Гражданский взгляд 1

БЕГЛЫЙ ВЗГЛЯД НА ПОСЛЕПЕРЕСТРОЕЧНУЮ СИТУАЦИЮ. ЧАСТЬ 1


"...Предшественники верили в политический переворот; преемники верят в экономическое обновление; а посредине лежит темная трущоба, наполненная разочарованием, сомнением и смутно-беспокойными тревогами"
Д. И. Писарев.



Мне, человеку, никогда не состоявшему ни в какой партии, но гражданину, воспитанному под красным стягом неожиданно расколовшейся страны, хотелось бы поделиться некоторыми личными впечатлениями и размышлениями по поводу текущих событий, пестрота и противоречивость которых делает объективный подход к ним почти невозможным. Впрочем, вполне вероятно, что любая объективность в данном случае будет в известной мере субъективна, но это уже другой вопрос, универсальное решение которого возможно только в условиях стабильного общества.
Смятение, растерянность, недоумение, негодование и возмущение бывших советских граждан, лавина миграции, страдания, стоны, слезы, горе и непрерывно где-то льющаяся кровь, резкое снижение рождаемости, кризис духовных ценностей и общей куль¬туры народа, нравственное обнищание, этапирующее к нравственному убожеству, контраст падения жизненного уровня народонаселения взрывоподобному обогащению малой толики общества - вот те далеко не полные составляющие нашей современности, нашего быта, такого далекого от совершенства и уводимого от него нашим покореженным сознанием.
От перечисленного не уйдешь, оно прочно вошло в нашу жизнь. Кто-то квалифицирует происходящее как долгожданную реставрацию, чье-то болезненное вдохновение объявляет то же самое очередной революцией, кто-то напротив, считает творимое чистейшей профанацией и искренне сокрушается о потерянном рае. Оценки многолики и противоречивы и до окончательного единства мнений, по-видимому, еще очень и очень далеко. Но, со своей стороны, искренне надеясь и веря в окончательное торжество спасительной, объединяющей народ испытанной, передовой теории я, вместе с тем, хочу поделиться некоторыми общими соображениями о текущем моменте.
Предвижу, что меня могут упрекнуть в некоторой недостаточности в приведении жизненных примеров, что конкретное освещение событий является для данной статьи некоей запредельной областью, что я непоследователен в изображении фактов, что предложенный охват нашей повседневности страдает не¬удовлетворительным ее исследованием и что статья пестрит противоречиями и носит определенно заметный эмоциональный характер. Наверное, это так. Но исчерпывающее исследование окружающей действительности и разумное ее объяснение - дело добросовестного, объемного научного труда, появление которого в ближайшее время мне лично представляется весьма проблематичным. Конкретных же примеров и обнаженных фактов предостаточно в средствах массовой информации, а я буду пытаться говорить о проблеме в целом. Тем более, что время настоятельно диктует необходимость пристального рассмотрения и осмысления в первую очередь общих вопросов, позитивное решение которых, с точки зрения народных масс, благотворно скажется на частностях. Пока же мы постоянно спотыкаемся об эти самые частности, размусоливаемся в конкретных эпизодах и неминуемо запутываемся в причинах и следствиях происходящих событий.
Существует ли некий уникальный инструмент, который помог бы народу раскрыть глаза на окружающий мир и увидеть его с высоты человеческих устремлений, а не с камушка греющегося на солнце пресмыкающегося? Уверен, что да, существует, но его необходимо неустанно полировать, оттачивать и учиться им пользоваться, а не наблюдать с преступной пассивностью, как он постепенно покрывается ржавчиной и теряется из поля зрения под завалами обильно сыплющихся суррогатов.
Авангард теории и принципиальная гражданская позиция, нравственное самочувствие нации и народная прозорливость - вот, пожалуй, то основное, на чем держится государственное благополучие и явный недостаток чего, на мой взгляд, обусловливает наблюдаемую нами развернутую картину современности. Недостаток же этот способен просуществовать лишь вплоть до момента воцарения в сознании народа полной ясности относительно поставленных перед обществом передовой теорией задач и целей, разумность и единственность которых должна быть приведена в обязательную зависимость от категорий, в высшей степени человечных.
Фихте когда-то замечал, что "цель земной жизни человечества заключается в том, что бы установить в этой жизни все свои отношения свободно и сообразно с разумом". И вот именно под этим углом зрения, углом зрения человечества, а не паразитирующей на нем жиреющей кучки, мне бы и хотелось повести разговор, заостряя внимание на ряде вопросов, настоятельно требующих скорейшего и однозначного разрешения в самое ближайшее время.



Может ли незнание своей национальной принадлежности, национальных корней, традиций, особенностей религии, стать причиной личной трагедии думающей и чувственной личности?
Прежде такие вопросы если и приходили в голову, то только на теоретическом уровне. Реализация их в практической области была актуальна где-нибудь в другом мире, при другом социально-политическом раскладе. Но не у нас. Тогда.
Теперь все иначе. Один мой знакомый представляет себя в национальном и гражданском смысле эдаким огромным (или маленьким?) вопросительным знаком, жизненный опыт и убеждения которого трансформируются в саквояж недоумений, а душевное смятение, грозящее перерасти в депрессию, ломает личность и вносит отрицательные коррективы во взаимоотношения с окружающим миром.
Таких вопросительных знаков, бредущих сквозь время "толпой угрюмою и скоро позабытой" предостаточно на необъятных просторах бывшей страны Советов, предостаточно для того, что бы, в конце концов, задуматься всем многонациональным потенциалом державы: "А кому это выгодно?"
Позволю себе подсказку из непопулярного ныне Энгельса: "...как только рабочий класс добьется политического господства, будет устранен всякий повод к национальной розни. Ибо рабочий класс по самой своей природе интернационален".
Нынешний момент характерен политическим господством кого и чего угодно, только не рабочего класса. Нынешний момент характеризуется обвальным смещением акцентов общественной морали, и наиболее примечательным, на мой взгляд, является факт не естественного видоизменения понятий во времени, а в подавляющем большинстве случаев искусственного, но далеко не искусного их препарирования. Объявлять результаты таких манипуляций ходом естественноисторического процесса, по меньшей мере, непорядочно.
"Нравственное развитие человечества следует шаг за шагом за экономической необходимостью", - замечает Г.В. Плеханов в своих очерках по истории материализма, - "оно точно приспосабливается к реальным потребностям общества".
Так кому стало выгодно, чтобы реальные потребности деформированного общества привели к существующему состоянию нравственности, национальным катаклизмам, моральной деградации? Народу? Рабочему классу?
Выводы напрашиваются настолько простые, что остается недоумевать по поводу их игнорирования. Впрочем, при остром дефиците современного, талантливого авангарда теории, еще совсем недавно доминирующей в нашем обществе, такой пасьянс, по-видимому, неизбежен. Так что, все в русле того учения, которое с завидным успехом пытаются предать забвению.
Люди моего поколения, разве что за небольшим исключением, гордо почитали себя Советским народом, и приоритетным было то, что ты советский человек, а затем уже такой-то национальности. Насколько мне известно, развитие национальных культур всячески приветствовалось, и декларированная коммунистической теорией дружба народов имела бесспорное и успешное воплощение на практике.
Однако... Однако многие из нас, тогда еще юноши и девушки, со свойственным этому возрасту энтузиазмом, готовя себя к достойной трудовой жизни, ощущали вместе с тем какую-то неясную тревогу перед неминуемо долженствующими произойти событиями .
В своей среде мы бурно обсуждали изгнание Солженицына, мрачно шутили по поводу длиннющих названий попутных должностей генерального секретаря, с особой остротой переживали бросающуюся в глаза полярность поступков коммунистов заповедям, ими же проповедуемым.
"Голос Америки" тогда обещал, что мир капитала измучит СССР экономическими программами и гонкой вооружений. "Голос Америки" смаковал явные ляпы коммунистических вожаков, пришедших в партию за чинами и между прочим замечал, что в недалеком будущем нас ожидает вереница смертей одряхлевших лидеров. А там, говорили они, придут новые руководители, и на наших необъятных просторах задуют ветры перемен.
Но то, что случилось с нашей Родиной на самом деле, превзошло все ожидания заокеанских прогнозеров.
Я и многие мои знакомые так никогда и не вступили в партию именно благодаря "коммунистам" и ситуации дискредитации коммунистической теории, А борьба за ее чистоту была бы по плечу разве что только ее легендарным основателям, мы же продолжали надеяться на какое-то чудо и свято верили в великое и счастливое будущее.
На сегодняшний день ни у кого уже не остается сомнений, что это будущее все дальше отодвигается за горизонты исторических перспектив, некогда четкие ориентиры рабочего класса разрушены безнаказанными прозелитами, выкорчевывается выстраданное народом равенство, национальный вопрос превратился в кровоточащую рану державы, а несостоятельность коммунистических поводырей современности автоматически переносится в несостоятельность коммунистической идеи и на этом основании объявляются торжественные похороны коммунизма, помпезно обставленные резюмирующим судом над КПСС.
Когда продажные профессора, с усталым видом знатоков истины в последней инстанции, мастерски навешивают лапшу о прежней дебильной жизни советского народа и ужасах советского строя, то это, как говорит Г. Арбатов, "...попытка выдать бездарное исполнение реформ за их сущность".
Людям, родившимся и сформировавшимся в СССР, могло многое не нравится в жизненном укладе страны, мог раздражать факт управления могучим государством стареющим политбюро, но для этих граждан сообщение о гибели нескольких пограничников было равносильно национальной катастрофе, а о вооруженных меж¬национальных конфликтах, о реках пролитой крови, о застывшем в детских глазах отчаянии, о море материнских слез не могло бы додуматься ничье самое больное воображение. Сейчас такие сообщения делаются обыденным голосом, входят в привычку, запросто комментируются, а над всем этим зловещим, сверкающим, ухмыляющимся, показывающим язык и крутящим у виска идолом простирается призрак неизмеримой глубины человеческой глупости, временно торжествующий над неизмеримой глубиной человеческой мудрости.
"Другие времена, другие обстоятельства, другая философия", - заметил Дидро по одному из поводов. Воистину, такому ценному умозаключению философа доброго старого времени на нашей земле суждено стать бессмертным.
Действительно другая философия безраздельно господствует в умах эмигрирующих в дальнее зарубежье граждан, другие цели преследуют ищущие сытой жизни и отворачивающиеся от своей страны люди. "Раз Отчизна слаба и несчастна, - размышляют они, - то мы, оплакивая ее участь, но любя ее, все же считаем необходимым переместиться в края более счастливые". Но любовь ли это? В этой связи хотелось бы привести одно рассуждение В.В. Розанова из его "Опавших листьев": "Счастливую и великую родину любить не велика вещь. Мы ее должны любить именно когда она слаба, мала, унижена, наконец глупа, наконец, даже порочна. Именно, именно, когда наша "мать" пьяна, лжет и запуталась в грехе, - мы и не должны отходить от нее".
По сравнению с эмигрантами начала века, чье кредо было не простое несогласие с воцарением новых порядков в Отчизне, а несогласие воинствующее, ищущее разрешения в дальнейшей работе мысли, несогласие, по своему пытающееся спасти культурное достояние нации, несогласие людей совести и искренней веры, по сравнению с ними эмигранты нынешние представляются жалкой кучкой пигмеев, облизывающихся на чужой кусок мяса, политого для верности шоколадом и упакованного в призывно блестящую обертку. И всему этому сопутствует якобы долженствующая разжалобить замордованные обывательские души заумная трескотня о некоей фатальной безысходности для натур возвышенных (над народом?), художественно-поэтических или предприимчивых в смысле их невозможной полноценной прижизненной самореализации в границах неблагодарного отечества.
Ни для кого не секрет, что в народе бытует твердое убеждение относительно истинных виновников комплексного разрушения некогда могучего государства. Систематическая подрывная деятельность против России, а потом и СССР не прекращалась ни на минуту с момента торжества Октябрьской революции. То, чего не смогли сделать опустошительные войны, привели в исполнение заморские проповедники и их невольные (так ли?) прислужники в образе государственных чиновников, этих горе-коммунистов, извративших и перевравших коммунистическую теорию, а впоследствии запросто предавших в каком-то кошмарном конъюнктурно-состязательном марафоне и партию, быть в составе которой они не имели никакого морального права, и весь многонациональный рабочий класс, чьи кровные интересы эта самая партия призвана была отстаивать как в своем государстве, так и за его пределами.
Кивая на Запад и объявляя его подлым палачом первого в мире социалистического государства, полезно вспомнить французскую поговорку, любимую Виктором Гюго: " Есть на свете только один человек, который подлее палача, это - лакей палача". У нашего многострадального народа, самоотверженно строившего новое общество, в страшных войнах выстоявшего, давшего миру блестящие научные открытия и бессмертные произведения литературы и искусства, есть все основания обвинить в гнусном предательстве коммунистическую партию государственных чиновников, но у нашего народа, у рабочего класса, должно хватить мудрости в выборе между требующей дальнейшего развития объединяющей коммунистической теорией и разобщающей классово и национально теорией капиталистической эксплуатации, между исторической нравственностью и историческим эгоизмом.

"Благо народа - высший закон", - говорил Гельвеций, а Плеханов в своих "Примечаниях к книге Энгельса "Л. Фейербах" писал: "... в основе нравственности лежит стремление не к личному счастью, а к счастью целого: племени, народа, класса, человечества. Это стремление не имеет ничего общего с эгоизмом. Напротив, оно всегда предполагает большую или меньшую степень самопожертвования. " Что, разрушение единого, многонационального государства было совершено во благо народам бывшего СССР? Последствия этого разрушения мы сейчас имеем несчастье наблюдать и ощущать на себе. И какая из многочисленных партий России на данном этапе может предъявить обществу образчик самопожертвования во имя народа, как это понимали Энгельс и Плеханов?
"С основания мира было две философии, - размышлял В. Розанов в "Уединённом", - философия человека, которому почему-либо хочется кого-то выпороть и философия выпоротого человека. Наша русская вся - философия выпоротого человека. Но от Манфреда до Ницше западная страдает сологубовским зудом: " Кого бы мне посечь?" Русскую культуру, самобытность, историю, секли и секут неустанно, и в историческом смысле наш народ, казалось бы, давно выработал стойкий иммунитет ко всякого рода теоретическим и практическим злонамеренным поползновениям Запада, но коль скоро выпоротые лакеи палачей в каком-то шальном угаре сами хватаются за кнут и с лихорадочным вдохновением полосуют вдоль и поперек вскормившую и взрастившую их родину, то тут уже никакие иммунитеты не срабатывают. Беда в том, что лакеев с плетью оказалось гораздо больше, чем можно было предположить. И противостоять этой беде удастся только развернутым фронтом народного единства, имея на вооружении проверенную теорию и допуская в свои ряды носителей чистых и честных помыслов.
Как ни странно и неожиданно может показаться на первый взгляд, но похоже саламандры Карела Чапека* из его известного произведения благополучно реализовались на просторах нашего отечества и только от оставшихся здоровых сил общества сейчас зависит срыв их дальнейшего распространения, а в перспективе - навечное изгнание саламандр из нашей жизни. Но пока что невеселая вырисовывается картина: палачи, лакеи палачей, эмиграция, разгул преступности, богатство и нищета, блеск и серость, агрессивное невежество и настойчивое оболванивание до и послеперестроечного поколения, шныряющие саламандры и целый калейдоскоп политических партий, страдающих поголовно симптомами разнообразного, но больше злокачественного нарциссизма, хорошо описанного Э. Фроммом в его "Душе человека".
Политические оттенки и течения различных партий и движений, их идеологическая палитра и особенности не достигают сознания не имеющего возможности эмигрировать обывателя, "пожрать бы чего!" восклицает он, усталым движением или раздраженно ( в зависимости от темперамента) переключая канал телевизора, приемника, беря другую газету (в зависимости от обстоятельств). Прелесть что за эпоха! Эпоха торжества концепции древних: "хлеба и зрелищ!", торжества Мефистофелевского:
"...В того невольно верят все. Кто больше всех самонадеян".
С "хлебом" в обозримом будущем проблем скорей всего не поубавится, зато по части зрелищ, преимущественно не требующих интеллектуального напряжения, все обстоит гораздо проще. И чем проще -тем лучше. Еще проще - еще лучше. Только вот, кому лучше?
А вера в самонадеянных оракулов - она ведь не может быть беспредельной. Ведь должно же снизойти Божье озарение! И тогда со всей ясностью и очевидностью перед обществом предстанет в немом крике картина глумления над Историей, образ растоптанного и униженного Отечества, кошмар пролитой крови. И наступит отрезвление. От сотворенной вакханалической глупости, от беспощадного осознания попранного достоинства гражданина великой страны, от неисчислимых и невосполнимых моральных потерь.
Наступит отрезвление... А что же будет дальше?

1994 г.