Продолжение 7 Приключения

  
               
                ПЕРВОЕ МАЯ.
    Первое Мая, мы со Станиславом целый день пили у него на квартире. Вечером в клубе колхоза был концерт  художественной  самодеятельности и танцы. Станислав играл танцы. Мужики тут же в клубе выпивали, и стакан за стаканом подносили Станиславу. К концу вечера, он так набрался, что на ногах уже стоять не  мог,  но продолжал играть.
     Когда кончился вечер, Станислав попросил меня и нашу секретаршу Лену, дом которой был  рядом  с  квартирой,  которую  снимал Станислава, проводить его домой, и помочь  оттащить  аккордеон. Погода была мерзкая. Дул пронизывающий холодный ветер с дождём и снегом. Лена, деревенская девушка лет двадцати, полная краснощёкая тащила аккордеон, а  я тащил  Станислава. Около дома Станислав сказал мне:
- Тамарка сбежала, оставайся ночевать у меня.
Я хотел забрать у Лены аккордеон. Она не отдала.
      В доме, от хорошо натопленной печи шло тепло. Включили радиоприёмник «Балтика», разделись и легли спать.  Вдруг  Станислав встал, стал одеваться и сказал:
-Пойду, приведу Ленку, будем её е...
По-видимому, дорожка к Лене у него была  протоптана  давно,  по этому, не зря Тамарка  сбежала. И по этому, видно, Ленка  потащила аккордеон к себе домой. Вернулся Станислав минут  через  десять, я уже засыпал, он бросил на кушетку подушку, байковое одеяло, и сказал мне, чтобы  я  быстренько  туда  перебирался, сейчас  придёт Ленка. Он снял с подоконника горшки с  цветами,  распахнул окно, и стал  помогать  влезать,  или  вернее  стал  затаскивать Ленку в  дом через окно,  чтобы  хозяйка не  видела, Ленку.
    От шкалы радиоприёмника комната тускло освещалась. Увидев, меня Ленка сказала:
- Смотри, тут же Минькин лежит.
- Не обращай на него  внимание, он пьяный, спит, как убитый, - сказал Станислав.
Из-за щелки  из  под  одеяла мне было отлично видно, как  Станислав помог Ленке полностью раздеться, разделся сам, и они легли  на  кровать  Станислава, под ватное одеяло.
     Процесс у них длился очень долго. Я замёрз под байковым одеялом, и стал вертеться. Они там, в кровати притихли, лежали молча. Я был, хорошо выпивши, и по  пьяни решил,  что  пришла  моя очередь, встал с кушетки, и пошёл к кровати. Станислав стал меня прогонять, ругаясь и отталкивая руками  и  ногами.  Я  сказал, что замёрз, прыгнул через  них  к  стенке,  и  стал  натягивать  на  себя ватное одеяло, замёрзший прижимаясь к тёплой Ленкиной спине. Ленка некоторое время,  лежавшая  тихо,  вдруг  столкнула  Стаса, выскочила из кровати, ругая нас, быстро оделась. Вылезать одной в маленькое окно деревенской хаты, ей было неудобно, и она тихо сказала:
- Помоги идиот.
Станислав не шевельнулся. Когда Ленка с трудом вылезла, Станислав встал, закрыл окно, поставил цветы на место, стал ругать  меня, что я поспешил и не дал ему кончить. На следующий день,  утром проснувшись, я Станиславу стал говорить, что вчера некрасиво вышло. Он ответил:
- Брось переживать, все нормально, вставай нужно  опохмелиться. Каждый получает то, что заслуживает.
Голова действительно трещала.
     Домой я регулярно два раза в месяц писал письмо. Я знал, если мама своевременно не  получит  письмо,  то  будет  сходить  с  ума. Мама писала, что она всё время болеет,  отец  зарабатывает  очень мало, Маня работает учителем в Западной Белоруссии. Она никак не может понять, зачем я поехал  работать  в  деревню.  В  деревне можно было работать и в  наших  краях.  Свою  зарплату  990  руб- лей, я 300 отдавал хозяйке, 300 отправлял домой остальные, пропивалось, в компании со Станиславом. И хотя он был под строгим контролем у Тамары, он умудрялся оставлять себе заначку. Кроме того, он пользовался  большим  уважением  у  рабочих,  и  они  его постоянно угощали. Теперь, когда Тамара  сбежала, я  почти переселился к Станиславу, у него теперь была свобода, и пьянки стали  каждодневными, иногда до предела.  Пили всё подряд  и водку,  и   вино, и брагу,  и  спирт  если  доставали.  Брагой  в  основном,  нас   угощали наши  трактористы  и  комбайнёры,  за  отгулы  и  другие   поблажки.   
    Я стал привыкать к постоянным выпивкам, и если выпадал трезвый день, то я чувствовал, что чего-то  не  хватает.  Я  все  больше задумывался, что мне как можно  быстрее  нужно  бежать  отсюда, иначе могу, превратится в алкоголика. А не пить здесь тоже  нельзя было, вся деревня пила, почти в каждом доме  делали  брагу,  и куда было деваться после работы?  Находясь  постоянно  в  компаниях со Станиславом, я наблюдал за его поведением  и  общением с людьми. Он был настоящий красавец – мужчина,  умел  держать себя так, что всем нравился. Он делал вид, что женщины его совершенно не интересуют, и в компании он на них не обращал ни какого внимания. Он людей притягивал, как  магнит,  и  стоило  ему появиться, как мужчины собирались, курили  и  толпились  около него. Станислав знал огромное количество анекдотов,  и  интересных историй, и умел их рассказывать.
       Мужчины, стояли и гоготали, в то время как женщины сидели и делились своими женскими секретами и поглядывали на мужиков. Или заводили патефон, и танцевали друг  с  другом. И  обязательно находилась одна из женщин, которая подходила к  Станиславу, приглашала танцевать, и отрывала его от мужчин.  Но  стоило ему взять в руки аккордеон, и взять первые аккорды, как  сразу можно было понять, что это классный исполнитель, и нет никакого сравнения с деревенской гармошкой.  Станислав,  один  раз  услышав новую мелодию, тут же подбирал её  по  слуху. В  его  руках аккордеон издавал чарующие звуки, что не только таяли  женские  музыкальные сердца, я и сам заслушивался его исполнением.   
      Иногда его просил сыграть полонез Огинского, турецкий марш или вальсы Штрауса  и Брамса. В  те  времена  было  много,  после войны оставшихся молодых вдов, и  женщин,  и  их  изголодавшиеся сердца по мужикам, видя такого красавца, слыша  его  великолепную музыку, теряли спокойствие и готовы были отдаться с потрохами, и Станислав не  упускал  такой  возможности. Женщины сами к нему липли, а он только умело владел ситуацией.
       Станислав  был отличный психолог и внешне казался щедрым и безотказным, а фактически был эгоистом и любил  только  себя. Эти его качества раскрывались только  тогда,  когда  приходилось,  общаешься с ним  долгое  время.  Он  никогда  не  отказывался  от  угощения, выпить и закусить и получить все удовольствия, просто так, и  все это на халяву. Он никому не  дарил  цветы,  подарки,  не говорил комплементов. Ему, это и не нужно  было  делать,  он  всё равно везде  был  желанным  гостем.  Если  были  у  него  какие-то деньги, то они  целенаправленно шли на водку

                ДЕВЯТОЕ МАЯ.
       Заведующая почтой, молодая девчонка Лена, окончившая  какой-то техникум, охотно разговаривала со мною,  когда  приходил отправить перевод или  письмо.  Мне  она  нравилась,  рыжеватая, стройная, она могла со мной болтать часами. Мне  казалось, что  я ей тоже нравлюсь. На девятое  мая,  по  предложению  Станислава решили устроить маёвку на природе. Сбросились по пятьдесят рублей с носа (бутылка водки в то время стоила 21,20 р.).  Я спросил у Лены, не желает ли она пойти с мной на маёвку? И она  согласилась с большой радостью. За двоих я внёс сто рублей. С утра  девятого мая выдалась хорошая погода. Мы  взяли  у  завхоза  лошадь, загрузили в телегу бутылки, и всё прочее, переехали вброд речку.
        В тайге нашли ровную, зелёную поляну, где решили расположиться. Женщины расстелили простыни,  газеты,  расставили  бутылки, закуску. Компания человек  тридцать  уселась  на  зелёную траву вокруг стола. Лена сидела рядом со мной, я был  счастлив  и горд, что сижу рядом со своей девушкой.
      Борабашкин поздравил нас с праздником, мы выпили по праздничному стакану, потом ещё и ещё. За столом я  был  очень  внимательный, ухаживал за Леной, а когда Станислав взял в руки аккордеон, я пригласил Лену на вальс. Потом я ещё  танцевал  с  ней танго, а потом подошёл к ней учётчик Колька, и пригласил Лену.
       Колька с Леной всё время танцевали и  разговаривали.  Я  считал, что имею на Лену какие-то права, ведь я её пригласил на маёвку. Они стояли, разговаривали, я подошёл, пригласил  Лену  танцевать. Она мне грубовато сказала:
- Отойди, пожалуйста, дай с человеком поговорить.
      Потом они совсем исчезли, Я пошёл их искать. Нашёл  их,  они сидели в кустах и разговаривали. Когда я подошёл к ним, Лена  со злостью сказала мне:
- Что, Ты, все ходишь за мной, оставь меня в покое.
В это время, кто танцевал, кто разбрёлся по лесу, я  один  расстроенный сел к столу и стал пить. Я нахлестался так, что дальше плохо, что помнил.
       Помню, что начало моросить, Станислав продолжил праздник продолжать у него дома. Снова было застолье, танцы.  Снова  подходил к Лене, и она мне сказала, чтобы я к ней  больше  не  подходил близко, потому  что  напился  как  свинья.  Помню,  женщины варили компот из сухофруктов, и я таскал у  них  сушёные  груши. Потом я уснул, и когда проснулся, было уже темно, никого уже  не было, только Станислав и Лена сидели  за  столом  и  разговаривали. Голова у меня трещала, я подошёл к столу, выпил, сразу  стало легче.
      Лена попросил Станислава, чтобы он проводил  её  домой,  они стали одеваться. Я тоже стал одеваться.
       Станислав сказал:
- Иди, ложись спать, Ты, сегодня отличился, как никогда.
С тех пор, как Тамара уехала, я почти переселился жить к  Станиславу. Меня, разбирала злость и ревность на Станислава, за  то, что он занялся Леной, зная его хищническую хватку. Я  потащился  за ними по мокрой и скользкой дороге, спотыкаясь и падая, ели держась на ногах. Лена жила на другом конце  деревни,  я  видел,  как они оба зашли к ней в дом. Я сел около дома на скамейку и  уснул. Я  почувствовал,  что  меня  кто-то  тормошит.  Около, стоял Станислав, было около часа ночи. Я  уже  знал,  раз  Станислав   занялся  женщиной,  то  он  с  ней  просто  терять  время  не  будет.
- Идём, я отведу тебя домой, - сказал он.
Около моего дома он сказал мне:
- Больше к ней не подходи, она сказала, что ты ей противен.
 Как потом выяснилось, что до армии Колька дружил с Леной,  больше того они были жених и невеста. После армии Колька женился на другой девушке.
     После этого эпизода я стал задумываться, что-то я делаю всё не так. Почему я делаю постоянные ошибки и промахи? Почему  при всех моих благих намерениях, я оказываюсь в дураках, чужим  отвергнутым? Почему я никого никогда  не  обманываю,  никому  не дурю голову, всем доверяю, стараюсь честно  и  добросовестно  относиться к людям и выполнять  свои  обязанности,  но  не  пользуюсь авторитетом и уважением, как Станислав? Почему не  контактирую с начальством? Ведь они видят, что  я  добросовестно  отношусь к работе? Почему меня отвергают женщины? И ещё почему? Почему?  Надо  как-то  учиться  жить  по-другому. Первоначально надо вырваться из деревни. Съездив, в Петрокаменское я побывал в военкомате, попросил военкома направить меня в  военное  училище. Военком записал меня и сказал:
- Добро.

                ЮЛИЯ СЕРГЕЕВНА.
     Забежав к Станиславу, пройдя переднюю комнату хозяйки, вывернув из-за печки в  большую  комнату,  я  застыл  от  удивления. На кушетке сидели Станислав и  Юлия  Сергеевна,  и  целовались. Они не видели, что я вошёл.  Станислав,  увидав  меня,  оторвался от поцелуя, и стал на меня орать:
- Что, прешься без стука, совсем совесть потерял?
Я выскочил из дома, чтобы  не  мешать.  Во-первых,  там  не  было дверей, во-вторых, я ходил сюда  почти  каждый  день  около  года и никогда не стучал.
      Юлия Сергеевна была  молодая  учительница  по  географии  и естествознанию, и после окончания Свердловского  пединститута, была направлена на работу в  Южаковскую  среднюю  школу.  Она была красива и привлекательна, красиво сложена, со  вкусом  одевалась,  была  модницей,  женщины  постоянно  разглядывали,  её наряды, каждый раз, что ни будь  новенькое,  модное,  оригинальное  всегда следила за своей внешностью. Молчаливая, держалась  достойно, и сразу было видно, что эта женщина не из деревни.
      Она постоянно ходила с главным агрономом МТС,  первым  заместителем директора,  высоким,  рыжеватым,  деревенским  парнем, окончившим Свердловский сельскохозяйственный институт,  всегда их можно было видеть вместе. Они ходили, держась  за  руки, как ходят дети в детском саду. В кино, на танцах на вечерах он от неё не отходил ни на шаг, Я считал, что они  очень  крепко  любят друг друга, и завидовал их  большой любви. Главный агроном разъезжал по полям на подрессоренной бричке,  жил  в Южаково, в собственном  добротном  доме.
      Однажды я видел, как он подъехал к дому, где жила на квартире Юлия Сергеевна, и понёс в дом огромную охапку полевых  цветов. Моя хозяйка про них как-то сказала:
- Ходють,  ходють уже два года, и нияк ни паженються.
На следующий день я спросил у Станислава, зачем он Юлию  Сергеевну затащил к себе домой? Он, улыбаясь  своей  лукавой  улыбкой, ответил, что она пришла сама, пригласить его с аккордеоном в школу играть на выпускном  вечере.  (Продолжение  про  Юлию Сергеевну в конце повести.)
       На следующий день, после выпускного  вечера  в  воскресенье, часа в два, я что-то читал, забежал ко мне Станислав и спросил:
- Хочешь выпить, пойдём быстрее со мной.
По дороге он мне рассказал, что вчера он, как следует, набрался, и не помнет, как попал ночевать секретарю партийной организации колхоза, что у неё есть бочка отличной браги, а его друг сидит  дома и ни в одном глазу. Станислав предупредил меня, чтобы  я  потом помог ему уйти, он больше не хочет оставаться там ночевать.            
     Александра Ивановна рослая женщина с волевым лицом и грубоватым голосом, обрадовалась нашему приходу, пригласила зайти в хату, и сказала:
- А я боялась, что, Ты Станислав Иванович, не придёшь.
Тут же в передней комнате она подняла крышку погреба,  залезла и достала творог и сметану, пошла в коридор, нажарили  яичницу с салом яиц на десять. Сбегала в огород, нарвала зелёного  луку,  и поставила трех литровую банку браги.
      Мы  втроём, засели,  а  Александра  Ивановна  только  успевала подавать на стол брагу и закусь. Уже начинались  сумерки,  и  Станислав стал мне подмаргивать, что пора уходить.  Я  поднялся  из-за стола и заявил:
- Стас пойдём, а то ты опоздаешь на дежурство в МТС.
Больше ничего лучше  я  придумать  не  мог  (никакого  дежурства  никогда не было). Станислав встал, и мы пошли. Александра Ивановна сидела, раскрыв рот, не могла выговорить  ни  слова.  Затем она выскочила вслед за нами во двор, ухватила Станислава  за  руку и стала уговаривать его остаться.  Видя,  что  он  ни  в  какую  не соглашается, она стала меня просить, чтобы я за него  подежурил, Я заявил, что ни за что, так как я дежурил вчера за него. Так мы  и стояли, я тянул Станислава за одну руку,  она  за  другую.  Затем  я бросил и ушёл, мне было очень неудобно,  что  я  согласился  идти пить на халяву, врать и выглядеть мерзавцем. Вскоре меня догнал Станислав весёлый и довольный.
- Ну, как мы с тобой сегодня посидели замечательно,- сказал Стас, эта дура хотела меня ещё и сегодня оставить на ночь.
- Я с тобой окончательно  потерял всякую совесть. Как ты можешь  так нагло дурить порядочных людей? - спросил я.
- Не  обеднеет, она меня и так вчера  всю ночь  насиловала. Нашёл порядочную? Она, весь колхоз в кулаке держит. Ты, видел,  сколько  у неё в бочке ещё браги осталось? – улыбаясь, сказал Стас.
- Видел, ещё больше полбочки, - ответил  я
      Я стал задумываться, что же со мной будет? Ежедневные пьянки со Станиславом. Если не было денег,  Станислав  доставал  брагу, спирт, даже пробовали пить тройной одеколон, разбавляя с водой. Я стал ощущать потребность в выпивке, каждый день, и если не было Стаса,  то я начинал искать напарника. Хотя отлично понимал,  что  если ещё некоторое время будут продолжаться пьянки, то может  начаться необратимый процесс, и я превращусь в  законченного  алкоголика, и тогда нет смысла бежать из деревни. Бедные  мои  родители, для которых  я  должен  быть  опорой.  Не  нужно  мне  было возвращаться в Свердловск. МТС есть и у нас в километре  от  родного  города.
 
 8 Продолжение  МАРИЯ КУЗЬМИНИЧНА.    http://www.proza.ru/2008/01/23/394