Продолжение 6 Приключения

 6  Студенты с.х. института.
                НАЧАЛО НОВОЙ ЖИЗНИ.
       Утром в шесть часов пошли на автостанцию, там уже было много народа, купили билеты, ровно в семь часов подошел маленький, старенький автобус ЗИС. Народ с сумками и мешками бросились  штурмовать  дверь. Видя, такое дело, мы  тоже  бросились  на  штурм.  Мы ели захватили место на заднем сидении, я сидел в крайнем левом углу. В автобус набилось столько народу, что были забиты все проходы. Автобус тронулся.  У  меня  была  тяжелая  голова,  после  вчерашней пьянки, и бессонной ночи,  меня сразу потянуло на сон. Машина шла по побитой грунтовой дороге, моя сонная голова болталась, как  боксёрская груша, ударяясь, об заднюю, или боковую стенку автобуса.
        Шестьдесят километров мы тряслись около четырех часов, пока прибыли в район Петрокаменское.  Районный  центр представлял   собой  большую  деревню  из  деревянных,  рубленых  домов. Увидав, унылую деревню, я начал  осознавать,  что  натворил,  так  это ещё только районный центр, а нам ещё нужно попутным транспортом добираться до какой-то глухой деревни. Но сделать уже сейчас было  ничего нельзя.    
      Первым делом мы пошли искать столовую, которая была в  деревенской  хате,  прокуренной табачищем  и  хмельным   запахом. Прежде  всего,  по  предложению  Станислава,  мы  взяли  бутылку водки, пообедали, голова перестала болеть, настроение  сразу улучшилось. В райисполкоме  председателя  не  оказалось   на  месте,  секретарша  предложила  подождать.  Я  сел,  и  сидя  уснул. Меня растолкали и пригласили в кабинет  председателя  райисполкома.
      Председатель нам крепко пожал руки, и сказал, что мы  патриоты, страны, первые откликнувшиеся на призыв партии, и так далее.  Он позвонил директору МТС, сообщил, что прибыли специалисты,  нам сказал, что за нами пришлют машину, и нужно  подождать  в  приёмной. Через  некоторое  время,  нас   разыскал  мужчина, и сказал, что приехал за нами. Мы вышли, у крыльца  стоял  новенький «Газ 69» Мы подумали, что  машина  пришла  за  нами  отвезти в  Южаково,  но оказалось, что первый секретарь райкома партии, узнал, что прибыли первые сто тысячники, решил с  нами  познакомиться.  Проехав метров  двести, машина  остановилась  у  высокого  крыльца  деревянного дома - райкома партии.
       Первый секретарь, как только мы зашли,  встал  из-за  стола, и предложил нам сесть на мягкий диван.  Толстенький,  юркий,  невысокого роста, он взял стул и сел  против  нас.  Он  так  же  начал  разговор, расхваливая нас,  за  наш  патриотизм,  расспросил,  кто мы и откуда, пожелал нам успеха в труде, и  распрощался  с  нами. Назад  к  райисполкому мы пошли пешком.
        Уже начинались сумерки, а машины всё не было. Мы зашли к председателю, он снова звонил в МТС,  там  сказали,  что  машину  выслали. Решили  поужинать,  Станислав  предложил  в  магазине  взять  бутылку водки, мол,  будет  дешевле,  и  пошли  в  столовую. Вернулись, машины всё не было, пошли к председателю райисполкома. Он снова звонил в МТС, долго разговаривал с директором, и  потом  сказал, чтобы мы ждали, нас  заберёт попутная  машина.  Служащие  райисполкома разошлись, председатель уехал  на  своём  «козле»,  закрыв дверь  в помещение. Остался сторож, и  мы  в коридоре.
         Было уже за восемь, когда к райисполкому подъехал старенький ЗИС, кузов которого был забит мужиками и  бабами.  Шофёр, высунувшись из кабины, крикнул:
- Эй, командировочные, залезай!
В кузове ели нашли место,  где  приткнуться,  пришлось  сидящим  сдвинуться. Начал накрапывать мелкий дождик. Проселочная дорога размокла, и машина часто буксовала, приходилось всем  слезать,  и толкать машину. Несколько раз машина глохла, и  шофер, подняв капот, долго копался в темноте.  Не  доезжая,  километров пять до деревни Мурзинка, машина заглохла, больше не завелась.
      Мужики и бабы, захватив свои сумки и мешки, пошли  пешком в деревню. Мы промокшие, прозябшие, пошли  следом,  я  в  осеннем  пальто, и туфлях, по раскисшей дороге, скользил, как на  лыжах. Было уже совсем поздно, около двух часов ночи, когда пришли в деревню. Большая толпа, в деревне  рассосалась, а  нам  посоветовали идти  в  правление колхоза. Мы долго стучали в двери  и окна,  пока  сонный  женский  голос  не  откликнулся.  Сколько  мы не  просили,  и  уговаривали  впустить нас, сторож говорила:
- Не велено.
Она сказала, что в деревне есть дом для приезжих, и  через закрытую  дверь, растолковала  куда  идти.
       В хате - доме для приезжих, на наш стук никто не  откликался, дверь оказалась открытой. Мы зашли, зажгли свет, в хате  никого.  За печкой в кровати спали молодые мужчина  и  женщина.  Стали  их будить.  Молодой  парень,  вскочил  из  кровати,  быстро, надел   штаны, затем оделся и выскочил из дома. Девушка, лёжа в  кровати, стала, нас ругать, и выгонять из дома, сказав, что никакого  дома приезжих в деревне нет. Мы  просились пустить  переночевать,  но она не хотела  слушать, и выгнала  нас из дома.  Мы  вернулись в правление, сколько  не  просились,  но  сторож,  не  пустила  нас. Мы пошли по  мокрой, скользкой дороге вдоль  деревни,  надеясь,  что  где  ни - будь, пустят переночевать.
      На столбе горела яркая лампочка, из тени окликнул нас  голос:
- Ребята, что, Вы, тут ходите.
Это оказался сторож сельпо, мы  ему  рассказали  нашу  ситуацию. Сторож повёл нас в свою сторожку, где  висела  яркая лампочка, и  жарко горела буржуйка. Мы там смогли раздеться, я снял  мокрое  пальто, и промокшие туфли, разложить и посушить. С нашей одежды сразу пошёл пар. Сторож дал нам по куску деревенского хлеба и сала. Станислав достал  бутылку  водки,  которую,  как  оказалось, он ещё прихватил её собой  со Свердловска, угостил сторожа. Распив бутылку, я  почувствовал,  как  тепло  растекается  по  телу.
- Стас, какой же ты молодец,- похвалил  я,- как,  кстати,  оказалась, припрятанная бутылочка.
Станислав взял пустую бутылку похлопал по  ней, и казал:
- Ценнейшая вещ, она войну выиграла. Кто бы на пулеметы и танки, без оружия пошёл бы в атаку.
Я уселся на сложенные дрова, притулился к стене  и  уснул. Около семи утра, сторож нас разбудил  и  сказал,  что  председатель  колхоза уже пошёл в правление.
 
                ЮЖАКОВСКАЯ  МТС.      
           От деревни Мурзинка до Южакова километров пять. Председатель колхоза беспрерывно крутил ручку телефона, никак не мог дозвониться до МТС. Часов около девяти, так и не  дозвонившись, сказал, что всё равно ему нужно  в  МТС,  дал  команду   отправить  полуторку в Южаково, захватив нас. Новенькая  полуторка  минут  за  пятнадцать доставила нас к конторе МТС.
     Директор МТС Барабашкин Иван Михайлович, лет сорока, крепко сложенный, чёрный как смоль, смуглый с  чёрными  жгучими глазами, встретил  нас  приветливо,  поинтересовался,  как  добрались. Ссылаясь  и  обвиняя председателя  райисполкома,  который  якобы  обещал  ему, что он  нас  доставит, но не  выполнил  своего обещания, а то бы он отправил  в  район  своего «козла»  за  нами. Он  вызвал   секретаршу, молодую, полную, рыжеватую девицу,  и  приказал с сегодняшнего дня оформить нас на работу. А, зав. мастерских, и  механика  по  сельхоз. машинам,  освободить  от  занимающих должностей, и оформить участковыми  механиками, так как у них нет дипломов.
      Контора МТС размещалась в большом, одноэтажном, деревянном доме, где была бухгалтерия, там сидели агрономы, зоотехники и пр. Все служащие с любопытством нас разглядывали,  что  за  «крупные специалисты» прибыли в их деревню. Барабашкин  вызвал наших предшественников, и приказал им передать нам дела. Только теперь мы узнали, чем  будем  заниматься. МТС  занимало огороженную  территорию гектар десять, где размещались  контора, мастерские, и  на остальной площади стояла сельхоз.  техника.  Мастерские, представляли собой кирпичный цех, где ходила  ручная  кран – балка, была кузня, складские помещения  и  конторка.  Станислав,  как  заведующий  мастерскими, сразу занял конторку. В его функции  входило  ремонт тракторов (о которых он  понятия не имел).
        Мой предшественник, лет сорока пяти  спокойный, выдержанный, бывший тракторист, комбайнёр, доброжелательно повёл меня  показывать будущее моё  хозяйство. В  которое  входило  тридцать два комбайна «Коммунар», четыре самоходных, и один«Сталинец». Ещё в моё хозяйство входили, сеялки, веялки,  плуги,  бороны и прочие сельхоз. машины. Кроме как плуги и бороны, я понятия не имел, как эта вся техника работает.  Моими  подчинеными были комбайнёры, которые должны были всю эту технику  ремонтировать. Рабочего места у меня не оказалось. Как  сказал  механик,  которого  звали  Михалыч, что  моё рабочее  место:
- Там где приткнёшься.
Ознакомив меня с будущим моим хозяйством, Михалыч, сказал:
- Слава богу, освободился.
          Оставался не решённый  вопрос, где  нам  жить. Барабашкин вызвал завхоза, и дал ему указание, найти нам жильё. Завхоз  сказал, что мы можем остановиться у  него,  так как  хата  большая,  а  они  живут вдвоем с бабкой. Нам  подсказали, что у  завхоза  будет  не  плохо,  что они хорошие люди.
         От территории МТС  до деревни  Южаково с полкилометра, и  первый дом это магазин. После двух  бессонных ночей, я  чувствовал, что валюсь с ног. Протолкавшись, весь день в МТС, после  работы, проходя мимо магазина (как потом стало ясно, что  каждый день, а особенно после аванса и  получки,  трактористы и  комбайнёры не проходили мимо), Станислав предложил зайти, взять  бутылку, а то неудобно перед завхозом, который взял нас  к  себе  на квартиру.
    Продавщицей была женщина худощавая лет  тридцати, которая дала нам бутылку водки, и сказала, что она  знает, что мы приехавшие специалисты, что у  завхоза  нам  будет  не  плохо, и  она там живёт  не далеко. Станислав начал разговаривать с продавщицей, и улыбаться своей приятной улыбкой,  я стоял с бутылкой и ждал.  Мне хотелось быстрее добраться до места покушать и  лечь  спать. Станислав и продавщица без конца разговаривали, улыбаясь друг другу.  Мне надоело ждать, и  я сказал:
- Стас, кончай трепаться, пошли домой.
- Да подожди,  сейчас  пойдём. 
Через некоторое время, я снова повторил:
- Стас, пойдём.
А он мне снова:
- Подожди.
Тогда я сказал:
- Ну, я пошёл.
Он мне:
- Иди, накрывайте на стол, я сейчас приду.
        Дом у завхоза был большой, добротный, крытый двор. В доме было тепло чисто, я снял пальто, поставил на стол бутылку, сел  за  стол. Жена завхоза стала  собирать  ужин. Станислава всё не было.  Сидя  за столом, я уснул, проснулся, было около  девяти, хозяин  и хозяйка  сидели за столом и ждали. Хозяин сказал:
- Давайте вечереть и ложитесь отдыхать, он не придёт.
Мы выпили за знакомство,  поужинали,  посидели,  поговорили, а Станислава всё не было, я лёг спать.
      На следующий день было воскресенье, часов  около девяти  утра меня разбудил Станислав и спросил:
- Пирожки с капустой любишь, а с рыбой? Давай  быстро  вставай! Станислав  так  и  не  приходил  ночевать,  пристроился  у  завмага  Александры.  Дом её находился через три  двора  от дома  завхоза. Когда мы вошли, продавщица Александра стояла у  русской  печи, и пекла пирожки. Рядом в большой комнате за столом  сидела  девочка лет одиннадцати, и делала уроки, на  столе  стояла  бутылка водки, бутылка яблочного вина и глиняная миска румяных  пирожков. Станислав подсел к девочке, и стал помогать, ей делать уроки по немецкому языку, который он немного  знал, так  как  после войны еще год  служил  в  Германии офицером.
          Когда Александра закончила возиться на кухне, и собрала на стол,  мы  капитально  засели.  Когда  кончилась  первая  бутылка, Александра достала ещё, из стеклянного буфета.  Александра  стала жалобно рассказывать, что мужа её с  первых  дней  забрали  на войну, что она успела пожить с ним только  пол  года,  что  как  тяжело  бабе  одной  без  мужика  жить в  деревне,   воспитывать  ребёнка  и  вести  хозяйство.  На  улице весь  день  моросил  дождь, а мы весь день  сидели за  столом.  Александра только  доставала  из буфета бутылки.
     Работать механиком по  сх. машинам  оказалось не  так  просто, и Барабашкин на первое время  сказал  Михалычу,  чтобы  он  мне  помогал, Михалыч был рад,  что  ему,  как  участковому  механику  не  нужно ездить по колхозам проверять, работу техники.  И ни за что  не  нужно  теперь  ему  отвечать: ругаться  с  нормировщицей, проталкивая наряды, не  нужно  каждый  комбайн, и  каждую  единицу сельхоз. машин, дефектовать, составить заявки на необходимые запасные части,  с  этими  заявками  по  бездорожью,  ехать  в Невянскую,  Алопаевскую или Свердловскую, сельхозтехнику, выбивать запчасти.
        Если из  заявки выбьешь 20% - 30%, то это считалось хорошо. В моём  подчинении  были  комбайнеры,  выполнявшие  функции  мотористов, которые снимали все двигатели с комбайнов,  делали  им капитальный ремонт. Основная трудность была выводить зарплату рабочим.  Оплата  была  сдельная,  и  согласно  имеющимся ценникам, работы по разборке, ремонту и  сборке  двигателя,  стоили копейки. Михалыч  меня  учил,  как  делать  приписки, чтобы рабочим выходило хотя бы по 500 – 600 руб. в месяц.  Я  приехавший специалист, понятия не  имел, как  работают  сельх. машины, особенно комбайны.   
       Михалыч мне  охотно  помогал, и  рассказывал,  как  работают  агрегаты на комбайнах, для чего нужны культиваторы,  как  работают сеялки в сцепке и пр. Жалко было  рабочих,  которые  зимой работали в не отапливаемом цеху  за копейки, и выполняли сложные  и  точные  работы  по  ремонту  двигателей,  с  примитивным оборудованием.
     Директор Барабашкин, который по профессии  был  агроном, и сам два месяца, как стал работать директором  МТС, дал  мне  указание, к началу весенне-полевых работ отремонтировать все сеялки и сцепки. Когда,  я  сказал  ему,  что  нет  запчастей,  он  сказал, чтобы снимал с не пригодных к роботе агрегаты, необходимые детали,  и  укомплектовывал, те  которые  будут  работать.  Михалыч  меня  предупредил, что этого делать нельзя, за разукомплектование не  списанных  машин можно пойти  под  суд.  Я  сказал  это директору, он ответил:
- Тогда списывай.
Оказалось, списать не так просто, нужно создать комиссию, составить акты, и ехать в облсельхозтехнику подписывать, там тоже не так просто. Нужно показать сроки получения оборудования,  при- чины выхода из строя и про. Только теперь я начал понимать, по- чему обрадовался Михалыч, когда сдал мне дела.
       У завхоза была черная баня (не было трубы, когда  баня  топи- лась, дым выходил через открытую дверь). В субботу был  банный  день. Домой я пришел поздно, хозяйка сказала, чтобы шёл помыться, они все помылись, баня ещё горячая, есть там веники.  Я  зажёг коптильник  (пузырёк  с  керосином и  шнурочком  из  ватки), который стоял на окошке в предбаннике. В бане была темнота. Я на ощупь, запарил веник,  поддал  пару,  залез  на  полати,  и  стал  хлестать себя веником. Напарившись, помывшись, вышел в предбанник, и увидел, что весь черный. Впервые я мылся в такой бане, в темноте не было видно, как я веником сметал  сажу с  потолка  и стен на себя. Пришлось идти  мыться заново.
      С первого дня, как приехал в Южаково, я стал  думать, как  мне  отсюда смотаться. Я никак не мог понять, что со  мной  случилось, как  я это мог променять Свердловск,  миллионный,  промышлен-  ный город, с дворцами и  театрами,  с  учебными  заведениями, на  глухую уральскую деревню, с черной баней. Где кругом тайга,  где  до  ближайшей, железнодорожной стации Невянск, по  проселочным  дорогам  шестьдесят  километров,  до  Алопаевска  восемьдесят, а Нижнего Тагила   девяносто.  Где  в  этих местах  проживают кержаки (староверы),  которые  крестятся  двумя  пальцами, хоронят близких до  восхода  солнца, и  закоренелый  кержак,  не  даст воды напиться. Где были мои мозги, когда я  согласился  отправиться в такую глушь, когда  знал,  что  вся  молодёжь  бежит  из  деревни в город. Одно развлечение здесь было это ежедневные пьянки. Идя с работы, Станислав не мог спокойно пройти мимо магазина Александры. И рабочий день  заканчивался  бутылкой,  домой я приходил в  стельку пьяный.
        Директор дал Станиславу  машину,  он  поехал  в  Свердловск, привёз Тамару с Юриком, кой какую мебель, мой чемодан, и  мою  тёплую одежду. Поселился  Станислав  у  одинокой  старушки, где  они  занимал почти весь дом, старушка спала на печи. С приездом  Тамары ситуация не  изменялась,  ежедневно  после  работы  мы с  Станиславом заходили в магазин. Проходя мимо его дома, Станислав просил меня зайти к нему, он говорил,  что  при  мне, Тамара  постесняется  его  ругать.  Он выкручивался и  доказывал  Тамаре, что у нас такая работа, что необходимо для авторитета,  чтобы  тебя уважали в рабочей среде  нужно  выпивать, это  не в  школе  среди учителей. Вскоре Тамара стала наезжать на меня, что я  собутыльник её мужа, что я серьёзный человек, и мог  бы  удерживать  Стасика от ежедневных пьянок, и не ходить, и не  пить  с ним  вместе.
Мои хозяева, завхоз и его жена, мне как-то намекнули:
- Ваш друг плохо на вас влияет.
Я сам начинал задумываться, до чего смогу докатиться.
 
                ОЛЯ.
       Раз в неделю два бензовоза ходили в Невянск за горючим,  директор стал постоянно посылать  меня в  командировки  выбивать запчасти. И если одна машина начинала буксовать, то другая,  начинала помогать вытаскивать. Если одна машина  садилась  капитально, то мне приходилось идти в ближайшую  деревню  просить трактор. Мне ездить в командировки  нравилось,  получал  командировочные, отрывался от нудной работы, и ежедневных  пьянок. В хорошую погоду бензовозы в день успевали сделать  рейс.  Пока бензовозы загружались, я успевал на складах  сельхозтехники  по- добрать кой какие нужные запчасти. Если набиралось много,  звонил в МТС, чтобы высылали машину.
         Однажды вернувшись на нефтебазу, бензовозы стояли заполненные, я пошёл в контору директора позвонить, что набрал много запчастей. Барабашкин  сказал,  чтобы я  оставался  и  ждал  ма шину. Отправив бензовозы, я стал просить директора  нефтебазы, чтобы он разрешил мне переночевать у него в канторе на  диване. Директор сказал:
 — Зачем  на  диване,  переночуешь  у  меня,  мы  сегодня зарезали подтёлка, поможешь лепить пельмени.
      Дом директора находился на территории нефтебазы. Когда мы вошли, в столовой за большим столом, четыре  женщины  лепили пельмени. Мы подсели им помогать. Я рассказал о  себе, кто  я,  да что я. Я сидел рядом с молоденькой  девчонкой,  дочкой  директора, которую звали  Оля,  как  потом  оказалось  ученицей  десятого класса. Она меня спросила:
- Вы, математику хорошо знаете?
Я ответил, что отлично.
- Тогда, Вы, мне поможете, - сказала Оля.
Когда хозяйка сказала:
- Хватит лепить, налепили уже пятьсот штук,- на плите в большой кастрюле уже кипела вода.
    Пока пельмени варились, на столе появилась бутылка, большая сковорода с мясом. Покушав, мы с Олей пошли в её комнату заниматься. Там Оля меня спросила:
- Ты, грузин, а то наши девчонки умирают по грузинам.
Я ей ответил, что я не грузин, а еврей.
Пойдём в кино, сегодня идет новый кинофильм, там  будут  наши, я им скажу, что ты грузин, хорошо? - сказала Оля.
Выйдя, толпой из кинотеатра, под фонарём, Оля сказала:
Давай поцелуемся, ой, что завтра в классе будет.
       Нефтебаза находилась за городом, и пока мы шли, из разговора Оли я понял, что она одна дочка,  у  родителей, они  её  балуют, выполняют все её прихоти, что она после  окончания  школы  поедет в Москву поступать в театральный. Я ей понравился, как только вошёл к ним в дом. В большом доме директора, оказалась комната для приезжих, где стояли две койки. Всякий раз, теперь, когда мне приходилось  ночевать  на  нефтебазе,  я  останавливался  у них, и чувствовал, как хорошо ко мне  относятся  в  этом  доме. Вечером с Олей ходили в  клуб  на  танцы, где весь  вечер  танцевали вдвоём, или в кино, потом стояли в коридоре дома и целовались.
       Олины родители, по-видимому, приняли меня за потенциального жениха. Меня  принимали, как  дорогого  гостя,  всегда  была бутылка, и хороший обед. В  доме  чувствовался  достаток.  Директор стал мне советовать переехать жить в Невянск. Что у  него  большие связи, и что он меня может устроиться, куда я захочу, и что он договорится, мне не нужно будет три года отрабатывать в МТС. Оля так же просила меня, чтобы я чаще приезжал. Что ей со мной интересно, и она ждёт моего  приезда, и не  знает,  когда  я  неожиданно появлюсь.
   Жениться я не собирался. Во-первых, Оля еще не  кончила  даже школу. Во-вторых, надо мной висел мой национальный вопрос. В-третьих, я не собирался  жить  в  этом  захолустном  городке.  Хотя мне было приятно, что меня принимают так хорошо, и возможно, у них были серьезные взгляды на меня, а может быть,  я  не  понимал этих гостеприимных  людей. Но  я  не  хотел,  притворяться  и делать вид, что у меня тоже серьёзные намерения, дурить  голову,  хорошим людям, и стал стараться не появляться в этом доме.

                ПОСТУПАЮ В С, Х, ИНСТИТУТ.
     Работал у нас землемером молодой парень Олег, который только окончил сельскохозяйственный  техникум,  и получил  направление в Южаковскую  МТС.  Мы  сдружились,  написали  письма в Свердловский с.х. институт, на заочное отделение, получили приглашение приехать в январе сдавать экзамены. Директор МТС, видя, наши серьёзные намерения отпустил.

     Я спросил у хозяйки, где  жил  Олег  возьмет ли она меня  на  квартиру, чтобы  вместе  жить и учиться.  Бабка с  хит рым лицом и бегающими    глазами,   сказала, что  берёт  за три сотни с   харчами  и  со  всеми услугами. Когда  взял я свой чемодан и  сказал жене завхоза,  что  ухожу на другую квартиру,
она сожалела,  и  спросила, к кому же я перехожу? Я ответил, что к Марье.
- Зря, Вы, к ней идёте, Вам там не понравится.
- Я уже с ней договорился, теперь мне деваться некуда,- сказал я.
      И действительно, койку мне поставили в столовой рядом с обеденным столом. В комнате, где жил Олег, жила на квартире молодая  учительница  младших  классов,  комната  была  разгорожена простынями. Когда я увидел,  куда  поставили  мне  койку,  понял, что сделал очередную глупость, у завхоза  спал в спальне на  большой кровати с периной, а здесь в столовой, на койке с тюфяком. Я расстроенный сунул чемодан под койку, и  пошёл  на  работу,  сказав сам себе:
- Это ещё одна причина, чтобы быстрей сваливать  отсюда.
       С первых дней на новой квартире, у меня не  сложились  отношения с Алкой учительницей.  Она обхаживала  Олега, и то  здесь, то там слышался её писклявый голос:
- Олежек, Олежек.
По-видимому, она считала, что я хочу отнять Олега у неё.            
     Приближался 1954 год. Станислав с Тамарой  пошли  встречать   новый год в школу, Олега пригласила Алка, на  школьный  вечер,  хозяева сказали, что идут встречать к родственникам. Меня никто никуда не пригласил, и мне оставалось встречать новый год одному. Я пошёл в магазин купил бутылку водки,  и  большую  рыбину мороженой камбалы. Когда все разошлись, топором отрубил камбале голову, разжег примус, налил в большую сковороду  растительного масла, положил мороженую рыбину, и  стал  жарить. Рыба стала рассыпаться  в  муку.  Я  стал  подливать  масло,  рыба  стала подгорать, и превратилась в труху.
- И тут невезуха.  Как не везет, так кругом, - злился я            
       Новый год, я встречал один, сидя  около  радио,  слушая  новогодний концерт. Сам себе, наливая, и закусывая, квашеной капустой, салом и рыбной  трухой. Когда бутылка кончилась,  лёг спать. Когда под утро вернулись с новогоднего бала Олег и Алкой, я слышал, как Алка сказала:
- Смотри на него, спит, нажрался как свинья.
       В начале января я с Олегом уехали в Свердловск, сдавать экзамены. У меня ни главное было поступить, а лишь бы на некоторое время сбежать из деревни. Нам дали комнату  в  студенческом  общежитии, питались в студенческой столовой.  И хотя  у  студентов была зимняя сессия, каждый день вечером в красном  уголке, студенты приносили радиолу «Мир», крутили пластинки, и были танцы. Мы успели познакомиться и  подружиться  с  девчонками  из соседних комнат, две недели пролетели незаметно. Здесь в Свердловске, ещё раз убедился в той  глупости,  которую  сотворил.  Мы сдали экзамены, поступили на заочное отделение, получили  программы, набрали в библиотеке книг, и я с огромной неохотой вернулся в Южаково. На этом моя учёба и закончилась, так  и не открыл ни  одной книги.

                С. Х. КОНФИРЕНЦИЯ.
        Из Петрокаменска пришла телефонограмма направить  молодых специалистов на конференцию.  Директор вызвал меня,  Олега, Ивана Васильевича молодого агронома, и Зою Фёдоровну  главного зоотехника, строгую, но  справедливую и требовательную  лет 25-и. Он сказал взять лошадь, у  завхоза и ехать на конференцию. Стояли сорокоградусные  морозы, только снег скрипел  под  ногами  и деревья были покрыты инеем.
    Хозяин дал мне свой тулуп, полушубок и валенки. В шесть утра, к нашему двору подъехали сани, все уже были  в  сборе.  Лошадью  управляла Зоя Фёдоровна. Я плюхнулся в сани, и молодая лошадка шестилетка побежала мелкой рысью. И хотя я был тепло   одет, примерно через час, я стал чувствовать, что мороз подбирается ко мне под тулуп.
      В первой деревне решили погреться, подъехали к магазну. Магазин был закрыт, на дверях висел большой амбарный замок. Мимо проходившая женщина сказала, что завмаг  живёт напротив. В магазине стоял такой же холод как на улице. Когда водку  наливали в стаканы, то слышно было,  как  ледяшки  стукалось  о  стекло. Выпив по стакану, поехали дальше. Я почувствовал, как тепло  растекается по телу, на душе стало приятно и радостно,  я  уже  даже не ощущал холода. В следующей деревне мы выпили  ещё  по  стакану ледяной водки, а перед Петрокаменском ещё по  стакану. Теперь мороза не ощущал, совсем на душе был только кайф. Зоя Фёдоровна  только  ворчала, что у нас совсем нет  совести.
      Когда мы приехали, и зашли в клуб, конференция шла в  полном разгаре. Мы уселись в задних рядах. Передовики сельского  хозяйства что-то рассказывали, с трибуны со сцены, а  меня  здесь  в тепле тянуло в сон. Зоя Фёдоровна, будила и стыдила нас, говоря:
- Вы, что  совсем  совесть  потеряли,  спать  сюда  приехали?
Но веки падали сами. Наконец  конференция  закончилась,  и  мы пошли в столовую. Там мы взяли две бутылки,  пообедал,  уселись в сани. Зоя Фёдоровна взяла вожжи,  и  стала  погонять  лошадь. Я сразу уснул. Я слышал, что меня тормошили, били по щекам, но я никак не мог открыть глаза. Зоя Фёдоровна нас троих растолкала, ругалась и кричала:
- Придурки, чего вы спите, вы же замёрзните.
Лошадь стояла где-то в поле, чувствовался крепкий мороз, все небо было в крупных звёздах. Я был злой на  Зою  Фёдоровну, что не давала спать. Она нас согнала с саней, и заставила бежать вслед за лошадью, по хрустящему снегу. Когда становилось мы  разогревались от бега, снова усаживались в сани. Так она нас,  когда  мы  засыпали, несколько раз заставляла бежать  за  санями,  и  привезла домой живыми.

                МЕТЕЛЬ.
    В феврале директор отправил меня в Алапаевск за новыми плугами и запчастями. На только что полученном новом тракторе  С-80 с обогреваемой  кабиной.  Тракторист  Петька  зацепил, огромные тракторные сани, в шесть утра, отправились в путь.  По  накатанной дороге мы  нормально  добрались  до  Алапаевска.  Пока  я оформил, получил, и загрузили сани пяти лемешными плугами, и ящиками с запчастями, было уже около четырёх  часов.  Началась поземка, появились признаки, что может начаться метель.  Я  сказал Петьке, что может, заночуем, а завтра утром тронемся. Петька не соглашался:
- Да я, да мы, да на таком тракторе, да я дорогу с  закрытыми  глазами знаю.
        Пока шли лесом, было всё хорошо, дворники счищали снег со стёкол, в кабине было тепло. Но  когда  мы  выскочили  на  открытую местность, то дороги не стало видно. Трактор  шёл  по  белому полю, где бушевала пурга. Уже снова должен был начаться  лес,  а его всё не было. Мы заехали в какую - то балку, когда трактор стал подниматься в гору, зарылся в снег, стал  буксовать,  ни  туда, и ни сюда. Пришлось мне вылезти  из  тёплой  кабины  отцепить  сани, рыхлый снег был по пояс, забивал лицо. Без саней  трактор  выкарабкался. Размотав трос, пробовали дёргать сани со  всех  сторон - бесполезно. Меня в фуфайке продувало  и  засыпало  снегом,  несколько раз я забирался в трактор греться. Что делать?  Кругом  темень, куда ехать?  Я понимал,  что  если  мы  бросим  сани,  то  они здесь останутся до  весны.  Оставаться  ждать  утра?  Если  трактор заглохнет, то мы замёрзнем. Петька уговаривал меня  бросить  сани, и ехать искать дорогу. Всю ночь мы петляли неизвестно где, я начинал дремать под равномерный гул трактора, как  вдруг  трактор куда-то проваливался, и я ударялся  головой  об  какую-то  железку кабины. Только к утру, мы добрались  до  какой-то  деревни, как оказалось в километрах в десяти левее от Южакова.
      На следующий день нас вызвал Барабашкан, никаких объяснений слушать не хотел, и сказал:
- Если плуги и запчасти  пропадут,  или  их  растащат  местные,  то вы пойдете к прокурору. Ты получал оборудование,- обращаясь  ко  мне,- пойдёшь  первым.
 Два дня бушевала метель, не третий, солнечный морозный день, мы с Петькой отправились искать сани.    
       Проскочив до леса километров тридцать, саней нигде не было. Развернулись, мы пошли назад. Проезжая небольшую речушку,  я сказал Петьке, что,  по-видимому,  застряли  где-то  в  пойме  этой речушки. А так как мы выскочили намного левее Южакова, то нужно свернуть налево,  проехать вдоль берега. Проехав с километр, мы наткнулись на наши сани.
        В тракторе было тепло,  вылезать  не  хотелось,  так  как  стоял морозец градусов под тридцать. Всё оказалось на месте,  в  целостности и сохранности. Начали дергать длинным торосом, сани  как - будто примёрзли, трактор буксует. Делать нечего, нужно  разгружать сани, и таскать тяжёлые ящики с железом. Пустые сани трактор вытащил без особого труда. Перетащив, на горку к саням плуги и  ящики,  проработав,  в   снегу  по пояс, надрывая пупки, на крепком морозе часа  три,  загрузив   сани  и  увязав  груз,  мы благополучно добрались до МТС.
 
 
                ПРИБЛИЖЕНИЕ ВЕСНЫ.
         Приближалась весна, плуги, культиваторы, сеялки, бороны и пр. оборудование отремонтировано не было в полном объёме. Директор во всём обвинял меня, и ничего не хотел знать,  Не хватало запчастей, и директор приказал разукомплектовывать не  списанное оборудование. Я стал возражать. Тогда директор повторил:
-Раз не списал оборудование, разукомплектовывай и ремонтируй.
 Я же по  своей  неопытности  не  потребовал  от него письменного приказа. Стал снимать детали, которое должны были весной выйти на поля. Не  хватало  рабочих,  комбайнёры  не хотели работать за мизерную зарплату. Ценник был  такой,  что  человек  проработавший день на морозе не  зарабатывал  десяти  рублей,  основное время уходило составлять наряды, приходилось делать приписки,  а потом ругаться и доказывать нормировщице,  директор  поддерживал её. Михалыч, наблюдая за моей деятельностью, мне  как-то
намекнул:
- Будь осторожным, на тебя могут повесить всех собак, и разукомплектацию, и разбазаривания государственных средств. 
     Отношения с директором окончательно испортились, он  обвинял меня во всех грехах, и даже где я был, абсолютно не  виноват я обвинял его. У него пользовались авторитетом только те,  кто гнулся перед ним в три погибели. В моём подчинении  было  три  моториста (во время уборочной работали  комбайнёрами),  они  снимали все двигатели с  комбайнов,  производили  капитальный  ремонт, и обкатку, и снова ставили  на  комбайн.  Всю  эту  тонкую  и сложную работу они выполняли в холодной  мастерской, где  мёрзли руки. Притирали клапана, заливали баббитом  и  растачивали коренные и шатунные  подшипники,  растачивали  цилиндры,  на примитивном оборудовании, делали  качественный  капитальный ремонт. Только здесь я узнал, что  такое  моторы, и  как  нужно  их ремонтировать. Я же мотался по области, сельхозтехникам, чтобы достать поршня, кольца разных ремонтных размеров приводные ремни для комбайнов и другие запчасти, для  сельхоз. машин.
       В конце зимы, комсомольцы колхоза, школы и МТС, под руководством коммунистов совхоза, решили построить в Южаково новый клуб.  Для  заготовки леса был организован общий  деревенский воскресник. К выделенной делянке, мы с топорами и пилами, на тракторах и лошадях тронулись  в  тайгу. В  лесу  было  по  пояс снега. На выделенной делянке стояли мачтовые сосны. Я  работал в паре с Олегом. Нам растолковали, с какой  стороны  заходить,  и как валить лес. Мы двое молодых здоровых мужиков за  день  свалили три ствола, обрубили ветки, разделали стволы на  шестимет- ровые брёвна. Весь день проработали на морозе в снегу по  пояс  и здорово устали. В то время, как хиленькие деревенские  мужички, свалили по десять стволов, и, разделав их, разожгли костёр, и, вы- пив по стакану водки, выглядели абсолютно бодрыми.
 
       Наступила весна. Трактористы стали растаскивать сельхозтехнику по тракторным бригадам, на территории МТС остались одни комбайны, которые обязательно  нужно  было  отремонтировать к началу уборочной. Станиславу начали ремонтировать пустующий дом на краю деревни. При доме был участок, который вспахали, и в конце апреля, Станислав попросил меня придти  и помочь посадить картошку. Мужик с плугом  распахивал  борозду, а  мы  в  неё бросали картошку. Тамара, была  злая,  ругала  Станислава,  кидалась и швырялась. По-видимому, до неё дошли слухи, о  похождениях её мужа. Станислав шепнул мне, чтобы я никуда не уходил, а то Тамара сегодня озверела. Мол, при мне она  ещё  себя  немного сдерживает. После работы, как положено, пошли к  ним  на  квартиру, там выпили, как следует, и я ушел домой. На следующий день Станислав мне сообщил, что Тамара схватила  Юрика, и сбежала  из  деревни  к своим родителям.
               
 7 Продолжение  ПЕРВОЕ МАЯ.    http://www.proza.ru/2008/01/23/393