Лесная избушка

       Куда летишь ты, маленькая желтогрудая птичка, сквозь леса и болота? Я лечу в глубокую-хмурую-непроходимую чащу; лечу, не чуя крыльев. Почему ты летишь туда, маленькая желтогрудая птичка? Что будешь делать в глубокой-хмурой-непроходимой чаще? Я лечу, чтобы собирать там ягоды, травы и коренья. Я зажму их в клювик и полечу обратно.
       Зачем же тебе ягоды, травы и коренья из глубокой-хмурой-непроходимой чащи, маленькая желтогрудая птичка?
       Чтобы быть вечно молодой, вечно молодой! Я выжму из них соки, наварю отваров и стану пить, пить, пока смерть не отступит и не превратится в новое рождение.
Какая же ты глупенькая, маленькая лесная желтогрудая птичка! Ягоды, травы и коренья не спасут тебя от старости и смерти! Выкинь их и выклюй глаза тому, кто научил тебя всей этой ереси! Летите сами и выклюйте ему глаза! Но куда же лететь, куда? В глубокую-хмурую-непроходимую чащу, где растёт белый папоротник, где цветут алые кувшинки на болотах, где прозрачный родничок мешается с болотной водой. Там стоит зелёная от мха избушка, в ней живёт прекрасная юная дева, в ней живёт седая, как лунь, старуха. Так дева или старуха? Но постой, куда же ты, птичка?

       Нет, не от яркого солнышка цветут алые кувшинки на болотах! Нет, не травы да ягоды собирает древняя старуха! И мешается прозрачный родничок с болотной водой. И не ясно уже, чиста ли вода, мутна ли. И расходятся зелёные круги по вечно молчащему омуту. Сколько криков ты слышал, омут, сколько плача? Что ж ты делаешь, злобная старуха? Да неужто так боишься смерти?
       Лес отравлен твоим ужасным страхом. Испугались звери и деревья, взволновались маленькие птички: все хотят быть вечно молодыми. Замолкает чаща, погибает: не родится молодняк у старых, кровью вымытых погибших елей. Только ветки вечно молодые, а душа-то древняя, гнилая, и нутро всё выедено кровью. Для чего невинных умертвляешь? Так боишься черепа с косою, что готова пить их кровь до спазмов? Отчего ж другие не боятся, а живут, стареют, умирают и считают эту жизнь законом?
       Что ж тебя так сковывает ужас пред небытием? Не плачут
       юные, но старые глазницы. Ты обречена жить в этой чаще, мучать встречных, тихо ненавидеть нежное красивое лицо... Не своё, а их – их, вместе взятых.
       Мёртвой жить средь умерших деревьев.
       Чу! Шаги? И девушка с корзинкой:
       - Милая, ты здесь живёшь? Скажи-ка, где деревня? По грибы ходила, да и заблудилась.
       - Там, направо. Осторожно, обойди болота!
       - Вот спасибо! Бог тебе поможет!
       Тихо сумерки спускались в омут.
       Отчего её ты отпустила? Отчего так резко постарела?
Нет, не нужно молодости мнимой! Хватит чёрных глаз и нежной кожи! Я теперь готова примириться с чёрными морщинами. И тихо: я сегодня старость повстречала и теперь сойдусь тесней со смертью. И да будет так: пускай я сгину.

       А наутро путница лежала у болота мёртвой. Да, всё ясно: ты непримирима.