Тоска рассказ сибиряка

Он забежал, быстро кинул вещи и подбежал к окну. «Грузин», - подумала я. Оказался, сибиряк. Думаю, вот это они темпераментные. А вовсе и нет…
Тоска гложет по родному краю. Что ни говори, а дома лучше. Пусть поют, что двенадцать месяцев январь, но всё равно дома привычней. И так легко обмануться на чужбине. Встретив человека, который либо хорошо знает родные края, либо говорит о таких близких вещах твоему сердцу, а ещё если ведёт себя так. Как ведут земляки.

Я шёл по проспекту Ленина в украинском городе Запорожье. Меня с лёгкой руки судьбы туда занесло. Я сам бы никогда не поехал. А вот по работе пришлось. Смотрю в зеркало на себя – вроде бы ничего особенного, такой же, как и запорожцы. А вот нет. Иду, а навстречу мне идёт красивая девушка. Длинноногая, светлоглазая, розоватые губки. Ну, просто куколка. Да, так на меня пристально смотрит. Думаю, может, у меня на лице что-то не так. А мы как приближаемся ближе друг к другу, так она всё больше улыбается. А как поравнялись, так она у меня и спрашивает:
- Который час, - говорит, - не подскажите?
А у меня на часах время сибирское. Я себе придумал, что отвечать не буду вообще никому время, потому что придётся объяснять разницу, а значит, и говорить, откуда я. Не хочу. А в данной ситуации и подавно. У меня просто ком в горле. Ну, я ей и отвечаю:
- Нет, я не знаю.
Она мне отвечает, улыбаясь:
- А ведь у вас часы на руке есть.
- Да, есть.
Смотрю на них и говорю:
- Половина шестого.
Она мне выпучивает свои голубые прекрасные глазки и говорит:
- Такого не может быть.
Я ж не понимаю, как это у меня да часы неправильно идут. Такого просто быть не может.
 - Может. Сами посмотрите.
Протягиваю ей руку. Она берёт её нежно. Смотрит. Потом произносит:
- У вас время сибирское какое-то.
Я тут и очнулся. Точно! Крах! Я же не переводил. Терпеть не могу переводить часы по местному времени. Это убивает чувство ритма жизни.
- Ой, да. Точно. Я ж не перевёл.
- Вы из Сибири? – она было чуть не растаяла от радости.
- Да, - отвечаю.
- А я смотрю, лицо мне ваше знакомо. Я вас уже где-то видела. Встречала. Вы случайно не были в Томске?
- Я там живу!
- Живёте?.. – она немного испугалась, а потом опять спрашивает:
- Ну, как там наш ТГУ?
- Нормально, - отвечаю, вовсе забывшись, где я нахожусь.
- Ну, как погода, строительство, народ? Ну, рассказывайте!
И она хватает меня за плечи. Я от этих прикосновений просто млею. Еще и солнце, гад, пекло. Жарко так в Запорожье.
- А давайте пойдём посидим где-нибудь, так и поговорим, - поёт она. Я слушаю её и узнаю родной голос, родной!
Мы пошли в кафе в национальном стиле. Перешли на ты.
- А как ты оказалась здесь?
- Да вот судьбинушка закинула. Поступала я в технический тут. А на лето домой махну.
- А почему ты здесь поступала? Разве у нас плохо?
- Семья хочет поближе к теплу.
- Ну, а что в России мало тепла?
- Родители говорят, плохо там, в России, представляете? На Родине плохо, говорят. Я не верю. Правильно же ведь? Расскажите. А то я здесь, как в тюрьме, ничего не ведаю.
Как же мне её жаль стало. Я ей полностью открылся. Я ей рассказал про каждое дерево в нашем городе. А она всё улыбалась да сияла. А иногда поддакивала, кивала, что помнит, что знает. А холодок всё-таки брал меня. Видно, почувствовал я тоску по нашему. Я понял, что она уже здешняя. А не сибирячка. Она пила горячий чай с лимоном, когда на улице тридцать три градуса тепла в тени. Я пил три стакана прохладной минералки, но всё равно жара не спадала. Меня тоска заела! Я не могу так! Но я верил, что она – наша, моя. Я хотел побыть с ней очень долго ещё. У меня просто поезд вечером на Харьков был. Она меня пошла провожать. Вещей у меня не много было. В общем, прибыли на привокзальную площадь. Подали поезд. Стоим у вагона.
- Спасибо тебе большое, Андрюша. Приеду в Томск, позвоню обязательно.
- Да, что там «позвоню», ты заходи.
- Хорошо, - улыбается. – Зайду.
Она смотрит на меня с безумной жалостью, как будто мою жизнь прожила, как будто знает. Вижу – сейчас заплачет.
- Не горюй, - говорю ей, пытаюсь подбадривать.
Она закрывает глазки и так тихо-тихо начинает хлюпать носиком.
- Не плачь, не плачь.
- Я не могу так больше. Не хочу.
- Тоска…
Обнимаю её крепко-крепко. Она плачет и плачет.
- Не могу, не могу. Андрюша… Наконец-то, наконец-то. Сколько ждала!
- Я понимаю. Тоска, тоска…
- Нет, Андрюша, нет. Не тоска.
Я понимаю, что она так говорит просто, чтобы не перечить мне. А ведь я вижу правду – тоска замучила девочку.
- А давай со мной махнём, а?
- Куда? В Харьков?
-Ай! Ай! – мне так не приятно стало от мысли, что я не домой. Вот если б я мог уехать прямо сейчас, с ней. Но ведь дела. В пелене мутных дел я забыл, что есть обыкновенные нежные чувства. Я не испытывал их уже давно. Казалось бы, не было времени. А не было времени открыться, отвязаться от дел рутинных.
- Эй, там, голубки, собираемся ехать али как? – раздался грубый голос проводницы.
- Всё? – она подняла своё растерянное лицо. Где же та улыбка и прежнее сияние глаз? Да, вся радость её была маскировкой. Каждый человек скорбит о чём-то каждое мгновение. Или о ком-то. А вот улыбка – это всего лишь муляж, грим, который легко смывается слезами.
Я сел в поезд. Вещи кинул в купе, даже не посмотрев на попутчиков. Стал смотреть в окно. Я увидел, как к ней подошёл молодой человек. Он что-то ей сказал, она реагировала безразлично и смотрела на мой вагон. Когда мы отдалялись, я заметил, как она поспешила покинуть перрон. За ней пошёл всё тот же молодой человек. Я боялся, что с ней что-то произойдёт. Во мне было дикое желание выбежать и защитить её.
И теперь я знаю, что я обязательно вернусь. За ней вернусь. Я увезу её туда, где её место, где ей приятно быть. Она вернётся в Россию.

Она вернулась в Россию. И он считал, что это была полностью его заслуга. А она была уверенна в своём счастье – она нашла и завладела сердцем, вниманием и состоянием человека, которого любила с детства. С тех пор, когда увидела его в первый раз в жизни во дворе их дома, будучи шестилетней девочкой, - дочкой его соседей снизу.