Страшно

Жил да был один человек, не хуже других, возможно, даже лучше многих. Лес любил, зверей охранял, но и подстрелить был не прочь пару тройку: зайчишек, куропаток, уток, лис рыжих да черно-бурых, мог и на кабана пойти с голыми руками (строго по лицензии). В общем, не был лишён мужчина человеческих слабостей. Но сверлило у мужчины в мозгу и день и ночь, как гвоздь в подошве, что контроль над убоем дикого зверья неграмотно поставлен: не тому человеку доверен, неправильно ведётся, оттого разор в лесном диком хозяйстве происходит страшный. Пустеет лес, зайчишки завалящего не найти порой, чтобы на обед подстрелить. Браконьеры не на шутку расплодились.

И страшно переживает мужчина от такой несправедливости.

В помощниках у мужчины женщина есть отважная, маленькая росточком, храбрости неимоверной. Всю работу сделает в свои две руки, отчёт напишет и ему, мужчине, на подносе принесёт: на, мол, отчитайся перед народом, сколько всяких дел полезных для лесной живности мы сделали. Погладит её мужчина по голове, похвалит и идут они дальше по лесу, искать, где кто какой беды натворил. Не боялся мужчина никого: как только опасность приближалась, он вперёд себя женщину ту отважную выпускал, говорил, сходи, мол, разберись, что там да как.

Однажды пришли на лесное озеро звероподобного вида чужаки, компания была человек где-то больше пяти. Кинули они сеть и стали рыбу черпать, как у себя дома. На этом самом месте их и застал мужчина, что зверей любил.
 
-Поди,- говорит он отважной женщине,- спроси у них, кто такие и откуда, и почему рыбу ловят не спросясь.

Маленькая женщина и пошла наводить порядок, да не так что-то сказала, тем мужчинам новоприбывшим не понравился её вопрос и стали они бить маленькую женщину по-зверски, избили её так, что места живого на ней не осталось.

Тут бы нашему герою, мужчине, любящему животных диких, остановить бесславное побоище любым путём, вплоть до снятия с плеча ружьишка и взятие неприятеля на мушку ради устрашения и принуждения к безропотной сдаче в руки правосудия.

Да оробел мужчина, ноги у него приросли к земле, во рту пересохло, руки намертво сжали руль мотоцикла и смотрел он во все глаза, аки статуя окаменевшая на данное жуткое происшествие, и только дрожал мелкой дрожью да тихо голосил про себя: «Господи, пронеси…»

Пронесло. Не стали его бить те мужчины звероподобные, бить-то было не за что: не докучал он им, не задавал лишних вопросов, лишь стоял в сторонке тихо и скромно, так, что сразу и не заметишь. А женщина, она ж, как кошка, у которой 9 жизней. Женщина ожила, куда она бы делась. И снова при мужчине наводит порядок в лесном хозяйстве. А за битого, т.е. битую, двух небитых дают. Так что цены ей теперь нет. С ней мужчине не страшно и в болото к крокодилам: ни одному крокодилу она не по зубам отныне.

Лес большой, зверья мало, охотников до зверья много. Одним убитым больше, одним меньше, как подсчёт вести? Все – охотники, все – с документами, все – стреляют, кровь на земле и клочья шерсти от кабанов убитых да лосей, пристреленных из карабинов…

Доблесть недоблестная, фальшивая, деньгами грязными оплаченная и слезами ангелов оплаканная…

А когда судья спросил мужчину, зверей любящего, мол, что же ты стоял, не вступился за женщину маленькую, зверями убиваемую, тот ответил: я мотоцикл охранял.
А лучше бы честь свою охранял и не позорил имя родителя своего.