Как говорить с колоколом?

       
Вот что такое притягательное в старых русских городах? Почему туда хочется возвращаться снова и снова? Хочется, а жизнь уже не позволяет. Возраст. Домашние заботы и заботы о куске хлеба насущного. Хотя, во многие города уже и не хочется ездить. Крошечные островки старины разбросаны по всему городу, запрятаны между сталинками, хрущовками, брежневками и, как грибы растущими, замками русских нуворишей. Бедных туристов мотают по всему городу, стараясь рассказать о том, чего уже давно нет. Уничтожили. Сами уничтожили.

Мне всегда интересно, а что если продать с аукциона территорию Петергофа, разделив его на участки? Или…Красную площадь? Неужели у кого-то поднимется рука поставить свое семиэтажное, семибашенное бунгало напротив Самсона? Или, напротив Спасской башни, рядом с Василием Блаженным? Уверен – таких будет предостаточно. Представьте себе Петергоф, Красную площадь с новыми застройками… Жутковатая картинка, не так ли?

Поздно мы говорим об этом, поздно. Нувориши-парвеню не остановятся. Так что я совсем не уверен, что и до этого не дойдет!
Может я идеалист, но мне бы хотелось, чтобы старые русские города делились на две части: музейную и жилищно-деловую. Вот во второй половине стройте, как хотите. Но не трогайте память. Восстановите ее, и пусть она проживет еще долгие годы, чтобы и пра-пра-пра-внуки могли вкусить эстетического созерцания искусства своих предков.

Жаль, что мне не всегда удавалось дотошно осмотреть такие города. Времени всегда было в обрез. Иногда, гляжу на карту, вижу фломастером поставленную жирную точку – был, значит там. А ничего не помню… Был там всего три-четыре часа!!!! И уж теперь и не побуду. Жаль.

Господин Великий Новгород.
Мы приехали в город, к концу рабочего дня. Завтра предстояла деловая встреча и переговоры. Разместились в гостинице, поужинали, повалялись, глядя на экраны телевизоров и спать. Утром после делового совещания, нас повели смотреть Новгородский Кремль. Собственно, кроме Кремля нам ничего и не показали. В этот день по странной причине все было в Кремле закрыто. Да и то, нас торопили, что обед заказан, ждет.

Но в Кремле со мной произошел удивительный случай, который врезался в мою память. Нас сразу повели к памятнику тысячелетия Руси. Женщина, которая нас сопровождала, не была гидом, но на свой лад, что смогла, то рассказала об этом памятнике. Мои коллеги занялись увлекательным делом – пытались на барельефах отыскать скабрезную картинку, которую в отместку за что-то, якобы, втиснули туда создатели. А я один пошел прямо к другому, противоположному, выходу из Кремля.

И вот здесь я заметил, что около сторожевой башни, стоят на дощатом помосте колокола. Старые колокола. Не знаю, с какой цель они там стояли. Как видно ждали очереди, когда их пристроят к делу. Их было около десятка, разного размера, а один – с человеческий рост. Я подошел к ним, осмотрел.

Что за дурацкая идея втемяшилась мне в голову – мне захотелось услышать, как гудит этот, самый большой колокол. Я подошел к нему и треснул по его боку кулаком. С таким же успехом я мог лупить по линкору. Никакой реакции. Я повторил попытку. Колокол – ноль внимания на мою особу.

- Молодой человек! – услышал я чей-то голос. – Нельзя колокол бить! Он же живой!
Я оглянулся. Рядом стояла ветхая старушка, одетая явно не по сезону. Был конец ноября. Тоненькое демисезонное пальтецо черного цвета, какая-то черная старомодная шляпка, повязанная сверху белым шерстяным шарфиком. Лицо бабушки, было синим от холода. Она опиралась на костылик, и я заметил на ее пальцах… митенки! Кошмар! В такой холод! Чем-то она напоминала старушку Шапокляк из мультфильма. А….вот чем! В руках у нее была сумочка, очень похожая на ридикюль.
- Я говорю, что нельзя колокол бить, сынок! Живой он. С ним ласково надо и он с тобой поговорит! – сказала бабушка и заковыляла по своим делам.
- Не буду больше, бабушка! - крикнул я ей вслед. – Не знал я!

Оставшись один, я задумался. А бабуся-то была права. Всегда на Руси к колоколу относились трепетно, как к живому существу.
Помнится, какой-то царь, кажется, Иван Грозный повелел вырвать у колокола язык, уж и не помню за что. Значит, правда! Жизнь в нем! Живой колокол! Вот!
Если бы кто-нибудь посмотрел на меня потом, он бы точно решил – человек сошел с ума.

Я снял шапку и приложил ухо к стенке колокола. Ничего не было слышно. Я стал гладить ладонью его бок. Ничего не изменилось. Я не оставлял своих попыток. Гладил все сильнее, нажимая на металл, не обращая внимания на его шероховатый бок. И произошло чудо….

Где-то внутри колокола зародился легкий гул…Я оторвал ухо от колокола. Ти-ши-на! Я снова приложил ухо. От металла ему было стыло, но, что значит холод, по сравнению с тем, что я сейчас испытывал?

Снова приложил ухо. Гул нарастал, становился все мощнее. Время от времени я отрывал ухо, но от колокола исходила тишина. Весь колокол внутри гудел….Потом что-то там звякнуло и он замолчал. Я повторил попытку снова погладить колокол. Безрезультатно. Можно было понять, что аудиенция окончена.

Я поклонился ему, положил руку на бок и, прислонившись щекой, сказал: «Спасибо!» И пошел восвояси. Вот и всё!