Юра и Славец

В воскресенье утром Юра оделся и выглянул в окно. Только что прошел дождь. Славец стоял на углу. Трехтонка повернула с Просторной, от Санькиного дома, на Халтуринскую. Юра знал, что она проедет один квартал, повернет направо, на Открытую, и дальше, мимо дома Азария и Лени, и хромого Володи, через трамвайную линию, поедет по Открытому шоссе, переедет ручеек и поднимется к мосту над окружной железной дорогой. Куда и зачем она поедет потом, он не знал.
А может быть, она свернет к овощехранилищам? или доедет до свалки и остановится там, где на пустыре в развалюшной хибаре живет Ванька Темный и с ним еще тьма разновозрастных пацанов, чьи имена мне неизвестны?..
Славец внезапно снялся с места и перебежал перед самой машиной на другую сторону. Юре показалось, он видит в кабине перекошенное злостью лицо шофера. Воображение дорисовало ему, как шофер кулаком погрозил Славцу; но машина не остановилась. Она промелькнула мимо. В одну секунду все кончилось.
Место шофера было с левого края машины, пассажир в кабине загораживал его от Юры, и если бы не было пассажира, в глубине кабины все равно ничего нельзя было рассмотреть. Но Юра был уверен, что видел и запомнил лицо шофера, его в ужасе поднятые руки; он запомнил всю сцену, словно не одну секунду, а несколько минут любовался ею. "Но все-таки как же так? подумал он. Такая маленькая отсюда кабина, а в ней целый живой человек. Такой большой человек. И даже их было двое..."
Славец стоял на другом углу, спиной к Юре, ковырял каблуком землю и поглядывал вдоль Просторной. Угловой дом на той стороне мешал Юре видеть то, что видел Славец.
"Он ждет следующую машину", подумал Юра.
— Юра, иди завтракать.
— Не хочу. Я пойду гулять.
— Ну, начинается!.. — сказала Софья Дмитриевна. — Я приготовила!.. — Она повернулась к мужу. — Вот возьми и заставь своего сыночка. Надоели мне!..
— Надо позавтракать, Юра. Утром надо завтракать. — Он сидел на диване в большой комнате. Постель была уже убрана. Он читал газету и тяжело вздыхал после сытной еды.
Юре сделалось противно. У него не было аппетита. Ему всегда утром, после сна, не хотелось есть.
Он все-таки вынужден был пройти на кухню и сесть за кухонный стол. Он поковырял вилкой в тарелке с макаронами, залитыми желтым маслом; но сверх его сил было взять в рот и проглотить хотя бы одну макаронину. Он хотел съесть яблоко, но Софья Дмитриевна забрала их все и унесла в столовую. Юра налил себе чашку чая и выпил вприкуску с сахаром.
— Тоже мне еда. Ни кусочка хлеба не съел. К макаронам не притронулся.
— Где?! Я половину съел!.. — Он открыл стол и взял плитку шоколада.
— Не носи на улицу, — сказала Софья Дмитриевна. — Ешь тут. Совсем у тебя нет соображения. Тебе надо, чтобы вся улица видела, что ты обжираешься шоколадом? У людей хлеба не хватает.
— Я его не буду есть. Я его не люблю.
— Тогда зачем ты берешь?
— Угощу друзей.
— С ума сошел!.. Друзья!.. Такие же, как ты!.. Ты, наверное, хочешь, чтобы нас обворовали, как Семку.
Юра отвернулся, испытывая отвращение. Он схватил свою кепку и выбежал из кухни на террасу, укоряя себя, зачем он сказал матери правду, ее осуждение можно было предвидеть заранее. Шоколад лежал у него в кармане.
— Жмых есть? — спросил он у Славца.
— Смотря что взамен.
— Гляди. — Юра вынул и на ладони показал солидных размеров прямоугольник, источающий ванильный запах.
Глаза у Славца загорелись вожделенным огнем. Он ловко, будто фокусник, сделал незаметное для Юры движение, и плитка шоколада переместилась в его руку с быстротою молнии. И когда он шуршал серебряной фольгой и взламывал хрупкое темно-коричневое лакомство, Юра добрую минуту еще стоял с вытянутой рукою и удивленно смотрел на пустую ладонь.
— Это нечестно.
— Ладно, не ной, — сказал Славец. — На.
В свою очередь у Юры заблестели глаза. Славец вывернул карман и достал из него подозрительный кусок, похожий на кусок мыла; Юра узнал в этом куске жмых. Он поднес его ко рту и впился в него зубами, размачивая слюной и ощущая на языке знакомый приятный вкус. Славец между тем с вдохновенным видом запихивал себе в рот куски шоколада.
— Вон едет, — сказал Юра.
— Ага. Вижу. — Славец облизнул языком губы и слизнул с пальцев одному ему видные крошки шоколада; пальцы остались темные, как и были прежде, до облизывания, по контрасту с ними его серое от грязи или от прошлогоднего загара лицо могло показаться бледным.
Юра рассмеялся от сделанного умозаключения. "А может быть, у него такая кожа". Он ни разу не видел Славца белым и чистым.
Ему сделалось еще смешнее: Славец увлеченно и страстно ел шоколад, он был как невменяемый.
— У тебя глаза, как у пьяного.
— Много ты видел пьяных.
— Значит, видел, — сказал Юра, продолжая смеяться.
— Правду Слон говорит. Ты зануда и ехидна. Дать бы тебе в лоб!..
Он сказал это с такой злостью, что Юра не поверил; не от чего было ему злиться. Юра подумал, он шутит.
— Конечно, надо дать. Только сперва я жмых доем, а ты шоколад доешь. Вот и машина нас подождет, — пошутил Юра.
Машина, действительно, доехав до угла, остановилась. Славец сделал шаг и замахнулся кулаком, и по глазам его Юра понял, что он не шутит. Он сжался от неожиданного испуга. Славец с злой и бездушной гримасой на лице выругался и отвернулся, не нанеся удара. В левой его руке была зажата значительная часть шоколадной плитки.
"Вот сумасшедший!.. Вот идиот!.. Да чтоб я еще когда близко к тебе подошел!.."
Юра оцепенело глядел на Славца, избавляясь от испуга. Тот смотрел в сторону.
Юра увидел, как Славец рывком снялся с места и побежал через улицу.
— Щегол, вали!.. Он, наверно, запомнил меня!.. Отваливай!..
Юра услышал в его голосе сочувственное беспокойство. Славец смотрел себе за спину, и лицо его было совсем не такое, как минуту назад.
Дверца автомашины была открыта. Шофер спрыгнул на землю и направился к ним, он не спускал с них глаз.
Юра бросился бежать вслед за Славцом. Несколько лет назад, когда он был маленький, взрослые мальчики подожгли пустой дом; Юра пришел посмотреть на огонь. Он стоял в стороне и смотрел. При виде сторожа взрослые мальчики убежали. Юра остался стоять: он не был виноват ни в чем. Он стоял спокойный и добродушный. Он не боялся старого дядьку ни тогда, когда тот гнался с руганью за взрослыми мальчиками, ни тогда, когда тот направился к нему, торопливо стуча каблуками по тротуару. Прошедшие годы стерли в памяти Юры лицо злого дядьки; они стерли боль открученного уха; но стук каблуков по тротуару барабанным боем звучал для него в минуту опасности. Этот барабан призывал: беги!.. спасайся!.. не верь!.. Дядька отвел его к матери. Метров сто или сто пятьдесят он тащил его за собой за ухо, словно это был поводок, прикрепленный к Юре, а не живой его орган. Боль была острая и нестерпимая. Юра из упрямства, назло жестокому дураку молчал и терпел. Когда дядька отпустил его и отдал матери, лживой выдумкой венчая свое преступление, Юра заплакал от обиды.
Шофер обошел вокруг машины, открыл мотор и сунул в него голову. Им были видны его ноги и задница, и плечи. Они успокоились. Между ними и машиной оставлен был ими целый квартал. Они стояли на Энергетической.
— Да он просто машину чинит. Ты струхнул, Славец.
— Иди!.. Он притворяется. Он нам глаза замазывает. А после как рванет за нами!..
— Струхнул... Вот я не думал, что ты такой трухач, — сказал Юра, удерживаясь от смеха. Он мельком вспомнил, что дал себе слово не знать больше Славца. Тот и не думал смущаться; он словно не был виноватым перед Юрой. Юра видел его сердитое лицо, серьезное и независимое выражение. — Он сейчас починит свою машину и уедет. Нужны мы ему... Ты чего мне путь пересекаешь? Нарочно?
Славец обошел вокруг Юры, от забора до забора, и теперь куда бы Юра ни захотел пойти, он должен был переступить через невидимую черту.
— Будешь стоять у меня, Щегол.
— Пройди обратно, Славец. Зачем мне несчастье?..
— Стану я ходить из-за тебя, ноги топтать. Они не казенные, — с довольным видом сказал Славец.
— Ах, ты так! — сказал Юра, прорвался через запретную черту и обежал вокруг Славца. Внутри него все замерло от нехорошего предчувствия. Он искренне верил в примету.
Несколько минут они занимались тем, что пересекали один другому путь. Наконец, они уговорились, что каждый пройдет в одну сторону, а затем вернется обратно и тем самым откроет дорогу. Юра решил, что после того, как Славец много раз перебежал перед ним, первоначальное нарушение пропадает и становится неопасным.
К ним подошли Дмитрий и Толик Бегловы; последний был обут в резиновые сапоги, он вынул наружу босую ногу, смахнул с нее мусор и снова убрал в сапог. Он тут же привязался к Юре, пронзительно закричал и толкнул руками Юру в грудь. Юра терпеть его не мог: это было всеядное, мерзкое маленькое существо. Старший брат прогнал его от Юры; было видно, что и он не вполне свободно чувствует себя рядом с приблатненным Толиком.
Подошли малыши из дома, в котором жил Гофман.
— У вас во дворе белье не висит? — спросил Славец и получил благоприятный ответ. — Постучим в одни ворота. Я, чур, первый стою. Как все?
— Грязно, — сказал Юра. — Пойдем сходим на ледник.
— Где мячик? — спросил Дмитрий.
— Достанем. Вон КолЯ-БубУ свой вынесет. Вынесешь? — спросил Славец. — Ну, давай, тащи. Потопали к ним... Эй, скажи, пусть Мишка выходит.
Толик шел от них в направлении Гоголевской улицы. Он наступал энергично в середину попадающихся луж, расплескивая воду вверх и в стороны, малыши с завистью смотрели на него. Плечи его вихлялись в такт шагам, он шел вразвалку, явно подражая кому-то.
На леднике уже были Косой и толпа любопытных малолеток. Сторожихи не было. У каждого в руке было по куску голубоватого льда, который они все с наслаждением обсасывали.....


Целиком роман «Прекрасный миг вечности» опубликован по адресу:
http://www.lit1ir.ru/mgperv.html