А давай убежим?

Замедляясь, плывут дома за окном. Пятиэтажки сменяются высотными «свечками».

Чем дальше, тем медленнее. А сердце – всё быстрее.

«Пятнадцатого декабря приезжаю в семь тридцать. Двадцать восьмой поезд, третий вагон. Встретишь?»

«Обязательно».

Толчок – остановка. Перрон кишит суетящимися людьми.
 
Алёна отодвинулась от окна. Не смотреть. Не ждать. Выйти последней.

 Совещание завтра в двенадцать. Как бы мимоходом – встреча с Ним. Нет, наверное, совещание – мимоходом. Есть предлог, чтобы явиться к нему в гости. Приехать просто так Алёна не осмелилась бы.

Дорожная сумка непривычно лёгкая. Зачем брать много вещей в командировку на сутки?

Старушка замешкалась на выходе – слишком высокие ступеньки. Проводники сняли её под руки.

Пора выходить.

 Подгоняемые ледяным ветром люди ринулись к переходам. Толкнули в бок, наступили на ногу. Столица не любит «понаехавших».

Подавляя разочарование, Алёна судорожно вздохнула. Он не пришёл. Жаль!

Взгляд зацепился за фигуру, рассекающую людской поток. Лодочка, плывущая против течения. По телу прокатилась волна жара. Сердце забилось в голове, заглушая стук колёс, механический голос диспетчера, оживлённый вокзальный гул.

Красная спортивная куртка, руки в карманах широких брюк, стрижка «под шапочку».

Вадим.
Вадимка.
Вадимочка…

Его осторожная походка пружинит, обеспокоенный взгляд ощупывает лица, плывущие навстречу.

Заметил, сглотнул; направился к Алёне, переминающейся с ноги на ногу. Остановился напротив, натянуто улыбнулся. В чёрных чуть раскосых глазах – то ли страх, то ли радость.

- Привет.

Алёна шагнула вперёд, обняла его, ткнулась холодным носом в шею, пахнущую лосьоном после бритья. Сильные руки сомкнулись за спиной. Сумка с глухим стуком упала наземь.

Молчание…иногда оно значительнее слов. Слова ограничены и косны, молчание – всеобъемлюще.

- Идём.

Алёна не спросила, куда, ухватилась за его руку. У него всегда тёплые руки.

Битком набитое метро, чьи-то локти-колени-каблуки, темнота, мелькающая за стёклами. Здесь тепло и уютно, потому что его волосы приятно щекочут лоб, можно протянуть руку и коснуться губ…

- Выходим на следующей станции.

Морозный ветер, заметённые снегом улицы, тёмные силуэты деревьев на фоне длинных тел пятиэтажек. Ноги разъезжаются, но Вадим держит крепко. И никуда не ускользает, как в беспокойных, болезненно-ярких снах.

Подъезд. Обычный подъезд хрущёвки с облезлой, сорванной с петель дверью и надписями на стенах. Семьдесят ступенек до его квартиры. Глупая привычка – считать ступени!

В квартире чисто. На вешалке у входа – знакомая тёмная куртка с ярко-жёлтой вставочкой. Та куртка, которая была на нём в день знакомства. На стенах – фотографии. Вадим – талантливый фотограф и разработчик сайтов.

В кухне на тарелочке – пирожное. Тирамису – её любимое. Не забыл за четыре месяца!

Горячие струи воды наполнили энергией тело, утомлённое переездом. Сутки в поезде - восемьсот километров до счастья.

Алёна зажмурила глаза, открыла: не сон! Белая кафельная плитка, мохнатое полотенце на вешалке. Его квартира.

Во второй, маленькой, комнате – стол с компьютером. Похоже на молитвенный алтарь с идолом. Вадимка хвастается снимками, в жестах – скованность. Алёна кладёт руки на его плечи, он вздрагивает, замирает, медленно разворачивается.

Поцелуй и – падение в объятия забвения.

Смятая постель. Тела сплелись как два сытых, довольных удава. Вадимка мечтательно улыбается. Какое же у него совершенное тело! Хоть скульптуру создавай! Светлый, восторженный мальчишка. Такие обычно влюбляются в пустотелых кукол. При мысли об этом Алёна наполнилась щемящей тоской.

Догадывается ли он о том, что на три года младше? Вряд ли. Младше, но Алёна не знала мужчин, способных сравниться с ним.
 
- А давай убежим? – шепчет он, глядя в потолок.

Алёна молчит, прижавшись щекой к его груди, слушает ритмичное биение сердца. Почему он сказал это только сейчас? Почему не тогда, когда она, очертя голову, готова была броситься в омут? Тогда именно она, сверкая ошалелыми глазами, взяла его за руку и прошептала:

«А давай убежим»

«Нужно на работу. Я и так просочковал три дня, меня уже, наверное, там ненавидят».

«…»

...Почему месяцами не отвечал на письма?

Разве так ведут себя те, кто заинтересован? И это его «давай убежим» - не очередной ли каприз? Что он скажет через месяц, встретив золотоволосую куклу своей мечты?...


*** ***
…Прижавшись лбом к стеклу, Алёна провожает взглядом отдаляющуюся фигурку, сиротливо стоящую на перроне. Фигурка неподвижна. Красная спортивная куртка, стрижка «под шапочку», руки в карманах широких брюк.

Вадимочка.
Вадимка.
Вадим.

Чем дальше он, тем острее, мучительнее чувство утраты. С каждой минутой оно ширится, растёт как яма под лопатой землекопа.

Там, за восемьсот километров – Анатолий. Уверенный в себе, обеспеченный, взрослый мужчина. Через месяц они поженятся.

Зябкими осенними вечерами Алёна будет вспоминать Вадима. Будет открывать сундучок воспоминаний и доставать бриллианты встреч, смотреть, как они отражают солнечные блики. Будет вздыхать, что не убежала с ним. Вздыхать, но – не более. Потому что Вадимка – мечта. А мечты имеют странное свойство: воплощаясь, они умирают.