Шизофрения

       В комнату тихо вошел отец. Костя его не заметил и продолжал гладить ковер.
- Костик! Что ты делаешь? – удивленно спросил отец.
       Костик испуганно обернулся, с видом человека, уличенного в чем-то постыдном.
- Да тут кошка… это… ковёр поцарапала. Он теперь весь в бахроме, так я его утюгом решил, через мокрую тряпочку, некрасиво смотрится ж…
       Отец озадаченно посмотрел на него.
- Костик, ты что, спятил? Поставь немедленно утюг на место. Шестнадцать лет уже, а в голове всё дурь какая-то. Оставь ковёр в покое, и чтобы я этого не видел больше.
       Костик нехотя повиновался отцу, но по нему было видно, что он это дело так оставлять не собирается. Каждый раз, бросая взгляд на ковёр, источенный шкодливыми когтями Зойки, он жмурился от отвращения. «Почему отец меня не понимает, - думал он, - ведь эта бахрома такая противная».
       Костик вообще был странным парнем с самого детства. Все у него было не как у людей. Дети ходили – Костик лежал. Дети бегали – Костик ковылял. Дети играли в футбол – Костик читал книжки. Читать он научился в четыре года, что добавляло ему репутации странного ребенка.
       Первые явные странности Костик стал замечать у себя еще в начальных классах школы. У него была какая-то необъяснимая неприязнь к сиреневому цвету, его тошнило от рыжих: будь-то мальчики, или девочки. А как-то раз он попробовал потереть зубы куском поролона, и с тех пор всю жизнь его преследовало это отвратительное ощущение. Причём, всплывало оно помимо его воли и Костик ничего не мог с этим поделать. Вообще, он замечал, что с ним часто происходят вещи помимо его воли. И чем он становился старше, тем труднее ему было себя контролировать.
       В классе его считали дурачком. Бессвязная речь дополняла ему этот имидж. Он часто запинался и долго подбирал нужные слова.
       Родители делали вид, что всё в порядке, хотя их сильно тревожили Костиковы причуды. Как и каждые родители они списывали это все на «возрастное» и «пройдёт». Но в действительности они понимали, что чем дальше – тем хуже. Сегодняшний инцидент с ковром спровоцировал очередной родительский разговор.
       Отец вошел в спальню. Мать Костика сидела на кровати и что-то зашивала.
- Оль, ну ты представляешь! Это уже просто всякие границы переходит. Только что захожу к нему в комнату, а он на четвереньках стоит, и ковёр утюгом гладит…
- Как утюгом?! – обомлела мать.
- Так ты слушай! Я спрашиваю, чем это он занимается, а он так испуганно глянул на меня, словно боялся, что кто-нибудь увидит и говорит, мол, кошка ковёр подрала, бахрома торчит, так я вот приглаживаю, потому что некрасиво. Ты где-нибудь такое видела, а? У соседей, еще где-нибудь? Вообще ГДЕ-ТО ты видела, чтобы дети ковры утюгом гладили?!
- Господи! Да что же это с ним такое? Саша, я ему вчера говорю: «Бери сынок помидоры к картошке». А он так хмуро как-то: «Не хочу». Я ему: «Да что ж ты картошку всухомятку ешь? Возьми помидор». А он: «Не хочу, меня эта юшка дурацкая раздражает! Она у меня с месячными ассоциируется…» Я так и села. Вот, думаю, о чем наш сынок думает. А он тарелку схватил и пошел в свою комнату. Он вообще там все время сидит взаперти сам, как в клетке. Что творится с ребенком?
- К врачу его надо мать, - строго сказал отец. – К врачу, пока не поздно. Потому что годам к двадцати пяти наш Костя вообще свихнётся, будет куличи из песка лепить.
- Ну ты поаккуратнее! – шикнула мать. – Чего это ты вообще уже дурака какого-то из ребёнка делаешь?! У них в этом возрасте всегда странности бывают. Я сама прекрасно помню какой была в его годы. Ко мне ни на какой козе нельзя было подъехать…
- Да что тут «поаккуратнее»?! – взорвался отец. – На козе нельзя подъехать – это одно, а ковёр утюгом гладить – это другое. Ты хочешь, чтобы у тебя сын шизиком был? Так это можно. Еще пару лет упустим и будет ходить по улицам таким дурачком блаженным, прохожим улыбаться!
       В комнату зашел Костик
- Я вас ненавижу! Обоих, ****ь! НЕ-НА-ВИ-ЖУ! Вы мне уже в печенках сидите. Всё что я делаю, вам кажется странным! Я нормальный человек! НОР-МАЛЬ-НЫЙ!!! НОРМАЛЬНЫЙ!!! И ковёр этот уродский я гладил, потому что он весь в бахроме был. Я эту Зойку в окно нахрен вышвырну вместе с её когтями дурацкими!
 Это всё было выпалено на одном духу. Родители сидели, вытаращив глаза. Таких концертов от сыночка они еще не слышали.
- Это ты уже значит при родителях материшься, щенок! - Отец встал, доставая из брюк ремень. Костик бросился к входной двери и пулей выскочил из квартиры.
- Саша, останови! Я тебя умоляю, догони его! – кричала мать. – Он же сейчас совсем невменяемый, под машину попадёт!

       Костик пришел домой под вечер. Мать уговорила отца, чтобы он его не бил, и родители сделали вид, что ничего не произошло. Только за ужином все молчали, а мать тяжело дышала и от неё мятно пахло корвалолом.
       Посреди ночи Костик проснулся и продолжал думать об этом проклятом ковре. Вопреки всем стараниям, он никак не мог его выбросить из головы. Каждая зацепочка сделанная Зойкиными когтями проплывала по всем извилинам мозга, ярко подсвечиваясь и отдаваясь болью в висках. Наконец, не в силах больше терпеть это сумасшествие, Костик тихо встал, босиком прокрался в коридор и взял утюг. Он понимал, что с ним творится что-то ненормальное, но ничего не мог с собой поделать. Ему казалось, что если он сейчас же не пригладит ковёр, то сойдёт с ума и выскочит из окна. Подсветив карманным фонариком, он тихонько намочил тряпку, прихватил утюг и пробрался обратно к себе в комнату. Вроде бы никого не разбудил. Но утюг на мокрой тряпке издал такое шипение, что в соседней комнате сразу же заворочались. Костик быстренько засунул утюг за шкаф и юркнул под одеяло. И в последнюю секунду он понял, что впопыхах забыл про тряпку, которая предательски осталась лежать на ковре. В комнате загорелся свет, через тонюсенькую щелку между веками показался заспанный отец.
       «Боже, что сейчас будет!» - пронеслось у Костика в голове…
- Завтра к доктору, - тихо сказал отец, бросив взгляд на тряпку. После чего погасил свет и молча вышел из комнаты.

       Психиатр прописал курс успокаивающего и склеил осколки родительских надежд на «возрастное». Впрочем, подчеркнул, что Костику необходимо постоянное медицинское наблюдение, потому что навязчивая идея – это очень опасная штука и её последствия могут быть весьма серьёзными.
       Таблетки не решили проблему Костика. Просто теперь он стал ко всему вялым и безразличным. Учился плохо, хотя и до этого не блистал, несмотря на хорошую память и развитый интеллект. Аппетит у него пропал бесследно. Костик мог больше часа ковырять ложкой в любимом ранее картофельном пюре. На улицу выходить перестал и полностью прекратил всякие контакты с немногочисленными друзьями.
- Боже, что с ребёнком делается… - мама порой начинала плакать, закрыв лицо руками. – Лучше б уж ковёр гладил. Ты посмотри, Саша, к нему сегодня Женя заходил, а он гулять не пошел. Да он раньше за Женькой, как хвостик бегал. А сейчас вообще сидит безучастный такой ко всему… как старичок…
- И хорошо, что хвостиком не бегает, - хмурился отец. – С чего это он должен бегать? Пусть за ним бегают…
       Но тут же сам не выдерживал и, обнимая жену за плечи говорил:
- Потерпи, Оля, пусть пройдёт курс лечения. Мне самому больно смотреть на него. Но надо перемучаться, понимаешь?
       Мать понимала…

       Со временем перестало помогать даже успокаивающее. Или организм быстро освоился, или странности уже мутировали в серьёзную болезнь, но Костик снова начал ощущать былые приступы беспокойства. Причём какого-то безотчётного, немотивированного. Он замечал, что начал делать некоторые вещи бессознательно, не отдавая себе отчёта в том, что делает. Словно какой-то лунатик. И самое интересное, что потом, как правило, даже не мог вспомнить, что он делал. Так, например, он мог попросить за столом соль, а потом удивиться, зачем ему протягивают солонку. Мог, не отдавая себе в этом отчёта кого-то обозвать, а потом клясться, что он этого не говорил. Он боялся, что не выключил воду, или газ и мог по несколько раз возвращаться домой, чтобы проверить это. Вообще, он стал беспокоиться по любому поводу. Причем, чаще всего, причины для беспокойства были столь смехотворны, что даже родителям порой казалось, что их сын придуривается. А уж в школе его и вовсе стали считать за идиота и начали открыто издеваться. Кроме того, Костик заметил что у него периодически начало отключаться сознание. Он продолжал куда-то идти, что-то делать, но на автомате. Когда на глазах у матери он чуть не попал под машину, Костика перевели на домашнюю форму обучения и перестали выпускать из квартиры…

       Если полностью описать все происшедшее с Костиком за его жизнь, мне придется издать трёхтомный роман. Поэтому ограничусь лишь одним эпизодом, происшедшим, приблизительно, лет через двадцать…
       … Константин Александрович сидел в своём кабинете и заполнял историю болезни некоего Федорченко Романа Игоревича. Загадочными врачебными иероглифами он уверенно вывел: «маниакально депрессивный психоз с элементами шизофрении». Его тонкие пальцы цепко сжимали ручку и бегали по бумаге с быстротой ткацкого челнока. Несмотря на свой довольно молодой возраст, Константин Александрович был уже почти лысый. Время от времени он настороженно поглядывал в угол, как будто там мог кто-то прятаться. Каждый раз после такого взгляда он еще больше ускорял скорость, словно соревнуясь с самим собой.
       В кабинет тихо постучали. Вошла женщина с подростком лет пятнадцати-шестнадцати.
- Здравствуйте, мы к вам вчера на приём записывались, на 16:00. Фамилия Тихомиров.
- Да-да, - кивнул Константин Александрович. – Мне принесли талон из регистратуры. Проходите, присаживайтесь, рассказывайте…