Отвлекаясь от тяжёлых мыслей

Когда с годами приходит чёрствость и неспособность удивляться, когда каждодневная череда мелких обманов и разочарований входит в привычку и перестаёт внушать стресс и отвращение; когда, поддаваясь давлению противоречивых обстоятельств, начинаешь терять ясность и способность отвечать прямо, и лукавое становится обычным, а ложное естественным; и когда, запутавшись в паутинах сомнений, уже нельзя отрицать того, что случилось, когда уже нельзя отвернуться, глядя в глаза разврату и пошлости, видя и подозревая эту испорченность во всём и в каждом, принимая это как факт – человеку, чьи молодые годы ещё хранят иную память, приходит просветлённое мгновение, приносящее сожаления о том, что уходит, сменяясь взрослой слепотой и безучастностью; в тот момент, когда особенно чувствуется грань перехода, между тем каким был и каким становишься, в душе рождается последний крик несогласия, подобный детскому плачу - наивный каприз, раздражающий или веселящий злобу перепачканных равнодушием сердец. И уловивший тот момент, старается удержать в себе хорошее и доброе, старается не поддаться лжи и не допустить её до самых глубин своей души… И тогда всё что можно видеть и слышать, всё до чего можно дотронуться, к чему можно прикоснуться, расплывается в воспоминания.

О К Н А.

Выдержка из дневника, датированная 16 ноября.

«…Подойдя к окну или выйдя на балкон нашей хрущёвской пятиэтажки больше не на что смотреть, кроме как на соседний дом. Взгляду больше не во что упереться. Каждый раз, между прочим, поглядывая на него, начинаешь, постепенно, привыкать к тому, что на пятом этаже всю ночь горит свет за занавешенными окнами, а если не горит, то откуда-то всплывает вопрос – а почему он не горит?… Или к тому, что на третьем этаже, в восьмом окне слева, в форточку высовывается седой мужчина и скуривает две сигареты подряд. Я вижу его, а он меня, но и он и я делаем вид что не замечаем и не смотрим друг на друга, хотя на самом деле он так же подсознательно привык ко мне, как и я к нему…. И всё это между прочим…. Кто-то вешает бельё, кто-то ужинает на кухне (роняя кастрюли, разбивая посуду), кто-то постоянно ругается (иногда не обязательно смотреть в окно, узнавая шумную квартиру по голосу), кто-то долбит и сверлит. Перемещаясь в окнах, люди ходят из комнаты в комнату, выкидывают за окна бутылки и мусор… А в квартире на четвёртом этаже, напротив моих окон, всё время меняются жильцы, видимо квартира сдаётся внаём – там часто, до глубокой ночи, играет музыка, слышится смех и весёлые голоса, видны молодые люди и красивые девушки...

Обычно на балкон второго этажа всё того же соседнего дома, по утрам и после восьми вечера выкатывали старушку в инвалидном кресле. Она всегда сидела тихо улыбаясь, перебирая складки на своей юбке… должно быть она изучила каждого жильца в нашем доме, дала каждому из нас имена, согласно индивидуальных характеристик, ведь окна квартир подобны глазам людей, в которых отражаются души… Иногда она просиживала так часами… Я очень привык к ней и полюбил её… Я любил её незаметно наблюдать, вылавливая для этого моменты (наверное, так же как и она)… и мне было жалко её. Но однажды, в конце весны, я подошёл к окну и не увидел её на обычном месте – это показалось мне странным, но я не предал этому большого значения… А позже я вспомнил, как возвращаясь с работы, подходя ко двору, обнаружил следы похорон в виде цветов лежащих на дороге. Тогда я ещё подумал о старом суеверии, что на такие цветы нельзя наступать, чтобы не нагнать на себя беды, и иронически улыбаясь в душе я старался идти наступая на каждый цветок. И, вспомнив об этом, я понял, что больше никогда её не увижу… эту старушку… Так оно и вышло. Спустя какое-то время тот балкон застеклили, он оброс хламом и рухлетью…

Сегодня подойдя к окну и случайно взглянув на тот балкон, я вспомнил, как видел эту старушку в последний раз:

Тогда было солнечное майское утро, наполненное свежестью, воспеваемое птицами. Ласточки звонко и стремительно кружились над крышами, упадали в проём между домами, их заливистые крики бились о стены, рвались в небо! Я вышел на балкон и глубоко, полной грудью вдохнул утреннюю прохладу, жмурился лучам утреннего солнца, упивался благоуханиями цветущих под окнами сиреней и яблонь…
Она, как всегда, сидела тихо улыбаясь, и казалось она была глубоко погружена в себя. Блуждая без поисков её взгляд вдруг встретился с моим. С тихой улыбкой она улыбнулась мне своими добрыми, потерявшими цвет глазами, поприветствовала лёгким наклоном головы...

…Тогда я ответил ей тем же…»