Урны Москвы

на качелях памяти вира не стоит майны, и ноктюрн постепенно становится песенкой ни о ком,
почитай меня мертвым, струсившим, ненормальным,
позабывшим нежность талантливым мясником.
уходи, точно призрак, по теплым июльским плитам, исчезай за мутнеющим стеклышком-сентябрем.
воздух новой жизни, подчас становясь ипритом,
заполняет любой объем.
       (Лёня Воронков)
       
 
       Денег оставалось немного, всего две бумажки. Пальцы левой руки всё ещё тихонечко ныли, сердце уже успокаивалось, принесённые пакеты валялись в прихожей; среди неразобранных и неразложенных по холодильнику продуктов, по змеистому чеку из гипермаркета, недоставало только пива. Юноша стоял у столика перед зеркалом и сжимал в левой руке горлышко откупоренной бутылки. Гипермаркет располагался за чертой города, точнее, прямо на ней, а ехать ещё на метро - по прямой 12 остановок, но безвестный дворовый шаман всё равно угадал марку пива и торжествующе написал сегодня на своей излюбленной стене соседней девятиэтажки, левее арки, синим маркером: "Brahma". Антон в третий, последний, раз опрокинул бутылку в чайную кружку. Чем больше он пил, тем больше ему становилось не по себе. Но. "Bottleneck" - по-английски, буквально, "бутылочное горлышко", а в употребительном смысле - "заведомые трудности". Отражение Антона потупило взор перед оригиналом. Сетевые и классические писатели и художники, изобретатели и учёные с удовольствием фотографировались с трубкой в зубах или с дымящейся сигарой в руке, это добавляло им мужественности и спокойствия. Антон никогда не курил, но мужской захват "bottleneck""а приблизительно так же ясно выражает уверенность... Красивый каламбур; видимо, одной бутылки в семнадцать лет уже мало, но больше нету, ведь само по себе пиво - не повод для гордости...при его покупке, во всяком случае.
       Городские фонари и проблески люстр за зашторенными окнами напоминали и цветом, и продолжительностью ровного свечения, россыпь бивачных костров. Но - только не Антону, только не сегодня. Скоро последний автобус повезёт - даже уже не горсточку - щепоть - каких-то закалённых полоумных гуляк в темноту - может быть, на не значащуюся в городских планах этого измерения остановку. Антона сегодняшний автобус подвёз чуть ли не прямо к дому... чуть ли не прямо к арке, к той самой очередной разоблачительной надписи. Впрочем, пересекая двор, он не успел над ней задуматься, потому что в это время какой-то мужик хлестал поводком по спине скулящего сенбернара, держа его за ошейник, замахиваясь из-за плеча. Одна из проходящих мимо студенток тихо объясняла другой, что мужик прав, а у собак ощущение боли в два раза слабее, чем у человека. Наш герой переложил все пакеты в левую руку, чтобы поскорее достать ключи и скрыться в подъезде.
       Старшеклассник завернул пивную крышечку в змеевидный чек и выкинул в мусорное ведро, бутылку же, пометавшись по комнате, спрятал под свою кровать. Времени тоже оставалось недостаточно, где-то полчаса до прихода матери и четыре часа - до полуночи. Тогда Антон ещё не знал, что изо дня в день считать и пересчитывать потраченные впустую часы - это и есть хандра.
       Вскоре Ира позвонила сама.
       (да, это отдельный абзац)
       - Антошечка... Ты уже сделал нам физику?
       - Нет, только пришёл. Пока остаются эти двадцать семь вопросов. Я сейчас как раз...
       (Антон узнал, что он "прямо лапочка" и тут же докинул до кучи свой каламбур)
       - Ой, Антоха, ты там что - уже бухаешь? Давай-ка повнимательнее. Нам же сдавать уже двадцатого.
       (Юноша быстро поправился)
       - Да что там, с одной бутылки... я могу и обидеться... И мне ещё сначала разобраться с продуктами, сразу не сяду. Двадцатое - это же послезавтра. Вы узнали там про импульс? Или завтра узнаете? Это девять вопросов из двадцати семи.
       - Думаешь, я помню?.. нет, он, вроде, ничего не сказал. Ну ты уверен, что у тебя правильно? Может, всё-таки подумаешь ещё? Ты ж знаешь, в науке никогда не бывает "совершенно точно".
       - Да что там может быть неправильно?! Ну ты подумай: сила - постоянна, ускорение - постоянно до столкновения, значит, график скорости - прямая, проходит через ось абсцисс. Ну ты подумай, там должна стать отрицательная скорость, блин!
       - Антош, ну я не понимаю! Не сердись. Просто - ты уверен?
       - Давай приду покажу, ты тоже станешь уверена. Хотя бы.
       - Ой, нет, я чё звоню-то... Ты сегодня вечером занесёшь Наташе, хорошо? Это та самая моя подружка. Она живёт прямо над тобой, на пятнадцатом этаже. В десять тридцать, как и договаривались. Квартира сто тридцать. Только ты всё сделай внимательно, пожалуйста, хорошо? Я сегодня на концерт, Алёша подсказал...
       - Обратно к чёрту Алёшу! Ну как я могу всё сделать, я не понимаю, как это у вас будут оценивать... ну с импульсом же очевидно...да, я уверен. Откуда ты вообще знаешь, как надо пить пиво? Эта вот Наташа - она же учится с тобой в физкультурном? и ей, значит, тоже ничего не интересно, как решать? (...) Та самая блондинка, которая как ты, красивая, только в юбке вместо джинс?
       Всё так и оказалось.
       Уютная квартирка, мебель подобрана и расставлена с бОльшим вкусом и последовательностью, чем у Антона, дубовые антресоли в прихожей при светлых обоях почти не обкарнывали жилое пространство... Наташа была одна дома, поэтому чаю гостю никто не догадался предложить. Можно было бы поговорить о книжках, кино, знакомых и отношениях, но всё-таки - не при первой встрече.
       - Ну как вы будете объяснять?! вас же спросят, как делали.
       Красавица смутилась. В прихожей запахло электрическими искрами.
       - Нет, это же тесты. Просто сдаёшь, и всё. И у всех одинаковые.
       - А бывает же зачёт по тестам? Ира его боится. Ты тоже будешь бояться? Ну давай ты там у препода про этот импульс хотя бы ещё раз спросишь, отметишься, это же просто. Вот смотри. есть на чём нарисовать?
       - Антох, мне это правда "фиолетово". Спасибо тебе большущее, ты вообще супер нам помог... Ты на каком курсе учишься, на первом?
       - Вообще-то в одиннадцатом классе.
       - Уау!...
       Исчезать не хотелось.
       Рассказывать, куда и почему собрался поступать - тем более.
       - Так. Фиолетово? Тогда я тебе не "Антоха", пока не продиктуешь телефончик.
       - Это уже вымогательство. Антон... по отчеству Вас как надо называть?
       - Васильевич.
       - Антон Васильевич, мой телефон Вы набирали четыре раза полчаса назад.
       - Ах, ну да... лучше Антоха. Тогда давай ещё "аську"
       - Зачем, Антон Васильевич?
       - Да незачем! Как и всё вообще. Но я, может быть, у Вас, Наталья, спрошу, как всё прошло, не надо ли что-то исправить... не надо ли сделать что-то новое
       - А...ну по телефону и спросишь
       Антон за считаные мгновения окинул взглядом длинные взрослые ноги в полупрозрачных чулках, немую гармошку юбочки цвета индиго, очертания кружевного лифчика под пятнистой хлопковой блузкой, напряжённый, как мускул, полукруглый подбородок, злые тонкие губы в блеклой помаде, большие карие глаза и курносый носик на овальном лице девушки, русые локоны, и подумал, что, во-первых, хотя никогда не замечал, носит ли Ира пояс в своих джинсах,у Наташи даже на юбке обратил внимание на отсутствие ремня, а во-вторых - что следовало бы пореже переходить к делу в таких ни к чему не обязывающих разговорах, ведь столько экспромтов пропадает задаром, а для дел проку...
       - Как хотите. Удачи там. Чувствую, она пригодится на защите. До свидания.
       Короткое формальное выяснение, что он не обиделся, немного польстило бы пареньку, но вместо этого сработала другая программа: Наташа ехидно поинтересовалась, пора ли ему спать, и получила в ответ сердитое молчание. Видимо, при любом знакомстве надо ещё и по минимуму улыбаться.
       На следующий день в школе Антону повезло: его не вызвали к доске ни по одному из трёх предметов отвечать невыученные уроки. Возможно, тут ещё кстати пришёлся разбитый вид ученика. Той ночью, в кровати, его долго возбуждали, не давали уснуть яркие образы и мысли - нет, не о Наташе, и не о граффитчике, но о тех двух девчонках, которые, не поморщившись, мысленно перенесли на себя собачью порку, и только потом человечно поделили на два... добрую дюжину мощных хлёстких ударов поделить пополам - получается шесть? Нет, как-то не так... по силе - пополам, по длительности - так же... "ой, пойдём скорее... а вообще-то это правильно" - почему? потому что наказание-за непонятливость? нет - за отказ вспоминать то, чему давным-давно выучили, за бунт...но с точки зрения прохожего - за беспокойство прохожим, в том числе, может быть, и этим самым двум молодым девушкам. Наверняка они не вдумывались.
       Может быть ещё, незнакомки - только образы, а мысли были о новой подруге, об её, заведомо случайном, отношении к этой истории? И даже - о граффитчике; при чём тут он?.. Антон уснул, наконец, в постыдном положении: на животе, уткнувшись лицом в подушку, как всякий раз, когда...
       На тренировке, однако, никому не было дела ни до вида, ни до настроения. Конечно, не следует привлекать ничьё внимание, тем более - рассказывать про вчерашнее пиво, ведь в глазах старших ушуистов оно может стать единственной причиной всего... Антон так быстро уставал до помутнения сознания, так мало сил вкладывал в упражнения и удары по макиварам и так часто поглядывал на настенные часы, что новый резкий тренер, так не похожий на сложившийся у Антона образ ушуиста-кота, спросил: "Антон, зачем ты пришёл на занятия?"
       - Чтобы стать сильным, - тихо ответил мальчик. Тренер нехотя кивнул.
       А после тренировки, уже по дороге домой, наш герой бормотал себе под нос:
       - Я учу у-шу, чтобы моя девушка меня боялась. Нет, справиться с ней я смог бы и так. Но это не главное, я не хочу избивать мою девушку. Я хочу научиться сделать больно, ничего не сломав и не вывихнув, иногда это действительно необходимо, вместо ссоры и долгих обид, хорошо всем, кто не знает, как это бывает, но Вы-то, наверное, знаете. Ну-у Вы всё-таки ведёте группу спортсменов. Я хочу научиться прощать, но и требовать. И ещё приходится справляться не только с девушкой. Почти утешение тем, кто не знает, почему, и кому завидно... просто у такой девушки всегда есть бывшие ухажёры, и если бы я с неё побольше требовал, она бы бывшим друзьям жаловалась до тех пор, пока не научилась бы прощать, а может быть - и до тех пор, пока сама бы не стала понимать, когда заслужила прощения. А пока что мне пешком от школы и до школы каждый день по полчаса, и я бы хотел, чтобы... и я бы не хотел, чтобы в каком-нибудь из Парковых переулков однажды вечерком...
       (на этом месте "внутренний диалог", тот самый, несовместимый с эффективной тренировкой у-щу, сменился коротеньким готичным видеорядом. Антон чуть не свернул с тротуара в столб)
       Нет, конечно, ничего из этого он бы не сказал тренеру. Не потому, чтобы понимал масштаб глупости или думал, что его сразу же и навсегда выгонят из зала, напротив, ему сейчас казалось, что и "научиться прощать", и "утешение тем, кто не знает", прозвучали впечатляюще. И даже не потому, что никакой своей девушки не было. Но вот эти микроситуации... банально не хотелось себе ничего накаркать.
       Никто из встречных за всю дорогу ни разу не поднял глаза на монотонно ворчавшего юношу. Москва - мегаполис.
       А зато здесь и цветочные лавки бывают открыты в два, три, четыре часа утра. Кавказские брошенные тётки бдят в брошенных на углах оцепеневших улиц фургончиках - наверное, из-за их флегматизма ни одну из зульфий ещё никто не догадался прозвать Элли.
       
       Послезавтра наступило. Вадим, хозяин, сутулый усатый хмырь в стильных угловатых очках, затушил сигарету о решётку на лифтовой шахте и выкинул тлеющий окурок в зазор лестничных перил. Гость несколько боязливо последовал его примеру.
       - Ты, Лёх, главное, не сцы в компот. И - помнишь, как у Лермонтова - "никогда ни у кого ничего не просите"
       - Кажется, это Булгаков
       - О... ну вот видишь. Лучше меня всё знаешь.
       Вадим вошёл в квартиру, повернулся лицом и поманил Алексея следом неопределённым взмахом руки в сторону изображения надрывающегося лидера группы "Пилот" на собственной, кажется, уже бессменной, футболке.
       - А гандоны?
       - Да, обязательно, возьми с собой все три в коробке, прямо сколько продают. Только сразу не доставай, пусть даст стянуть с себя кофточку, а ещё лучше - сосаться непрерывно, чтобы она даже не видела твой ... до развязки
       - А если спросит?
       - Спросит - скажешь: "доверься мне"... но она не спросит.
       - Ну а цветы?
       - А это, Лёх, прямо щас, чем больше, тем лучше. Только с благодарностью потерпи до следующего раза. Купи цветы - типа как просто принёс. Никаких признаний в любви. До вечерины, я там всё устрою.
       - А чё так?
       - Ускорение слишком мощное берёшь. Вектор выпирает. Прямо вперёд штанов.. Ты же не хочешь, чтобы через три встречи она заговорила о свадьбе, так?
       - Ну почему?
       - Сто шаго-ов назад, ТИХО! Я Натаху твою знаю, она к этому не готова. Да и ты ещё не готов. Ты сам поймёшь... Вот я замучУ парти, с ганджубасом, так будет нормально всё, вы там разберётесь в своих чувствах... Бабло, кстати, не принёс?
       - Да, у меня с собой есть три тыщи
       - И это всё? А на цветы оставил? Ты цветы собирался купить.
       Алёша поблагодарил друга, выложил на плюшевый диван две тысячных купюры и семь сотенных, через некоторое время попрощался и вышел на улицу. Он размышлял, что бы могло значить - "подготовить" девушку к браку. Раз "не готова к этому" сейчас, с ним, значит - "подготовить" для какого-то неопределённого "суженого", что не снижает важности задачи. Какое ему дело до её "суженого"? Алёша в этом мысленном вопросе расслышал всё кроме местоимения: "какие дела - до Суженого?", вернее, что делать и как себя вести, чтобы правильно расстаться? Одна из двух прежних Алёшиных пассий (простите - партнёрш!) - не такая, конечно, заводная ("впрочем, "чувственный опыт" вообще - самая дурная и жадная б**дь", - изрёк философ-девятиклассник Женька) - возненавидела брак, супружеский быт, моногамию, как его, Алёшины, галимые блёсны, когда он наобещал всё это, а потом ушёл. Она с тех пор, вроде бы, выучилась раздаривать себя в обход всяких блёсен, а он... разве что употреблять такие слова, как "гандоны", "б**дь", "сосаться", наконец, "галимые блёсны" по назначению. Это и Женька в средней школе уже умеет. СтОит ещё попробовать научиться не обещать. В этот раз ничего не обещать, даже наоборот...обламывать все претензии, надежды, иллюзии. Чего бы ему ни стоило, поскорее, погрубее. И пусть в финале Наталья оттолкнётся от всего этого...
       На обложке последнего выпуска каждого журнала на витрине красовалось большими буквами либо слово "SEX", либо слово "СЕКС". "Цветоводство и озеленение" - больше, видать, не популярный жанр. Ларёчник покосился на призадумавшегося студента(?) откровенно подозрительно, тогда Алёша сдвинулся с места. Последняя сигарета из пачки, догорая, полетела в лужу мимо урны. С пустой пачкой обошлись внимательнее. Кроме ржавой урны, от "канцтоваров" сегодня больше ничего не надо. Такие журналы издаются в основном для женщин. Алёша же зашёл в соседний киоск-фургончик и купил на оставшиеся три сотни пурпурных гвоздИк. "Канцелярист" проводил его ненавидящим взглядом, но этот парень давно знал оба слова, и "секс", и "sex", и "говорить с девушками на их языке" - липком, шустром и самоуверенном - умел, а не просто догадывался, что язык этот - всего лишь арго девичьих ног.
       
       Наташа, уставившись в обеззвученный телеэкран (шло старое доброе ток-шоу) и зажав плечом трубку радиотелефона, стояла у кухонной раковины, протирала полотенцем винные бокалы. Сейчас они с Ирой перебирали в свежих воспоминаниях телефонные звонки мальчиков, и через фразу звучали разные формы глагола "начинать".
       - А сегодня утром, прикинь, сижу дома, сушУ ногти, опять телефон, я такая подхожу, вообще не знаю, как взять трубку, думала, это Вадик или папа, короче, беру её вообще ладошками, кидаю на стол, телефон звонить перестал, я простой карандаш в руки... через полминуты опять звонок... я жму карандашом на "ответить", подношу к уху - кто бы ты думала? Антон твой... начинает мне что-то втирать, типа, "чего трубку не берёшь?", "а пар у вас сегодня нет?", "а чего делаешь?"... ДА, тот самый, 17 лет. Я уж не знаю, куда деваться, такой грузон. "А ты каким спортом занимаешься?", - пикапом, говорю, - "а в институте? наверно, пикап - это греко-римская борьба"...ты, говорю, не знаешь, что это такое? Он "всё знает, ничего не пробовал", и вообще это у него шутка была "про отчёты по преддипломной практике". Типа, что я в инсте напишу после всего, что занималась борьбой? Начинает у меня выведывать, еду ли я сдавать сегодня его физику. Намекает, мол, типа, если мы его не послушаем, то всё завалим... и - "этот ваш Александр Алексеевич не возьмёт вас на карандаш?". И я начинаю дико ржать! Ты поняла?
       - Гы-гы-гы! "Завалим". Антоша хороший мальчик. Меня он не вспоминал?
       - Э-э...постоянно. У тебя что... с ним что-то было?
       - Ты "походница" совсем, Наташка?! Между прочим, ты тоже ему должна быть благодарна, что он нам двоим физику делает. Между прочим, у нас новые тесты, тринадцать страниц. Ты их, наверное, сама напишешь на пять с плюсом.
       (правильно было бы сказать - "нам обеим", а не "нам двоим".)
       - Я никому ничего не должна. Но мы уже договорились, что он придёт заберёт у меня и сделает... вот, кажется, он... мне в дверь звонят, я тебе потом перезвоню...
       Но на пороге оказался Алёша, и дружеский поцелуй за букет чуть не получился через порог. Не хозяйка, а гость настоял на примете.
       - ГвоздИки! Кла-асно! Обожаю гвоздики...
       Дружеский поцелуй - он как настоящий, но мимо лица. Потому что друзья современной девушки - это нарочито маскирующиеся кандидаты в её любовники или кандидатки в её соперницы. Искуснейшие кандидаты. У кандидатов же нет лиц; у них разве только программы.
       -О, ты тут распиваешь?, - Парень взглядом указал на батарею блестящих бокалов на разделочном столике, - или уже заметаешь следы? Не рано ли?
       - Блин, ну что такое?! Я просто решила протереть мамин хрусталь!, - Наташа подпрыгнула на месте зайчиком, - какое - рано?! Мне скоро двадцать два года. Вот-вот студенческий проездной заканчивается.
       - Тихо-тихо, не кипятись, - хотя Алексею нравилось это визгливое кокетство, - проездной твой убьётся через год после выпуска.
       Наигранная обида сейчас же уступила место спокойному меркантильному интересу:
       - Ой, да? А как это? Там же перезаряжаешь каждый месяц, и теперь везде требуют студенческий... Причём, нет печати из вуза, что продлён - "до свидания".
       - Ну, во-первых, не везде. Запомни, везде ничего не бывает. Записываешь? Это Женька где-то вычитал. Во-вторых, на двух станциях есть, я знаю, автоматы, которым ничего предъявлять не надо: (...) и (...) . Подносишь карточку сам, платишь... Всё заряжается, я сам так до сих пор езжу на работу. Потом, даже есть какое-то постановление, чтобы "гасить" студенческие карточки через год А ты говоришь - двадцать два года. Да вся Москва ещё за нас с тобой!
       - Красиво...А где ты работаешь?
       - Курьером в банке. Только устроился. Раньше был сисадмином в "каратенете". Такая локалка. Ну и практика... стажировки - в бухгалтерии, там ничего делать не надо было, но приходилось увольняться из каратенета.
       - Уау... а я сейчас только учусь. Тоже уволилась, из "Дюкрей".
       Атмосфера доверительности и теплоты... "Не рано ли?"... Но Алексею вдруг не стало никакого дела до наставлений пикапера-самоучки. Он думал о коже на Наташиных плечах и груди...её загадочные свойства, превратности эротической физики: цепкие влажные пальцы проскользнут по такой коже без трения, много-много раз, но губы примёрзнут намертво... Мысли касаются кожи. Но и это - пока ещё не эксперимент. Это пока только произнесение про себя:"намертво". Чем запахло - кажется, персиками...
       И такой момент Алёша сам испортил. То есть, развеять флёр были моральные основания, но если откровенно - просто очень захотелось курить, а та пачка же кончилась. Не утерпел, попросил взаймы. Наташа же - из тех молодых женщин, которые по первой просьбе кавалеров покупают им сигареты, но потом годами помнят не кавалеров, а эти сигареты. Алёша не помнит, как, вернувшись со свежекупленными сигаретами и вынужденно угостив Наташу, во второй раз за вечер, нарвался на ту же самую цитату из "Мастера и Маргариты": "Никогда ни у кого ничего не просите, особенно у тех, кто сильнее вас". Позже, от лица Вадима, он сокрушённо поучал сам себя: "а ты бы спросил у девушки: ты вообще из всех прекрасных книжек цитируешь одних только чертей?", - так и не задумавшись над тем, что и слова самого Вадика принадлежали не Лермонтову, и даже не Булгакову, а - Воланду... Наконец, тогда же в дверь позвонили. На этот раз - уже Антон.
       - О, Наташа, ты куришь?! А Вы... наверное, Алексей?
       - Курю, всего год. Это тебе не пиво в семнадцать лет.
       - Да. А ты, наверное, Антон?
       - Но я - мальчик.
       - Ну и что, что мальчик? Что же, мальчикам всё можно?
       - Ната, а что, мальчикам нельзя пива в семнадцать лет? А если мне 22 и я - мужик?
       - Нужно! Особенно в семнадцать.
       - Не называй меня Натой!
       - Натусь... где тут пепельница?
       - А мальчику в семнадцать лет можно называть тебя Натусей?
       - Придумай что-нибудь позадорнее.
       Алексей вдруг вспомнил о поводе для своего визита - квартирнике у Вадима, но прикусил язык, не пожелав посвящать Антона. Переход хода.
       - Греко-римская борьба? Наркотики?...
       - Какие-такие наркотики? Пионер! Вот позвоню твоей маме - всё расскажу.
       Антон перевёл дух, отыскивая место на тумбочке для своей исписанной формулами и формулировками тетрадки и умещая свою куртку (сам не понял, зачем взял куртку) на вешалке. Игра "на паузе".
       - Знаешь, не поможет. Они у меня в голове. Вот послушайте, Алексей... Вы верите в Бога? Хотя - не так важно... я вот как думаю о наркотиках... их же создал чёрт, пусть? Верите же в чёрта? Но Бог создал нас, а таким же, как мы, наркотики подменяют смысл. Так что, если есть Бог, Он, наверное, всё равно что испытал на себе и героин, и кокаин, и гашиш, и "соломку"... потому что Он видит лучше всех, как это действует на людей... лучше самих этих людей, и Бог сам - смысл...
       - Постой-ка, "соломка" - это то же самое, что герыч, только - когда непереработанный...
       - Мальчики, вы чего это?
       - Погоди, Натусь. Не видишь - мы философствуем, - нежданно-негаданно Алёша подыграл Антону. Игра окончена. Победителей нет. К чему это всё было?..
       - Ну может быть, то же самое... Просто - я о чём говорил - когда наркоману насылают ломки, Богу они тоже знакомы, и вот это самое ужасное - чувствовать, что все твои глюки и страдания известны свыше и отмерены свыше...
       - Антоха, тебя противно слушать!, - сама убедилась, наконец, Наташа. - Ломки - от чёрта, это все знают, тут не надо быть философом
       - Это почему ты так решила? Я думаю, что страдания посылает Бог. А ломки - это же страдания. Логично: чтобы наркоманы возвращались на путь истинный...
       - Чувак, они никогда сами не возвращаются. Они только ЛОМАЮТСЯ, - может быть, сейчас до Алёши дошло осознание идиотичности его положения?
       - Ну... это интересно. Я действительно плохо знаком с этой темой, - почувствовав какое-то такое "может быть", Алёша попытался оборонительно надуться, как рыба-шар, - я больше как-то по физике...
       - А что у Туси с физикой?, - заинтересовался Алексей, - это тесты какие-то?
       - Вот посмотрите. Наташа, подойди пожалуйста, - Антон уже распахнул тетрадку прямо на обувной тумбочке...
       Пятнадцатиминутное обсуждение задачки на закон сохранения импульса. Наташу этим самым импульсом откинуло на кухню - заваривать чай, а Антон снова, уже не так неожиданно для себя, склонил Алексея на свою сторону... Наташа рьяно воздерживалась от дебатов. Выдала Антону семь скреплённых степлером листочков с новым заданием. Выпили чаю молча.
       Антон зацепился взглядом за "глянец" на подоконнике - в этом номере, кажется, были психологические тесты на сексуальную совместимость с партнёром, - и попытался возобновить разговор:
       - Алёш, а ты никогда не хотел отбирать такие вот журналы у девушек?
       - Зачем это?
       - Ну как же... если, вдруг, там такие вещи, которые тебе хотелось бы рассказать первым? или вообще не хотелось бы, чтобы девушка такое лишний раз узнавала?
       - Какие вещи?
       - Э-ээ... ну, там, "чего хотят от тебя парни на самом деле" всякие... "как перестать стыдиться"...- Антон схватил было за обложку двумя пальцами доступный образец, но соломинка оказалась чугунной: порассуждать прилично о "сексуальной совместимости" в его семнадцать лет не хватало духу, а на беспощадное не доставало ума, тем более, что подвернувшаяся тема - отбирать у девушки глянцы - сама оказалась его интимной фантазией.
       - Ну вот посмотришь на такие обложки - создаётся впечатление, что пол-Москвы готовят в стервы, а стерва - это же не профессия. Наташ, ты вот хотя бы не хочешь, когда вырастешь. стать стервой? Или думаешь, что уже стала?
       - Я так думаю, что..., - Наташа залопотала пространнейшую декларацию права девушки думать, читать и делать самостоятельные выводы, из которой не запоминалось ни слова. Если бы эта речь была произнесена по бумажке, Антон бы мог потом, проявив последовательность, отобрать бумажку и усвоить по крайней мере, что автором и гарантом декларации является Совесть самой Наташи, что в качестве формального обоснования права приводится эффективность плюрализма мнений вообще... но уже никто решительно не мог бы понять, об эффективности в чём идёт речь: требуются ли по условиям задачи долгосрочные сексуальные отношения - LTR -или вот такие потусторонние разговоры, как сейчас.
       Алёша же, угрюмо выслушав любимую женщину, просто спросил у Антона ледяным голосом:
       -Тебе не пора?
       Показалось, что дело невзначай подошло к мордобитию. Вернее, к кажущемуся Алёше не унизительным короткому наставлению в жизни. Самое главное - не напрягаться, сохранять гибкость. Лучшего не придумаешь. Как будто всё, что происходит - происходит не с тобой. Ощутить себя, как на у-шу: невидимая нить из макушки в небо, кукольные руки, кукольные ноги - эффективнее тренировочного стажа может быть только бойцовский опыт, то есть в случае Антона - ничего вообще. Страх ещё был, зато не было никакой преждевременной обиды на вероятного противника: "ну я бы ещё про собачий поводок предложил поговорить..."
       Антон оборвал собственные размышления порывистым марионеточным движением - встал из-за стола.
       - Ну как хотите
       И пошёл одеваться. Взял новые тесты, повозился со щеколдами на входной двери. Наконец, справился. Молодой человек молча наблюдал за ним из кухни. (ему было на самом деле просто противно и тоскливо, и ничего больше). А если драки может и не быть, то тем более лучше - вести себя как расслабленная марионетка, не дёргаться...
       Эта спокойная видимость уверенности в противнике - а не самонадеянность, не "уверенность в себе" - наверное, и называется мужской силой. Хотя женщины тоже могут ей научиться и сбивать с ног одним небрежным толчком огромных издёрганных мужиков - никакие "секретные точки" тут ни при чём. И, поглядывая в окно своей комнаты на Алёшу, шагающего с каким-то пакетом через двор к шаманской арке, Антон мысленно "заламывал", укладывал, обездвиживал вовсе не его, а - девушку, то ли попросившую, то ли заслужившую, чтобы ей показали мужскую силу. Абсолютно женственную. Даже не Наташу. Брюнетку. В куртке было жарко двигаться, но Антону даже не пришло в голову снять её.
       Алёша остановился, вглядываясь в композицию на стене поверх дворничихиной закраски. Отвернулся, быстро взял с места, скрылся. Антон, порадовавшись своей рассеянности, немедленно побежал смотреть. Чёрная надпись венецианским шрифтом,в центре, гласила: "No gods, no masters". А вокруг - много-много алых цветов, по грубому трафарету, через баллончик. Видимо, должны были получиться розы, но лепестки вышли заострёнными, как у гвоздИк. Показалось ли полоумному просто забавным такое сочетание или в этом что-то могло быть помимо известной групповой аутоидентификации? Проще говоря, не хиппи же он...
       Мальчик вернулся домой точно так же бегом. В темноте комнаты его покорно и неподвижно ждала та, заломанная, распростершись на полу в задранном на голову платье; из-за вывернутого подола виднелись только кисти туго связанных за головой рук. Не успел хозяин протянуть руку к выключателю, как телефонный звонок выбил его из равновесия. Видение рассеялось: руки преобразовались в полозья офисного кресла, платье превратилось в новую гардину, выбивающуюся из-под стола, бёдра незнакомки оказались привычной бежевой спортивной сумкой с чёрным кимоно, стринги - вывалившимся из приоткрытой "молнии" концом заработанного одним многолетним упорством красного пояса. Подросток выругался вслух и ринулся к трубке. Звонила Наташа. Она обиделась на Ирину за то, что та не обмолвилась ни словом о квартирнике, куда и сама уже была приглашена, и повременила перезванивать подруге.
       - Антон, ты чего, обиделся? Не обижайся...
       - Так у тебя определился мой номер?
       - Да. Лёха ушёл. Вы с ним не ссоритесь - надеюсь, мне показалось?
       - Раз уж он тебе дорог и раз уж ты вспомнила мой телефон, я его даже не буду убивать
       - Ой, вот только не надо этих мне тут... Он тебя старше на пять лет.
       - И "сечёт" физику, - (поверженная стервочка, невидимая из-за стены, вновь материализовалась в детской, и это случайно совпало по времени с произнесением Антоном слова "сечёт"), - правда, с чужой подачи.
       - Это всё понятно... Не все такие глупые, как ты думаешь.
       - Да, уж конечно, не такие. Я-то их считал гораздо умнее, а они, по-твоему оказывается, воображают, что знают, о чём и как я думаю.
       - Да это по тебе видно. Только чего ты злишься? Из-за тебя у меня таки выпросили этот номер журнала... Антох, а, только честно, ты когда-нибудь курил "траву"?
       - А тебе зачем? То есть нет, не курил. А что, Алёша уже и "того", и "этого"?
       - Да что тебе Алёша сделал?.. Может, ты подраться с ним решил?
       - Ну что ты... Я не умею драться. Как и "просто не выпендриваться". Просто - значит, неправильно.
       - Первый раз слыщу, чтобы парень признавался, что он не умеет драться. Как же так, Антох?
       - А вот так. У меня красный пояс по у-шу, правда, есть, и я не боюсь, но не могу ударить в лицо.
       - Ой, я знаю, у-шу - это лажа. Лучше иди в бокс
       Антон перевёл дух
       - Я же сказал, "просто" - значит, "неправильно"
       И тут, как по команде, включилась одна из излюбленных Антоном программ. История про Подъезд. Как на вечеринке маминых одноклассников, слово в слово, хотя это вообще-то мужская партия.
       - Ну вот смотри, сложный ты наш. идёшь ты с девушкой... у тебя девушка-то есть? ... Ну будет, ты парень красивый, только замороченный слишком... и в подъезде какие-то пьяные жлобы пристают к девушке - чё ты со своим кун-фу делать будешь?
       - Попытаюсь вырваться вместе с девушкой, - заученно отбарабанил Антон, - если не получится, придётся бежать одному - звать милицию.
       - Ага... а девушку тем временем изнасилуют?, - хорошо, хоть здесь отступила от роли: мужичок бы сказал - "вы..ут".
       - Если я даже кого-то из них убью, это всё равно произойдёт, после того, как расправятся со мной. Вступаться нельзя, если знаешь, что всех не перебьёшь. Я могу сделать, что могу. А "ответственность" - на самом деле, просто хорошая подготовка к самооправданию. И вообще, неужели девушке не важно, что я цел? Милиция дежурит по ночам как раз для таких вот случаев.
       Наташа даже не попыталась сдержаться. Но что именно у него висит между ног, Антон уже знал достоверно, с тех самых вечеринок бывших одноклассников в своём доме, числом четыре. Призрак в соседней комнате бесшумно взорвался и растаял по углам розовыми пенками, а Наташа всё ехидничала и лютовала. Её старые знакомые-показушники, которым восточный спорт не помог стать людьми, прибились к уже знакомой вдрызг колонне нелюдей навытяжку. Одержимая, колонна двинулась в очередной поход на Антона. ТЕПРИЗДОЦ - Территориальные притязания здорового цинизма; это не годы и не десятилетия - история. И через полдюжины размашистых реплик мальчишка уже покрикивал в трубку:
       - А почему бы тебе не завести особенные отношения с сенбернаром?! У него клыки в мизинец,и он верный. Он не потребует от тебя не повышать голос, и у него - знаешь, какой немаленький ... ?! Идеальный мужчина, по-твоему. Его почти все боятся. Пьёт, что нальёшь, живёт пятнадцать лет, но с тобой же - куда больше?.. После первого же года начинается полезный возраст. Только от Лёхи прячь пёсика.
       - Придурок!! Не звони мне больше никогда, козёл! Я ещё расскажу Алёше, как ты меня оскорблял... бип! (мат) тебе давно бип! не бип!? ты на кого бип! бип! трууут... тууут... (длинные гудки).
       Антон рухнул на диван лицом вниз. И вправду, что на него нашло?.. В пятницу Одиннадцатый "Б" для него должен был закончиться три часа назад, а он продолжался и дОма, до позднего вечера. Тесты по физике для студентов Физкультурного института и тетрадка в клеточку, наконец, отвлекли от самоедства.
       Через неделю Наташа позвонила и предложила мириться, а на самом деле - отделаться извинениями; Антон охотно принял предложение. Большая часть заданий была давно выполнена, в чём девушка заранее не сомневалась, и договорились, что Антон занесёт решение в тот же вечер.
       - Только ты меня обязательно найди и отдай в руки; если я буду не дома, то спроси у моей мамы, где я, - Наташа нисколько не намеревалась оставаться дома.
       
       Вечеринка была в разгаре. Именинник - а это был Вадим, - выключил телевизор и великодушно запустил разодетого в пиджачную пару Женьку в центр внимания компании, а сам поковылял на кухню, чтобы самолично изготовить "бульбулятор" из двухлитровой пластиковой пивной бутылки, корпуса шариковой ручки и тоненького шланга, срезанного с вязальных спиц. Несмотря на свой самый юный возраст, философ мастерски поддерживал общее настроение и легче всех отгонял от себя и окружающих ощущение противозаконности происходящего.
       - прогнозы погоды по телику спонсируют одни производители лекарств от импотенции, - подытожил Женька только что просмотренные рекламные ролики, когда взгляды всех присутствующих в гостиной обратились к нему. Стряхнул с глаз широкую прямую чёлку энергичным кивком и отхлебнул ещё джина с тоником из стакана. - Видимо, погоду делают пацаны.
       Из хихиканья девиц и сдержанных смешков парней выделился такой оглушительный лающий пьяный хохот Алексея, что Вадим от неожиданности съёжился на своей кухне. "Вот б**, ну какого хрена он уже так нажрался", - подумал хозяин квартиры.
       Воцарилась тишина. Кудрявый веснушчатый Василий, бывший одноклассник именинника, обнял Лизу, свою широкоротую красноволосую девушку, за талию и стал ласкать. Все отвернулись. Один только Женька догадался включить стереосистему в углу. Музыка заухала было, но быстро оборвалась. Женя вынул диск за края, пальцами, как подъёмным краном, насадил его на палец и упаковал в коробочку - правда, не "родную".
       - Я чего-нибудь тут найду, чтобы без слов, и поставлю, - объяснил он удивлённой компании и принялся изучать полочку с CD. Наконец, нашёл подходящий альбом. Завёл. Сначала - очень похожее уханье. Но, скаламбурил парнишка, "телега смазана, её не слышно, только синти". Влюблённые поднялись с дивана и перевели свои движения в весьма откровенный танец. Поминутно оборачиваясь на своего друга Варужана, стоявшего у стены с непроницаемым видом, Алёша, со спутавшимся и засалившимся в считанные часы пепельным каре, как будто его недавно стошнило, полез руками и губами к поддатой Наташе. Та в очередной раз оттолкнула своего воздыхателя, вскочила, огляделась. Обойдя танцующих, подняла занавеску с корзинки с яблоками на подоконнике и схватила яблоко.
       - Мытое?, - строго спросил Вася, не отводя глаз от партнёрши. Физкультурница пожала плечами. - Помой, потом ешь!, - приказал незванный наставник, а его девчонка жалостливо поглядела на Наташу, как бы говоря: "когда он выпьет - с ним лучше не спорить - он всех поучает, но он же прав". Алёша в это время растерянно стоял посреди комнаты, с трудом сохраняя равновесие и переводя взгляд с Натальи на Варужана. Ира, шатаясь, вышла на кухню понаблюдать за технологическими манипуляциями. Вскоре оттуда послышались её визг и возмущённое бормотание. Варужан вздохнул и, почти к отчаянию Антона, удалился из комнаты, на ходу доставая из кармана пачку "Марльборо". Ира вернулась к остальным гостям чуть не плачущая, но объявила, что "машинка" готова.
       - Так что доставайте, ребят. - Лиза отскочила от Васи, в два шага пересекла гостиную, в прихожей, не зажигая свет, разгребла руками куртки на вешалках, ухватилась за мужское пальто, запустила пальцы в его внутренний карман, через дырку в кармане просунула руку дальше, почти до локтя, наконец, вытянула из-под подкладки пальто своего бойфренда завязанный узлом и расплющенный маленький полиэтиленовый пакетик, набитый буро-зелёной сухой растительной массой.
       - Отдай мне в руки, - попросил Вася.
       
       Антон прибавил шагу, прочтя на самой арке надпись "fire proof", в две строчки, поверх конопляного семилистника. Хотя на первый взгляд это больше походило на насмешливый диалог, а у дворового мисстика как будто не было своего почерка, парня как-то осенило, что рисовал и писал один и тот же человек, и что надпись переводится не как "пожаробезопасность" (мол, не позволим нарколыгам даже прикурить; а может, наоборот: мы пожара не боимся, а боимся спалиться), а так:"доказательство огня", два слова, поэтому не было никакого знака переноса. Непривычное значение, конечно, но сочетание цветов и атеизма ещё страннее (гостЯ тогда у Наташи, Антон не приметил свежих гвоздИк в вазочке)
       Подняв глаза от бумажки с адресом, мальчик узнал Иру, идущую ему навстречу с расстроенным молодым человеком, бритым налысо, в чёрной кожанке, бутсах и не по погоде тонких брюках, не в обнимку. Молодые люди были увлечены разговором. Первый порыв - скрыться из виду. Антон успел заскочить за угол, пока его не заметили. Потом пришло осмысление: дело в том, что ни Ира, ни, тем более, молодой человек могут не знать, что они с Наташей уже помирились. Стало стыдно, тем более, что Наташа вряд ли хотела, чтобы кто-то кого-то бил. Но обнаруживать себя теперь было глупо. Антон затаился за дверью подъезда с выбитым стеклом, всё было слышно.
       - Ну не потабачишь ты сегодня, неужели это настолько кайфово? А давай лучше пойдём ко мне, - говорила Ира. - У меня пиво только, но ты же меня чем-нибудь угостишь просто так?
       - Да нет, я не в обиде, - отвечал бритоголовый, обильно перемежая речь матерными междометиями, - просто Вадик сука после этого. Не надо мне его зелёнки, которая, к тому ж, Васина. Я бы никогда у девушки не потребовал ничего просто за вечер, тем более, когда она мне нравится. Именинник тоже... Погоди, я позвоню только маме, скажу, что задержусь, я собирался-то только на полтора часа... Ой, б**, у меня ж кредит сдох. Да не надо- с твоего. Оставь себе свою трубу, я сказал! Зайдём, вот, я вижу, в "продукты", заодно там можно кинуть на счёт.
       Антон подождал чуть-чуть, вышел из своего укрытия и отыскал указанный Наташиной рукой подъезд - тот самый, из которого только что вышли эти двое.
       
       Вадим положил трубку мобильного телефона.
       - Прикинь, она теперь Димана сама в гости зовёт. И ещё пиво ставит. Только вот Рита не придёт. Они её только что встретили на улице, всё рассказали, Ритка надулась. Ну да пусть: трава целее будет.
       Варужан зло сплюнул в раковину.
       - Послушай, Варужанчик, ну извини, ну я не знал. По тебе вообще ничего никогда сказать нельзя. Я конечно тебе бы помог, тем более, что ты уже не девственник.
       - Да я всё понимаю. Я не отмороженный, как Диман
       - Во-во, тебе я доверяю. А Ирка... с другой стороны, зачем она тебе сдалась? Постой, только без рук, ты знаешь, чё она мне тут сказала? Что наш внутренний мир - это носки и как мы д**чим.
       - Где у мужчины свой мир, там у женщины своя война, - протянул Женя, уже изрядно пьяный.
       - И что она поэтому не хочет замуж. Боится забеременеть и на всю жизнь так привязаться. Вот это ты круто сказанул, Женька. Даже если просто запомнил. Только, наверно, наоборот: она думает, что это наша война, а будет - её миром.
       - Бывает и наоборот, - парировал Женька, не меняя интонации, - но - реже.
       - И ведь Натаха будет точно такая же!, - почти проревел Алёша, потом перешёл, насколько получалось в его состоянии, на доверительный шёпот. - Она мне тут уже завернула, что даже чтобы знакомиться, надо бы побольше зарабатывать. Я предупредил, что брака не хочу - она теперь никогда не даст...
       - Женщины - животные, - подытожил Вадим, - маленькие аппетитные зверьки, которые даже гнезда свить не умеют... Ты мне только скажи, Лёха, х*** ты так нажрался, а? Может, не надо травы тебе, а то совсем же крышу сорвёт?
       - Может, не надо, может надо? Да я ещё трезвый практически... Ну х** с тобой, делай как знаешь, раз ты такой друг! Ты прикинь, понасоветовал он мне: секс - да, а брак - рано. А Наташа уже всё распл...расланировала... она всё равно будет карьеру делать первые лет восемь...десять, пятнадцать, б**дь! чтобы потом только замуж, чтобы первого ребёнка родить в атома...оптимальном возрасте - до тридцати пяти, и не сломать себе жизнь...
       - Всего лишь очередное подтверждение, - не угомонялся Женька, - что у женского тела не может быть одна полноправная хозяйка, которая "сама решает". Оно должно принадлежать нации.
       Самым ценным в Женьке был, пожалуй, талант утешать. А талант, как известно, не пропьёшь.
       Варужан достал из кармана нож-бабочку и угрюмо поигрывал им в углу.
       - Ну скоро вы там?, - донёсся Наташин взволнованный крик из комнаты
       - Тусь, да уже всё готово, заходите! - услышала она в ответ из кухни.
       Армянин уже спрятал нож и тихо договаривал что-то Алёше:
       -...я тебе не советую. Всё, молчи...
       Наташу, как будто неслабо захмелевшую, ввели под руки Вася с Лизой. Вася предупреждал о последствиях наложения конопляного дыма на алкогольное опьянение, но его сексопатологические тирады, скорее, успокаивали ведомую.
       - А сами-то, - обратился к парочке Вадим, - зачем тогда кУрите? Идите сразу в спальню, что ли...
       - у нас не просто так, а система. Это, наоборот, упражнение, - сказала Лиза.
       -...и, во-вторых, у меня даже язык не заплетается. А Лизка вообще не пила.
       
       Мобильник был с собой, в кармане, но от него не было никакого толку: Ира и не думала брать трубку, как и мать Наташи, дОма передавшая листочек с адресом, а кто, кроме них, мог знать номер сотового Наташи? Антон ухитрился по дороге потерять первую из двух ученических тетрадок. Он уже возвращался в злополучный подъезд, но только попусту потратил время. И неизвестно, что же теперь было глупее: явиться на квартирник с полупустыми руками или вернуться домой и, дождавшись окончания вечеринки, заслужить ещё больше упрёков.
       - Ну ничего, может, здесь и не то, где "Васина зелёнка"- успокаивал себя Антон, поднимаясь по лестнице, - хотя таких совпадений не бывает.
       Истошный девичий крик и аккорды танцевальной мелодии, ознаменовавшие подъём на искомый седьмой этаж, укрепили Антона в этом убеждении.
       Мальчик не стал звонить в звонок, а сразу решительно потянул дверь - и она поддалась. Ира, вдрызг разругавшись со всеми ребятами, не удосужилась, конечно, защёлкнуть замок за собой - чего никто здесь не заметил. У школьника хватило сообразительности вначале несколько секунд прислушиваться, тихо пройти мимо двери спальни, где уединились двое укуренных влюблённых. Удручённый доносящимся оттуда звуками и уже почти объяснив себе природу услышанного крика, он направился дальше по холлу, к распахнутой вовнутрь двери той комнаты, из которой доносилась музыка. Заглянул, да так и застыл на месте. Находящиеся в комнате тоже застыли.
       У плюшевого дивана столпились четверо. На диване прямо в туфлях лежала Наташа. Наташа уставилась совершенно круглыми от ужаса глазами на пришедшего. Вадим держал её за руки над головой. Женька уже стянул с неё до икр чёрную мини-юбку, подобрался было рукой к её трусикам, да так и остолбенел. Варужан просто сидел перед ней на корточках, когда же развернулся к двери, Антон увидел у него в руке "бабочку". Но последним всё-таки заметил общее смятение и обернулся Алёша, всё это время зажимавший Наташе рот крепким поцелуем. Антон выронил на пол свою вторую тетрадку. Алексей разжал кулаки, выпустил Наташины пряди, и голова девушки, как рыбья, судорожно метнулась вбок. В этот момент ещё можно было успеть убежать. Входная дверь - настежь. Но через две секунды Наташа резко поднялась, как будто могла таким движением смести четверых насильников, Антон как-то странно присел, одновременно разворачиваясь чуть боком, левым боком к дивану... а в следующее мгновение "квартет" бросился на Антона.
       Ушуист пружинисто подскочил под самый потолок и в воздухе с разворота поразил ударом правой ноги бывшего лидера "каратэнета", тут же последовал толчок левой ногой в грудь второму нападающему - им оказался Вадим. Наташа, уже сидя натягивавшая юбку, успела подобрать ноги, и двое отлетевших врагов врезались затылками и плечами по параболам в край половичка, видневшийся из-под дивана. Марихуана, вопреки всем ожиданиям, совершенно не подействовала на девушку, но этого тоже никто не заметил.
       Женьке хватило одного удара кулаком в солнечное сплетение. Может быть, это он инстинктивно сразу прикинулся убитым, чтобы не рисковать пиджачком, в котором родители его сегодня отпустили на несуществовавший праздник школы.
       Антон пригнулся с одновременным вертикальным блоком обеими ладошками, от разящего удара ножом на уровне горла, отскочил назад, выбросив вперёд руку, сгруппировался, быстро убрал руку и лягнул противника прямо в запястье, нож выпал из руки. Антон едва успел уйти от такого же ответного прямого удара ногой - в каратэ он именуется "мае-гери", под таким названием Варужан его и знал. Противник пронёсся вперёд, Антон оказался от него сзади-сбоку. Варужан попытался накрыть Антона стремительной свистящей комбинацией ударов: боковым левой пяткой с разворотом, правым кулаком в грудь, левым коленом, левым кулаком снизу... но тот на полпути перехватывал руки и ноги и сбрасывал их небрежными тигриными движениями вниз, а колено, уйдя с линии атаки, подхватил снизу и подсёк опорную ногу. Сразу после добивания растянувшегося на полу противника (рубящий взмах прямой ногой почти от потолка - в ключицу), Антон пропустил мимо Наташу, которая, перемахнув через полутруп, побежала к выходу за своей курткой, а укуренные Вадим и Алёша встали и снова двинулись в атаку. Наташа, уже одетая, наблюдала в дверях, как мелькают локти, пятки, пока, наконец, всё не было кончено, и Антон сам не успел понять, как в его руках оказался чужой нож - но, вроде, никого так и не полоснувший...
       - Отдай Варужану, - прохрипел хозяин квартиры, - пожалуйста. Это подарок.
       - Оставлю на тумбочке в прихожей
       И, действительно, оставил.
       Держась за руки, победители выбежали из подъезда.
       Переводя дух во дворе, Наташа выдала такую ужасающую матерную тираду, что Антон вынужден был прервать её лёгонькой пощёчиной. Затем он придержал тремя пальцами подбородок девушки, отстраняясь от поцелуя.
       - Постой, с этим повремени. Я вообще не знал, что это за тусовка.
       - Да. Я такая глупая... я хотела тебя ошарашить... Думала потом ещё угостить своей травой. А все как-то разбежались, оставили меня одну, Алёха меня домогается...тьфу, мне противно про него
       - Ира это от вас слиняла?, - ледяной тон Антона не предвещал ничего хорошего.
       - Да. Она денег не сдавала ни на клуб, ни на напитки, а Вадька всё равно её пообещал везде пустить. Но потом он ей поставил условие, уже здесь, на квартирнике... ну ты понимаешь... она разревелась и сбежала. Должны были ещё двое наших друзей прийти - не пришли... И тут Варужан...ну, у которого ты ножик отобрал, что-то посмурнел, вьётся... Лёха, козёл, увивается тут же - вокруг меня...
       - Ни у кого ничего ещё не отбирал. А что за клуб?
       - Ну как... давай посидим, я не могу так... пацаны собирались накуриться и завалиться в "Царство Целей", забронировали там на вечер...кто с ними, тот три тыщи сдавал, кто не с ними, а только посидеть-поздравить Вадьку, как Женька, - всего пятьсот рублей. Зато на подарки этому ******...именинничку никто не тратился. Они и сейчас пойдут, если после тебя оклемаются...ммм!, - она снова потянулась губами к щеке Антона и снова была отстранена.
       - Не надо!
       - Ну почему?, - удивлённо промурлыкала Туся
       - Не надо. Сама поймёшь. Пойдём лучше отсюда...ко мне домой. Насиловать я тебя не буду. Я вообще шёл сказать, что...гхм...ой, я же решение оставил ТАМ, на этаже! Но мы возвращаться же не будем?
       - Да неважно, чё ты... До сдачи ещё три дня. Успеешь. Погоди-ка. не мог бы ты на секунду отвернуться?
       Отвернулся. Куда она теперь денется?
       А она подошла к мусорному контейнеру, что-то зажав в руке, перегнулась, выбросила что-то, потом подкралась сзади к своему герою и закрыла ему руками глаза. Он не шелохнулся.
       - Ты на меня за что-то ещё обижаешься? Ну прости... ну что, я совсем плохая, да? Ну ты же меня спас, как же так...
       - Не обижаюсь. Просто пойдём. Кстати, теперь ты видишь, что у-шу - не лажа? Хотя это был, скорее, адреналин.
       Всю дорогу Наташа продолжала попытки поцеловать Антона.
       Уличные фонари зажигались по очереди прямо перед ними.
       Пришли, разделись, она сняла туфли, он удивил её тем, что стянул уличные ботинки вместе с носками: "тебе - не обязательно". Квартира, была раза в четыре меньше, чем только что у Вадика... да ведь в такой же жила сама Наташа.
       Он провёл её в свою комнату, и она, сидя на его кровати, недоумевала, что за внутреннее беспокойство нарастало в ней, мешая внутренне подготовиться выслушать признание в любви после событий минувшего дня... Ведь на этот раз - просто же выслушать, и никто не будет обдавать алкогольными парами, неуклюже авансировать интимные ласки... Наверное, это она сама начала сейчас трезветь?
       И тут абсолютно трезвый, уже не взбудораженный, Антон спросил...:
       - Тебя в семье когда-нибудь пороли?
       Она ошеломлённо уставилась на открывающуюся дверь шкафа, на которой изнутри в пластиковой дужке, прямо вперемешку со старыми галстуками, висели массивные неношенные брючные ремни, и только и сумела вымолвить:
       - да-а...было дело
       Следовало спорить, доказывать, защищаться, мол, рукоприкладство никогда не помогало, но ей не дали времени обратить своё признание в свою пользу
       - Значит, привычная... у меня зато будет сильнее - по-взрослому.
       - Не надо!
       - Надо. Только за сегодня ты заслужила. Забудем, что было раньше. Тогда оба были неправы, поссорились, помирились, ты меня простила, я - тебя, а теперь...
       - А по-взрослому - это сколько раз?, - выдохнула Туся
       - Терпеть будешь?, - усмехнулся Антоша. За весь вечер он впервые сменил интонацию, - а вот это не надо. Девушка, если её наказывают, не должна терпеть наказания, она должна их принимать.
       - Почему должна? Что это вообще значит?
       - Для тебя значит, что это не надо "перетерпеть и всё". Надо - прекратить так вести себя. Это мужчины иногда торгуются с ... гхм, в общем. это значит, что будет столько ударов, чтобы стало неповадно. Время у меня есть, буду наказывать, пока ты всё не поймёшь. Не бить, а наказывать, орать тут бесполезно, но тебя никто не калечит.
       - Я уже всё поняла!
       - Отлично, значит, не будешь сопротивляться так, чтобы я тебе случайно ничего не повредил. Пока только думаешь - поняла, а неповадно тебе ещё не стало, - он приблизился к Наталье, затягивая потуже пояс на собственных брюках. Он уже говорил не совсем то, что думал: ничего отличного Неуверенность в его тоне несколько придала девушке решительности:
       - Антох, ну зачем тебе это? Ты прикалываешься, что ли?
       - Поверь, нужно, - он потупился, покраснел, - Нужно прежде всего мне, - тут немного полегчало, ведь он вернулся на путь искренности, - но и тебе.
       - Мне это не нравится, я не мазохистка. Что я должна ещё понять?!
       - Снимай юбку. Ты ещё, значит, вообще ничего не поняла
       Она, конечно, не подчинилась. Но это было предусмотрено. Преодолевая слабое сопротивление (он сейчас был так уверен в своих силах, так готов не наказывать, а даже и бить...даже если бы она смогла убить его, это, наверное, обошлось бы ей больнее, чем испуганно покориться), Антон уложил Наталью животом вниз на кушетку, рывком переставил кровать наискосок своей комнатушки, пригвоздил подругу своей массой, перекинул через кровать ногу на уровне её поясницы, отстранил её руки, зажал корпус девушки между своих бёдер, и договаривал свою тираду, уже расправляясь с многострадальной чёрной мини: "только то, что тебе нравится, ты и поняла, а сегодня тебе ничего не может нравиться. Не стесняйся так, я же уже видел твою голую попу."
       Следи за своими чувствами. Запоминай свои чувства.
       Но никаких чувств, кроме стыда и страха, у Антона не было. Стыд, когда пришлось признаваться, что именно он углядел в той гостиной.
       Наташе показалось, что было бы не так уж глупо, как только что казалось, даже в её ситуации, если бы она покачала права, а не давила на рассудительность...
       Сложенный вдвое ремень с грохотом заоконной петарды врезался в метнувшиеся ягодицы.
       Стыд и страх за этот звук. Страх, когда девушка, судорожно выгнувшись, смогла приподнять на себе юношу, оторвать от кровати. Он так же судорожно вцепился шенкелями в матрац: "интересно, - попытался себя успокоить Антоша, - у кого так сведёт первым: у меня - обе ноги или у неё - поясницу?". А вслух сказал:
       - Вот так, держись, будешь молчать - меньше попадёт.
       Хлесть! Хлесть! Стыд за две красные полосы, сразу выступившие на светлой коже. Антон стегал почти без замаха, но было с любой стороны видно, что - очень больно. Хлобысь! Хлобысь! Если бы она могла сбросить его, это бы уже произошло.
       Девушка не кричала, а спазматически заглатывала воздух. Чувство стыда за то, что не ощущалось чувства жалости. А как пожалеть то, что Антон видел сейчас перед собой?
       - Протрезвела уже? не вертись!
       Пять следующих ударов были гораздо слабее и новых следов сразу не оставили, зато разрослись прежние. Красотка замерла, напряглась, хотя от напряжения стало больнее. Наконец, сорвалась, взвизгнула.
       - Так. Соберись, успокойся. Перестань бояться. Это был только разогрев. Дальше будет - по конкретным делам. Только попробуй сказать "хватит".
       И, хотя в любой нормальной ситуации это было бы в лучшем случае безумием, Туся поняла, что он для себя подразумевал под словом "разогрев". Сломать - или преломить - волю к сопротивлению глумлением над девушкой - всё понятно, но главным оказалось другое. Он осознал, что дал ей время, не терзая "конкретным", задуматься, не страшнее ли ЭТО, чем грозившее ей изнасилование. И она, незаметно даже для себя, уже задумалась. Уже поняла: конечно, нет. Так их мысли соприкоснулись. Как она потом ни извивалась, ни обливалась слезами, но и до конца порки, и после, она пронесла это бесстрашие.Не "перетерпеть" - принять.
       Антон говорил чужим механическим голосом.
       Страх, что её проступки и его аргументы кончатся внезапно.
       Пауза прошла.
       - Этот раз можешь не сдерживаться, - ремень на средней скорости врезался ниже, в левое бедро. Наташа снова взвизгнула, - вот так. Знаю, по бёдрам гораздо больнее. Если будешь нарочно орать, добавлю по бёдрам. Если будешь так вертеться, то по бёдрам может попасть уже случайно.
       Но самое стыдное и страшное было - что спина девушки вдруг почувствует мокрое, острее, чем вспышки жгучей боли. Контролировать возбуждение было невозможно, туго затянутый пояс ничем не помогал, не удавалось даже понять что-то по запаху, ведь этот же самый запах уже стремительно окутал всю комнату.
       - Думала, это приятно - жалеть себя? На самом деле, ты никогда, наверное, себя больше не любила, чем сейчас - выпалил Антон успешную заготовку. А мазохистки его никогда не привлекали.
       В этот вечер Наташе досталось (с умеренной силой):
       - за нежелание честно учить физику
       - за сквернословие
       - за сигареты (всегда вреднее, чем пиво в семнадцать лет)
       - за намерение унизить Антона своим здоровым цинизмом
       - за наркотики ("Я даже не курила! Я сдавала всего две тысячи, на клуб!" - провыла девушка, услышала "не ври мне", и ремень оглушительно полоснул бёдра)
       - даже и за посещение вечеринки наркотического характера
       - из-за упрямства
       Отсчитав про себя пятьдесят семь ударов (да, про себя-то он вёл счёт), истязатель, наконец, отпустил жертву, отвернулся, пока она прыгала на месте, то накладывая, то отдёргивая руки от побордовевших ягодиц, потом, всхлипывая, очень медленно и осторожно одевалась. Ни капельки крови.
       Изнеможение. Суровые щётки в груди и под ложечкой. Ничего похожего на удовлетворение. О наслаждении лучше и не думать. Но. "Из-не-можение" - это чувство самой жизни "из "не могу"". Когда всё-таки хочется жить.
       Он стал извиняться, что так погорячился, но извинения прозвучали настолько наперёд продуманно, что она решилась оборвать их. Он тогда достал с книжной полки справочник по школьному курсу физики, сделал в оглавлении пометки карандашом, вложил в книгу страницы задания и вручил девушке; принимая, она заручилась его объяснениями и помощью в выполнении заданий. Что дальше? Может быть, новые гвоздИки?
       
       Отметив, что никто не сможет сейчас накостылять ему, Женька, чтобы высказать, что ему хотелось, впервые воспользовался таким поводом:
       - А ведь на самом деле он не только смелый. Он прав! Не надо нам было трогать эту дуру, всё равно бы не отмазались.
       Влюблённая парочка за стенкой всё ещё не насытилась друг другом. Позже, выйдя из комнаты и обнаружив разгром, оба "упражняющихся" очень удивились, что, оказывается, им ничего не послышалось...
       - Варужан, ты цел? Сам подняться можешь?, - подполз Лёша.
       - Пачти нармально, - прежде незаметный, его кавказский акцент усилился до анекдотических пределов, - щто это за х*рня?
       - Какая-то тетрадка... Варужанчик, успокойся. Вот тут не сломано? Где болит?
       - А-атвали. Аткуда это, ти мне можиш сказат?
       - Это этот...Антон ваш уронил, - заметил Вадик и сплюнул прямо на паркет, на правах хозяина
       - Уби...убири это, сь глаз маых да-алой! Ё**ные ущисты...
       Через полтора часа четверо друзей вывалились из лифта. Поковыляли во двор, придерживая друг друга. Выбрасывая тетрадку, Лёша так склонился над мусорным баком, что чуть не опрокинулся в него, и в тусклом отсвете фонаря заметил что-то... подозвал Женьку, чтобы Женька достал и оставил себе. Те самые три тысячи за квартирник, которые Алёша всунул Наташе в сумочку, мол, благодаря его желанию быть с ней рядом, она ничего не должна платить сама... Из пяти контейнеров, Алёше суждено было заглянуть в тот самый, раньше бомжей... Вышли на проспект. Варужан часто склонялся до земли и хватался за грудь и живот, переводя дух. Алёшу, почти висевшего на плечах Женьки, шатало вместе с ним из стороны в сторону улицы, а растрёпанный Вадим сплёвывал кровью через тлеющую сигарету и заметно припадал на правую ногу. Этакий булгаковский квартет проследовал мимо Той Самой Арки - все граффити были залиты свежими подтёками кроваво-красной краски (видимо, где-то баночек десять ушло у дворового шамана на уничтожение своих творений) - на проспект, мимо фургончиков Зульфий и Элли, мимо заколоченных фанерами витрин продуктовых магазинов, мимо слова "sex" и слова "секс" за амбарными замками железных занавесов канцелярских киосков, в прохладный сентябрьский смог, куда уводила световая дорожка жёлтых городских фонарей. Парни шли подправить здоровье, поскорее забыть про раны и ушибы, да и просто пройтись-развеяться. Но направлялись они не в дежурную аптеку, а в "Царство Целей", с ними - и школьный мудрец, ведь его родители сегодня оставили его на старшего брата, а сами отправились на дачу, и у него появились деньги. Вася с Лизой давно там, глазеют на go-go-girls и жеманных официантов, заказывают вонючие коктейли, в надежде раздразнить по новой эротический аппетит. Дивное "Царство целей", недоброжелателями неизменно сокращаемое до пугающих инициалов, единственный клуб такого класса, где нет дресс-кода.