День рождения внука

       Метро Мария Петровна не любила. Ей не нравились запахи вагонов и станций, не нравились помпезная облицовка старых станций и аскетизм новых, не нравились бесконечные переходы и эскалаторы, медленно ползущие вверх-вниз, не нравился шум поездов, а особенно не нравились окружающие ее люди. Вся эта разномастная толпа, все эти накрашенные, жующие жвачку девицы и пахнущие пивом парни, женщины с авоськами и уставшие от ежедневного пьянства работяги, группки подростков, шумно обсуждающие свои школьные дела и студенты, оглушающие стоящих рядом непонятным и премерзким "умц-умц-умц", доносящимся из наушников. И еще пугало ее то, что все это - под землей: она почти физически ощущала нависшие над головой тонны земли, и иногда в кошмарных снах снилось ей, как рушатся своды, как гибнут люди, как саму ее засыпает черное, влажное, страшное – и не убежать, не спастись, не вздохнуть… За все те годы, которые Мария Петровна прожила в этом большом городе, она так и не привыкла к метро, а недавние теракты, о которых писали во всех газетах и говорили по телевизору, еще больше усилили недоверие к "подземке". И было только одно, что могло заставить Марию Петровну решиться влиться в толпу желающих заживо оказаться под землей: день рождения любимого внука.

       Последние несколько лет Сашенька приезжал сам, и Мария Петровна еще за два-три дня начинала суетиться, готовить вкусные салаты, варить холодец, печь пирожки: Сашенька любит вкусно покушать, а матери-то всегда некогда, да и лень ей… Она всегда лентяйкой была, и замужество ее характер не изменило никак! Ну где это видано: в семье два мужика, а она их полуфабрикатами кормит! Взяла бы фаршик, да через мясорубочку его, лучка добавила, перчику, да котлеток накрутила – подумаешь, пара часов работы, зато вку-у-у-усно! Нет, она только огрызается: "Мама, мне некогда!". Вот и получается, что бабушка не приготовит – так и не полакомится Сашенька домашней-то пищей. А Сашенька-то красавец растет: высокий, статный, волосы темные… Была бы молодой девчонкой – сама бы в такого влюбилась! И умны-ы-ый! Все-то за книгами, учит что-то, учит…В институт сам поступил, без блата, без денег. Отец ему в подарок компьютер тогда купил: чтоб, говорит, учиться легче было. Вот Сашенька теперь все свободное время учится, мать даже жалуется иногда: ничего, говорит, не делает больше, только за компьютером сидит. А и правильно! Пусть учится! Да и нечего парню полы мыть, не мужское это дело.
       Мария Петровна даже предлагала внуку совсем к ней переехать, вдвоем веселее, и накормлен всегда будет, и отвлекать на всякую ерунду здесь некому. "Не, - сказал он. – У тебя, бабуль, квартира маленькая, нам здесь тесно будет!". Ну, конечно, прав: комната одна, а он же и друзей привести захочет, и девочка у него есть, ночует иногда, конечно, тесно будет… И все равно обидно было Марии Петровне, хоть и понимала она его правоту. Ну, да ничего не поделаешь, и мать у него такая же – хочу жить отдельно и все тут! И, стыдно сказать, десять лет с мужем по чужим углам скитались, пока денег не скопили на свою-то. И Сашенька в чужой квартире родился. Уж как хотела тогда Мария Петровна внучка к себе забрать – не дала Аллочка, решила, что пусть лучше с матерью вместе скитается, переезжает постоянно. Упрямая! А уж был бы и сыт, и одет не хуже. И друзья были бы, да. А что? Вон, у соседки, у Сонечки-то, тоже внук, в том же году родился, что и Сашенька. Вот и дружили бы! Хороший был мальчик… Потом, правда, в плохую компанию попал, пить начал, курить. Но был бы здесь Сашенька, он бы не дал, он серьезный, сигарет до сих пор не пробовал, хотя и мамаша курит, и отец тоже! Только молодежь-то лучше знает, что делать, как жить… Не слушают стариков, вот и попадают в истории. Вон, у Тамары, что в соседнем подъезде живет, внучка беременная ходит. Семнадцати еще нет! А тоже бабушку не слушала, огрызалась только: "Что ты понимаешь в современной жизни!". Вот, умная больно была, много понимала – теперь и расплачивается! Парень-то, правда, не отказывается от ребеночка, женился, сейчас ремонт в квартире закончит – туда ее заберет. И зарабатывает хорошо, машину купил, Вальку, внучку-то Тамарину, как королеву одел, она такие вещи только на картинках видела. И старше он ее, да, старше… на десять лет, что ли? Бизнес у него свой. Но все равно – куда лезла-то, малолетка! Подождала бы еще лет пять хотя бы, вышла за ровесника замуж, жили бы здесь же, все мать-то да бабушка помогут и с дитем, и по хозяйству… А хороший парень вокруг нее еще со школы увивается, Генка из тридцатого дома. Молодой еще, а уже на заводе работает. Слесарь. Нет, любовь у нее с бизнесменом!.. А как убъют его, бизнесмена-то? Вон, только и рассказывают: одного убили, другого… И останется одна с дитем! То ли дело Сашенька – все-то он занимается, ласковый такой, приезжает когда – все "бабулечка", да "миленькая". За всю жизнь слова грубого от него не слышала! Нет, хороший он мальчик, очень хороший!

       - Саша! Саша, ты меня слышишь?! САША!!!!
       - Ну что тебе надо?
       - Саша, не хами матери!
       - А я и не хамлю. Я занят. Ты это видишь?
       - Вижу. Ты почему дома не ночевал?!
       - Ну, началось… На метро не успел.
       - А не позвонил почему?
       - Мобильник сел! И вообще, отстань от меня, я занят!!!! Пошла вон!!!
       - Господи, и в кого же ты такое хамло?!

       Подарок, как обычно, Мария Петровна приготовила заранее: связала теплые носки, купила шоколадку – Сашенька с детства такой сладкоежка! – положила все в красивый пакетик, открыточку добавила. Подумала немного, и положила в открытку 500 рублей – немного, конечно, но больше ей с пенсии не потянуть. Надо же еще продуктишек подкупить: Сашеньку побаловать. Вот пирожочки он любит с мясом. А и мясо нынче дорого, и мука кусается, уж про яйца-то и вовсе разговора нет: сорок рублей, да с хвостиком! Ну да ладно, самой ей много не надо: сварила макарончиков, маслицем помазала, сахарком посыпала – и сыта себе. Зато денежек подкопила, праздничный стол сделать можно. Да и цветочки купить получится. Сашенька, конечно, опять будет смущаться, отказываться, да так и оставит у нее на столе букет. Стесняется мальчик, уж такой он скромник! И она, как всегда, поставит вазочку с тюльпанами возле его портрета и будет любоваться по вечерам. А что? Все лучше, чем новости смотреть. Там-то, как ни включишь, сплошные ужасы рассказывают: убийства, грабежи… Хоть на улицу не выходи вовсе! И главное – молодые ведь какие, бандиты эти! Как Сашенька. Он-то, конечно, никогда подобного не сделает, он всегда таким добрым мальчиком был! Еще в садике, когда его мальчишка какой-то обидел, стоит, плачет. Отец спросил, в чем дело, а он и говорит: "Васька меня побил!" –" А что же ты сдачи не дал?" – "А у меня денежек нет!".

       - Саша, откуда у тебя синяк?
       - Неважно.
       - Ты подрался?
       - Отстань.
       - Почему ты опять у меня украл деньги?.. Саша, я с тобой разговариваю!
       - Отвали!
       - Но ты же обещал, что больше не будешь!
       - Отстань! Надоела! Лучше пива бы принесла!

       И только было Мария Петровна собралась холодец варить, как позвонил Сашенька: "Бабуль, - говорит, - не смогу я в этом году к тебе приехать. У меня билеты взяты, на каникулы в Питер уезжаю." Расстроилась Мария Петровна, но да ничего: "А давай, - сказала, - я к тебе сама приеду?". Ну, Сашенька – мальчик заботливый, ласковый такой. "Ты же, - говорит, - в метро себя плохо чувствуешь!". Да бабке не привыкать переступать через свои желания, всю жизнь приходится. И на двух работах работала, чтобы дочь выучиться могла, и замуж второй раз не вышла, хотя и звали, звали… Красавицей была Мария Петровна, хоть и поседела рано, когда Александр Викторович, Сашенькин дедушка, погиб. Аллочка тогда совсем крошкой была, в школу даже не ходила. Да. Звали-то, конечно, звали, но все равно бы не пошла, даже если бы Аллочки не было. Очень уж хороший человек был Александр Викторович, другого такого не нашлось бы! Вот и Сашенька в деда: любознательный, добрый… И на лицо похож. И голос такой же: низкий, бархатный, ласковый… Нет, как же можно внука не поздравить?!

       Ехать к Сашеньке надо было через весь город: автобус – метро - автобус. И везде –толпы, толпы, толпы! Такое ощущение, что никто не работает, все на транспорте катаются! И все молодые, здоровые – но хоть бы один помог! Мария Петровна взгромоздила на подножку автобуса тяжелую сумку: не удержалась-таки, напекла пирожков, - начала подниматься, с кряхтением и постаныванием, и сразу же услышала сзади чистый юношеский голос: "Вот корова старая! И чего ей дома не сидится?!". Она вздрогнула и суетливо, бочком начала пробираться через турникет. Конечно же, по закону подлости, билет не захотел сразу срабатывать и огласил салон громким писком. И, конечно же, сзади кто-то добавил еще несколько нелестных эпитетов в ее адрес. Наконец, билет сработал, и она смогла пройти в салон. Все сидячие места, конечно же, были заняты молодыми людьми, несколько женщин стояли, без всякой надежды глядя в окно. Мария Петровна покорно вздохнула, пристроила сумку поудобнее: до метро целых шесть остановок. А ведь в ее молодости юноши были учтивее! Всегда старикам место уступали! И водители вели автобусы аккуратнее, этот же – ну просто как дрова везет! Нет, все портится, все становится хуже… И если бы не предстоящая встреча с внуком – никуда бы она не поехала, никуда!

       - Саша, ты помнишь, что бабушку надо встретить?
       - Тебе надо – ты и встречай!
       - Но она же к тебе едет!
       - И что? Не маленькая – сама дойдет!
       - Саша, так нельзя! Ты ей обещал!
       - А мне пох…
       - Саша!!!
       - Я ее не заставлял, она сама так решила. Вот пусть и ползет, каракатица старая!
       - Саша! Я требую, что бы…
       - Плевал я на твои требования, ясно тебе?!
       - Саша, ну пожалуйста! Хорошо, если ты встретишь бабушку, я тебе добавлю денег на поездку…
       - Ладно, хрен с вами, встречу. Хоть пива спокойно выпью!

       С каждой минутой на душе у Марии Петровны становилось все радостнее: каждая оставшаяся позади станция приближала ее к Сашеньке. "Ой, - вдруг подумала она, - что же это я ему винишка-то не взяла? Уже девятнадцать мальчику. немножко-то можно…" Вино она уже много лет ставила свое: яблочное, вишневое, изредка – малиновое. В юности Александр Викторович очень домашнее винцо уважал, на все праздники ставил два-три графинчика: гостей угощать. А потом, после его смерти, по привычке делала, в запас. Соседям наливала, потом, когда Аллочка замуж вышла, всегда ей давала – для Толика, мужа дочери. Толик тоже пил да нахваливал. А теперь-то можно и Сашеньке: лучше домашнее пусть пьет, чем бормотуху какую-нибудь покупает. И вот те раз – забыла! А когда теперь еще свидеться доведется? Сашенька занимается много, ему некогда. А она после этой поездки долго еще не отважится в метро спуститься: народу все больше и больше, все торопятся, толкаются… Хорошо еще, что для пересадки не надо по лестницам этим бесконечным идти, через платформу перейти достаточно. А то и так-то ноги устали: шутка ли – шесть остановок в автобусе стоя, да и в метро почти от конечной, и тоже места никто не уступил. Сидят, жуют свои жвачки и делают вид, что не стоит перед ними пожилая женщина с тяжеленной сумкой. Вот то ли дело Сашенька: всегда сначала ее усадит, посмотрит, нет ли стариков рядом – и только тогда сам сядет.

       - О, Пузырь! Куда пошел?
       - Бабку встречать. Притащится, дура старая, опять со своими носочками-пирожками, а мне из-за нее к метро переться.
       - А ты чего это брюхо отрастил?
       - Гы! Это не брюхо, это комок нервов.
       - Бля, ты скоро в двери не пролезешь!
       - Зато за компом сидеть удобно. Есть куда пиво поставить.
       - Покурим?
       - Не, не ща, мне к метро надо. Мать, сцуко, обещала денег подкинуть, надо отработать.

       Невысокий, толстый молодой человек с одутловатым лицом стоял возле выхода со станции метро "Битцевский парк" и кого-то высматривал в толпе. Ему отчаянно хотелось пива, но он терпел: обещанная сумма слегка дисциплинировала. Наконец, он увидел маленькую, сухонькую старушку с букетом ярко-красных тюльпанов и большой, туго набитой сумкой. Он устремился к подслеповато вглядывающейся в проходящих мимо женщине, распихивая всех, стоящих на его пути:
       - Бабуленька! Как я рад тебя видеть! – фальшиво проворковал он. – Давай сумку, поехали скорее, мама заждалась!
       - Сашенька, - обрадовалась женщина. – Какой ты красивый стал…
       И она, не чувствуя фальши в его голосе, чуть не заплакала, умиленно глядя снизу вверх на внука.
       - Ну, бабуль, ну зачем ты… - Саша смущенно осмотрелся по сторонам: не видит ли кто из знакомых, как бабушка, словно маленькому, поправляет ему шарфик и протягивает цветы. – Вот, наш автобус!
       Марии Петровне удалось войти одной из первых, салон был почти пуст. Она устремилась к свободному сдвоенному сидению, нависла над ним, словно наседка над цыплятами и закричала:
       - Сашенька, иди сюда! Вот, садись! Да нет, к окошечку садись, я уж с краешку… А ты представляешь, я когда сюда ехала, так ни разу сесть и не удалось: все молодые сидят, мужчины в основном. А я вот тебе так скажу: если мужчина женщине место не уступает – плохой он мужчина! А ты, Сашенька, сумочку-то на пол поставь, она тяжелая, что ты ее на коленочках-то держать будешь? Сиди, родной мой, отдыхай!

       Она говорила без умолку, словно пыталась за несколько минут рассказать все, что произошло сегодня, вчера, за весь год, который они не виделись. А Саша в это время, поймав измученный взгляд беременной девушки, стоящей напротив, отвернулся и с преувеличенным вниманием стал смотреть в окно. У него был тяжелый выбор: потратить обещанные матерью деньги за встречу бабушки и присутствие этим вечером дома на поездку со своей девчонкой в Питер, или же купить еще один слот памяти…