Ты - мой врач. Я - твой пациент

       

       Иногда мне хочется, чтобы она была моей матерью...
Видела бы меня насквозь? Но ведь и сейчас - не видит...

       Между нами нет стопроцентного доверия. Есть часть меня, закрытая для всех – и для нее тоже. Бывает так, что мне мучительно хочется раскрыться полностью, но я не делаю этого, отчасти из-за боязни осуждения, отчасти просто потому, что не представился случай.
       Она сидит напротив меня. Мягкие кресла. Неяркий свет. На маленьком столике всегда ваза с цветами - то тюльпаны, то пионы, то пестрый летний букет, иногда уже подвядающий, но в этой комнате совершенный и прекрасный в своем увядании со слегка размытыми, бледными красками и опадающими на стол лепестками.
       Она тоже - в поре увядания. Думаю, что старше меня лет на 30. Однако, я отвлеклась.

"Самое страшное воспоминание Вашей жизни. Отрезка ТОЙ Вашей жизни. Одно конкретное воспоминание".

Они роятся в моей голове. Я думаю секунд десять, какое же выбрать в угоду ей, дабы задать работенки. Наконец говорю: "Он кричит на меня. Это один из наших многих скандалов."

"Где находитесь Вы?"
"Сижу в кресле."
"Он тоже сидит?"
"Нет, он стоит, возвышаясь надо мной. Когда он бывал раздражен, он ходил по комнате туда-сюда".
"Что он говорит? То есть кричит?"

"О моих обязанностях. О том, что я должна выполнять по отношению к нему. Ну, и конечно, что его все это уже достало".
"Что испытываете Вы в этот момент? Опишите чувства".

"Страх. Полнейшую беззащитность, безысходность. Ощущение, что нет выхода".
"Вы могли бы одной-единственной фразой описать Ваши чувства, единственной сильной фразой? Той, под которую они попадают - на все 100".

       Я думаю. Этих фраз тоже мог бы быть миллион. Иногда во время нашего разговора я отвлекаюсь и рассматриваю с интересом и не без удовольствия ее наряды, ее украшения. Одета - явно из хорошего магазина, но иногда довольно просто. Все строго «в тон». Украшения всегда очень оригинальныеи красивые. Мы с ней похожи. Одинаковые прически - только у нее голова седая. Нам идут одни и те же цвета. Наш мир полон всех оттенков розового, фиолетового и коричневого. Похожа форма лица. Пожалуй, все.

"Я не могу оказывать сопротивление" (вот, пожалуй, вот эту – фразу).
«Противоположность этой фразе - ?»
«Я сильная. Меня никто не тронет. Я могу постоять за себя».

"Я не могу оказать сопротивление.............. А сейчас могли бы?"
"Сейчас? Думаю, вряд ли кто-нибудь смог еще раз сотворить со мной такое" - уверенным тоном.
"Я не могу оказывать сопротивление - насколько верна, сильна и точна эта фраза по отношению к той ситуации, если взглянуть на нее ТОГДА - по шкале от одного до десяти?"
"Десять".
"А если взглянуть на нее сейчас?"
"Трудно сказать. Думаю, семь или восемь".
Записывает.
"Почему же так много? Из чего складываются эти семь или восемь?"

       Из чего складываются? Оставшийся страх. Когда начинаешь вспоминать, попадаешь как в машине времени в ТЕ дни и ТЕ ощущения. Кажется, будто бы не было последних пяти лет, нет совершенно иной, надежной и безопасной жизни. Ты - там, где он стоит и кричит на тебя.

"Вы не можете простить себе, что допустили все это? Что не смогли найти в себе силы и оказать сопротивление?"
"Возможно. Я потеряла столько времени, столько лет. Я могла бы прожить их с большей пользой".

       Она произносит фразу, которая часто звучит в этой комнате, и часто, когда я в ней.

"На тот момент для Вас оказалось невозможным поступить иначе".

       Прощение - себе. Всегда. В любой момент, насколько бы сильно ни было чувство вины. Ощущение горечи. Обиды.

       На несколько мгновений я задумываюсь. Когда невмоготу думать о тех вещах, о которых мы говорим, я думаю, например, о помещении, в котором мы находимся. О том, что квартира, где я живу, хранит все еще следы прошлого, которое сейчас щипцами вытаскивается из чердака моей души на поверхность, рассматривается, трогаются раны, начинают кровоточить. Будь на то моя воля, я бы переехала. Например, сюда. Старый дом с дивным, запущенным, густым и зеленым садом во дворе. Коридор, маленькая кухня, и дальше 5 или 6 комнат. Желанный простор – эквивалент свободе, душевной свободе в том числе. Высокие потолки, белые стены (пространство!), бесчисленные двери, почти все комнаты соединены между собой (так строили в до- и сразу послевоенной Германии). Моя фантазия пускается вскачь, я начинаю думать, как бы я расставила мебель здесь, какие картины бы повесила, как бы обжилась, как я могла себя здесь чувствовать. Сейчас здесь много старинных шкафов, стульев и кресел, это так подходит к этим комнатам... В одной из соседних работает ее муж. Это тоже отдельный разговор – ее семья.

"На тот момент для Вас оказалось невозможным поступить иначе. Все это в прошлом. Вы живете сегодня в другой жизни. Но - сейчас Вы должны еще раз ненадолго вернуться туда и проработать эту ситуацию. Вы сможете?".

       Я делаю все, как она велит. Это своего рода эксперимент – над самой собой учинять эксперименты? Но и такое вносит в жизнь капельку цвета.. и света.. во мне сидит исследователь.. И теплится крохотная надежда, что это поможет. Надежда невелика, но я - как все - просто пытаюсь что-то делать, что-то предпринимать - для своего же блага.
       Мы садимся очень близко друг к другу. Близко, как никогда до сих пор не садились и друг друга не видели. Не знаю, что думает она, но я почти не могу оторвать от нее глаз. От мягких тканей, теплых красок. Немного это напоминает детство, когда все вокруг, казалось, источало любовь.

"Что сейчас? Что Вы чувствуете?"

"Сопротивление. Процессу, мыслям. Я не хочу об этом думать. Это стало стратегией последних лет. Чтобы не сойти с ума, я научилась запрещать себе думать о некоторых вещах. Как будто их нет - в моей голове нет места для мыслей о них. Это помогало и помогает".

"Это не всегда верная стратегия. Психологические травмы долгое время дают о себе знать - подумайте о Ваших снах - пока они не переработаны в сознании , не осмыслены полностью, не пережиты".

«У меня не было других стратегий. Подошла только эта. С ней стало возможно жить».

       Сны. Тоже как погружение – туда. Напоминание, идущее из каких-то мозговых центров, которое никогда не даст забыть. Просыпаешься – испытываешь облегчение. Волей-неволей вспоминаешь – снова и снова. Будь моя жизнь большим ярким полотном, эти события стали бы на нем черными точками.

«Что Вы думаете сейчас о себе – той, которая сидит в кресле в той комнате, где с ней поступают безчеловечно?»

«Мне жаль ее. Но в то же время – Вы правы – я не могу простить ей. Простить всех тех лет, времени, проведенном пассивно, простить того, что сдалась».

«Присутствует ли в Ваших мыслях о ней – уважение? Уважение к ней? Вы респектируете ее, как человека?»

«Нет. Она этого не достойна».

«Я думаю, это и есть главная проблема. Вам видится, что Вы не стОите ничего. Попробуйте эту фразу «на вкус» - и скажите о Ваших ощущениях. Оказать сопротивление – по-моему, было не самым важным на тот момент».

«Да. Вы знаете, эта фраза насчет неуважения к себе, заниженной самооценки – она и сейчас часто «поднимается» на поверхность моей жизни. Теперь я вижу».

«Вот. А какая фраза – противоположная той?»

«Я – полноценный человек. Мне хочется ощущать себя полноценной». Типа, я все могу.

       Иногда я ей слегка завидую. Живет себе женщина, снимает такое помещение, ездит каждый год в отпуск минимум на 3 недели, в ее истории - счастливое супружество. Что – в моей истории? Кто я – для нее? Подопытный зверек? Как вообще ощущают себя психотерапевты? Неужели всегда - полноценными людьми?
       «С Вами интересно работать» - сказала она однажды.
       А еще однажды она плакала. Я точно не помню, из-за чего. Я сказала что-то о себе, и вдруг она заплакала. Сказала, что все это все-таки довольно трагично. Помню, как меня потрясли тогда эти слезы. Больше, чем все, происходящее со мной самой.
       О жалости: Предмет нашего обожания тем более кажется нам жертвою, чем более мы его любим (Б. Пастернак). Жалость неотделима от любви. Я к тому, что, возможно, и она испытывает ко мне иногда некие (пусть материнские) чувства.
       Когда-то выведывала, что я испытываю к ней.

       Она мягко возвращает меня в действительность. Это всегда нелегко. Я ухожу с грузом, грузом мыслей, грузом моего прошлого. Пару дней это беспрестанно давит. К счастью, разговоры наши имеют свое окончание, а вот жизнь, с бесконечными разговорами с самой собой и прочими индивидуумами, зримого окончания не имеет.

«Если Вы не захотите продолжать начатое здесь сегодня, мы можем в любой момент прерваться. Я пойму и смогу акцептировать это».

       Вежливый жест. Меня ни к чему не принуждают. Когда она говорит со мной о прошлом, сопротивление во мне поднимается горячей волной, как некое самостоятельное, со мною не связанное существо, и требует замолчать, забыть, закрыть навсегда эту тему, заколотить гвоздями любой доступный туда вход. Это подобно мукам. Прервать в любой момент? Спасибо. О чем прикажешь говорить с тобой тогда? Посетит ли тебя новая идея?

       «И картина получилась такая, как я сказал: без начала и с непонятным концом» (Дж. Лондон, «Тропой ложных солнц»).

       Разговоры с ней дают пищу для размышлений... вечный голод в моей голове. Я могла бы тоже сказать ей: «С Вами интересно работать». Порой я воспринимаю ее, как старшую подругу. Мне так нужно иногда руководство старшего, его опыт, его совет - то, чего не было со мной целые годы. Но это как раз то, чего она дать мне не может. «То, что мы делаем – не есть путь к спасению, это может оказаться лишь помощью в принятии решения». Но с ней, под звук ее голоса и ощущая ее близкое присутствие, я как будто бы погружаюсь в другую жизнь, другой мир, где находится масса недоделанных, брошенных вещей, которые должны быть сделаны и убраны на свои места. Тогда я смогу безболезненно оставить тот мир – навсегда. Остаться в своем.

2008 год