То, что ты не на мне жениться надумал, я уже понял.
- Помоги, Будимирыч! Христом-богом! Век благодарить буду!
- Говори!
- Неделю назад царь Лукоморский клич кинул – кто привезет ему на потеху Соловья Разбойника, получит руку и сердце дочери его. И полцарства в придачу.
- Да ну!
- Верное мое слово! Так вот… поехали, а? Ну что ты здесь? Один, как перст! Словом добрым перекинуться не с кем, я знаю! А там – хоромы царские, люди, детишки, бабы! Развлечешься! Недолго. Я с женой уеду, надоест, уйдешь! Ты можешь, наслышан! А я тебе, клянусь, полцарства отдам!
- Гм-мм, - сказал Соловей.
- Очень прошу!
- Заманчиво…Впрочем, нет. Я, знаешь, привык тут, - Соловей постучал по стволу обеспокоившегося дуба. – Да и он без меня засохнет.
- Пожалуйста! Ну, не драться же мне с тобой, а? Заборю ведь. У меня опыт, сам понимаешь…
- Дилемма! – хмыкнул Соловей. – Да на кой тебе жениться? Ты ведь старенький уже!
- Хоть попробовать! Никогда ж не был!
- Дурак ты, - покачал головой Соловей.
- Ну да… И такой титул есть.

Соловей поднялся. Постоял, задумавшись.

- Ладно, уговорил. Помогу.
- Век не забуду, Соловушка! – старик растроганно улыбнулся.
- А я как же? Один тут? Да? – подал голос дуб.
- Вернусь я, - ответил Соловей. – Неделю потерпишь?
- Ну, неделю!…
- Потерпишь! Видишь, какое дело? Как просьбу не уважить? – и обернувшись к Ивану. – Поехали, чтоль? Раньше сядешь…
- Раньше выйдешь! – подхватил старик и принялся рыться по карманам. – Где она у меня тут… Вот же наказание, прости Господи… да где ты?
- Кто?
- Бумага с заклинанием. Коня-то я, вишь, попастись отпустил, а память подводит.
- Склероз? – участливо спросил Соловей.
- Если бы только он - старость!
- Жениться ему, дураку… – прогудел дуб.

*****
Тремя днями раньше, чем обещал, Соловей вернулся. Хмурый, как туча, подошел к дубу, с досадой пнул ногой по стволу и уселся на землю, чертыхаясь под нос.

- Оженил старика? – поинтересовался исполин.
- Лучше б не связывался! – в сердцах сплюнул Соловей. – И ты хорош! Уговорил бы остаться!
- Тебя уговоришь.
- Если постараться, можно!
- Ладно, рассказывай! – дуб пошелестел уже опадающими листьями.
- Да было бы что рассказывать! Идиоты! Нет, ну законченные! Уж лучше здесь! Есть в одиночестве что-то такое!
- Прям, одиночество, - обиделся сразу дуб.
- Не заводись… Нет, клянусь – еще кто на горизонте появится, свистну! И трава не расти! Плевать!
- Свистнешь, свистнешь! Ну?
- Да что ну? Прав ты был – кончились чудеса! Вымерли! Ушли ногами вслед за зверьем!
- То есть?
- То и есть! Это раньше, предлагая сердце и руку с придачей в полцарства, победителю выдавали жену!
- А сейчас?
- А сейчас, оказалось, выдают сердце и руку. Правую или левую. На выбор! Половину царства, правда, тоже дают – это есть.
- Иди ты!
- Ну! У этого … слов нет! В кибитке… битком этих рук и сердец! Заспиртованных. В колбах. Коллекционер хренов! За тридцать лет не дошло ни разу!
- Да-ааа… - прогудел дуб. – Дела… Полцарства-то он тебе отдал? Не обманул?
- Сдались мне эти полцарства! – Соловей презрительно цыкнул зубом, взбил под собою охапку палой листвы и улегся, сворачиваясь клубочком. – Мне и здесь… хорошо…

Дуб постоял немного, притихший, потом пошевелил ветвями и укрыл засыпающего Соловья ворохом сброшенных листьев. Тот пробормотал что-то неразборчивое – может быть, спасибо? Дубу хотелось, чтобы это было именно так – и поджал под себя плотнее ноги. Еще одна порция листьев накрыла его с головой.

- Спи, Соловушка, - нежно и еле слышно сказал дуб. – Спи… может быть, надоест к весне Куклачеву кот ученый? Вернет…? Кто их знает эти чудеса? Вдруг возвратятся…? Спи…

******

… вот так - живем, в упор не видя чуда,
К нему привыкнув, слепо отрицая.
Лишь потому, что больше доверяем
Глазам - не сердцу. Так – повсюду...