Год одуванчика

       

       Драма в трех действиях
 Действие происходит в 70-е гиды ХХ столетия

Действующие лица:

МАКСИМОВА Екатерина Григорьевна, директор школы
СОФЬЯ ЛЬВОВНА, учительница истории .
ИРИНА ПАВЛОВНА, учительница литературы
ГОРЕВА Александра Петровна, учительница биологии
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ, учитель матемaтики
ИННА БОРИСОВНА, инспектор Гороно
ВИКТОР, муж Горевой
НИНА Бродская, ученица 8-го класса
Вася ЖУКОВСКИЙ, ученик 8-го класса
НАТАША
ЗИНА
КАТЯ
ВИКТОР ученики 8-го класса
БОРИС
ГЕНА
АЛЯ Грибова
ГРИБОВА (мать Али Грибовой)
МАТЬ Жуковского
БРОДСКАЯ Елена Николаевна, мать Нины
ГОЛОС ИЗ КЛАССА
ВТОРОЙ ГОЛОС
ТРЕТИЙ ГОЛОС
 
       ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
       Картина первая
       Пустой класс. Столы сдвинуты в беспорядке. Вбегают друг за другом ЖУКОВСКИЙ и НИНА Бродская.

НИНА. Никого нет! Закрой глаза!
       Жуковский послушно закрывает глаза.
НИНА. Не подглядывай! (Закрывает ему глаза ладошкой, целует и быстро отбегает в сторону).
ЖУКОВСКИЙ. Во дает! Кузнечик! Требуется повторить! (Пытается догнать ее, хватает за руку).
НИНА. Пусти меня, пусти же!
Жуковский разжимает руки. Нина смеется, целует его.
НИНА. Вот за что я люблю тебя! Ты совершенно ни на кого не похож, совершенно!
Убегают. Из боковой двери, которая ведет из класса в препараторскую, выходит СОФЬЯ ЛЬВОВНА, в руках у нее карта.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. И это дети! Целуются! В восьмом-то классе! (Оставляет карту возле доски, выходит). Возвращаются Нина и Жуковский, оба смотрят на открытую дверь препараторской.
ЖУКОВСКИЙ. Гром и молния! Софья подсматривала!
НИНА. Факт! Уставилась на меня, вот-вот дырку пробуравит, даже переносица заболела. И пусть! Пусть все знают, что ты самый хороший парень на свете! (Стояm, взявшись за руки, смотрят друг на друга).
НИНА. Через две недели экзамены, Васька! Даже не верится, две недели, и мы уже девятиклассники!
ЖУКОВСКИЙ. Ты пойдешь в девятый класс или в балетную школу?
НИНА. Балетную школу? Нет, я передумала, мама говорит, балетмейстер - профессия несерьезная. Мы с тобой вместе окончим десять классов, а потом… Впереди столько прекрасного! Ты, конечно, станешь художником, а я... мне бы хотелось много-много ездить, мир такой большой! Наверное, я буду журналистом. Представь себе батискаф, он погружается на дно океана, кругом море красок, тишина и человеческая речь...
ЖУКОВСКИЙ. Это Нинка берет интервью у рыбок. Как поживаете, сладкие рыбки? Не угодно ли пожаловать к Нинке на сковороду? Вам, наверное, здесь холодно?
НИНА. Дурень! А я, правда, мечтаю побывать на дне океана.
ЖУКОВСКИЙ. На дне океана встречаются сливки общества. Тот, кто побывал на дне океана, никогда не окажется на дне общества.
НИНА. Васька! С тобой невозможно! Я же не виновата, что мой папа академик. Ты намекаешь на мамочкины субботы, ну и что? Я и сама на них с тоски умираю.
ЖУКОВСКИЙ. Да? Что-то не заметил. Ты очень резво играешь на фортепьянах, аплодисменты, вздохи, охи! Девушка за фортепьяно в комнате, весьма напоминающей дно океана.
НИНА. Тебе не нравится, что мама отделала нашу гостиную цветными фотообоями? Это совсем не глупо, это необычно, мама любит все необычное. Кто-то подделывается под старину и обставляет свои комнаты старой мебелью, но это не оригинально, сейчас все подделываются под старину.
Ж УКОВСКИЙ. На одни фотообои, вы, наверное, угрохали полтыщи.
НИНА (торжественно). А вот и не угадал! Они нам обошлись в полторы тысячи. Ну и что? Мы можем себе это позволить. А разве не интересно, ты попадаешь в гостиную и как будто оказываешься на дне океана, по-моему, очень оригинальное впечатление. И что плохого в том, что люди встречаются по субботам? Если бы не все эти тети Маши, тети Даши, наши субботы были бы просто замечательными! А знаешь, папа недавно привез новые слайды. .
ЖУКОВСКИЙ. А знаешь, я туда сегодня не пойду.
Н ИНА. Сбежим в парк кататься на качелях?
Ж УКОВСКИЙ. Ого! И эта жертва ради меня?
Н ИНА. Ради тебя, дурачок! Мне на них на всех наплевать.
Ж УКОВСКИЙ. Ах! Как ты легкомысленна! (понuжая голос) Подумай, Нина, что скажет Марья Алексеевна!
Нина зажимает ему рот ладошкой. В дверях появляется Софья Львовна.
 СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Уважаемые! Вы позволите мне пройти в препараторскую?
       Жуковский кланяется.
ЖУКОВСКИЙ. Прошу Вас, непорочная Софья Львовна!
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (проходи в боковую дверь).Наглец! Ни стыда, ни совести! (уходит).
       Звонок За сценой гул голосов. В класс вбегает группа ребят, шумно сдвигают столы.
ВИКТОР (Жуковскому). Ты чего на русском не был?
БОРИС. У него разведка работает. К нему еще неделю назад поступили сведения, что шестнадцатого мая в 8-а будет диктант по русскому.
ВИКТОР. А ты чего мне не сказал, лапоть?
Ж УКОВСКИЙ. А зачем тебе? С урока удрать? Ты же у нас в отличниках!
ВИКТОР. Ну, подготовился бы... (открывает учебник, листает, что-то ищет, кричит) Ура! Правильно написал! Частица «не» в этом случае пишется слитно.
Ж УКОВСКИЙ. Не ори - как пишется?
БОРИС. С истории, что ли, дернуть? Не читал сегодня ни бельмеса.
ЖУКОВСКИЙ (показывает пальцем на дверь препараторской). Софья там, не квакай.
       Нина идет к двери, машет рукой Жуковскому, уходит.
БОРИС. Ты из-за нее, что ли, на русском не был?
ЖУКОВСКИЙ. А тебе-то что? Чего вы все так обо мне печетесь? Прыгают, как бублики на сковороде, активисты!
ВИКТОР. Екатерина Григорьевна вынесла твою кандидатуру на обсуждение на комсомольском собрании.
ЖУКОВСКИЙ. Вот и обсуждайте кандидатуры на комсомольских собраниях, на переменах кандидатуры отдыхают.
ВИКТОР. У тебя столько пропусков, успеваемость плохая, а через две недели экзамены, интересно, о чем ты думаешь?
ЖУКОВСКИЙ О погоде.
ВИКТОР. Я, как комсорг, обязан...
ЖУКОВСКИЙ (перебивает его). Слушай! Да у тебя плешь на затылке! (Виктор испуганно хватается за голову, Жуковский смеется. Из препараторской выглядывает Софья Львовна, прислушивается к разговору.)
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Витя! Повесь, пожалуйста, карты и таблицы и сотри с доски. (Отдает карты подошедшему к ней Виктору и захлопывает дверь).
ВИКТОР. Кончай свой треп, Жуковский! (стирает с доски). В конце концов, мне на тебя плевать!
       Входит большая группа учеников, шумно рассаживаются по своим местам. Жуковский сидит, уткнувшись в учебник. К Жуковскому подходит Зина.
ЗИНА (кокетливо) Зря ты из-за Нинки с русского удрал. Ирина Павловна ругала тебя, жуть! Зачем тебе это надо, портить отношения с учителями, было бы из-за чего!
       Жуковский молчит
3ИНА. Совсем не трудный был диктант, садился бы сзади меня, дала бы списать.
ЖУКОВСКИЙ. Сердечно благодарен.
3ИНА. Неужели? Ты в самом деле из-за Нинки сбежал?
ВИКТОР (повесив карту, подходит к Жуковскому). Ирина Павловна сказала, у кого будет двойка за диктант, после уроков даст возможность переписать. Ты, Жуковский, можешь к ним присоединиться.
ЗИНА (хлопает Виктора книжкой по голове). Чего ты к нему пристал, не видишь разве, занят человек, уроки учит, дома некогда.
ВИКТОР (хватается за голову) Больно же! Дура долговязая!
БОРИС (быстрым движением прижимает Виктора к парте). Силовой прием дзюдо, захват и ножницы, усвоил?
Виктор пытается высвободиться, толкает подошедшую к ним Наташу.
НАТАША. Слышите, ребята, а девчонок берут в дзюдо?
БОРИС. (удерживает Виктора в прежнем положении) Ваша сила в вашей слабости.
НАТАША. Ну, я бы не сказала. Когда не остается ни джентльменов ни рыцарей, это звучит как анахронизм.
БОРИС (опрокидывает Виктора на пол) А я разве не джентльмен?
ВИКТОР (лениво поднимается, стряхивает с костюма пыль). Перед девчонками позируешь? Ладно, будешь платить за химчистку.
ЗИНА. Так вы, мальчики, занимаетесь дзюдо? Вот здорово! А мне можно? Покажите какой-нибудь прием.
ВИКТОР. Боренька, изобрази ей прием в консерваторию.
       Борис пробегает руками по туловищу Зины.
ВИКТОР. Ну?
БОРИС. Это скрипка.
ВИКТОР. Да? Я думал виолончель.
БОРИС. Нет, виолончель пышнее.
ЗИНА. Как это грубо, пошло.
ЖУКОВСКИЙ (угрюмо). Вы, дзюдоисты, спятили?
Звонок. В класс вбегает Нина Бродская, на мгновение останавливается в дверях, подходит к Жуковскому.
БОРИС. Нина, показать тебе прием в консерваторию?
       Жуковский молча бьет его. Входит Софья Львовна.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Мальчики! Мальчики! Опять ты руки распускаешь, уж тебе бы, Жуковский, следовало вести себя потише, с твоей-то успеваемостью!
БОРИС. У него голова плохо работает.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Понятно. У кого голова плохо работает, тому ничего не остается, как только работать руками.
ЖУКОВСКИЙ. У вас, Софья Львовна, должно быть, все руки в мозолях.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (холодно). Хамство твое, Жуковский, меня не удивляет, меня уже ничто в тебе не удивляет, и препираться с тобой я не намерена. (Обращается к классу с наигранным подъемом) Все! Все! Внимание! Уже две минуты, как прозвенел звонок, Гена, я тебе говорю, Татьяна! Оставьте ваши дела до следующей перемены, у нас сегодня очень обширный материал. Тема урока записана на доске, перепишите к себе в тетрадки. Но прежде чем непосредственно перейти к теме урока, хочу остановиться на последних замечательных событиях, а именно, двадцать пятом съезде нашей партии. Съезд явился новой исторической вехой на пути развития нашего общества, на пути строительства коммунизма. Доклад генерального секретаря Леонида Ильича Брежнева являет собой замечательный образец деловой трезвой оценки пройденного пути, наших итогов, результатов, достижений. В докладе отмечается пункт а), записывайте: уделять всемерное внимание развитию и использованию огромного экономического потенциала Сибири, использованию богатейших недр нашей житницы, интенсифицировать имеющиеся производства, объединить их в единые, зависимые друг от друга индустриально- промышленные комплексы. (Жуковскому). Записывай, Жуковский, для тебя отдельно диктовать не буду. Этот материал входит в итоговую контрольную работу. Или ты самостоятельно прочитаешь доклад генерального секретаря?
ЖУКОВСКИЙ. Ага! Наверное, это здорово! Начнешь читать, не оторвешься, интересно, как детективный роман.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Детективный роман! Вам бы все детективные романы! Надо читать не только то, что интересно, но что полезно, доклад Леонида Ильича относится именно к последнему роду литературы.
ЖУКОВСКИЙ. Вы нам в прошлый раз задавали работу Ленина про революцию, я прочитал. Это тоже полезный род литературы? или это детективный роман?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Поолчи, пожалуйста.
ЖУКОВСКИЙ. Еще вопрос (открывает тетрадь). Герцен писал: «Грядущая революция должна начать не только с вечного вопроса собственности и гражданского устройства, а с нравственности человека». Это, как я понимаю, революция должна сделать человека более нравственным, то есть в послереволюционном устройстве изгнать из человеческого общества вранье, всех нечестных людей, воровство, пьянство, и так далее.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Разумеется! Нашей задачей наряду с экономическими преобразованиями общества является также формирование нового человека в соответствии с моральным кодексом строителя коммунизма.
ЖУКОВСКИЙ. Да! Да! Пьянство, например, трактуется, как пережиток капитализма, следствие тяжелого материального положения трудящихся масс, их безысходной жизни, которое должно исчезнуть, как и остальные пороки капитализма, при уничтожении эксплуатации человека человеком. Однако вот уже третье поколение счастливых избранников судьбы, к коим отношу и себя, освобождены от гнусных пороков эксплуатации, однако алкоголиков… сами знаете, а нечестные люди, пришедшие к нам из капитализма, должно быть, обладают вечной молодостью, а, Софья Львовна?
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Про алкоголиков поговорим в следующий раз, а сегодня у нас обширный материал по XXV съезду и культуре Древней Греции.
ЖУКОВСКИЙ. Надо же! И XXV съезд про культуру Древней Греции?! Никогда бы не подумал!
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (раздраженно). Ты, невыносим, Жуковский, ты опять хочешь сорвать мне урок, я с тобой по-хорошему, но ты доброго языка не понимаешь, еще одно слово, и я выставлю тебя за дверь.
ЖУВКОВСКИЙ. Согласен! Не скажу ни одного слова (громким шепотом) З-з!ч!ш!ш!п!т!х!ж-ж-ж!
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Выйди вон, Жуковский! Хулиган! Бездельник! Чтобы завтра же здесь была твоя мать! Распустился до такой степени! Никаких авторитетов для него не существует!
       Жуковский выходит. Софья Львовна в возмущении захлопывает за ним дверь. Занавес.
Картина 2
       Кабинет директора, Максимовой Екатерины Григорьевны.
МАКСИМОВА. Ты, Нина, взрослая девочка, ты говоришь умно и убедительно, но по-детски. Когда ты станешь действительно взрослой, ты поймешь, что я была права. Каждый на своем месте делает то, что ему приказывают свыше, иначе получится хаос. В жизни есть своя иерархия.
НИНА. Даже если приказывают говорить неправду и делать зло?
МАКСИМОВА.. О каком зле ты говоришь? Кто тебя обидел?
НИНА. Все не так, как вы учите, все не так! Можно все свалить на приказы свыше! Надо поступать справедливо, а вы про какую-то иерархию (Спотыкается, как будто вспоминает что-то). Человек и в должности должен оставаться человеком, в первую очередь, а если должность убивает человека, все мы очень скоро станем гаечками и шурупчиками, исполняющими свои обязанности по приказам свыше.
МАКСИМОВА. Кто тебя этому научил? Это все не твои слова.
НИНА. Не важно, чьи это слова... это сказал мой папа.
МАКСИМОВА. Ну, знаешь ли... я очень уважаю твоего отца, но такие речи для ребенка.. .
НИНА. Я не ребенок. Это вам хотелось бы видеть в нас деток, которых легко водить на веревочке, туда нельзя, сюда нельзя, об этом говорить не положено, сегодня нужно говорить такие-то слова, а завтра такие-то, а я сама хочу понять, как и куда я должна ходить, и какие слова я должна говорить.
МАКСИМОВА. Хм... ну что ж...
НИНА. Вы все несправедливы к Жуковскому. Он тонкий, ранимый, и он хочет знать правду, а вам всем лишь бы избавиться от неудобного ученика, который не желает ходить на веревочке. Поэтому его прогоняют с уроков!
МАКСИМОВА. Нина! Не забывайся! Даже если отец твой академик и мы приятельницы с твоей мамой, это не дает тебе права разговаривать со мной таким тоном!
НИНА. Я с вами искренна, Екатерина Григорьевна! Извините, если я сказала какую-нибудь бестактность и нечаянную грубость.
МАКСИМОВА (доверительно). Неужели ты влюблена в Жуковского? Он, конечно, мальчик красивый, оригинальный, дерзкий, но его дерзость, как рамка к пустой картине. Это только поза - за ней пустота.
НИНА (неуверенно). Рамка к пустой картине? Поза?
       В дверях появляется Жуковский, Нина и Екатерина Григорьевна не замечают его.
МАКСИМОВА. Неужели ты не чувствуешь этого? Паяц, клоун! Есть такой сорт людей, которые ради успеха у своих товарищей пытаются казаться храбрыми, смелыми, вроде того зайца, который никого не боится. Клоунада! Он не глуп, даже остроумен, но внешне! Этакий яркий пестрый ум, как цыганские украшения. Глубины в нем нет, одно шутовство и фарс. Фат! Из тех, которые не прочь из грязи да в князи. Ты для него - только первая ступенька на верх лестницы. Да, да! Не удивляйся! Поверь моему педагогическому чутью. И, кроме того, видишь ли, в детстве у него был полиомиелит, его хромота - это на всю жизнь, а в твоем возрасте пора уже думать о будущем и трезво взвешивать свои поступки. Ничто не остается без последствий, ничто!
       Жуковский резко поворачивается и уходит.
НИНА. Вы торгуете его, словно утку на базаре.
МАКСИМОВА. Я знаю, детские впечатления очень сильны, ты натура глубокая, порывистая, я боюсь за тебя, девочка, чтобы ты не сделала неверный шаг, мой долг предостеречь тебя, дружески. По праву старшего. Тебе скоро шестнадцать лет, я сама была такой же влюбчивой в твои годы, влюбилась в мальчишку, он был на год старше меня. Когда у них был выпускной вечер, рыдала, как же, ведь он через несколько дней должен ехать поступать в институт, а мне еще учиться целый год, а вдруг мы больше не встретимся? Мне поклялся, что будет помнить меня, писать письма, будет приезжать на каникулы домой, пока я не окончу школу, а потом, конечно же, я приеду к нему в институт. Расстались со слезами на глазах. И что же ты думаешь? Получила от него единственное письмо о том, что поступил, и больше - ни звука. Осень, его нет, зимние каникулы, его нет, звоню домой его родителям, не приехал? Нет - практика у них какая-то. Да какая же практика после зимней сессии на первом курсе? А ведь я тогда поверила. Через год встретились. Увидела его - ни один нерв не шелохнулся. Здравствуй, как поживаешь? Я хорошо, а ты? Еду поступать в пед, но совсем в другой город. Поговорили ни о чем, как давние соседи по квартире, которые разъехались и нисколько не сожалеют об этом. Вот тебе и любовь.
НИНА. Что ж ...люди разные...
МАКСИМОВА (поспешно). Почему вы оба с Жуковским пропустили диктант по русскому? Допустим, ты поссорилась с учительницей, но нелепо выражать прогулами свой протест, никому кроме тебя самой это не повредит. К тому же, ты не подумала о Жуковском. Он плохо успевает, конечно, он прогулял из чувства солидарности с тобой, но ему грозит двойка за полугодие.
НИНА. Я его с собой не звала, у него своя голова на плечах, я ему не нянька. Да и эта учительница, Ирина Павловна, такая занудная! Я очень люблю русский, литературу, но сидеть на ее уроках? Шпарит по учебнику, а зачем мне это? Я и сама могу прочитать, что написано в учебнике.
МАКСИМОВА. Видишь ли, программа рассчитана на средний уровень развития, некоторым детям и это трудно усвоить...
НИНА. А почему я должна страдать от этого? Я сейчас могу сдать экстерном за восьмой класс. Нет! Нельзя! Изволь ходить на уроки и умирать от скуки (смеется). Во время последнего диктанта мы целовались с Жуковским в пустом кабинете истории, а Софья Львовна подсматривала. Видели бы вы, какие у нее были круглые глаза!
МАКСИМОВА. Ты смеешься! Значит, это была для тебя только шутка! И все это несерьезно? Мне Софья Львовна рассказала, я пришла в ужас, неприятно было слышать, но теперь-то я вижу, что ты умная девочка. А я уже хотела с твоим отцом говорить, а ведь я побаиваюсь твоего отца. Да! Да! Не смотри, что волосы седые! Говорить о тебе и Жуковском - это такая щекотливая тема! Ой, Нинка, семь пудов ты с меня сняла! Конечно же, ты понимаешь, что Вася Жуковский совсем не нашего круга! Ну, ступай, девочка моя!

       Картина 3
       Занавес открывается во время объяснения учительницей нового материала урока.

ИРИНА ПАВЛОВНА. Литература своими корнями глубоко связана с жизнью народа, с проблемами, задачами, которые волнуют общество. Литература является художественным отражением их. Вот почему писатель, покидающий родину, народ, перестает быть писателем в подлинном смысле этого слова. Например, во время революции и в последующие несколько лет из России эмигрировали Бунин, Набоков, Алексей Толстой, Куприн, и то, что они написали за границей, незначительно и убого. Писатель без корней не существует, писатель умирает, как личность, без корней своей родины...
       Нина Бродская поднимает руку.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Ты что-то хочешь сказать, Нина?
НИНА. Писатели эмигранты не менее талантливы, чем те, что остались в России и приняли революцию, а первые произведения Алексея Толстого гораздо интереснее его поздних работ, когда он вернулся в Россию и обрел, так сказать, корни. Талант его в России деградировал, он писал не так, как диктовал ему его талант, но так, как требовала власть. (Задумывается, что-то вспоминаеm, быстро). Написать хорошее произведение, художественно реализующее какую-то идею, можно только глубоко веря в эту идею и страдая за нее.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Не выпячивай свое разностороннее развитие. Остальные дети не виноваты, что у них папы не академики, и они не имели репетиторов в детстве. Ты усвоила чужие мысли и выдаешь за свои собственные.
НИНА. Ничего подобного! Мы проходили Пушкина, Лермонтова - больших художников в восьмом классе, а в десятом советских писателей, целесообразней было бы наоборот, советских писателей - для детишек, а классику для взрослых людей. А у вас есть собственные мысли?
ИРИНА ПАВЛОВНА. В тебя вселился какой-то дух отрицания, как ты себя ведешь! Ученые у тебя забыли спросить, когда составляли программу! Чтобы я больше не слышала подобных дерзостей! И почему ты пропустила прошлый урок? Мы писали диктант, в школе ты была, я тебя видела. Не думаю, чтобы такое твое отношение благоприятно сказалось при подведении итогов за год, глупо высказывать подобные безответственные суждения. ЖУКОВСКИЙ. А почему?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Что почему?
ЖУКОВСКИЙ. Почему она не имеет права высказывать свои безответственные суждения? Только потому, что они расходятся с вашими ответственными?
РИНА ПАВЛОВНА. Выйди вон!
       Жуковский поднимается и выходит. Все поворачиваются в сторону Нины. Нина нерешительно встает, хочет идти вслед за Жуковским, смотрит на Ирину Павловну и садится.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Ленивый с возу, кобыле легче. А тебе, моя умная Нина, скажу вот что. В литературе помимо таланта существует принцип партийности, нам не нужна не партийная литература. Литература, как и писатель, должна служить делу рабочего класса.
НИНА. А когда не было писателей у рабочего класса, какому делу служили другие писатели?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Это были буржуазные писатели, они служили интересам буржуазии. Писатели-народники во главу угла своей философии ставили так называемую крестьянскую общину, идеализировали класс крестьян.
НИНА. Значит, Гюго, Бальзак, Золя - служили буржуазии?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Конечно. Творчество носит классовый характер.
НИНА. А Чехов, Лев Толстой?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Толстой проповедовал интересы патриархального крестьянства. Прочитай работы Ленина о Толстом.
НИНА. Патриархального крестьянства? Гений мировой литературы и патриархальное крестьянство? Ничего себе!
ИРИНА ПАВЛОВНА. А теперь ты позволишь продолжить урок, умная Нина?
НИНА А хотите начистоту? Мне все это не интересно, я все это знаю, а сидеть и молчать целых сорок пять минут, уж это извините!
ИРИНА ПАВЛОВНА. Что ж, можешь идти вслед за твоим дружком. Откуда этот дух противоречия! Лишь бы сказать наоборот, пусть неправильно, но не так, как все!
В дверях появляется МАКСИМОВА..
МАКСИМОВА. Ирина Павловна, извините за вторжение. Ниночка, выйди на минуту.
       Нина и директор выходят.
ИРИНА ПАВЛОВНА (классу). Тяжело вам учиться с дочкой академика?
       Пауза
ИРИНА ПАВЛОВНА. И мне тяжело.
ГОЛОС ИЗ КЛАССА. С ней интересно!
ВТОРОЙ ГОЛОС. Выскочка она и задавака.
ТРЕТИЙ ГОЛОС. Воображает, что она по-английски говорит, как англичанка. Если бы меня с четырех лет обучали английскому, я бы, может, и не так говорила.
ГОЛОС ИЗ КЛАССА. Ты ей просто завидуешь!
ИРИНА ПАВЛОВНА. И такое открытое пренебрежение к уроку! И к вам в том числе!
       Возвращается Нина, обводит всех насмешливым взглядом, садится на место.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Итак, продолжим. Запишите следующий подзаголовок: Значение литературы в развитии общества. Познавательное и воспитательное значение художественной литературы. Идейность, образность, эмоциональная природа искусства слова...
       Звонок
ИРИНА ПАВЛОВНА. Опять не успела! (в классе заметно оживление). Минуту! Минуту! Запишите задание на дом: повторить стихотворения Пушкина «К Чаадаеву», «Осень», «Я памятник себе воздвиг…», Лермонтова «Смерть поэта», « Родина», по учебнику прочитайте следующие по программе три параграфа.
       Ирина Павловна уходит. За сценой шум голосов. Постепенно класс пустеет. Остаются Нина Бродская и Зина. На заднем плане трое учеников переписывают домашнее задание.
ЗИНА. И что ты нашла в Ваське Жуковском? Врун и грубиян.
НИНА. Он такой хорошенький…как черный тюльпан…ласковый и нежный…и очень похож на поэта Жуковского, правда?
ЗИНА. Никогда бы не пошла замуж за хромого.
НИНА. Замуж? Господи, о чем ты? А то, что он хромает, совсем и незаметно.
ЗИНА. Это сейчас незаметно. Увидишь, что будет лет через десять.
НИНА. Лет через десять! Неизвестно, что с нами будет лет через десять, а с Васькой мне интересно сегодня. Он такой оригинальный, не с девчонками же ходить! Скука! В детстве они играют в дочки-матери, потом в женихов и невест.
ЗИНА. Значит, ты о замужестве не думаешь? Врала бы! Все девчонки об этом думают. Мама говорит, для девочки главное в жизни – удачно выйти замуж (шепчет что-то на ухо Нине).
НИНА. Да ты чокнулась! Чтобы я! Батюшки, батюшки!
ЗИНА. А моя мама говорит, если она проводит с ним все свое время, вряд ли их отношения ограничиваются только поцелуями.
НИНА. Их отношения! Сплетня уже готова. Теперь водичкой полить и нагадить.
ЗИНА. Значит, это неправда? А вообще, тебе только пятнадцать лет, а выглядишь совсем как взрослая женщина. Если бы я не знала, я дала бы тебе лет девятнадцать – двадцать.
НИНА. Это тоже твоя мама говорит?
ЗИНА. А разве нет? Ты уже лифчик носишь третий номер!
НИНА. Дура ты, Зинка!
       Нина уходит.
ЗИНА. Все-таки я ей завидую. Она такая умная, с шармом, я красивей ее, да что толку, все мальчишки за ней бегают. (Сидит в задумчивости).
       Занавес.

       ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
       Картина 4
       Учительская. Учителя сидят за столами, проверяют ученические тетради.

ИРИНА ПАВЛОВНА. Скоро конец года, экзамены на носу, а у наших восьмиклассников на уме одни танцы, ничего не хотят делать! Учишь, учишь их, а сплошные ошибки! Только бы дотянуть до конца года, расстанусь без всякого сожаления.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (просматривает журналы) В 8-а по истории меньше 5% двоек никак не получается, а в 8-б и того хуже. Казалось бы, история - такой увлекательный предмет! А нашим деткам - все до лампочки.
ИРИНА ПАВЛОВНА (с улыбкой). На таком фоне не удивительно, что Нина Бродская чувствует себя вундеркиндом. Без нее тяжко, а от нее вместо помощи одни неприятности. Тут не знаешь, как их без ошибок научить писать мама, папа, а она, видите ли, рассуждает о природе таланта и писателях-эмигрантах. Нахватается дома из разговоров взрослых и красуется на уроках перед мальчиками, смотрите, какая я - умная! С четырех лет с ней специально занимались по русскому, английскому, французскому, в шесть лет записали в кружок классического балета, отштамповали доченьку со знаком качества, ну и отдавали бы в школу для вундеркиндов.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Откуда! Душенька Ирина Павловна! В нашем-то городишке! Да у нас никогда не будет таких школ!
ИРИНА ПАВЛОВНА. Перевезли бы доченьку в областной центр, к какой-нибудь тетке. Воспитали в ней такой апломб! Ниночка! Ниночка - наша гордость! А помните, осенью поднимали вопрос, чтобы досрочно принять экзамен по литературе у Бродской и освободить от уроков литературы до конца года, поскольку она, якобы, далеко опередила своих сверстников. Нет, вы подумайте! Какая педагогика! И приняли, и освободили, да только Гороно не разрешило. А я, например, не очень-то и верю в некие Ниночкины сверхспособности. Знания у нее - весьма поверхностные, сочинения заурядные, хотя пишет грамотно, русский знает, этого не отнимешь, но литература... нет, нет, ничего выдающегося я в ней не вижу, кроме желания покрасоваться. Избалованная маменькина дочка, верхоглядка. Конечно! если с детства ребенку внушать, что он - вундеркинд, он и будет чувствовать себя вундеркиндом и требовать внимания. Как же! Папочка первый в городе человек, а мамочка на свою доченьку не надышится.
       Александра Петровна ГОРЕВА все это время что-то пишеm, изредка приподнимает голову, прислушивается к разговору.
ГОРЕВА. Значит, отец Нины Бродской – академик?
ИРИНА ПАВЛОВНА. У них по субботам собирается избранное общество – жены наших ученых мужей. Попасть туда не так-то просто. Наша Екатерина Григорьевна однажды удостоилась чести быть избранной. Когда она нам рассказывала, какая у Бродских гостиная, какая кухня, какие культурные люди собираются, чуть не лопнула от гордости, что принята в таком обществе. С тех пор они с Ниночкиной мамой лобызаются при встречах. Сам-то Бродский - простой, но женушка у него не иначе .как метит в светскую хронику в Париже.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (молча улыбается). Уж не хотите ли и вы туда попасть, Ирина Павловна?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Куда нам с суконным рылом да в калашный ряд.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Если бы вас пригласили к Бродским, неужели бы отказались?
ИРИНА ПАВЛОВНА (с деланным возмущением). Что же мне там делать? Внимать умным речам? Благодарю, с меня хватает Нины Бродской.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Все-таки что бы там ни говорили, эти субботние вечера у Бродских повышают культуру города. Я слышала, Михаил Гаврилович из своих загранкомандировок привозит интересные слайды. И просто общаться друг с другом…согласитесь, в нашем городишке такая скука!
ИРИНА ПАВЛОВНА. Клуб для избранных! Субботы в доме Бродских! А я уверена, все это фальшь! Фальшь!
       Входят ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ и две учительницы. Поменяв журналы в стойке, учительницы выходят.
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Это вы о чем, Ирина Павловна?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Да так… Говорим с Софьей Львовной о семье академика Бродского.
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Культурные люди. (Ставит журнал в стойку, что-то ищет в столе). Моя жена была у них однажды, воспоминаний хватило на целый месяц.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Воспоминаний о туалетах жены Бродского?
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. Нет, почему же? Был сам Михаил Гаврилович, был профессор Кулебякин. Вообще у них собирается вся наша интеллигенция. Это замечательно в наш-то век, когда люди столь разобщены. А что касается туалетов Елены Николаевны, что ж… может, она несколько импозантна, но это дело вкуса (смотрит на часы).
ГОРЕВА. А как у вас, Евгений Павлович, обстоят дела с математикой в восьмых классах? Двоек много?
ЕВГЕНИЙ ПАВЛОВИЧ. По алгебре в 8-а поставил две двойки Гурченко и Ивановой, но это предварительные оценки, обещали к среде подготовиться. А вы, Александра Петровна, чем занимаетесь, отчеты замучили? (Бросив беглый взгляд на тетрадь Александры Петровны, Евгений Павлович уходит)
ГОРЕВА. Я думаю, тяжелее всего будет Нине, когда она поймет, что она самый обыкновенный человек с обыкновенными способностями...
ИРИНА ПАВЛОВНА. Ага! Вы тоже, Алексанлра Петрповна, утверждаете, что у Бродской обыкновенные способности?! (заинтересованно смотрит на нее) С вами Екатерина Григорьевна не беседовала?
ГОРЕВА. О чем?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Разве вы не знаете, что наша Ниночка Бродская уже с восьмого класса претендентка на золотую медаль? Пятерки должны сыпаться к ней в дневник, как звезды с неба. Но она ленива, эгоистична! Кроме того, на нее отрицательно влияет Жуковский.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Уж увольте! С Бродской они - два сапога пара. Недавно вхожу в кабинет - целуются, и хоть бы капельку стыда, что для них учитель? Пустое место! В наше время мальчики в пятнадцать лет еще в коротких штанишках бегали, а у этого Жуковского волосы до плеч, усы! Сколько раз я с ним беседовала, Вася, обстригись, Вася, обстригись, как от стенки горох, длинные волосы, говорит, увеличивают мои мыслительные способности, то-то ли, говорю, ты как волосы отрастил, так и покатился вниз, был отличником, теперь троечник. А это, говорит, магнитные бури влияют, вы заметили, в последнее время участились магнитные бури?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Он сознательно идет на хулиганские выходки, чтобы привлечь к себе внимание девочек. У него очень раннее половое созревание!
       Входит Максимова.
МАКСИМОВА (всем присутствующим). Вот ведомости, когда будете писать отчеты, пожалуйста, заполните каждая свой бланк (кладет бумаги на стол, уходит).
ГОРЕВА (Ирине Павловне). Жуковскому шестнадцать лет, он пошел в школу на год позднее своих сверстников, я встречалась с его матерью, в детстве он перенес полиомиелит, думаю, его просто угнетает его хромота, отчасти поэтому он так вызывающе себя ведет, характер у него живой, подвижный, и в то же время больная нога…
СОФЬЯ ЛЬВОВЕА. Может быть… конечно, уродство угнетает.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Нашли уродца! Девчонки с него глаз не сводят, такой красавчик! Мы с ним состязаемся, кому из нас удастся привлечь к себе внимание класса, мне или Жуковскому, каждый раз срывает план!
ГОРЕВА. Может, нам поменьше запланированности и побольше живого общения, импровизации?
ИРИНА ПАВЛОВНА. Извольте! Я бы импровизировала хоть круглый год, если бы не программа. За знания-то с нас с вами спросят. Попробуйте, поимпровизируйте, может и удастся надеть узду на этого черноглазого мошенника.
ГОРЕВА. Вовсе я не собираюсь надевать никакую узду, просто его нужно как-то заинтересовать.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Попытайтесь, попытайтесь…однако опасно объезжать диких лошадей без седла и уздечки, уж это я знаю по собственному опыту, поверьте. Была у меня однажды такая дикая лошадка, так меня потом чуть с работы не сняли, вот так-то! Я в тот год завучем работала в 5-й школе, и свалился на нашу голову некий Руденко, переехали они откуда-то. На вид - тихоня, маленький, худой, от горшка два вершка. Начал с того, что сам себе в журнал поставил пятерку, смотрю, откуда у Руденко пятерка, хоть убейте, не помню, поспрашивала по материалу за этот урок, ни одной даты не знает, ну, покрутился туда-сюда, все-таки признался. Потом мой Руденко две недели руку тянул, пятерку свою отрабатывал, обещал - никаких дурных поступков, только отца не вызывайте - бить будет. Поверила. И что же вы думаете, открыл боевые действия ровно через месяц. Привязал ручку двери учительской к канцелярии и троих учителей запер, и это после звонка на урок! Ладно уборщица услышала стук - пол мыла в коридоре, потом этот умник с невинным видом утверждал, что он, видите ли, думал, будто там никого нет, ясноокое дитя и только. Вызвала его отца, рассказала обо всем, и про пятерку в журнале, так потом этот Руденко и вовсе одичал, нальет воды в бутылку, откроет окно, встанет на одной ноге на карниз и пьет из горлышка, он, видите ли, подражает Долохову, и что же вы думаете, свалился! Хорошо, что только со второго этажа, отделался переломом ребра. А мне - выговор! Теперь автомобильный гонщик, до старости он не доживет, это точно.
ИРИНА ПАВЛОВНА. От нашего Жуковского и не того можно ожидать.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Остричь его надо, остричь!
       Входит Максимова.
МАКСИМОВА. Ведомости, которые я вам только что дала, необходимо заполнить возможно скорей, сейчас звонила инспектор, интересуется итогами. (Подходит к Ирине Павловне) Вы сделали, о чем я вас просила, покажите, пожалуйста.
ИРИНА ПАВЛОВНА (суетливо) Пожалуйста, Екатерина Григорьевна, вот списки (протягивает бумагу) успеваемость 100%, только Нина Бродская у меня под вопросом, затрудняюсь, что вывести ей за полугодие, пять или четыре.
МАКСИМОВА. Нина Бродская? Она девочка умная, эрудированная, тут сомнений быть не может.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Что ж… однако экзаменационное сочинение...
МАКСИМОВА. За экзаменационное сочинение можете не беспокоиться.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Но если сочинения наших учеников захочет прочитать комиссия из Гороно?
МАКСИМОВА. Тем лучше. Пусть знают, что в нашей школе есть кем гордиться. И это – Нина Бродская! (Поворачивается к Горевой) А вы, Александра Петровна, подвели итоги?
       Горева протягивает ей списки учеников с итоговыми оценками. Максимова читаеm, хмурится.
МАКСИМОВА. Что это вы мне показываете, Александра Петровна? Это итоги за год? По-вашему, шесть учеников из 8-а нужно оставлять на второй год? Хотя вы у нас работаете только три месяца, но это не такой уж маленький срок. Гунько, наш биолог, очень некстати ушла в декретный отпуск, перед самым концом учебного года, хотя и у нее не все обстояло благополучно, но не до такой же степени! В девятый класс слабых учеников мы не переведем, но они могут пойти в ПТУ. Дайте им шанс. Что ж вы столько двоек понаставили!
ГОРЕВА. Я проведу еще одну итоговую контрольную работу.
МАКСИМОВА (просматривая список) Так… Гурченко три, а у Жуковского четыре? Удивительно!
ГОРЕВА. Жуковский очень не глуп, но у него сложный характер, неуправляемый...
МАКСИМОВА (насмешливо). Как же вам удалось управить его на четыре? (не слушая ответа) Бродская четыре? Почему Бродская четыре?
ГОРЕВА. На пять она пока не тянет.
МАКСИМОВА. Ну, знаете ли, вы работаете у нас недавно, но уже вызвали у меня столько вопросов! Вы поставили на одну доску Жуковского и Бродскую, лентяя и хулигана и способную умную девочку, талантливую! Я не побоюсь так громко сказать о Нине, талантливую! (резким движением возвращает журнал Александре Петровне, уходит).
СОФЬЯ ЛЬВОВНА. Считайте, что одного врага вы себе уже нажили.
ИРИНА ПАВЛОВНА. Я бы предпочла ей одной целую армию. Да... шесть двоек для нашей Екатерины Григорьевны - это катастрофа.
ГОРЕВА. Допустим, поставлю я им тройки, а потом? Спихивать на кого-то свой груз? Ведь в ПТУ они должны будут впоследствии усвоить программу за девятый, десятый классы, но они не знают материал за седьмой, за шестой! Тройки-то наши - фальшивые!
ИРИНА ПАВЛОВНА. Все мы когда-то воевали, смотрите, как бы вам синяков не насшибать.
Возвращается Максимова.
МАКСИМОВА. Забыла вам сказать, Александра Петровна, на вас поступила жалоба от матери Грибовой. Зайдите ко мне сегодня к трем часам, мне нужно серьезно с вами поговорить.
       В открытую дверь учительской вбегает белая крыса. Первой ее замечает Софья Львовна.
СОФЬЯ ЛЬВОВНА (удивленно). Что это? Что это такое? (Все поворачиваются в направлении ее взгляда).
ИРИНА ПАВЛОВНА (кричит). Крыса! (прыгает на стул)
Крыса приближается к Максимовой.
МАКСИМОВА (медленно отступает). Евгений Павлович! Евгений Павлович! (Обойдя вокруг стола, бежит к двери, в дверях сталкивается с Ниной Бродской. Нина заходит в учительскую, пытается поймать крысу). В чем дело? Нина! Что происходит! Это возмутительно, это ни в какие ворота не лезет, чтобы завтра же был здесь твой отец! Бродская!
НИНА. Это не я принесла, это Жуковский, она выскочила у него из сумки в коридоре и побежала сюда, они все испугались и удрали.
МАКСИМОВА. Кто они? Говори, кто они?
НИНА. Ну, Борька, Наташа, Жуковский.
МАКСИМОВА. Жуковский! Опять Жуковский!
       Нина, наконец, ловит крысу и убегает. Следом за ней выходит Максимова, повторяет на ходу: «Ни в какие ворота, ни в какие ворота!»
       Занавес

 

       Картина 5

       Пустой класс. За столом Горева, читает. На первой парте Жуковский, перед ним лист бумаги, он воровато открывает учебник, пытается подсмотреть, неожиданно захлопывает его и отодвигает в сторону.
ЖУКОВСКИЙ. Да все равно вы три поставите, куда вы денетесь, а мне больше тройки не надо.
ГОРЕВА. А если не поставлю?
ЖУКОВСКИЙ. Не поставите по доброй воле, директриса заставит, ей нужно побыстрее вышибить меня отсюда, она говорит, я уже сниться стал в кошмарах. К чему порывы, увлеченья, их побеждает хладный ум, к чему сомненья, размышленья…
ГОРЕВА. А ты, Вася очень похож на поэта Жуковского.
ЖУКОВСКИЙ. Это я уже слышал от наших девочек, в оригинальности вынужден вам отказать.
ГОРЕВА. Однако как странно ты со мной разговариваешь.
ЖУКОВСКИЙ. (меняя голос) Ах, простите, я должен ловить каждое бесценное слово! Устали вы от нас, шалопаев этаких.
ГОРЕВА. Однако в оригинальности я также вынуждена тебе отказать. Как ты себя ведешь на уроках? Ты кокетничаешь, как девица, мешаешь учителям, на язык ты остер, смел, однако дрессированные собачки точно так же прыгают на задних лапах, чтобы получить конфетку, вместо конфетки ты зарабатываешь аплодисменты класса, есть ли разница?
ЖУКОВСКИЙ (с вызовом) Допустим, что же дальше?
ГОРЕВА. А дальше вот что. Я поставила тебе за полугодие четыре балла, заочно, так сказать, учитывая твою очень интересную последнюю контрольную работу.
ЖУКОВСКИЙ. (небрежно посвистывает) Ничего себе, подарочек!
ГОРЕВА. И директор видела эту оценку в списке итоговых оценок, но она не видела твоей текущей успеваемости, а из нее четыре тебе поставить никаким образом нельзя, так что я, можно сказать, преступила закон...
ЖУКОВСКИЙ. Ого-ro! Cтapoмодная блaroтвoрительность! (хочет уйти)
ГОРЕВА. Погоди...я желаю тебе добра, поверь мне...
ЖУКОВСКИЙ. Н-да? Интересно. А вы странная... А если я не захочу выучить вашу биологию на четыре?
ГОРЕВА. Тогда я вынуждена буду поставить тебе два и мне будет очень горько.
ЖУКОВСКИЙ. Да вам-то что до меня?
       В дверь стучат, входит ученица Аля Грибова.
АЛЯ. Меня к вам Екатерина Григорьевна направила.
ГОРЕВА. Аля, мы с тобой договорились, что за тобой биология останется до осени, за лето ты подготовишься, перед 1 сентября придешь в школу, и я тебе поставлю удовлетворительную оценку, но сейчас не могу, поверь, не могу. Дважды ты не могла ответить ни на один вопрос. Что такое грибы? Это знают даже пятиклассники. Вместо того, чтобы взять учебник и прочитать, ты бегаешь к директору и жалуешься на меня, или ходишь за мной по пятам весь день и выпрашиваешь тройку. Я тебе дала две недели сроку, и через две недели ты приходишь и говоришь, грибы - это то, что растет в лесу. И этим ограничиваются твои познания. ..
       Жуковский смеется.
АЛЯ (жалобно). Я выучу...
ГОРЕВА. Осенью, осенью, все, Аля.
Грибова идёт к двери, останавливается
АЛЯ. Значит, мне так и передать Екатерине Григорьевне?
ГОРЕВА. Так и передай.
Помедлив минуту, Грибова выходит.
ГОРЕВА. Вот так. И она считает, что она права, а учительница по биологии злая и вредная, и парадокс в том, что и родители, и директор всячески укрепляют её в этой мысли. А как я должна поступить? Приспособиться к внешней давящей силе и плыть по течению? поставить тройки? Наверное, так легче, поставить всем двоечникам тройки и вытолкнуть их из школы, и сразу учительница по биологии станет доброй тётей, и в мнении родителей, и в мнении директора. Как ты думаешь, как я должна поступить?
       Жуковский молчит
ГОРЕВА. Есть люди, в которых нет этакого внутреннего любопытства. для них всё, что вне их узкого круга жизни, просто не существует. Скучные люди. Но ты, Жуковский, к этой категории не относишься, поэтому я буду спрашивать с тебя по самой строгой мере (задумчиво). Противостоять внешней злой силе, значит противостоять злу в самой себе и бороться со злом, значит бороться со злом в самой себе. Изначальное зло в любом человеке - его эгоизм. В тебе, Жуковский, во мне, в каждом учителе, в директоре наше маленькое «я» ради собственного спокойствия заставляет притворяться, говорить неправду, поступать не по законам совести, но как выгоднее и удобнее для собственного благополучия, и мне кажется, именно отсюда в тебе этот дух отрицания, ты не прощаешь маленького «я» в окружающих тебя людях, не прощаешь приспособленчества, фальши, ложных мыслей, насилия, педагогического диктата, но ты забыл о своем собственном маленьком «я». Себя-то ты считаешь хорошим, честным (внимательно смотрит на Жуковского), но своим поведением другим приносишь несчастье.
ЖУКОВСКИЙ. Кому же это я приношу несчастье?
ГОРЕВА. Мне, например. Я вынуждена ставить тебе два за последнюю четверть, потому что ты не хочешь работать, директор, как тебе известно, требует стопроцентной успеваемости в восьмых классах, а у меня ее не получается, так что неприятности мне обеспечены.
ЖУКОВСКИЙ. Однако вы странная. На меня обычно кричат и топают ногами.
       Жуковский встает. В дверях оглядывается и заинтересованно смотрит на Гореву. Так ничего и не сказав, закрывает за собой дверь.
       Входит Максимова.
МАКСИМОВА. Вы еще здесь, Александра Петровна? Очень хорошо, что я вас застала. Сейчас только что звонила инспектор, хочет с Вами побеседовать, пройдемте в мой кабинет (прислушивается к шагам в коридоре, открывает дверь. Голосом с угодливымu интонациями). Инна Борисовна! Не Магомет идет к горе, так гора идет к Магомету! Признаться, не ждала Вас так скоро.
       В класс входит инспектор ИННА БОРИСОВНА.
ИННА БОРИСОВНА. Добрый день (пожимает руку Максимовой, Горевой) Екатерина Григорьевна, пожалуйста, присядем. А я, собственно, к вам, Александра Петровна, буду говорить без околичностей, пришла, так сказать, чтобы понять на месте, что происходит. До сих пор школа № 28 по всем показателям была одной из первых в городе, наши комиссии во время проверок приходили к выводу, что показатели взяты не с потолка, они обоснованы, уровень знаний у учащихся высокий, как выявили открытые уроки; подготовка педколлектива блестящая, но в этом году, судя по тем данным, которые мне показывала Екатерина Григорьевна, вы скатились на последнее место, и потянете за собой весь район, и в этом, Александра Петровна, исключительно ваша «заслуга».
       Екатерина Григорьевна на каждую ее фразу согласно кивает головой
ГОРЕВА. Я много думала, откуда у нас такая армия всяких бумажных писцов, так называемого управленческого аппарата, целые редуты бухгалтеров, конторы всяких марок, и в то же время в больницах некому работать, не хватает санитарок, уборщиц, дворников, в деревне скоро останутся одни старики, и мне кажется, я поняла: это ненормальное положение от нашего фальшивого образования, отчасти, по крайней мере, это так. По окончании школы наши псевдоатгестатники как раз и образуют тот слой общества, который занимается бумаготворчеством, и вместо того, чтобы делать полезную, нужную для общества работу, наши вытянутые за уши двоечники с атгестатами об окончании десяти классов сидят в конторах на «чистой» работе, переписывают и размножают никому не нужные бумаги.
ИННА БОРИСОВНА. (перебивает) Ну, это не вам решать, нужные или не нужные бумаги, если пишут, стало быть, нужные.
ГОРЕВА. Да нет же! В нашем Гороно, например. Секретарь у завгороно есть? У замзавгороно тоже есть? А сколько девочек сидят в бухгалтерии? А в методкабинете? Перепечатывают бумаги, приходящие свыше, потом распределяют их по школам, и после «ознакомления» они ложатся под сукно, а через год выбрасываются.
МАКСИМОВА. Вот видите! видите! какие у нас умные учителя! мы на все смотрим сквозь собственные очки!
ГОРЕВА. Я пока еще обхожусь без очков, к счастью, да и очков не надо, чтобы увидеть, что есть ложь, что есть полезное дело, а что пустое. Я часто задавала себе вопрос, кому нужны наши фальшивые тройки? Обществу? нет, обществу они не нужны. Гороно? Министерству просвещения? Оказывается, именно так, и Гороно и министерству просвещения. Первому; чтобы выйти по показателям на первое место, второму, чтобы выполнить план и директиву по всеобщему среднему образованию. А общество таким образом вешает себе на шею паразитический слой никому не нужных работников.
ИННА БОРИСОВНА. У нас все имеют право на получение среднего образования!
ГОРЕВА. Замечательно. Но зачем же при этом биться головой об стену и «священнодействовать» по пословице: заставь дурака богу молиться, он и лоб расшибет.Хочешь учиться - учись, не хочешь - скатертью дорога. Зачем ради показателей тянуть бездельников, лодырей и просто неспособных людей к порогу школы? Найдут они себе место в жизни и без десятилетки, непрестижных профессий нет, непрестижно делать свое дело плохо! А мы творим какую-то великую ложь! Я уверена, доброе дело складывается из маленьких честных поступков, а пока школа выпускает брак и ставит фальшивые оценки, у нас будет армия посредственных инженеров, посредственных врачей, посредственных научных работников, и всегда не будет хватать хороших санитарок, нянечек, уборщиц, рабочих, земледельцев и всех людей, занимающихся необходимым обществу трудом.
МАКСИМОВА. Зачем Вам это надо?
ГОРЕВА. (в замешательстве). Что?
МАКСИМОВА. Все эти Ваши рассуждения. Вы вроде не глупая, но в вас совершенно отсутствует всякая дипломатия.
ГОРЕВА. Иногда дипломатия очень смахивает на лицемерие. Чтобы здание мира не рухнуло, каждый должен выполнять свою работу честно.
МАКСИМОВА. Ну, положим, от того, что вы поставите несколько троек вместо двоек, здание мира не рухнет.
ГОРЕВА. Может быть, моя маленькая ложь и мое маленькое зло ничего не изменят, но суммарная равнодействующая всех этих маленьких лжей и зол получается огромной разрушительной силы.
МАКСИМОВА. У вас просто какая-то мания все преувеличивать.
ГОРЕВА. Это еще не доказательство моей неправоты.
МАКСИМОВА. Вы только усложняете себе жизнь, вот вам и доказательство. Наживаете себе неприятности.
ИННА БОРИСОВНА. Я полагаю, Александра Петровна подумает о нашем с ней разговоре. Конечно, с ней во многом нельзя не согласиться, но все мы люди подотчетные. Нам приходится считаться с обстоятельствами. Вы свободны, Александра Петровна. До свидания.
       Горева уходит.
МАКСИМОВА. По-моему, ее не переделаешь, упряма, своенравна, а гонору-то, гонору! .
ИННА БОРИСОВНА. Ничего, жизнь переделает, и не таких ломала.
МАКСИМОВА. Вы представляете, просила за нашего Жуковского, эту язву всей школы, чтобы я перевела его в девятый класс. Уверяет со слезами на глазах, что у него добрая душа.
ИННА БОРИСОВНА. Есть такой сорт людей, которым необходимо быть всегда на виду, она, очевидно, из этаких. Предпочитают оставаться белыми воронами, даже если и выглядят смехотворно.
МАКСИМОВА. Ну, уж! С каких это пор белые вороны вошли в моду, голубушка Инна Борисовна. Да их просто
заклюют!
ИННА БОРИСОВНА. Да-да... однако как от нее избавиться? а может ее перевести куда-нибудь? Пожалуй! есть у меня один вариант… (тuxо переговариваются).

       Занавес.



       ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
       Картина 6

       Последний урок по литературе. Проводится по типу экзамена. Несколько учеников стоят возле двери, прислушиваются к голосам в классе. Из класса выходит Зина. Одновременно несколько голосов: Ну что? Как? Зина улыбается, показывает пять пальцев.
ЗИНА. Нинка Бродская срезалась.
КАТЯ. Срезалась? Нинка?
ЗИНА. Трояк схлопотала.
НАТАША. Трояк по литературе у Бродской? Не может быть!
ЗИНА. Вышла отвечать бодро, с этаким шармом, ну, да вы знаете, она умеет поддать газ, говорит, говорит, и все не по билету. Ирина Павловна ей раз вопрос по билету, она молчит, опять вопрос, опять молчит.
НАТАША. Значит, билет такой попался, вот не повезло!
ЗИНА. Да она просто верхоглядка, а спроси что-нибудь поконкретнее, по программе, не знает.
       Из класса выходит Нина, вытирает глаза платком.
НАТАША. Ну, как?
Нина отмахивается, отходит в сторону.
НАТАША. Неужели тройка?
       Нина кивает, утирает глаза, прячет платок в сумочку
НАТАША. Ирина нарочно тебе подстроила, небось, вопросики такие подкинула, на засыпку.
НИНА. Теперь она торжествует. Ничего, я ей отомщу.
НАТАША. А что тебе досталось по билету?
НИНА. Чепуха какая-то. Образ Печорина.
НАТАША. Образ Печорина? Так это же хороший билет! Вот бы мне вытащить!
НАТАША. Для зубрил хороший, выучи, что в учебнике написано, и шпарь. Если бы было в сравнении с Растиньяком, например, тут есть, что сказать, а такая постановка вопроса очень узкая, все можно сказать в двух словах.
НАТАША. Так ты и учебник не читала?
НИНА. Я и Лермонтова читала в прошлом году. Васька Жуковский шпаргалки обещал принести и сдрейфил, наша биологичка Шурочка ему что-то наплела про правду и неправду, он взял и выкинул все шпоры. Дурак! Попался на педагогический крючок, из-за него я срезалась, стыд-то какой! Тройка по литературе! Мамочка этого позора не переживет (плачет).
Наташа обнимает ее, обе уходят. Появляется Жуковский.
ЖУКОВСКИЙ (Зине). Ты Нинку видела?
ЗИНА. Кончается твоя Нинка, умирает, приняла яд и задыхается от рыданий.
       Из класса выходит очередной ученик. Голоса: какие вопросы? шпоры есть? сколько билетов осталось?
ЖУКОВСКИЙ (Зине). Ты чего мелешь, башка? Какой яд?
ЗИНА. Тройка у твоей Ниночки, пойди, утри слезки, поцелуй каждую слезинку и выплюнь, не то отравишься.
ЖУКОВСКИЙ. Сдала все-таки! Ну, молодец! А ведь ничего не читала, собака!
ЗИНА. А ты?
ЖУКОВСКИЙ. Я первым пошел, сдал еще утром, четыре балла и все о-кей.
ЗИНА. Четверка? Ну, не попадайся Нинке на глаза, она тебя сожрет, а кишки выбросит. Я безумно счастлива, что Нинка получила по носу!
Убегаеm, кричит: «Безумно! Безумно!»
ЖУКОВСКИЙ. Вот змея, а еще подружки!
Возвращаются Нина с Наташей.
ЖУКОВСКИЙ. Нинка! Сдала! Умница ты, зараза!
Нина холодно отворачивается.
НИНА. Не понимаю, по какому поводу эти восторженные вопли.
ЖУКОВСКИЙ. Спихнули мы с тобой литературу!
НИНА. Я спихнула, а спихнул ты или нет, мне это безразлично.
ЖУКОВСКИЙ. Обиделась за шпоры? Не мог я, кузнечик, я обещал Шурочке, что все будет честно, не должен был я ее обмануть, а знаешь, Шурочка мировая тетка!
Нина презрительно смотрит на него.
НИНА. Перестань за мной ходить, куда ни посмотришь, везде его усатая физиономия, хромает и хромает, хромает и хромает.
       Наташа дергает Нину за руку.
НИНА. Что ты меня дергаешь? Я его жалела, а он вообразил бог весть что!
ЖУКОВСКИЙ. Жалела? Ах да! ведь я урод, хромуша!
Нина пытается уйти, Жуковский удерживает ее.
ЖУКОВСКИЙ. Я был необыкновенной игрушкой в руках необыкновенной девочки. (Кричит) Девочка вставляла ключик, заводила игрушку и держала игрушку при себе, но вот дырку заклинило, девочка рассердилась и выбросила игрушку. А была ли девочка? (убегает)
       Из класса выходит Максимова, за ней торопливо идет Ирина Павловна, что-то объясняет. Уходят.
НАТАША. Зачем ты так с ним, Нина?
НИНА А ну его, надоел! Екатерина Григорьевна сказала, в девятый класс его в любом случае не возьмут, расставаться, так лучше сразу. Из-за этой его крысы у меня дома неприятности, Екатерина Григорьевна прибежала, наплела с три короба, теперь мне не купят беличью шубку.
НАТАША. И ты со всеми так, кто тебе больше не нужен?
НИНА. Я не сентиментальна.
НАТАША. Я думала, у вас большая дружба, на всю жизнь, а она оказалась такой недолговечной, как шапка одуванчика... чуть тронули - и облетела.
НИНА. Остался некрасивый голый стебель. Что ж, пусть! Нынче год одуванчика, дует ветер и несет кого куда, кто сильный, тот удержится, я сильная, я удержусь.
НАТАША. (смотрит на нее, молчит, быстро уходит. Кричит издали) Ты не имеешь права обижать! Ты не сильная, ты злая!
       Из класса выходит очередной сдавший урок Все присутствующие окружают его. Нина остается возле окна. Появляется Максимова, с ней группа учеников, среди них Катя, Зина, Жуковский.
Ж у к о в с к и й. Почему я не могу идти в девятый класс? Екатерина Григорьевна? Ведь я сдал все без троек!
МАКСИМОВА. Возможно! Но это ни о чем не говорит, случайный порыв, везение, все, что угодно! Нет, нет, Вася, мы тебя оставить не можем, ты плохо зарекомендовал себя. Ты переменился? Надолго ли? Слишком рискованно полагаться на твое сиюминутное настроение. Я советовала бы тебе идти в строительное ПТУ. Я вчера справлялась, у них открывается новый набор, группа плиточников-мозаичников, ты немного рисуешь, это как раз для тебя.
Жуковский что-то хочет сказать.
МАКСИМОВА. (не слушает его) А где же у нас Ермилова?
ЖУКОВСКИЙ. Но Екатерина Григорьевна…
МАКСИМОВА (строго). Все, Вася, с тобой все ясно. (Подходит к Бродской) Ниночка, я очень огорчена, что ты сегодня получила тройку, я понимаю, твои знания шире программы, ты немножко увлеклась и забыла о некоторых существенных мелочах, в девятом классе ты будешь учиться в соответствии со школьными требованиями (треплет ее за волосы). Договорились? (Всем ребятам) А вообще, я вами довольна, молодцы! Зиночка Гребцова все экзамены сдала на отлично, умница, девочка! Витя Шаталов, Саша Конкин, всего две четверки (доверительным тоном). Вот только математика подвела, а? (Обращается к двум учащимся, стоящим в сторонке). Как же вы так плохо подготовились, Гена? Уж от тебя-то я не ожидала.
ГЕНА. Значит, меня в девятый класс не возьмут?
МАКСИМОВА. Не знаю, не знаю... Будем решать отдельно твой вопрос. (Уходит в класс, останавливается в открытых дверях). Прошу не расходиться! Сейчас будет общее собрание!
       Занавес

Картина 7
       Квартира Жуковского. Кухня. На плите что-то варится. Жуковский в фартуке, чистит картошку. Включено радио. Входит мать Жуковского.

МАТЬ. Вася? Ты уже дома?
ЖУКОВСКИЙ. Встречаю тебя, мать супом с сушеным грибом, чуешь запах?
МАТЬ. Что ты мне про запах, ты говори, сдал ты русский или нет?
ЖУКОВСКИЙ. Сдал, мать, сдал, четыре балла, только это теперь несущественно.
МАТЬ. То есть как несущественно? Ты хочешь сказать, за год все равно поставят трояк? Сам виноват, весь год дурака валял, не пойму, что с тобой творится последнее время, до седьмого класса был отличник, и вдруг в восьмом чуть ли не двоечник.
ЖУКОВСКИЙ. Был хороший маменькин сынок и старался не огорчать маменьку (обнимает ее).
МАТЬ. Перестань, тебе бы все шуточки.
ЖУКОВСКИЙ. А нынче все мои пятерки улетели на крылышках греться в теплые края, остались толстые приземистые кряки.
МАТЬ. Отчего ты так переменился?..
ЖУКОВСКИЙ. Должно быть, от плохой погоды, обещают перемену климата.
МАТЬ (шлепает ему подзатыльник). Все дуришь!
ЖУКОВСКИЙ. Напрасно ты бьешь меня, мамочка, впрочем, валяй, сунь еще парочку за то, что в девятый класс твоего деточку не взяли и дали ему под зад коленкой.
МАТЬ. То есть как не взяли?
ЖУКОВСКИЙ. Все было о-кей. Белая кость переходит в девятый класс, а черную бросают псам. Меня, мать, бросили псам.
МАТЬ. Но ведь ты хорошо сдал экзамены!
ЖУКОВСКИЙ. Я плохо за-ре-ко-мен-до-вался, а потом мне по секрету сообщили, что у них в плане нужно предоставить в ПТУ 16% учащихся, я, должно быть, как раз тот самый шестнадцатый процент.
МАТЬ. Что у тебя за язык, слова не скажи, так и цепляешь. Наверное, и с учителями так разговариваешь, кому же это понравится, ты, поди, не в шестнадцатом проценте у них, а в самом, что ни на есть первом.
ЖУКОВСКИЙ (кричит.) Надоело все, надоело!
МАТЬ. Не ори, бешеный! Все дети как дети, а моему - все не так, кривой какой-то.
ЖУКОВСКИЙ. Хромой, мать, хромой.
Мать подходит к нему, обнимает.
ЖУКОВСКИЙ (плачет). Я учил, я так все учил, я все сдал без шпаргалок, честно, по совести, а они...
МАТЬ. А что Ниночка? Почему ты сегодня один?
ЖУКОВСКИЙ. Ниночка уехала в другой город.
МАТЬ. Да ты что! Она мне сейчас навстречу попалась.
ЖУКОВСКИЙ. Неужели? Ты, мать, обозналась.
МАТЬ. Опять врешь! Нет, Василий, ты невыносим. Что ж... я с тобой хотела сегодня поговорить об очень серьезных вещах, но как видно, не удастся, ты либо врешь, либо смеешься.
ЖУКОВСКИЙ. Говори, мать, чего уж там, обещаю все трезво взвесить и обсудить.
МАТЬ. Обещаешь не смеяться надо мной? даже если это тебе смешным покажется? (улыбается) что греха таить, Василий, мне и самой смешно. . .
ЖУКОВСКИЙ (заинтересованно). Ну, мать, выкладывай, это что-то необычное.
МАТЬ (мечтательно). Необычное… Мне один человек сделал предложение.. .
ЖУКОВСКИЙ. Вот это да! А я о каком-то ПТУ. Гром и молния!
МАТЬ. Он лечился у нас в санатории, теперь уезжает.
       Пауза
М а т ь. Нет, нет, конечно, я с ним не поеду, но мы можем обменяться квартирами, я уже справлялась в обменном бюро, в том городе есть варианты, сначала я должна присмотреться к нему, первое впечатление так неустойчиво... Только он мне кажется хорошим человеком, а ты у меня большой, правда? Лет через пять обзаведешься своей семьей, я останусь одна. Всю жизнь посвятила тебе.
ЖУКОВСКИЙ. Мать, мы завтра же едем к твоему деду!
МАТЬ. Деду! Опять ты шутишь, ему нет и пятидесяти.
ЖУКОВСКИЙ. Завтра же! Чем скорее, тем лучше, на этом свете меня уже ничто не удерживает. Да... а есть ли там строительное ПТУ? Ты у своего деда не справлялась ?
МАТЬ. Ну что ты, Васечка, там ты пойдешь в девятый класс, ты будешь по-другому себя вести, правда? Я недавно с вашей учительницей разговаривала по биологии, она. о тебе хорошего мнения.
ЖУКОВСКИЙ. С Шурочкой? Зря. Ты ее не слушай. Она утопистка, идеалистка, авантюристка и все прочие ка-ка. Такие доживают до седых волос и видят сны о правде и справедливости.
МАТЬ. Какой ты у меня взрослый, Василий, (гладит ему волосы). Я и не заметила, как вырос, и так умно говоришь. А я постарела. (Смотрится в зеркало, выщипывает седые волосы, подкрашивает губы).
ЖУКОВСКИЙ. Значит, мать, начинаем новую жизнь! Едем, мать, едем!
       Занавес.

       Картина 8

       Комната Александры Петровны Горевой. Зажжена настольная лампа. За столом ее муж Виктор готовит чертеж. Горева стоит позади него, облокотившись о стул.
ВИКТОР. Сашка, перестань из ерунды строить мировые проблемы. Поставь ты им всем трешки, если от тебя этого хотят и отправь к чертям собачьим, что ты мне голову морочишь, не мешай!
ГОРЕВА (неуверенно). Ты считаешь, надо поставить? Вспомню, как Грибова выдала - инфузория-туфелька относится к классу млекопитающих, так и руки опускаются.
ВИКТОР. От того, что твоя Грибова будет или не будет знать, к какому классу относится инфузория-туфелька, наша система образования не изменится. Хватит донкихотствовать, ты воюешь с ветряными мельницами, стреляешь холостыми патронами, а, в конечном счете, проиграешь только ты, и полетит к чертям собачьим твоя учительская карьера. Пойми, наконец, ты никому ничего не докажешь. Потому что наше верховное руководство гуманную идею о справедливом общественном устройстве, которую мы называем социализмом, внедряет во все сферы жизни: от политзанятий в рабочих коллективах до вмешательства парткомов в семейную жизнь. От истории, в системе образования, до биологии и математики, открывая дорогу ученым, чьи научные, а точнее, псевдонаучные теории созвучны идеям социализма, и преследуя действительно выдающихся ученых, чьи научные взгляды расходятся с пропагандируемой властью идеологией
ГОРЕВА. Это ты о ком?
ВИКТОР. Да хотя бы о братьях Вавиловых. Ты не знакома с трудами Николая по кибернетике?
ГОРЕВА. Я ничего не понимаю в кибернетике.
ВИКТОР. На Западе его идеи давно стали основой самого престижного направления в науке, а наши идейные дураки его затравили. Благодаря нашей глупости, гуманная идея устройства общества обесценивается, как обесцениваются деньги, если их печатать слишком много и слишком часто. Так что, милая моя, пока система образования, в которой ты «варишься», насквозь заидеологизирована, мы будем иметь то, что имеем, – вранье.
ГОРЕВА. Так все мрачно?
ВИКТОР. Менять установки, навязанные свыше - не в компетенции ни твоего директора, ни твоего инспектора, ни твоего завгороно. Нецелесообразно класть свою голову на плаху. И отстань от меня, мне некогда.
       Входит Жуковский. Александра Петровна быстро идет ему навстречу.
ГОРЕВА. Вася! Какой ты молодец, что пришел, я слышала, вы переезжаете, на днях встретила твою маму.
ЖУКОВСКИЙ. Может быть, да, наверное, переедем. Мать просила вам передать (протягивает пакет).
ГОРЕВА. Что это? Зачем?
ЖУКОВСКИЙ (кладет пакет на стол). Сушеные грибы, сами собирали. Мать сказала, вы хотели мне добра, добрые люди редко встречаются. Только я думаю, лучше бы они совсем не встречались, им поверишь, а они обманут. Вы обещали мне, если я сдам все честно, без шпор, меня переведут в девятый класс.
. Александра Петровна молчит.
ЖУКОВСКИЙ. Ну… так не надо было обещать. Говорите о честности, а сами обманываете.
ГОРЕВА. Но разве ты раскаиваешься, что сдал без шпор? Разве перед самим собой тебе плохо? Все мы ищем внешнего судью, а судья внутри нас. (Жуковский морщится). А то, что тебя не перевели в девятый класс, по-моему, это не окончательно решено.
ЖУКОВСКИЙ (с вызовом). И опять обманываете! Как раз это решено окончательно! Вы все говорили о добре, только добро должно быть сильным, а если оно слабо, пусть лучше не высовывается (быстро уходит).
ВИКТОР. Что? Получила по носу? Он похож на того оборванного мальчишку, которого облагодетельствовал дон Кихот, а потом отлупил хозяин и вместо одного прежнего синяка за его «новые взгляды» поставил еще с десяток. Живи практическим умом и плюнь ты на все эти свои теории, иначе тебе здорово достанется.
ГОРЕВА. От кого?
ВИКТОР. От всех. Ты забыла правило, все в природе старается подладиться одно к другому, животные, птицы, насекомые окрашиваются под цвет земли, листвы, приспосабливаются к природной среде, а кто не желает следовать этому закону, того природа заглатывает.
ГОРЕВА. Люди - не животные и не птицы, в человеке кроме всего прочего есть нравственное начало.
ВИКТОР. Эгоизм! эгоизм! и еще раз эгоизм! Вот что такое твое нравственное начало. Естественная природная нивелировка. Ты думаешь, твоя Екатерина Григорьевна не понимает твоих прописных истин? Или инспекторша? Нет, они не дурочки, они все прекрасно понимают, но они подлаживаются, приспосабливаются. Эгоизм - закон природный и закон человеческий.
ГОРЕВА. Нет! Я не согласна! Этим человек и отличается от природы, что он действует вопреки эгоизму. Всем нашим революционерам в семнадцатом году с твоим эгоизмом сидеть бы на печках дома, да в канцеляриях, а не в тюрьмах. Животными движет эгоизм, людьми движет идея.
ВИКТОР (обнимает ее). Дурочка ты моя! Журавль бескрылый. Наверное, потому что ты такая, я и люблю тебя.
Возвращается Жуковский.
ЖУКОВСКИЙ. Забыл, вот! Мать просила передать вам записку (отдает записку, уходит).
ГОРЕВА (читает). Спасибо вам, Александра Петровна. Вы поверили в моего сына, для матери это очень много значит. Жуковская.
ВИКТОР. Ну вот, стало быть, один патрон оказался не холостым. А парнишка-то сердитый, с характером.
ГОРЕВА (задумчиво). Оригинал. И вопреки твоей терминологии, не нивелируется, живет идеей разрушать все вокруг себя. Боюсь, в конце концов, он разрушит самого себя, а жаль. Честное слово, ничего не могла поделать, он так настроил против себя всех учителей, что никто и слышать не хочет, чтобы, его оставить в школе еще на два года.
ВИКТОР. И, в конце концов, его извергнули, как занозу. Что и требовалось доказать. Тебе не кажется, что подобная участь может ожидать тебя? Ты у меня тоже с характером.
ГООРЕВА. Ну, я-то им так просто не дамся.
       Занавес

       Картина 9
Квартира академика Бродского. На диване Нина с матерью Еленой Николаевной БРОДСКОЙ.
 НИНА. Все-таки наша биологичка немного чокнутая. У вас, Нина, отсутствует оригинальное мышление. Будто в биологии может быть какое-то оригинальное мышление.
БРОДСКАЯ. Екатерина Григорьевна сказала мне, что Александра Петровна очень неудобный человек, некоммуникабельный.
НИНА. Да ну ее! Невзлюбила она меня, хоть тресни! Не знаю только за что.
БРОДСКАЯ. Не огорчайся, Ниночка. Екатерина Григорьевна намекнула при нашем с ней разговоре, что, возможно, на следующий год у вас будет новая учительница по биологии.
НИНА. На следующий год! Да мне-то что до этого, неужели я у Шурочки биологию не выучу, хохот! лопну, а выучу!
БРОДСКАЯ. Откуда у тебя такие вульгарные манеры? Что за слова? Лопну! Хоть тресни! И как ты называешь свою учительницу? Шурочка! Это неприлично. Какая бы она ни была, но она твоя учительница.
НИНА. Подумаешь, у нас все ее так зовут.
БРОДСКАЯ. Все! На всех равняются невоспитанные люди! Неучи! (Смотрит на часы). На днях я разговаривала с Александрой Петровной по телефону, она обещала быть сегодня. Что-то опаздывает.
НИНА. Представляешь, Наташка со мной не разговаривает, Зинка язвит, Катька, которая всегда у меня списывала, так независимо стала держаться!
БРОДСКАЯ. Стоит только раз споткнуться.
НИНА. Зато все они обожают Шурочку!
БРОДСКАЯ. Нина!
НИНА. Ах, да ладно!
БРОДСКАЯ. Нина! Что значит, да ладно? Неприлично называть свою учительницу Шурочкой, это дурной тон!
НИНА. Подумаешь! Плетет словесные кружева, такая она принципиальная, хохот! воюет за двойки: «Или вообще не ставить отметки или ставить отметки честно, или вообще отказаться от обязательного среднего образования или получать знания, соответствующие оценкам в аттестате, иначе получается профанация среднего образования!» Прямо декабристка какая-то! Человек без недостатков!
БРОДСКАЯ. Это она так говорит? Отказаться от обязательного среднего образования?
НИНА. Ну, конечно, кто же еще! Она у нас одна такая революционерка. Объясняет нам свою стратегию и тактику, и на том спасибо, не прячет свою кристальную душу за пазухой. .
БРОДСКАЯ. Человек без недостатков совершенно непонятен, даже больше - неприятен, он уродлив, он просто нелеп.
НИНА. Как это пришло тебе в голову? Ну, точь-в-точь про нашу Шурочку! Ах, прошу прощения, Александру Петровну. Именно - нелепа!
БРОДСКАЯ. Это не мне пришло в голову, а кому-то из наших писателей, не помню уж кому. Но слова выигрышные, ты запомни их.
НИНА. Как-нибудь блесну, услышишь. Ты меня шлифуешь, как деревянную статуэтку, только кругом стружка летит.
БРОДСКАЯ. Все это тебе пригодится, ты еще будешь благодарить меня за все уроки, которые я тебе преподношу. Но запомни главное, в жизни надо уметь поставить себя над людьми, а это возможно, только если ты будешь умнее своего окружения, начитаннее, образованнее. Держи себя достойно, вежливо, но никогда не теряй ощущения собственного превосходства. Пусть на тебя смотрят снизу вверх, тогда люди будут превозносить даже твои недостатки.
НИНА (наигранно). У меня нет недостатков. Я непонятна, даже больше - неприятна, уродлива и просто нелепа. Ну, как? Слово в слово? Усваиваю урок?
БРОДЩСКАЯ. Ты ленива - и это главный твой недостаток. Ты умна, талантлива, у тебя прекрасная память, тебе с детства все давалось легко, с разбегу, и ты, увы, не научилась работать. На фортепиано ты сегодня играешь точно так же, как и в прошлом году, у тебя скверная техника, а чтобы совершенствовать технику, надо работать!
НИНА. Руками работают те, у кого голова плохо работает.
БРОДСКАЯ. Глупо! Глупо! Не остроумно! Ты глупеешь прямо на глазах! Я просила выучить тебя двенадцатый этюд Шопена, вещь эффектная, выигрышная, но сложная. А ты не хочешь приложить никаких усилий, чтобы разучить без ошибок нотный текст. Ленивые ничего не добиваются в жизни, запомни это! Кроме того, эта твоя дружба с Васей Жуковским мне не очень нравится. Кстати, почему я его давно не вижу? Что с ним? Он здоров?
НИНА. Вася? Понятия не имею. С тех пор, как сдали экзамены, я с ним не встречаюсь.
БРОДСКАЯ. Неужели? Наконец-то! Признаться, меня беспокоила эта ваша странная дружба. Мальчик совсем не нашего круга, хотя у него тонкое аристократичное лицо, но он так плохо воспитан! Да! Да! Да! Он на тебя дурно влиял! За последнее время в твоем лексиконе появились ужасные вульгаризмы. А потом эта нелепая история с крысой! Ты поглупела! Запустить крысу в учительскую! Эффектно! Ничего не скажешь!
НИНА. Кончим об этом. Он слабый человек, тюфяк какой-то. Теперь-то у меня открылись глаза. Вот и пусть, если он такой слабак, идет в свое ПТУ маляром или штукатуром.
БРОДСКАЯ. Ну и ладно! Я рада! Я всегда доверяла тебе, и ты не заставляешь каяться меня в моей доверчивости. Да, Ниночка, ты выучила наизусть вторую сонату Бетховена? В субботу у нас будут гости, Зоя Петровна с Женей.
НИНА. Он еще пожалеет!
БРОДСКАЯ. Как тебе нравится Женя? Очень славный мальчик. И, по-моему, он за тобой ухаживает.
НИНА. Женя? Конечно, славный мальчик, потому что он сын Зои Петровны, и Петя славный мальчик, и Витя, все сыновья твоих приятельниц - славные мальчики!
БРОДСКАЯ. Нина! Как ты со мной разговариваешь!
НИНА. Он еще приползет на корточках!
БРОДСКАЯ. Ты мне не ответила, выучила ли ты вторую сонату Бетховена?
НИНА. Устала я, мама! Зачем ты хвалишься мною перед всеми! Выучила ли я вторую сонату? Нет, не выучила, не выучила! Мне надоело позировать! Ах, какая у меня красивая умная девочка! Ах, вы только послушайте, как девочка играет на фортепиано! Какой у нее тонкий слух! Моя девочка вундеркинд! Вера Ивановна, Марья Петровна! Зоя Филипповна! Посмотрите, какая у меня дочка! Ниночка, прочитай стихотворение! Ниночка, сыграй на пианино! Вы только послушайте, как моя Ниночка говорит по-английски! Я для тебя как украшение, ты собираешь свое общество, и я должна развлекать глупых мальчиков и их толстых мамаш! Мне тяжело с тобой, мне тяжело!
       Нина убегает. Елена Николаевна суетливо взмахивает руками, бежит следом за ней: «Ниночка! Ниночка! Ангел мой!» Из волос выпадает шпилька, Елена Николаевна поднимает ее, на ходу вставляет шпильку в волосы. Уходит. Появляется Александра Петровна Горева.
ГОРЕВА. Никого нет, дверь открыта. (Садится в кресло, берет с журнального столика газету, читает).
Возвращается Елена Николаевна Бродская.
БРОДСКАЯ.. Ах, это вы, Александра Петровна! (Подходит к зеркалу, поправляет прическу). Очень рада! Очень рада! Мне Ниночка говорила о вас, какая у них интересная учительница по биологии, очень оригинально подает материал, она просто без ума от вас.
       Звонок в дверь.
БРОДСКАЯ. Извините, одну минутку. (Уходит).
       Входит Екатерина Григорьевна Максимова, за ней возвращается мать Нины.
МАКСИМОВА. Александра Петровна? Вы здесь?
БРОДСКАЯ. Это я пригласила Александру Петровну познакомиться. Побеседуем, обсудим кое-какие вопросы, узнаем друг друга поближе…
МАКСИМОВА. Что ж, тем лучше...
БРОДСКАЯ. Извините, я вас обеих вынуждена оставить минут на десять, сейчас придет с работы мой муж, я должна распорядиться насчет обеда. Как вы кстати пришли, Екатерина Григорьевна, прекрасно! прекрасно! Пообедаем все вместе.
       Бродская уходит. Максимова и Горева остаются вдвоем. Горева сидит возле журнального столика, листает газеты, Максимова подходит к открытому пианино, берет несколько аккордов.
МАКСИМОВА (сухо). В школе вас с утра не было.
ГОРЕВА. Я болею. На бюллетени. Позавчера обещала Бродской быть у них сегодня... она несколько раз приглашала меня поговорить о Нине, неудобно было опять отказываться… пришла с температурой.
МАКСИМОВА. Болеете? (захлопывает крышку). Что же это вы делаете, матушка моя! Поставили за год четыре двойки! В восьмом-то классе! Я же вас предупреждала!
ГОРЕВА. Но если они ничего не могли ответить? Очевидно, начиная с шестого класса, их «тянули за уши», только бы дотянуть до восьмого и выпустить из школы, материал запущен, знаний никаких, тех двух с половиной месяцев, что я у вас работаю, мне не хватило, чтобы восполнить пробелы.
МАКСИМОВА. Но можно же было при опросе задать наводящие вопросы, как-то помочь, ведь это же дети! Вы слишком многого от них хотите!
ГОРЕВА. Я хочу, чтобы они оценки получали за знания, а не за одну только явку, за лето они подготовятся и сдадут без наводящих вопросов. Осенью.
МАКСИМОВА. Осенью! Нет, какая инфантильность! Осенью! Да я должна через неделю отнести сведения в Гороно, через неделю, а не осенью! Вы меня убиваете, вы меня просто убиваете! Теперь я не удивляюсь, почему за пять лет работы после института вы сменили уже две школы, вы очень тяжелый человек! Очень тяжелый! Боюсь, мы с вами не сработаемся!
ГОРЕВА. Что же вы предлагаете? исправить двойки на тройки и извиниться перед учениками за несправедливые оценки? .
МАКСИМОВА. Конечно, на днях необходимо устроить дополнительную контрольную работу для неуспевающих. Вы молодая, неопытная, и как я могла довериться вам!
ГОРЕВА. Но Екатерина Григорьевна! Зачем все это! Вы думаете, они не замечают нашу ложь? Детские души чуткие, восприимчивые, как на дурное так и на хорошее. Покажите им образец лжи, и они воспримут его: значит, так надо, значит, такова жизнь - вот мы и выпустили нравственного урода, который ради собственной выгоды готов попрать все нравственные нормы - он видел это с детства и примером тому были учителя.
МАКСИМОВА. Вы только осложняете себе жизнь. Все мы, в конце концов, приспосабливаемся. Вы думаете, мне нравится вся эта процентомания? Но в жизни есть своя иерархия. Я исполняю то, что мне приказывают свыше, иначе получится хаос. Вы не ребенок, вы должны понимать это.
ГОРЕВА. Если взрослые отличаются от детей тем только, что изощреннее и «честнее» лгут, лучше бы они оставались детьми.
МАКСИМОВА. Это все теории. А жизнь есть жизнь. У меня двое детей, я должна вырастить их и поставить на ноги.
ГОРЕВА. Чтобы они, в свою очередь, приспо-со-бились. Мы не живем, мы приспосабливаемся! А потом - умираем! Зачем? Ради того, чтобы вырастить детей, которые будут приспосабливаться, чтобы вырастить своих детей? Бессмысленно! Даже более, бессмысленно зло. Спасая себя ложью, как биологическое естество, мы уничтожаем в себе естество духовное. Ложь, как ржавчина, съедает все лучшее в человеке! Сейте разумное, доброе! Да полно, сеем ли? Допустим, из плевел пшеница не вырастет, но при нашем воспитании и пшеница обрастет плевелами. Если мы сами следуем ложным ценностям, можно ли ожидать, что дети научатся добру, милосердию, справедливости?
МАКСИМОВА. Позвольте! Позвольте! Это каким же ложным ценностям я следую, позвольте вас спросить?
ГОРЕВА. А вы не знаете? Обыкновенным, суетным: престижу, положению в обществе, богатству, власти. Разве нет?
МАКСИМОВА. Ну, знаете ли! Кто вам дал право так со мной разговаривать?
ГОРЕВА. Скажите откровенно, уверены ли вы, что среднее образование так уж необходимо всем без исключения детям, даже тем, которые не хотят и не могут учиться?
ГОРЕВА. Ничего не изменится от того, что я думаю. У нас обязательное среднее образование, и в профтехучилищах в том числе, стало быть, я обязана думать именно так.
ГОРЕВА. Обязаны думать! Потому что так удобнее? Бесконфликтное существование выгодно. Вам выгодно. А детям? Мне непонятно, почему каждый ребенок непременно должен иметь среднее образование хотя бы на бумаге. Если у человека нет свидетельства или аттестата об окончании восьми или десяти классов, значит он вроде как неполноценный?
МАКСИМОВА. То есть как? Что вы имеете в виду?
ГОРЕВА. Да, да! Вопрос у нас поставлен именно так. Нет аттестата - прореха в анкете. А может, у него золотые руки? Может, он добрее, честнее отзывчивее иного отличника. Это ли главное, среднее или высшее образование. Следует ли человек в своем поведении нравственным максимам, вот что должно ставиться во главу угла. Воспитайте его душу, как душу человеческую, и вы выполнили свое назначение учителя, потому что, я уверена, совестливый человек будет и хорошим специалистом, в противном случае, он просто уйдет с должности. Когда же дурной человек в силу своей, может быть, профессиональной компетентности, занимает высокий пост, становится у власти, вот что опасно. Такие и целый мир положат к собственным ногам. А можем ли мы воспитать человеческую душу ложью? Я уверена, ставить оценки, не соответствующие знаниям, эта ложь губительна, как впрочем, и всякая ложь. Не может человек усвоить алгебру, геометрию, но любит животных, траву, деревья. Ну и что? Почему его надо непременно на аркане тащить к среднему образованию? Понадобится ли ему в сельском труде алгебра, геометрия на уровне восьмого, девятого, десятого классов? Едва ли. А если понадобится, он сам придет и попросит научить. Образование, то или иное, должно диктоваться необходимостью, а не внешней уставной силой - формулой. Нам же диктуют, учите! Учите! Не получается, ставьте тройки, и к порогу школы, со свидетельством или аттестатом, это обязательно! Такова директива! Но почему обязательно? Фальшивые тройки обязательны? Соблюдая внешнюю уставную форму, мы выпускаем брак, брак человеческий. Да и сам учитель поставлен в двойственное положение: он должен лгать и ставить фальшивые тройки, или оставлять на второй год. А это - трагедия для ребенка. Школа должна быть радостью, а не мукой. Я уверена, не должно быть образования насильственного, любое насилие, в конце концов, оборачивается злом для общества.
МАКСИМОВА. Вам бы в министерстве речи произносить. Какая риторика! А с детьми вы работать не умеете.
ГОРЕВА. А вы? Вы утверждаете, что умеете работать с детьми? Что вы сделали с Жуковским, с Ниной? В Нине вы раздули самомнение в ее непогрешимости и исключительности, взрастили эгоизм. Жуковского вы просто раздавили, потому что его личностное индивидуальное начало раздражало вас.
МАКСИМОВА. Личностное индивидуальное начало в Жуковском! Да он просто хулиган, ваш Жуковский, сознательный хулиган!
ГОРЕВА. Вам нужны ученики-роботы, послушные безропотные холопы. Думать - как все! Поступать - как все, равняться - на всех!
МАКСИМОВА. А вы хотите, чтобы была полная вакханалия? Кто в лес, кто по дрова! Да вы просто анархистка!
ГОРЕВА. Ярлыки развешивать мы научились, боимся любого нестандартного мышления. Конечно, ведь в нестандартном мышлении могила догматизма, к коему нас приучили... учителя-роботы, учителя-холопы...
МАКСИМОВА. Вон вы куда.. .
ГОРЕВА. У Жуковского нет папы-академика, который мог бы защитить его, а мать - обыкновенная медсестра, что же с ним церемониться. Вы мерите человека не с точки зрения нравственной: добра - зла, но с точки зрения дисциплинарной: послушания - своеволия. И теперь вы, послушный, исполнительный директор, хотите, чтобы я ради вашего мнимого престижа исправила двойки на тройки, чтобы, не дай бог, вы не оказались в глазах какого-нибудь важного начальства выбившимся из колеи нарушителем дисциплины, который берет на себя дерзость сдавать начальству такие вопиющие оценки. Так знайте же, я этого не сделаю. Идите и несите в Гороно то, что есть на самом деле. Хватит втирать очки! Хоть один раз я заставлю вас быть честным человеком.
МАКСИМОВА. (в возмущении подбирает слова) Да вы! Да знаете ли! Нет, подумать только...С температурой дома надо сидеть, а не ходить по гостям!
       Александра Петровна решительной походкой идет к двери.
МАКСИМОВА. А еще говорят, у нас в психбольницы нормальные люди попадают.
       Входит Елена Николаевна Бродская, в руках у нее поднос со льдом и бутылкой шампанского, в дверях сталкивается с Александрой Петровной Горевой
БРОДСКАЯ (с келейной улыбкой). Пожалуйста, к столу, дорогие гостьи, кушать подано…
       Занавес.

       Картина 10.

       Кабинет инспектора. За столом Инна Борисовна, листает бумаги. В дверь стучаm, входит Горева.
ИННА БОРИСОВНА (не отрываясь от бумаг). Проходите, проходите, Александра Петровна, присаживайтесь (указывает на кресло перед столом. Выждав некоторое время). Я вызвала вас в связи с поступившей на вас докладной от директора школы Максимовой Екатерины Григорьевны. Это правда, что вы не явились на работу, хотя в тот день были в гостях у Бродского?
ГОРЕВА. Я плохо себя чувствовала. В школе особых дел не было. Конечно, была бы нужда, я бы пришла в школу, даже будучи на бюллетени. А Елене Николаевне Бродской еще два дня назад я обещала быть у нее. Она пригласила меня для разговора о своей дочери. Несколько раз я собиралась прийти к ней, но все не получалось. Опять отказываться было неудобно.
ИННА БОРИСОВНА. Допустим. И вы пошли к ней больная? Так... И какой же диагноз у вас в бюллетени?
ГОРЕВА. Грипп...
ИННА БОРИСОВНА. И с гриппом вы пошли в гости? Вы, биолог, грамотный человек?
ГОРЕВА. Но мне ничего иного не оставалось! Напрасно вы устраиваете мне допрос!
ИННА БОРИСОВНА. А уж это позвольте мне решать, что мне устраивать! (Пауза). У вас действительно тяжелый характер. Нет! Я не могу оставить без внимания эту докладную... Я решила рекомендовать завгороно перевести вас в школу глухонемых.
ГОРЕВА (ошеломленно) Глухонемых?
Шумно входит Екатерина Григорьевна Максимова.
МАКСИМОВА. С Инной Борисовной мы виделись, поэтому не здороваюсь, а с вами, Александра Петровна, мне и здороваться не хочется. (В дальнейшем говорит, исключительно обращаясь к инспектору, презрительно обходя взглядом Гореву). Я пришла заявить, вместе с Горевой мы работать не можем! Она потакает хулиганам, оказывает им психологическую поддержку, это, во-первых! Во-вторых, непонятно, на каком основании Горева выставила за год лидеру наших бездельников Жуковскому четверку за год!
ГОРЕВА (резко). На том основании, что он на отлично написал обе итоговые контрольные работы!
МАКСИМОВА (не глядя на нее). Списал! Маленькая приставка полностью меняет весь смысл. Не на-писал, а с-писал! Это ваше пристрастное отношение непостижимо! Я просмотрела журнал, у нашего постоянного биолога Гунько Жуковский имел текущие оценки тройки и двойки, четверки были редкостью, и вдруг он получает за год четыре! В то время как девочки, имеющие удовлетворительные оценки у Гунько, у Горевой получили за год два! Грибова, например, тихая, скромная девочка!
ГОРЕВА. Липовые это были удовлетворительные оценки!
МАКСИМОВА (с презрением смотрит на нее). Я не удивлюсь, если мне сообщат, что это именно вы надоумили Жуковского принести в школу крысу!
ИННА БОРИСОВНА. Что такое? Какую крысу?
ГОРЕВА (брезгливо). Какой вздор!
МАКСИМОВА. У вас патологическая ненависть ко мне. Вы специально ставите двойки за год, чтобы выставить меня перед Гороно в черном свете. Вы рады всему, что подрывает престиж школы, любому хулиганству. Вы довольны, что Жуковский срывал уроки, да! да! На ваших уроках, я заметила, он вполне нормальный ученик! Я не удивлюсь, если мне сообщат, что у вас был сговор с Жуковским делать все возможное, чтобы подорвать мой авторитет!
ГОРЕВА. Что вы говорите?!
МАКСИМОВА (Инне Борисовне). Эта особа насквозь лжива, я не верю ни единому ее слову! Вздумала допрашивать меня, по какому праву я не перевела ее любимчика Жуковского в девятый класс, устроила скандал со слезами! Ах, какой он способный, ах, как он оригинально мыслит, ах, какая у него добрая душа! А эта добрая душа запустила бешеную крысу в учительскую, чтобы она нас всех перекусала.
ГОРЕВА (с усмешкой). Белые крысы не кусаются. Это лабораторное животное, ребята хотели взять ее в живой уголок, попросили в институте у Бродского, в виварии, и случайно выпустили в коридоре.
МАКСИМОВА. Случайно?! Прекрасно. Будем ждать, пока они случайно запустят в учительскую крокодила. Вы, Александра Петровна, уже сменили две школы после окончания института, сделали ли вы какие-нибудь выводы? Нет! Я вижу сплошное выпячивание своего «я»! Учитель - это винтик в едином школьном механизме. И потом! Что это за агитация против всеобщего среднего образования? Вы что проповедуете? Это наше достижение, достижение всего нашего строя! Замечательно, что у нас каждый человек имеет право на образование.
ГОРЕВА. Но мы право вменили в обязанность! Во всеобщую обязанность, ничем себя не оправдывающую, повинность! Иных детей мы едва дотягиваем до восьмого класса, по принципу три пишем, два в уме, а потом наш брак выпихиваем в ПТУ, где их точно так же «доучивают» до среднего образования.
МАКСИМОВА. Да вы-то кто такая? Министр? Генеральный секретарь? Чтобы критиковать постановление правительства и нашей коммунистической партии! Как вы смеете!
       В кабинет входит мать Али Грибовой.
ГРИБОВА (уверенно). Здравствуйте! (инспектору) Извините, Инна Борисовна, мне нужно несколько слов сказать Александре Петровне именно в вашем присутствии. Александра Петровна поставила моей дочке двойку за год, но Алечка всегда успевала по биологии, даже по математике и русскому ей поставили три, неужели биология такой трудный предмет, что Алечка не может его выучить? Не могу в это поверить. Просто Александра Петровна ее невзлюбила. Лопухиной она поставила три, Крицкой поставила, а с моей дочерью просто пошла на принцип.
ГОРЕВА. Да ваша Алечка идет сдавать, даже не взглянув в учебник, потому что она уверена, если за нее вступилась сама Екатерина Григорьевна, значит, тройка ей обеспечена, зачем же трудиться.
ГРИБОВА (вызывающе). А уж если на то пошло, нигде ей и не понадобится ваша биология. Мы решили, что Аля пойдет на бухгалтерские курсы после восьми классов, и документы нужно сдать через две недели, так что об осени, Александра Петровна, и речи быть не может, спросите ее сейчас, можно через два дня, и поставьте три, читать учебник она будет, это я сама проконтролирую, обещаю вам.
ГОРЕВА. Ну да, за два дня она выучит всю биологию, начиная с четвертого класса. Грача она называет вороной, галку голубем. Скоро наши дети будут путать коз с воробьями, а нам останется умиляться их познаниям и ставить отличные оценки.
ИННА БОРИСОВНА (значительно). Я предложила Александре Петровне перейти работать в школу глухонемых воспитателем, там она сможет научить детей, как отличить грача от вороны, ну, а пока она поможет подготовиться ученице Грибовой и еще... (обращаясь к Максимовой) сколько у вас неуспевающих по биологии, Екатерина Григорьевна?
МАКСИМОВА (с готовностью). Кроме Грибовой еще трое, всего четверо учащихся.
ИННА БОРИСОВНА. И еще троим ученикам Александра Петровна поможет подготовиться и поставит удовлетворительные оценки.
ГОРЕВА (схватившись за голову). Какой стыд! Поставлю! Только вы!.. Как же вы можете! (Выбегает).
МАКСИМОВА (насмешливо). Укатали сивку крутые горки.
ИННА БОРИСОВНА. На всякого мудреца довольно простоты.
ГРИБОВА. Наконец-то! Все-таки мы успеем подать документы в этом году!

       Занавес.