На пути к небу. Глава 3. Тюльпан

Глава 3
Тюльпан

На следующий день.

- Как он? – обратилась Марта Фаррудж к только что пришедшей от раненого Диего  Милагрос. – Приходил ли лекарь?
- Всё по-прежнему. Лихорадка не проходит, - ответила Мили. – Он совсем один. Кроме нас ему никто не поможет.
- Его судьба в руках Аллаха! – сказала Марта и по привычке оглянулась. –  Лихорадка может оказаться очень опасной. Так погиб после восстания в Альбайсине твой дядя Саид. Его рана загноилась и вызвала лихорадку.
- Надо ждать лекаря, но одно это ожидание так невыносимо! – вздохнула Мили и попыталась приняться за другую работу, но всё валилось из рук.
Милагрос настораживало поведение соседей и знакомых, которые еще вчера вежливо улыбались ей, а сегодня молча проходят мимо, шепчутся о чём-то за её спиной и провожают косыми взглядами, заставляя прятать глаза и идти быстрее. Неужели о вчерашнем происшествии в особняке Альканьисасов пустили слухи? Страшно подумать, что туда могла приплести людская молва! Наверняка несведущий народ вновь видит лишь образы, оставленные опытной рукой Рауля – режиссёра этого театра теней, где он всегда был единственным победителем. Кукол же вновь ожидала пыльная кладовая. Вне сомнений, теперь вздохи и сиюминутные сожаления посторонних будут на стороне Рауля, в то время как, случайно оказавшийся в доме, Диего в лучшем случае останется в забытьи.
- Скажи, зачем ты поверила подкупленному мальчишке и пошла к Альканьисасам? – спросила у нее Марта. – Почему ты не зашла домой, чтобы проверить его слова, ведь к тому времени я была уже дома.
- Разве могла я тратить лишнюю минуту, когда думала, что требуется моя помощь? Тем более посыльный изображал несчастье очень убедительно.
Марта Фаррудж ничего не ответила, лишь молча обняла свою чуткую дочь.

* * *
Тем временем в доме Альканьисасов царил настоящий хаос. Разумеется, о поединке между Диего и Раулем никто кроме очевидцев не знал. Дворецкий попытался замять случившееся, вызвал лучшего городского доктора. Рауль такому исходу событий был даже рад, ведь так он избавлял себя от лишних разговоров и оправданий. Поэтому раненого Диего и Милагрос как можно скорее отправили домой, чета Альканьисас должна были поверить в то, что виновным в ранении их сына был мнимый разбойник на неведомой улице.
Дворецкий дон Гарсиа стоял посреди холла и внимательно осматривал каждый уголок. Не должно остаться ничего, указывающего на присутствие посторонних и уж тем более на произошедший поединок. Отворилась дверь, в комнату вошёл хозяин дома и подошёл к слуге.
- Что сказал доктор? Надеюсь, рана не опасна, - поинтересовался дворецкий, показывая своё внимание к событиям в доме.
- Сколько раз я говорил этому мальчишке не ввязываться в уличные драки! Пора становиться наследником, а не смутьяном! – по-отцовски негодовал дон Франсиско.
- Но он еще молод. Возможно, с годами он станет смотреть на вещи спокойнее, - развёл руками дон Гарсиа.
- Дай Бог, чтобы так оно и было…
Дон Альканьисас уже направился в библиотеку, но слуга поспешил предупредить его, что там чистят ковры, что может усложнить подход к некоторым стеллажам. Хозяин заверил его, что это не помешает ему взять некоторые книги. Однако дворецкий все равно настаивал, ведь в этот момент за дверью библиотеки слуги убирали следы вчерашнего поединка. Сейчас, когда дон Франсиско подошёл к двери, сердце дворецкого ёкнуло. Он пытался представить себе, что произойдет, если случившееся откроется. К счастью, в этот момент оттуда вышла служанка, рябая Алонса, которая, весьма логично оценила ситуацию. Она подошла к дворецкому и доложила: «Всё в порядке», а после секундной паузы продолжила: «Шахматы убраны. Бокалы из-под вина вымыты». Тогда только на лице дона Гарсиа появились спокойствие и уверенность, ведь её слова означали: «Следы поединка заметены. Больше пятен крови нет».
- Какое еще вино? – слова служанки вызвали интерес со стороны бережливого хозяина.
- Рауль играл партию с каким-то своим приятелем… - моментально выкрутился дворецкий.
- Выиграл?
- Ничья.
- Ему бы за жизнью последить, - ухмыльнулся дон Альканьисас. – Пока я вижу его проигравшим.
Затем каждый пошёл по своим делам: хозяин дома – в библиотеку, служанка – на кухню, а дворецкий решил заглянуть в покои Рауля, где находился доктор. Над кроватью перебинтованного молодого человека находились деловитый врач и растерянная Мария Альканьисас. Как же трудно поверить, глядя на эту милую женщину, что жестокий и непримиримый Рауль – её сын!
- Это опасно? – беспокоилась она.
- Уже нет, - поспешил успокоить её доктор. – Но такие раны могут принести немалый вред, если вовремя не обратиться за помощью, так что впредь будьте осторожней, молодой гранд. И еще я настоятельно рекомендую соблюдать режим первые несколько дней.
Рауль ухмыльнулся. Ему никогда не нравились подобные разговоры вперемешку со всхлипываниями. Но сейчас он неохотно соглашался со всеми советами матери и предписаниями врача. Надо же было быть таким неосторожным!

* * *

Небо темнело, затягивалось дымкой облаков, скрывающих молочное сияние луны и мерцание звёзд. Дневное буйство красок, темпераментов и уличная суета уступили место ночной прохладе. Город постепенно погружался в сон.
Уже несколько часов Милагрос с матерью безуспешно ожидали лекаря в доме Диего. Они прислушивались к каждому шагу на улице и всякий раз разочарованно смотрели вслед проходящим мимо горожанам и путникам. Где-то пели птицы, где-то шумел фонтан, где-то стонала гитара, но только в их дверь никто не стучал. Ожидание тяжёлой каплей смолы нависло над ними.
Диего Рикардес был небогат. Он не имел ни выгодной должности, ни влиятельного покровителя. Единственный его капитал, не считая небольшой земельной ренты, - это честь, доставшаяся в наследство от предков, жалованная грамота, полученная отцом на войне с берберийцами. Эта пожелтевшая бумага занимала едва ли не самое главное и видное место в доме. Ещё бы! Она давала право на фамильный герб, с гордостью выгравированный на внешней стене! Но можно ли называть его тщеславным? Возможно, не стоит скрывать его гипертрофированное чувство чести. Однако это не его вина, ведь стремление поставить перед своим именем словечко Don  было свойственно большинству испанского общества, а Диего был настоящим испанцем.
Наконец раздался стук в дверь. Задремавшая Марта открыла тяжёлые от сна глаза и, приподнявшись на локте, посмотрела на дверь. Милагрос поспешила открыть. На пороге стоял немолодой, но не растерявший былого обаяния, мужчина.
- Я – доктор Рамирес, - незамедлительно и чётко представился он.
От него повеяло странным смешением запахов лекарств, накрахмаленных воротничков и дорожной пыли.
- Здравствуйте. Меня можете называть Мили, - тихо ответила она и быстро провела его к Диего.
Милагрос не могла не отметить обаяние этого человека. Манеры, разговор, внешность, чувство юмора – всё свидетельствовало о прекрасном образовании и непоколебимой принципиальности. Несмотря на подкрадывающуюся старость, уже заметную седину, он сумел сохранить былую стать.

* * *

Среди песков жестокой пустыни шёл мальчик. Он не понимал где он и куда идёт, и от этого становилось ещё тяжелее. Неумолимая жара душила его. Неизвестность пыталась посеять в нём сомнение. Почему оказался на доселе неизвестной, враждебной земле? Никто не мог ответить ему… Барханы умели хранить свою вечную тайну. Наконец что-то показалось вдали. Оно блестело, переливалось, радостно манило к себе долгожданной свежестью! Ребёнок помчался к своему спасению из последних сил, но стоило пробежать не более десяти метров, как манящая вода исчезла. Лишь море раскалённого песка простиралось до самого горизонта. Вдруг в глазах потемнело, и он упал. Калейдоскопом пронеслись образы хлопочущей бабушки, молящейся матери, мужественного и немного замкнутого отца. Слабость и отсутствие надежды попытались завладеть им, но внезапный прилив ненависти к своему малодушию заставил приказать себе: «Вставай, Диего!»

* * *

- Опасность миновала, - сказал доктор и глубоко вздохнул. – Рана могла бы быть неопасной, но прошедшее время и жара на улице усугубили ситуацию. Всё же я уверен, что он пойдёт на поправку.
- На всё воля Божья! – произнесла Милагрос и умоляюще подняла глаза.
- Разумеется, - подтвердил врач. – Только не забывайте про микстуры и покой. Ещё немного, и он встанет на ноги.

* * *

Ребёнок пытался карабкаться, но руки предательски погружались в песок. Песчинки будто противились этому, обжигая руки, забиваясь под ногти и попадая в глаза. Наконец он цепляется за что-то. Кажется, это сухая ветка. Он пытается приподняться на локтях и заглянуть за край очередного бархана. Кажется, он слышал чьи-то крики! Он тянется за сухой веткой, обдирая сухую от солнца кожу. И вот он может посмотреть вперед, бархан покорен. Впереди караван! Люди! Они помогут ему. А ведь он мог погибнуть в нескольких шагах от них! Как все-таки становятся дороги люди в минуты собственного бессилия. В обычный день на улице люди были для него секундами, а здесь перед лицом смерти какая-то горстка кочевников показалась ему едва ли не центром мироздания, символом спасения. Он рассматривает их с любопытством и нескрываемой радостью. Усталые, но решительные, они упрямо идут за своей звездой. Он махнул рукой, и кто-то заметил его. Бедуин подошел, склонился над ним, и мальчик с удивлением узнал в нем отца. Это его погибшая семья – отец, мать, братья. Отец берет его на руки, и ребёнок всем телом прижимается к нему, шевеля пересохшими губами. Кто-то протягивает воду. Вода! Нет больше границы между мирами мертвых и живых. Воды осталось немного, но это их почти не беспокоит, скоро их караван должен прибыть в город.
Внезапно всё вдруг стало очень размытым, пустыня отдалилась, чей-то ласковый голос повторил: «Вставай, Диего!»

* * *

Диего открыл глаза. Нежное лицо шепчущей Милагрос склонилось над ним. 
- Неужели я в раю, - сказал он улыбаясь. – Иначе откуда сей ангел?
Мили не могла найти должных слов, потому неловко ответила: «Ты дома, Диего. Опасность миновала».
- А я думаю, всё только начинается, - без промедления добавил молодой человек.
- Жить будет, - вмешалась Марта и подсунула ему прописанную микстуру.

* * *

Прошло несколько дней. Диего был неузнаваем. Давало о себе знать явно недолеченное ранение, которое, то и дело, вызывало лихорадку, но он старался никому не показывать удручённый вид. Его мучило предчувствие, что это ранение стало для него роковым, и добродушный доктор не сможет ему помочь. Кажется, он и не собирался уделять много времени мелкому дворянину, почти бедняку, когда полны полно состоятельных клиентов.
Все это время Мили была как сестра, как старый добрый друг, готовая всегда придти на помощь. Милагрос порой напоминала сад, где могут мирно ужиться и чистота лилии, и величие розы, и пылкость магнолии. Однако лучше всего о ней мог сказать лишь один цветок – тот, что растёт у единиц богатых господ Гранады, который берегли, как зеницу ока, турецкие султаны. Это тюльпан, соединивший в себе закрытость и чувственность Востока с Западным стремлением к неповторимости… Обладать же тюльпанами могли тогда только избранные, учитывая, что ещё несколько лет назад за торговлю этими цветами вне столицы Османской империи могли казнить. Но времена меняются. Восемь лет назад ремесленник Антонио попал в плен к туркам в битве при Лепанто и мостил дороги где-то в Турции, близ Измира. Там он и заметил цветок, коего нигде более не видел. Ему удалось сбежать на венецианском купеческом корабле. Хитрые купцы заранее поставили перед ним условие незаметно пронести на корабль несколько луковиц диковинного цветка. Ловкий Антонио так и сделал, а позже привёз оставшиеся  луковицы в родную Гранаду. Сначала он сам пытался выращивать и продавать цветы, но покупателей, готовых платить высокую цену за цветок, было слишком мало. Он едва сводил концы с концами. Тогда-то один местный богач предложил ему у себя место садовника. Уж очень ему хотелось единственному обладать редким цветком.
Диего знал этого человека, не раз говорил с ним в таверне. Антонио служил в саду Франсиско де Альканьисаса, который, кстати, нередко недоплачивал своему слуге.
Диего ждал Антонио около таверны старика Пако уже около получаса. Полуденный зной, медленно текущее время делали ожидание невыносимой пыткой. Жара, плотный плащ и лихорадка, которая все-таки продолжала появляться, изнуряли тело. Наконец чья-то фигура вынырнула из-за угла.
- Ждёшь?
Диего кивнул.
- Тогда пройдём во двор, а то не приведи Господи, кто увидит, - предложил Антонио.
Дворик был пуст. Народ наверняка ушёл на ярмарку. Рикардес вынул из плаща недавно срезанный тюльпан.
- Накинь скорей на него плащ, – забеспокоился садовник. – Человек в жару в плаще выглядит менее подозрительно, чем человек со свежесрезанным тюльпаном.
Диего вряд ли можно было назвать нерешительным. Однако чем ближе он подходил к дому Мили, тем сильнее становилась робость.

* * *

Наконец-то выдалась минутка отдыха. Мили прислонилась к окну. Сияло солнце. Несмотря на жару, улочка была полна людей. Группа детей, резвящихся неподалёку, окунула её в прошлое, будто еще вчера она была такой же девчонкой, играла, шалила, болтала о всякой чепухе, внимательно слушала рассказы Мануэля. Мануэль? Наверное, она не увидит его больше. Стало быть, он вправду ушёл в монастырь. Может, конечно, он прав в своём выборе, это его путь... Она не представляла его в повседневной жизни. Диего, Пабло, тот же Рауль были гораздо земнее, чем он – добрый юноша из её детства.
- Мили! Ты слышишь меня?! – словно разбудила её мама, кричащая из кухни. – У нас гости. Диего пришёл.
- Диего? – быстро опомнилась девушка и, поправив передник, вышла из комнаты.
- Какая неожиданность! – радостно приветствовала его Мили. – Надеюсь, ты не торопишься? Может, пообедаешь с нами?
Марта сняла котёл с огня и вышла из кухни за водой.
- Конечно. Я, кстати, не с пустыми руками,- не раздумывая ответил Диего и перед изумленными глазами Милагрос вспыхнул алый тюльпан, отражая полуденные лучи солнца своими пунцовыми лепестками.