Первые страницы на ваш суд

Это не мемуары, не дневник, и тем более, не исповедь несчастной девушки. Это просто рассказ, который вам захочется или не захочется прочитать.
Мне 26 лет. Я живу в историческом и очень красивом, но при этом, в самом пафосном и дорогом городе мира. Но рассказывать я буду не о нем, а о другом городе, до которого можно доехать, сидя в вагоне с хорошим другом и парой-тройкой бутылочек пива. Есть правда еще один вариант. Можно подняться на высоту 7 тысяч метров для того, чтобы сразу спуститься. Но при этом, и с хорошим другом не успеешь пообщаться, и пивка попить не получится, так как захочешь выпендриться и закажешь что-нибудь вроде виски со льдом или коньяк или, на худой конец, водку, но все равно ничего хорошего из этого не выйдет, потому что пиво ты любишь больше. Так вот, если вы решили поехать в этот город, мой вам совет, берите плацкарту или «сидячку», если не собираетесь спать или просто плюете на неудобства, пиво и плеер. И знакомьтесь, обязательно знакомьтесь с кем-нибудь в поезде. Это увлекательно и может круто изменить вашу жизнь. Поверьте мне, я знаю.
А для тех, кто живет в этом городе, предисловия не будет. Но не обижайтесь на меня. Все остальные строки этой книги посвящены вам.





НАЧАЛО

Я расскажу вам, с чего все началось.
Это было лето девяносто девятого года. Мне было девятнадцать лет, и я находилась в том самом прекрасном возрасте, когда человек еще мало, что понимает в жизни, но хочет попробовать все, никому ничего не обещал, но готов отдать все, что у него есть. Я плохо представляла свое будущее, но, почему-то, верила, что все у меня будет хорошо. Особых планов на жизнь я не строила, но и по течению не плыла. Очень хотела учиться, и самой заветной мечтой на тот момент для меня было высшее образование. Но так вышло, что годы, которые я могла бы провести в институте, оказались очень сомнительным периодом в нашей стране. Первый президент досиживал последние месяцы на своем посту. Народ только-только начал отходить от кризиса девяносто восьмого. Образование официально перестало быть бесплатным, а у обычных «роботяг» не было денег, чтобы за него платить. Мои родители были именно такими, какими, в принципе, и остались до сих пор, но нынешние их заработки ощутимо отличаются от тех. В общем, мне не на что было надеяться, и я училась в техникуме, который по моде того времени носил гордое название «колледж». Учебные заведения такого уровня, еще не совсем обнаглевшие, и называющие себя бесплатными, были единственным пристанищем для таких, как я. Мы даже получали стипендию в размере около ста рублей, но ежемесячно платили какие-то взносы в размере примерно той же суммы. Мы ездили в колхоз собирать овощи, как в Советское время, но уже получали за это деньги, как в Новой России. Вокруг происходило что-то непонятное ни для кого, обычное явление того времени. Первый курс был позади, но так как мне ужасно нравилось то, что мне преподавали, то, можно сказать, что новый учебный года я ждала с нетерпением.
Не могу сказать, что я была общительным человеком. У меня была одна единственная подруга, Светка. Была еще куча каких-то знакомых девчонок и ребят, с которыми встречались на дискотеках, у кого-то дома, в кафе, на улице, и просто созванивались. В общем, люди приходили и уходили, как это бывает в этом возрасте. Но именно в том августе произошла встреча, которая подарила мне настоящих друзей.
Мы со Светкой тем летом отдыхали в Вологодской области, где жила, и до сих пор здравствует, моя бабушка. Лето было отличное, богатое на встречи и знакомства. Мы слушали JAMIROQUAI, МУМИЙ ТРОЛЬ, и всякую «ненапрягающую» попсу, ходили на деревенские дискотеки, строя из себя городских девчонок, и, вообще, были счастливы.
Возвращаясь поездом, мы познакомились с Паштетом. Ненавязчивый, общительный, и очень простой, он нам так понравился, что в первое время мы, как мне кажется, даже немного соперничали за право предлагать ему свое общение. Но впоследствии, все само решилось. Через три года без двух дней я стала его женой, но до этого момента мне нужно столько вам рассказать.

***

- Ты с ума сошла! Куда так поздно?!
- Скоро вернусь!
Но мама зря меня останавливала, скоро я не вернулась.
Я не могла понять, зачем он притащил с собой друга. Мы и теперь часто вспоминаем эту комичную ситуацию. Но тогда она казалась не комичной, а глуповатой. Их двое, я одна. Кто к кому пришел на свидание – непонятно. Мы стояли на лестничной площадке, смотрели фотки, курили, смеялись, вернее, смеялись больше они, а я всеми душевными силами пыталась выпроводить его друга. Но до него все никак не доходило. В конце нашего свидания я была удивлена еще больше, когда Паштет зашел в лифт, вместе с Рыжим, и пожелал мне спокойной ночи. Так меня еще никто не оскорблял!
Сейчас это мои самые близкие люди.
Через какой-то промежуток времени мы стали довольно часто видеться. И даже Рыжему я была рада, потому что на наши с Паштетом свидания он больше не приходил.
Вокруг творилось что-то ужасное, в Москве взрывали дома один за другим, погибали невинные люди, не понятно было, куда катится страна, а мне было на все наплевать, потому что я была влюблена и проявляла обычное в таком состоянии равнодушие.
Не буду описывать так называемый «букетно-конфетный» период наших отношений. Это не интересно для вас и конечно точно так же, как у всех.
Светка, я и Паштет везде были вместе. Кое-кто даже называл нас «гаремом». Много всяких историй можно припомнить из того времени.
Однажды, например, мы, не желая этого, опустошили маленький «винный погребок» в доме Светкиных родителей. Мы не заметили, как в нем закончились бутыли с домашним яблочным вином, которое на славу удавалось ее маме. Наверняка вы знаете, что это такое (я имею в виду и вино, и как оно умеет быстро заканчиваться). На следующий день нам, конечно было…нормально. Родители в шоке, а мы в восторге от вчерашних умных бесед. Именно в такие моменты и происходит раскрытие души другому человеку, единственный недостаток – тогда мы еще не знали нормы.
Я помню, как мы ездили в Красную Горку, одно из исторических мест нашего города. Когда-то этот форт был построен для усиления обороны Кронштадта. В связи с началом войны с Японией в девятьсот четвертом, такие сооружения были просто необходимы. Первая Мировая война до Кронштадта не дошла. Батареи в Красной Горке оставались глубоким тылом. Советско-Финская уже присутствует на страницах истории этого форта, а вот во времена ВОВ «Красная Горка» был едва ли не самым важным и сильным местом в обороне Ленинграда.
Мы поехали туда вечером, часов в шесть, осенью. Совершенно без мозгов. Там на оборванных кусках рельсов стояли всякие «убийственные» машины времен ВОВ. Одна меня особенно поразила. Когда я увидела эту махину, я была в шоке. Я попыталась представить себе ужас, который она вселяла в окружающих, когда двигалась по рельсам. Мне кажется, что она была метров десять длиной, а в высоту так и еще больше. Мы забрались по какой-то лестнице наверх. Конечно же, у нас было, чем согреться, и мы выпили по рюмочке все того же домашнего вина. На улице уже стемнело, и я представляла, что сейчас из какого-нибудь закоулка выйдет призрак погибшего здесь солдата. Я все время пристально вглядывалась в темноту, пытаясь предугадать, с какой стороны он может появиться. Естественно это глупо, но в тот момент я чувствовала их присутствие кожей. И, тем не менее, как бы не страшно было мне тогда, теперь я понимаю, как там было красиво. Недалеко от берега Финского, в маленькой низине стоит эта машина смерти. Ржавчина доедает ее, но от этого она не стала менее угрожающей. Сейчас, боюсь, туда уже не попасть. А в то время везде было можно.
Мы пофоткались, поползали по всяким непонятным мне штукам. Там было огромное количество каких-то рычагов, колес и еще всего, чему я даже не могу дать названия. Пробраться внутрь я так и не решилась.
Когда мы собрались домой, мы вдруг резко поняли, что можем не попасть туда. Мы сидели на станции с одной только линией рельс (одноколейка) и ждали, наверное, последней электрички. Опять же, было жутковато и прикольно. Мы угорали над собой. Нам хотелось, чтобы приехал поезд-призрак с машинистом-призраком, и мы слонялись бы по составу, совершенно одни, в поисках вагона-ресторана. Но в итоге приехала обыкновенная электричка, не призрак, но почти пустая и увезла нас домой. Больше я никогда там не была.


***

А потом было новое тысячелетие, новый президент и новое ощущение жизни. Новый Год встречали как сумасшедшие. Люди чего-то ждали, на что то надеялись. Каждый хотел отметить себя в этой дате и отметить эту дату в себе, подчеркнув свою значимость в этой жизни, что он не просто так живет именно в этом отрезке времени, что не просто так именно на его жизнь выпала эта цифра. Каждый исполнитель выпустил клип, связанный с миллениумом, каждый композитор написал музыку на эту тему, каждый художник и фотограф запечатлел небо, которое окутывало Землю в промежутке между девяносто девятым и двухтысячным. Но, в принципе, ничего не изменилось, кроме нашего возраста.
А потом пришло лето. Лето здесь – это нечто особенное и непостоянное. Дожди в это время – обычное дело. Но если жарко и солнечно, то можно почувствовать себя как в одном из южных городов, особенно на берегу залива. А в городе невозможно отыскать кусок земли с травой, чтобы посидеть, потому что это каменные джунгли, и все места, приспособленные для такого рода отдыха, всегда заняты.
И в это лето мы попали на один из open-airов, которые так часто устраиваются здесь. Мероприятие называлось «Саркофаг» и проходило на острове, с которого началась история моего города.
Мы приехали туда, когда солнце еще садилось. Старые стены крепости от этого закатного света стали еще краснее, и непонятно было, то ли это они дают свой цвет небу, то ли небо окрашивает их в свой.
Толпы молодых сидели на траве, танцевали, играли, бесились. Это была каша. Но все мы двигались в одном ритме, который исходя из огромных динамиков, заставлял подпрыгивать не только нас, но и весь остров, а с ним и весь город. И только напротив, на другом берегу, дворец, бывшая резиденция русских царей, как строгий родитель смотрел на все это с легким упреком, при этом поблескивая золотыми украшениями в воде, лежащей у его ног.
Нам было 20 и мы были счастливы. Я чувствовала себя в центре вселенной. Это было настолько нереально и прекрасно, что не хотелось, чтобы приходило утро.
Но такого ведь не бывает. И наше счастье было недолгим. Наверное, город и впрямь затанцевал, потому что кто-то из живущих в близлежащих районах настучал на нас, сказав, что этот грохот мешает им спать, и устроители ночной party распустили всех около трех часов ночи. Но мы ничуть не обломались. Вся молодежь поплелась в разных направлениях. Настроение не было испорчено.
Мы шли по Петроградке. Знакомые улицы, завернутые в легкое покрывало ночи, не пугали и не настораживали, потому что мы были дома. Это волшебное место в нашем городе, пропитанное историей на столько же, на сколько оно пропитано дождями.
Нам нужно было попасть на другой берег. Но по ночам здесь разводят мосты, и сделать это в такое время было затруднительно. Мы подошли к мосту, который был разведен, чтобы посмотреть расписание. Выходило, что его откроют только через пол часа. В паре километров от него находился еще один мост, который был пока открыт для движения. И мы спокойно пошли по направлению к нему. Но как только мы стали приближаться, мы увидели, как он медленно начал поднимать усы. Мы были уже совсем рядом, и он почти закончил выполнять этот сложный экзерсис, когда, оглянувшись назад, мы увидели, что по тому предыдущему мосту уже едут машины и медленно плетутся ночные путешественники вроде нас. Нам стало ужасно смешно. Казалось, они играют с нами. И мы, подхватив это настроение, побежали к центру разведенного моста. Мы подошли почти вплотную к замершему в странном положении асфальту дороги. А на верхушке в неестественной позе застыли фонарные столбы. В такие моменты, когда обыкновенные предметы совершают что-то необыкновенное, не свойственное для них, ты думаешь, что это с тобой, а не с ними происходит что-то не так. Мне казалось, что это не мост поднялся, а я перевернулась относительно мира. Вокруг все было в какой то сломанной гармонии. Состояние полета овладело мной. Но вдруг из-за наших спин раздался мужской голос:
- Молодые люди, вернитесь, пожалуйста, за ограждение.
Человек в форме, вышедший из белой машины с синими полосами, показал нам это ограждение, которого раньше мы не заметили.
И все встало на свои места. И город на месте, и все в порядке. Просто корабли, как бегущие ночью из заключения узники, попросили последнего доброго стражника открыть им дорогу. И он выпустил их на свободу. И это на самом деле был последний мост на пути в открытое море.


***

А еще в это лето впервые в моей жизни был юг, море и белые шары военных антенн на горе, возвышающейся над Анапой. Мы отдыхали у знакомых и поэтому не были обременены ни походами в столовую, ни ранними вставаниями и общими утренними зарядками. Мы ползали по городу, купались и загорали, а еще нежились на вечернем одиноком пляже, бесились и катались на велике. Нам было как будто лет по десять. Паштет возил меня на раме по всем проблемам дороги. Мне было страшно, но ужасно нравилось ехать вот так с ним.
Однажды мы забрались на гору, чтобы посмотреть на город сверху. Оттуда он казался совсем крохотным, а море таким огромным. Мы приблизились к большим белым сферам, похожим на внеземные корабли, которые в беспорядке лежали на вершине горы, как будто их кто-то бросил сверху и забыл. Мы сделали около них пару кадров и двинулись дальше.
Мы вышли на открытую площадку прямо перед морем. Под нами была пропасть и хотелось взлететь. Внизу волны бились о скалы, пытаясь достать до нас, но они были настолько далеки и малы, что их попытки казались смешными.
Между горой и городом лежала деревня, совсем не похожая на деревни в средней полосе. Дома здесь были все одинаковые, белые, приземистые, с голубыми окошками. Мы шли по центральной улице и увидели колодец, и решили обязательно попробовать местной воды. Рядом с ним очутилась местная старушка, которая, увидев меня, воскликнула:
- Деточка! Бедненькая, как же ты будешь?! Не умеете загорать, не загорайте.
Проследив за ее взглядом, я посмотрела на свои ноги. Икры и колени были красные, как вареные раки. Но тогда мне было еще не больно и я забила об этом думать. Бабулька достала из колодца ведро, до краев наполненное водой, и дала нам напиться. Мне в этот миг показалось, что это живая и самая вкусная вода, какую когда-либо мне приходилось пробовать.
Это была первая и последняя поездка куда-либо вдвоем. Тогда это еще было актуально. Сейчас же невозможно по причине огромного количества близких людей, которые приглашаются нами, или же мы бываем приглашены куда-нибудь ими, вернее Паштетом, так как он по его словам «социальное существо», а я, по-видимому, не представляю для него общества. Как любой женщине, мне обидно осознавать, что никогда мы не будем встречать новый год только вдвоем, где-нибудь в загородном домике, что, скорей всего, не скоро еще Паша согласится посидеть при свечах в ресторане опять же только вдвоем, и что, уже точно никогда, мы не поедем вдвоем на море. Но, в этом весь он, и за это я его люблю.
Да и почти с самого начала он ненавязчиво дал мне понять, что друзья в его жизни всегда будут на первом месте. Я долго боролась, спорила, пыталась переставлять фигуры, незаметно и в открытую, но ничего не вышло. Все остается на своих местах.



Продолжение следует...