Санаторий незабудка или Псих-одиночка

Санаторий «Незабудка» или Псих-одиночка
1.
«Если тебе неловко
Смотреть на эти мученья,
Позволь мне хотя бы веревку
Использовать по назначенью.
Можешь стереть все файлы,
Можешь устроить битву,
Только отдай мне
Мою опасную бритву…»
Fleur


Красное на белом. Что это значит? Романтично… Красное на белом: розы на белых простынях, клубника со сливками… Кровь на снегу. Кровь на белых кирпичных домах. «Ночью нелюдью с рюкзаком-котомкою… забытой собакой у сытых и теплых железных дверей…» (с)
Жизнь. Она такая трезвая-апатичная, пьяная-готичнодепрессивная. Она сидит во мне. Сидит сверху, душит, давит…
Иду вся в крови по заснеженной улице. Еще одна полоска лезвием по запястью, и еще одна, и еще… Истеричный смех пробивает мозг. Истеричный смехоплач! И еще одна полосочка… И еще кстати оказались 8 таблеток феназепама. И хруст рвущейся вены... Хруст. Именно хруст! До сих пор в ушах. И потом будто рухнул весь мир. Вот Она – желанная женщина Смерть, уже на миллиметр от меня!
Красное на белом. Романтично…
Вся истекаю кровью. По снегу стелется дорожка моей уходящей жизни. Жизнь капает, но не сдается.
Левой режу правое запястье. Вся в черном. Черное пальто в капельках, рукав и перчатка насквозь промокли…
Красное на белом… Правой черно-бардовой мокрой рукой пачкаю белые кирпичные домики, развожу, смеюсь – это же так забавно! И бегу, бегу, падаю, но бегу – страшно стало – смерть за плечо схватила.
Падаю. Колени в крови. Красное на белом.
Хочу домой, спать. Сил нет. Где такси? Сотовый по нулям. Иду к людям. Ах, зачем?... Но иду. Танечка, Танюша! Вызови мне такси! Я хочу домой, спать. Уснуть и не проснуться.
Танюша видит, как я истекаю, и вызывает такси.

Карета подана. Романтично! Красное на белом. Красный крест на белой машине… Шеф, трогай!..

2.
«Я пытался уйти от любви,
Я брал острую бритву и правил себя…»
Наутилус
Еще пять минут назад я скиталась по ночным улицам, пытаясь заблудиться в маленьком городе, пачкала своей кровью чужие подъезды, лестницу чужого крыльца…
И вот уже лежу на кушетке, мне вставляют какую-то пластинку в вену, зашивают руку, забинтовывают под банальное: «Вот дуры! Чёж вы делаете-то?! Из-за пацанов вены режете!»
А с чего вы это взяли?!
Просто девочка в свои 19 устала от рвущей апатии. Просто маленькая девочка в свои 19 лет искала смысл жизни, философствовала и потерялась… Нет, мне чужая жалость совсем не нужна! Господь не дал мне умереть. Уже в который раз… Он устал бить меня по щекам за попытки уйти. Убежать.
Но это все слова. А на деле мне пришлось перед Богом покаяться и пройти очередное испытание. Не в наказание, а… Ну, может быть и так.
Такси. Домой в бинтах. Глубокий сон. Через пару дней оклемалась. К психиатру. Разговоры с мамой. Жалею? Нет, не жалею. Это мне шлепок по заднице Свыше.
Спустя неделю. Под руку мама тащит за 300 км. Туда, где желтые стены. В романтику слова «Вилетте». В мое чужое Вилетте.
Областная психиатрическая больница N2. Вот так. И добавить нечего.
За подлый поступок перед Богом и родителями. Не плачь, мамочка. Я ведь жива. Радуйся.
Я пыталась уйти от любви. Чужой любви ко мне, такой эгоистичной.

3.
Там все равны. Там, где люди пытаются лечиться от шизофрении и страдают от постоянных запоров. Там, где слышат голоса живых и мертвых. Там, где видят то, что никто не видит. В мире депрессий, апатии и эпилепсии.

Когда летом я работала продавцом кваса, частенько видела одну женщину с обезображенным лицом. Она собирала бутылки, все глазели на нее и шарахались. Мне было ее жаль, однако я ставила себя выше и контактировать с ней совершенно не хотелось. Рассматривать было неловко, но помню мимолетные глаза в глаза…. До сих пор не знаю, на что женщина копила деньги: на выпить или на поесть.

Меня поместили в третье отделение клиники. Оказавшись в коридоре, где расхаживали больные, первые глаза, в которые я уперлась, были глаза той самой женщины с обезображенным лицом…. Неожиданная встреча). Позже мы от безделья порой играли : я продавец кваса, она покупатель. Я наливаю, она – выпивает…
Все равны. Не важно, у кого какой диагноз. Там все одинаково психи.
Я увидела много разных судеб, жизней, загубленных, затравленных транквилизаторами….

Ксюша, которая убила своего отца-шизофреника. Чей голос раздавался в коридоре с постоянным: «Меня Ксюша зовут, а тебя? Будем знакомы, ладно?..»

Надя, которую в 18 лет избил ревнивый муж, «подарил» ей травму, приведшую к шизофрении. Год назад у нее отказали ноги, полгода провела в инвалидной коляске. А потом в свой день рожденья Надя сорвалась, выпила 2 стакана красного вина и… пошла! И перебила посуду. И кричала. И вновь клиника.

Но ближе всех мне на тот период стала Зина. Мы поступили вместе и вместе выписались.









4.
«Маленькая девочка
Со взглядом волчицы,
Я тоже когда-то
Был самоубийцей,
Я тоже лежал
В окровавленной ванной,
Молча вдыхал
Дым марихуаны»
Крематорий
Ей было 18, когда она первый раз попала в пихушку. Схема проста: искала смысл жизни – не нашла – порезала вены. Моталась по Москве, спала с женщинами, искала приключений… Через год была еще одна попытка уйти из жизни. В московской клинике ей дали инвалидность, поставили диагноз: шизофрения средней тяжести.
Прошло еще несколько лет и случилось то, что случилось. Зина стала причиной смерти одной московской девушки. Тюрьму заменили психиатрической больницей – уже в своем городе. Целых 6 лет Зина провела там. Жила, ни о чем не жалея. Брала из каждого прожитого дня все по максимуму. Но все также была озлобленной, наглой и порочной.
Пару лет назад Зина ехала по поручению с работы в один церковный храм. Ее подвозил молодой парень, который оказался верующим из христианской протестантской церкви. С того момента женщина в корне начала менять свою жизнь – читать библию, регулярно молиться, стараться жить не во грехе, а в праведности и смирении. Отказалась от блуда, алкоголя, сигарет. Психическое здоровье поползло в гору.
Сейчас ей 35. Встреча с этой женщиной заставила меня задуматься над некоторыми вещами.
Первое – это переосмысление духовности, взгляд на веру, религию с другой стороны. Три недели, что я провела в клинике, тянулись мучительно долго… А я молилась Просто молилась, в свободное от процедур время читала «Отче Наш». Господь стал еще ближе. Я чувствовала Его присутствие, да и сейчас чувствую, в своей душе. Настолько сильно, чем когда бы то не было!
Второе, над чем заставила меня задуматься Зина – мое нетрадиционное отношение к женскому полу. Зина сама всегда была порочна, но хотела меня научить, глядя на свои ошибки. Формула такова: если женщина любит женщину, то не обязательно нужно доводить эти отношения до порока похоти. Можно просто общаться, делать друг другу добро, улыбаться-обниматься… Хотя для себя я решила, что любовь – она всеобъемлющая. И если ПО-НАСТОЯЩЕМУ любишь, почему бы не доставить удовольствие в постели?.. А вот уж остальные мимолетные отношения являются греховными…
И мы с Зиной на протяжении трех недель любили друг друга, так взаимно и не порочно (ну почти;). Вместе читали книги, беседовали, днем спали на одной кровати в обнимку…
Сейчас она мне периодически звонит, пытаясь убить во мне порочность и максимально приблизить к Богу…









5.
«Желтые оковы и обилие слез
И пеленою снов окутаны все дни…»
Пилот
… И пеленою снов окутаны все дни. И ночи. Потому что все время хотелось спать. Таблетки действовали убийственно. Язык еле ворочался. Я была похожа на зомби. Как ни старалась вызвать в себе родное чувство депрессивности, ничего не выходило. Я просыпалась полседьмого утра и начинала дурно улыбаться.) Улыбка сама рождалась на моих губах…
А еще все время хотелось есть. Поэтому даже, на первый взгляд, непонятная больничная еда казалась вкуснейшей). Отсюда я поняла одно: в психиатрической больнице нет чувства брезгливости. если что-то не доел один, то за ним доедает второй. С руками оторвет.
Голод делал свое дело и пробуждал желание работать. Некоторые больные, и я в том числе, мыли полы в палатах, генералили коридоры… Затем, чтобы вечером санитарки, когда в желудке уже переварился ужин, чем-нибудь накормили. Они делились своей «домашней» едой, но чаще всего давали хлеб. Вот такая школа жизни. Когда за простой кусок хлеба нужно хорошо поработать…

Эпилог.
Прошел почти месяц, как я вернулась из психушки. Прошло два месяца, как я не режу себе руки. Держусь. Напряжение снимаю циклодолом. И вроде бы кажется, что все должно быть в порядке, но апатию так легко и быстро не убьешь. Нужны воля, терпение и… наличие сильных препаратов.
И все же в моей голове до сих пор звучит хруст рвущейся вены. Хруст, хруст… Снова и снова… Вспоминается моя кровь на стене кирпичного дома, много крови, много, много… И все хочется вновь почувствовать, как она льется по руке, падая на снег, почувствовать ее соленый вкус, насладиться всей прелестью красно-бардового цвета на черно-белом фоне. Но нельзя. Нужно учиться быть сильной, хотя бы ради мамы…
Нужно полюбить жизнь со всеми из нее вытекающими. Хотя бы попытаться… Для родителей, для Господа Бога.
Чтобы потом не воспринимать в серьез слова Саши Васильева, что «Бог устал нас любить»…