Мариванна, или повесть о старом манекене

   Памяти любимой тёти, Лапшиной Людмилы Константиновны.

  Глава 1. Вместо вступления.

          В те времена, когда тебя, юный читатель, ещё не было на свете, в городе Ленинграде, на набережной Обводного канала находилось знаменитое ателье для новобрачных. Теперь наш город называется Петербург, а ателье, увы, давно закрыто, но многие питерские старожилы вспоминают его до сих пор…
 Впрочем, сказочное время особенное, и у него другие правила - когда захочешь, тогда и вернётся.
Высокое прямоугольное стекло  витрины ателье смотрело прямо на Обводный, а за стеклом стояли манекены – три жениха и три невесты в нарядных костюмах и платьях – таких замечательных, что все прохожие, проходя мимо него, поворачивали головы к витрине, да так и шли - сталкиваясь друг с другом, вступая прямо в лужи, извиняясь и ругаясь - но как было отвести взгляд от чудесных новобрачных!
        Манекены очень гордились собой и своей работой, и даже поговаривают, что по ночам, когда на улицах зажигались фонари, а в окнах домов гаснул свет, манекены потихоньку выходили из-за витрины наружу и чинно прогуливались по набережной вдоль Обводного. Запоздалые прохожие с удивлением встречали трёх странных женихов, ведущих под руку невест к Варшавскому вокзалу -  степенно и важно, не поворачивая головы. Их, вероятно, принимали за призраки несчастных влюблённых (должно быть, из прошлого века) или за собственные видения… Ведь чего только не привидится ночью в Старом Питере, где легенд наберётся на несколько сборников - было бы кому их собирать! Да, эти манекены очень гордились собой! Но, говоря по правде, Мариванна тоже не жаловалась на свою судьбу.


      
 Глава 2. О том, кто такая Мариванна, героиня нашей повести.
      
            А Мариванна никогда не красовалась за витриной, мало того - даже в салоне ателье, перед глазами посетителей ей представать не полагалось. Стояла она в пошивочном цеху, в углу у стены, как самый рядовой портновский манекен.
Видели ли вы когда-нибудь рабочий портновский манекен? Этакую «чёрную тетю» - без рук, без ног, без головы, - женскую фигуру, обтянутую тёмной материей, на поролоне и полом деревянном основании, со стойкой-штырём вместо ног на подставке? Вот такою наша Мариванна и была. Без головы и ног, но, безусловно, дамой фигуристой и стройной - 46 размера, каковой и бывает у большинства счастливых заказчиц ателье для новобрачных.
В плечах Мариванны вечно торчали вколотые портновские булавки - ими к ней прикрепляли лекала и детали ещё не готового платья. На неё примеряли и наряды готовые. И когда очередная невеста с восторгом получала своё замечательное, для неё одной сотворённое платье, то откуда же ей было знать, что Мариванна, в сущности, его уже носила…
Лучшей подругой Мариванны была портниха Вера. В ателье Вера считалась замечательной портнихой - каждую вещь шила тщательно, так аккуратно и ровно накладывая строчки и обрабатывая края, что платья, сшитые ею, можно было надевать хоть наизнанку. Много раз она проверяла, как ляжет плечико, как встанет кокетка, будет ли пышным фонарик рукава, задерживаясь после рабочего дня, и Мариванна без устали подставляла ей свое тряпичное плечо.
Вера сшила свадебные платья десяткам, а может и сотням невест. А своего у неё не имелось. Ни одного. Потому что в жизни Веры никогда не было свадьбы. Портниха жила одна, и дома её никто не ждал. Правда, у Веры имелись подружки – такие же портные и закройщицы из ателье, симпатичные и славные, всегда спешившие – сначала на свидания, а после по домам, уже к семье. Иные, выйдя замуж и обзаведясь детьми, вообще уходили с работы и только изредка звонили Вере. И лишь Мариванна, родное плечо, всегда была на своем месте и никуда не спешила, сколько бы месяцев или лет ни прошло…
       А времена, как им и положено, менялись. И вот, город снова стал Санкт-Петербургом, как в старые годы, - тогда, когда самой портнихи Веры ещё на свете не было. Изменились названия улиц, и сами улицы стали другими. Пропали знакомые Вере с детства уютные маленькие булочные, мороженицы, кафе-кондитерские, а на их месте возникли вывески с чужими, непонятными словами – «бутик», «супермаркет», «бистро»... Так однажды исчезло и ателье на Обводном, уступив своё место большому магазину, который, вероятно, находится там по сей день. Мимо него проходят люди, - спешат, торопятся, как прежде, по делам… А если кто по старой памяти окинет взглядом  новые витрины –  молча вздохнёт, да и ускорит шаг.
       Ты спросишь –  что же стало с теми манекенами, нашими знакомыми новобрачными с витрины ателье? Да вероятно то же, что бывает со старыми куклами, когда они становятся ненужными для своих выросших хозяев. И вообще - со всеми старыми, забытыми и оказавшимися бесполезными, вещами. Но только Мариванну эта участь не постигла. Потому что она всё еще была вещью полезной и нужной!

       Глава 3. Новый имидж Старой дамы.

       Теперь Мариванна жила у Веры, Веры Петровны в коммунальной квартире на втором этаже старого дома на Московском проспекте. Вера Петровна иногда брала работу на дом, когда знакомые заказчики по старой памяти звонили ей. И тогда Мариванна, разумеется, с радостью подставляла ей свое неутомимое плечо. Однако звонков становилось все меньше, и у пенсионерки Веры Петровны было всё больше и больше свободного времени.
       Так она полюбила  гулять днём по городу, а ещё ходить по бесплатному пенсионному билету в музеи, где не бывала, пожалуй, со школьных времен… А потом, вечерами, усевшись пить чай за столиком напротив Мариванны, негромко разговаривала с ней - вспоминала прошлое, рассуждала о настоящем. Только о будущем Вера теперь не загадывала, - то ли боялась, то ли совсем  разучилась мечтать… А как-то раз, в прекрасном расположении духа, Вера Петровна заявила:
 - Слушай-ка, подруга Мариванна! Вроде дама ты солидная, в годах, а представительности никакой! Давай, дорогая, займемся твоим внешним видом. Как это сегодня называют? Имиджем!
 И Вера Петровна достала из шкафа своё любимое выходное платье - вишнёвое, мягкого бархата, сшитое к какому-то из юбилеев подругами (и где они теперь?), но почти совершенно не ношенное. Да нет, увы, совсем не потому что слишком берегла…
- Хорошо же тебе, Мариванна. С фигурой у тебя, как всегда, порядок полный! - бормотала Вера, натягивая платье на чёрный Мариваннин торс.
- « Эх, к такому платью бы да еще бы голову!» - не обижайся, дорогая, это поэт сказал, Маяковский. А ведь, кстати, - голову! Голову!
И Вера Петровна, прищёлкнув пальцами, полезла на шкаф, где стояла покрытая пылью шляпная коробка.
- И как я сразу не додумалась! Ну, Мариванна, теперь держись!
Тут Вера Петровна извлекла из коробки большую, старомодную шляпу с высокой тульей, широкими полями, кокетливо украшенную цветами из шелка, газа кусочков меха и торжественно водрузила на шею манекена.
Эх, жалко на шляпе не было рта. О, нет, Мариванне вовсе необязательно было рассыпаться в благодарностях! Ей было бы вполне достаточно и просто улыбнуться! Эх, видели бы её сейчас те женихи и невесты с витрины ателье из далёкой юности! Были бы на шляпе ещё и глаза - растроганные слёзы покатились бы на вишнёвое платье.
       Нет, Мариванна никогда особенно не мечтала стать человеком, как это свойственно, нередко, куклам. Но она ведь была не куклой, а вещью важной и полезной. Однако в её «дамском» теле всегда таилась робкая мечта о красоте. Как тосковала она по тем чудесным свадебным нарядам, что надевались на неё, а после вручались счастливым невестам!  И вот теперь у неё собственный наряд – и платье и шляпа и … И Вера Петровна, взмахнув рукой как добрая фея, накинула на плечи Мариванны чёрную с бахромой и блёстками шаль.
       С тех пор, бывало, любопытные прохожие, идущие вечером мимо уже знакомого нам дома по Московскому проспекту, могли наблюдать в освещённом окне занятую чаепитием странную пару: милую пожилую женщину в скромном домашнем халатике и восседающую напротив неё величественную даму, в большой нелепой шляпе, закутанную в тяжёлую блестящую шаль.

       Глава 4. Про питерское облако и неожиданную встречу.

      … Однажды летом появилось на питерском небе маленькое белое облачко. Родилось оно в июне и всё лето весело порхало над городом, над зелёными скверами, яркими клумбами, над нарядными корабликами на тёмной воде. Да, весело в городе летом –  молодым и старым,  котам и собакам, уткам с утятами в городских парках, воробьям с голубями во дворах и скверах, и всем, всем, всем – даже юному облаку в голубом ясном небе!
       Осенью облако повзрослело, но серьёзнее не стало. Да и зачем, если в городе стало ещё интереснее - прибавилось красок, движения и кутерьмы! Улетели из города птицы – но прилетели с юга отдыхающие, солнце стало бледнее, зато деревья – нарядней и ярче. И всё вокруг снуёт, кружится и мелькает - а что ещё облаку надо!
       Но к ноябрю весь город изменился - поскучнел, стал холодным и серым. А наше облако потяжелело, погрузнело, как толстый дядька в мохнатом пальто, ленивый, ворчливый и хмурый.
«И это я?» - подумало оно как-то утром, увидев своё отражение в мутной поверхности невской воды. « И где же ты - тот замечательный весёлый летний город?»
       И так тоскливо, безнадёжно, просто отчаянно грустно стало облаку, что оно расплакалось. Облако ревело - в три ручья, да какое там! - в восемь и десять, и в восемь по десять ручьёв, - а на город внезапно и шумно обрушился ливень. Холодные, резкие, частые струи заливали чёрный асфальт, ступеньки набережных, окна и крыши…
       И вдруг случилось чудо. Множество ярких разноцветных пятен появилось внизу – как летние цветы, как огромные пёстрые листья тут и там они разукрасили город. Оранжевые, красные, полосатые, в горошек – море зонтиков заполонило всё кругом.
       Веру Петровну ливень застал на улице, когда она, не спеша, шла домой из музея. Вера раскрыла свой старый голубенький зонт и так же неторопливо продолжила путь. Дома, кроме Мариванны, её никто не ждал, и торопиться, в общем, было некуда. Дождь навевал воспоминания… Но что это? Порывом ветра выхватило зонт, закружило, подняло и с силой, как раздавленную бабочку, мокрой голубой тряпицей бросило на тротуар. Вера беспомощно взглянула на переломанные спицы и совершенно растерялась.
 « Что же мне делать – ведь промокну, заболею! Кто мне тогда поможет? Я - одна, одна...»
 И вот уже картинки, одна другой печальнее, завертелись в её голове… Бедная Вера совсем уж собралась расплакаться, но тут…
- Позволите составить вам компанию? -  большой чёрный зонт, так неожиданно возникший, заботливо закрыл её.
- А я часто встречаю вас в этих местах, - смущённо улыбнулся пожилой мужчина в очках и берете, - но подойти, уж извините, не решался. Меня не затруднит вас проводить, если, конечно, вы не возражаете. Я сегодня совсем никуда не спешу…
       Удивлённое облако вытерло слезы, дождь в городе кончился. Зонты отряхнулись и спрятались, а большой чёрный зонт двигался вдоль Московского проспекта, как будто не желая замечать того, что в нём уже не было абсолютно никакой нужды. Так закончилась история про питерское облако и началась совсем другая – про новую дружбу.


       Глава 5. Новые друзья и старые легенды.

            С тех пор, как Игорь Иванович стал заходить на чай к Вере Петровне, Мариванну перенесли из-за стола на прежнее место - в угол, рядом со швейной машинкой. Нет, Мариванна не держала обиды на Веру, а Игорь Иванович ей, в общем-то, нравился. Тем более, что сам он испытывал при виде Мариванны ну не иначе, как восторг.
- О! - говорил он ей, заходя в комнату Веры Петровны, и с исключительным почтением кивал в сторону «заслуженной дамы» головой. Правда, потом он всегда почему-то смеялся, а Мариванна думала про себя:
 «Ну что же, у человека всегда есть какие-нибудь странности. А я, признаться честно, не так уж и хорошо понимаю этих людей».
Тем вечером, к приходу гостя, Вера Петровна заварила чай с шиповником и листьями смородины. Ах, как хотелось бы добавить - «и вынесла на подносе пышный свежеиспеченный яблочный пирог» - но, увы, пирогов Вера не пекла и никогда печь не умела. Так уж сложилось у неё, что в прежние годы печь было некогда, да и не для кого. А для себя одной - ну что это за пироги!
   Вера выложила на блюдо пряники и печенье, а Игорь Иванович, зайдя по дороге в «Восточные сладости», принёс в коробочке рахат-лукум и пастилу, такую, как любила Вера ещё с юности. Её гость и сам, как оказалось, был неравнодушен к пастиле – а это значит, что у них и вправду было много, много общего!
    За чаем, Игорь Иванович любил рассказывать городские легенды - те, что то и дело рождаются в этом городе и передаются горожанами друг другу. Сам он, в числе других любителей, с удовольствием их собирал и записывал. Так Вера Петровна и Мариванна узнали историю о Чижике с Фонтанки, о львах с ограды дачи Безбородко, и о тоскующих сфинксах с Университетской набережной – тех, что сотни лет глядя в глаза друг друга, пребывают в счастливом неведении, что не храм египетский стоит за ними, а Академия художеств, и сторожат её денно и нощно на глазах у толпы колоритных студентов, так мало похожих на строгих восточных жрецов!

-А что касается призраков старых домов… То это, моя дорогая Вера Петровна, совсем отдельная история. Пожалуй, тут и на несколько книг наберётся! Хотя, скажу вам по секрету, в Питере и призраки особые. Ведь домовыми привидениями – духами бывших хозяев дворцов – в Европе никого не удивишь. Да там почти в каждом замке бродят и ищут покоя - то лорд-душегуб, то отравительница-леди, или покинутая баронетом юная служанка, утопившаяся тут же, в хозяйском пруду… Каких только историй я не слышал, бывая в Германии, Англии, да и вообще поездив по Европе! Но уверяю вас, Вера Петровна, у нас и по этой части есть нечто особенное, подобного чему я не встречал нигде. А слышали ли вы когда-нибудь историю о призраках с улицы? О « привидениях Обводного канала»?
    Вера, слушавшая Игоря Ивановича с заворожённою улыбкой, опершись щекою на руку, – так, как обычно слушают сказочника, вдруг напряглась, подняла голову и сжала накрепко руки в замок. Однако, Игорь Иванович, увлечённый своим рассказом, перемены в Вере не заметил и продолжал:
- Да, да, есть очевидцы невероятного явления… Оно правда, не наблюдалось уже лет пятнадцать-двадцать, по причинам неизвестным. Зато первопричина самого явления как будто имеет своё объяснение. Во всяком случае, мне рассказали её, да и не раз, в виде любопытнейшей, скажу я вам, легенды.
 

       Глава 6. Рассказ Игоря Ивановича.

               Приключилась эта романтическая история в Петербурге ещё при царе, в кругу господ офицеров,  во времена дуэлей, строгих правил офицерской чести и настоящей мужской дружбы - что особенно важно.
     Служили в одном из полков (то ли в Павловском, то ли в Семёновском) три молодых офицера, знакомых друг с другу с детства. Вместе выросли, учились, служили – и вот, по молодости, да сгоряча (Игорь Иванович печально усмехнулся) дали друг другу слово и жениться - обвенчавшись в один день.
             Только в жизни с этим бывает сложнее, чем думаешь. Так вот. Двое друзей себе невест нашли, зато у третьего всё как-то не заладилось. Но до тех пор, пока товарищ их судьбу устраивал, двое других, как обещали, ждали, испытывая тем терпение своих ни в чём неповинных невест. Сейчас нам это кажется смешным и несерьёзным (Игорь Иванович пожал плечами), но тогда… Офицерское слово, дружеские узы - всё это были не пустые звуки. Времена благородных, понимаете ли. Но вот, наконец, тот последний нашёл-таки своё счастье, чем осчастливил безмерно и всех остальных. Стали готовиться к свадьбам, выбрали церковь, назначили день, подвенечные платья пошили. Тут бы истории и завершиться счастливым финалом… Если б судьбина-злодейка не перепутала карты. В Польше, что была в составе Российской империи, вспыхивают очередные беспорядки. Вот и отправили туда троих друзей вместе с частями царской армии. Отправили приказом - и именно в день их назначенных свадеб! Ну и что было делать?
     Обвенчались все три пары в церкви, как и должны были, а оттуда, под руку с красавицами-жёнами - прямой дорогой на вокзал. Там, перед поездом, они простились (Игорь Иванович сделал паузу), а больше жёны их не видели. Что стало с ними, и что с их подругами - история умалчивает. Но вот, спустя десятки лет, стали являться очевидцам три пары в свадебных нарядах, шествующие среди ночи вдоль набережной Обводного по направлению к вокзалам, - снова и снова повторяя прощальный маршрут своей последней встречи, упрямо не желая расставаться навсегда…
    Игорь Иванович многозначительно умолкнул и посмотрел на Веру Петровну, ожидая её, конечно же, восторженной реакции на свой рассказ. Однако Вера среагировала по-другому. Она немного помолчала и, словно набравшись мужества, произнесла:
- Это красивая легенда, дорогой Игорь Иванович. Только на самом деле… Всё было не так.
- Как было «на самом деле» мы, конечно, проверить не сможем, но если вы думаете…
- Нет, я не думаю. Я знаю, - сказала Вера твёрдо. И, не дожидаясь от него вопросов, продолжала:
- Я храню эту тайну уже много лет. А если бы кому и рассказала - мне всё равно  бы не поверили.
    Она вздохнула, посмотрела собеседнику в глаза...
- Но вы, Игорь Иванович, -  умнейший и добрейший человек (он протестующее поднял было руку), именно вы, в конце концов, должны понять меня! Да, я хочу, чтобы сегодня вы узнали мою тайну. Только, пожалуйста, пообещайте выслушать мои слова без смеха!
 Игорь Иванович поспешно обещал и превратился в слух.

       Глава 7. Тайна портнихи Веры.

         Вера Петровна, сильно волнуясь, начала.
- Всё дело в том, что я их видела. Однажды я встретила этих троих женихов и невест.
- О! Так вы тоже были очевидцем? Это замечательно!
- Да, Игорь Иванович, но поверьте, это совершенно не то, что вы думали. Всё дело в том... Что ведь я их узнала.
 
- Вы хотите сказать, что то были ваши знакомые? Что всё это мистификация? Но кому и зачем понадобилось разыгрывать горожан? Разве что это были артисты! Артисты?
- Нет, Игорь Иванович, увы, - Вера Петровна помотала головой. - Конечно вам это покажется совсем невероятным, но… То были не артисты.
  То были манекены из витрины ателье. Того, в котором я тогда работала. Но почему, выходя по ночам, они гуляли вдоль Обводного? Да потому, что попросту боялись заблудиться и утром не успеть на своё место - вот тогда бы был скандал! Так и ходили всё вокруг да около. А до чего же были осторожные! Ни разу даже платья не испачкали - я сама проверяла!
Игорь Иванович наклонил голову над чашкой, из последних сил удерживая смех. Но Вере было всё равно, она взволнованно и торопливо продолжала.
- Как-то раз я сильно задержалась на работе - так, что кроме меня и спящего ночного сторожа там никого уже и не было. Вот, наконец, я вышла и пешком отправилась домой.  Пройдя не меньше полдороги, я обнаружила, что сумочку с ключами по рассеянности, да от усталости, забыла в ателье! Пришлось, конечно, возвращаться. И вот тогда-то, не дойдя с десяток метров, я  увидала их…
Они шли, вернее, двигались, при свете фонарей. Всё это было странно, да... Но удивительно красиво. Поверьте - не остановиться и не залюбоваться ими было совершенно невозможно. 
Вера Петровна на секунду прикрыла глаза и вздохнула.
- Сперва ведь и я приняла их за призраков! Но… Присмотревшись, я узнала. Платье. Понимаете, на одной из невест было платье, которое я не могла перепутать ни с чем. Я сама его шила! По эскизам известного модельера Лисовцева (он тогда еще был молодым), специально для нашей витрины. То было лучшее, моё любимое из платьев! Ну как, как могла я его не узнать?! Что я при этом почувствовала… Сейчас уже не описать. Но у меня хватило сил и здравомыслия, чтоб посмотреть и на нашу витрину. За стеклом было пусто.
  Вера Петровна помолчала.
- А вот когда закрыли ателье и увезли манекены, то и пропали ваши «призраки». Некому стало ходить - лет пятнадцать уже.
          Повисла пауза. Игорь Иванович помешивал ложечкой чай и рассматривал белую скатерть. Вера вздохнула и сказала медленно и тихо:
  -А вы ведь не поверили.
        Она встала из-за стола, подошла к окну… За окном был тот же старый город без привидений и чудес. Плечи Веры Петровны ссутулились, и она обняла их руками. В комнате повисла тишина, в застывшем пространстве неспешно кружились пылинки, оседая на скатерть, на выгоревший абажур большого старомодного торшера, на шляпу ничего ещё не понимавшей Мариванны.
           Игорь Иванович отодвинул чашку и полным доброты и участия голосом заговорил.
- Я восхищаюсь вами, дорогая Верочка. Я восхищён и взволнован до глубины души.
  Вера обернулась и, вскинув голову, с восторженной надеждой ловила каждое его слово.
- Я восхищаюсь вашим трудолюбием, самоотдачей. Вы так много трудились - всю свою жизнь! Вы шили прекрасные платья, вы самой последней (подумать только!) уходили домой… И когда я представил себе, как маленькая, конечно же очень уставшая женщина идёт по тёмной ночной улице, при свете тусклых фонарей… Тут и любому другому покажется…
 Вера Петровна перебила:
 - И мне показалось! Так вы не поверили! – её голос дрожал. Но потом стал глухим и спокойным.
-Вы мне не поверили. Да. Даже вы.
Она отвернулась к темноте окна. Был поздний вечер. Вечер, что так хорошо начинался.
         Игорь Иванович в замешательстве встал, не зная, что ещё сказать… Повисла неловкая пауза. Гость растерянно оглядел её скромную тесную комнату…  И взгляд его остановился на фигуре манекена в тёмном углу.
- А знаете что, Верочка, - вдруг произнес Игорь Иванович неожиданно бодрым голосом, -  давайте заключим пари!
  Она удивлённо обернулась.
- Насколько я помню по вашим рассказам, вот эта дама, именуемая Мариванной, была коллегой тех самых «живых манекенов». И много лет трудилась в том же ателье.
 Вера Петровна кивнула.
- Она ничем не лучше и не хуже их, или других таких же. Но, к счастью, выходить гулять привычки не имеет.
 Игорь Иванович развёл руками:
 - Во всяком случае, нам с вами об этом пока неизвестно. Так вот, как только ваша Мариванна решится совершить какой-нибудь такой… Ну скажем так, отчаянный поступок… Вера Петровна! Я тут же признаю своё поражение и понесу любое наказание, какое только вы сочтёте подходящим для меня.
Вера молчала. Игорь Иванович взял шляпу, вежливо кивнул обеим дамам и, сказав: «До скорой встречи!», вышел.
 
                Вера Петровна продолжала стоять у окна… Потом она молча убрала со стола и расстелила постель. Она легла спать, в первый раз за последние годы, не пожелав спокойной ночи своей Мариванне. Даже не повернув головы в её сторону.
В комнате было тихо. Так тихо, что тиканье будильника только усиливало вязкую, тягучую тишину. Вера, наверное, уже спала. А Мариванна думала. Думала и вспоминала их долгую жизнь - свою и Веры. Как много, много раз подставляла ей плечо, как много лет была единственной подругой в одинокие вечера и ночи маленькой трудолюбивой портнихи… Но что она теперь? Бесполезная, смешная старая кукла. Не имеющая голоса для слова утешения, не имеющая рук для дружеской поддержки. Ни на что не годная старая вещь!
 Но может именно она, (Она!) сейчас последняя надежда Веры?
И Мариванна поняла, что наступает её звёздный час.


       Глава 8. Звёздная ночь Мариванны.

           Она вздохнула всей своей тряпичной грудью и попробовала покачаться из стороны в сторону. А затем, передвигаясь на единственной ноге, старая дама неуклюже выступила из своего угла.
Никто из соседей Веры Петровны не был разбужен в эту ночь и не побеспокоен шумом - ведь старый пол коммунальной квартиры изо всех сил старался не скрипеть, а входная дверь бесшумно распахнулась, пропуская Мариванну. Ступеньки старой лестницы будто подталкивали её, мягко пружиня… Весь мир вещей, встречавших нашу героиню, дружно пришёл ей на выручку.
   И вот, наконец, тяжёлая шаль всколыхнулась от влажного ветра. Её встретил Московский проспект, и ночной гуляющий город не удивился виду странной дамы. Да, этот город давно перестал удивляться!
Мариванна мужественно двинулась вперёд. Дорога вела её прямо - мимо кафе, магазинов, салонов, сверкающих вывесок… Она не понимала толком, куда шла, только за массой впечатлений, сменяемых страхом и радостью, время совершенно потерялось. Она уже не чувствовала сколько пройдено, когда вдруг неожиданно увидела знакомые места.
 Тёмная полоса Обводного канала рассекала надвое Московский… Слева вдалеке виднелся силуэт шатровой церкви Вознесения Христова, контуры зданий вокзалов, а на другой стороне… Быстро пройдя через мост, старая дама остановилась. О, если бы она умела плакать! Пожалуй, только слёзы могли бы облегчить сейчас печаль и боль тоски об утерянном прошлом!
  Но плакать Мариванна не умела. А потому она решительно развернулась, оставив за спиной всё то, к чему не было больше возврата, и двинулась по набережной вправо. Она продолжила свой путь, не представляя, куда приведёт её долгая дорога сегодняшней ночи… Будто какая-то неведомая сила вела её, манила всё дальше, вперёд и вперёд… Но куда и к чему? Рузовская улица, Подъездной переулок, Звенигородская, - незнакомые названия тянулись вереницей, а трудная дорога не кончалась.
  Незаметно приближалось утро. Мягкий утренний свет окутал беглянку сквозь влажную морось тумана, и Мариванна, наконец, остановилась. Она оказалась на маленькой улице старого Питера, а перед ней, в отдалении, нависнув мощной жёлто-белой колокольней, возвышался тяжёлый казачий собор. Неловко развернувшись, она пошла было по направлению к нему… Но в тот же миг Мариванна ощутила, что силы уже покидают её. Тогда, последним усилием взмахнув краями шали, она сделала ещё пару шагов замерла.
   Мариванна стояла у дома №12, под нарядной розовой вывеской, напротив квадратного окна витрины первого этажа… В витрине, прямо перед нею красовалось чудесное, воздушное, нежнейшего оттенка… свадебное платье!
   С Лиговского проспекта на улицу Тюшина быстрым шагом свернула двадцатитрехлетняя блондинка Мельникова Светка. Каблуки-шпильки затрудняли ходьбу, а Светка тем утром спешила. В свадебном салоне, где она работала в должности портнихи, готовилось к сегодняшнему выходу изысканное платье под названием «Натэлла». Натэлла, обтянутая ажурным сливочно-розовым кружевом шантильи, уже трепетала на вешалке за дверью Светкиной портновской мастерской. И Светлана ускорила шаг, на ходу доставая ключи… Вот тут-то она и увидела нечто.
   Приглядевшись, Света подумала сперва о магазине манекенов, что находился здесь неподалеку, за углом. Но посмотрев внимательнее, поняла, что нечто было точно не оттуда. Ну, разве что магазин этот существовал бы лет пятьдесят назад. К тому же облик стоящего перед ней старинного (в её понимании) манекена дополнял такой же старомодный, довольно нелепый наряд. Света пожала плечами и собралась пройти мимо… Но странное чувство не дало ей и сдвинуться с места. Ей показалось, будто манекен, одиноко стоящий на холодной осенней улице перед дверью салона, чего-то ждёт. И ждёт этого именно от Светы! Как наваждение вдруг шевельнулись кисти и края тяжёлой шали (от ветра ли?), словно протягиваясь к ней…
  Светка с минуту постояла, растерянно оглядываясь по сторонам, словно ища разумное объяснение тому, что приключилось с ней в то утро. Потом, решительно открыв ключом дверь, распахнула её настежь со словами: «Ну что же, заходи, подружка!», и, обхватив поперёк Мариванну, внесла ту в салон.
…Роскошной кокетке Натэлле было спокойно и уютно на мягких плечах Мариванны, невесомый подол послушно струился меж Светиных пальчиков, а впереди их ожидало ещё столько, столько интересного!
      
              Вера уже не плакала. Она лишь беспомощно разводила руками, но красные глаза и неподдельно разнесчастный вид поведали ему о многом. Он посмотрел на опустевший угол скромной комнаты, на свежие царапины на лакированном полу…
- Ну что же, Верочка, значит и у манекенов в этом городе особая судьба, - Игорь Иванович взял её  руки в свои, - как и у нас с вами.