Глава 13

Глава 13,
в которой….

После двухнедельной лихорадки, Исгерд поправилась лишь для того, чтобы узнать довольно печальную, с одной стороны, и восхитительную, с другой, новость о помолвке и скорой свадьбе Кондора и Гудхильд.
Холодный Ручей ничем не показывала своего подавленного состояния, но сторонилась не только Рыжика, но и Лучезара с Федором, пропадая то в городе, то в магических башнях, то просто бездельно валяясь на кровати.
Ярким днем пятницы месяца Пятого Дракона, проще говоря, Земного августа, Федор хмуро вошел в квартиру, пропустив внутрь Финура и Лучезара.
С кухни пахло жареным мясом и овощами, компания поспешила сразу же туда, застав нордессу за готовкой. Кухонька была маленькая, но в ней хватало места для дивана, стола рядом с ним, двух стульев, холодильника, вмонтированного в стену и плиты с раковиной.
Как раз Исгерд высунулась из окна, извлекая из кастрюль, стоящих на подставке для цветов, парочку соленых огурцов и маринованных помидоров, от запаха которых у мужчин потекли слюнки.
Федор занял почти весь проем двери, оставив Лучезару и Финуру лишь возможность прыгать за своей спиной и только вдыхать запахи. Медведь откашлялся, привлекая к себе внимание.
Как раз в этот момент крышка кастрюли запрыгала, Холодный Ручей рванулась к ней, сняла с газа борщ и тут же поставила его на стол, после соизволила заметить компанию в дверях. Компания дружно ловила челюсти – нордесса повязала себе на голову бандану, отчего голубые волосы спутались от постоянных поправок и запихиваний выбившихся прядок, старая Федорова майка какого-то необъяснимого кислотного цвета доходила девушке почти до коленей, на ногах же - Федоровы тапочки с помпонами зеленого цвета. В левой руке – половник, в правой – крышка от кастрюли, по которой стекали капельки борща.
-Что ты делаешь? – После минутной заминки спросил Медведь, чуть отодвигаясь и давая Лучезару и Рыжику посмотреть.
Финур тут же покрылся тем самым румянцем всех веснушчатых и рыжих, Файзуллин счел за лучшее закрыть другу глаза, ибо, казалось, Лис готов был испариться.
-Как что? Готовлю. Мне еще моя мачеха говорила: «Хочешь забыть мужика – сделай ужин на всех своих друзей. Да такой, чтобы они наелись на неделю в перед». – Махнув половником, точно волшебной палочкой, сказала девушка. – Вот я и решила последовать ее примеру. Да и вообще, что мне из-за какого-то норда убиваться? Я себе еще найду, может быть, а может, вообще ориентацию поменяю… Эй-эй, не смотрите так на меня!
Федор уже был готов показать девушке, что он думает о смене ее ориентации, как Лучезар и Финур задумали выяснить отношения насчет своего положения в пространстве.
Естественно, вся компания соизволила рухнуть на пол, а на них рухнула старая люстра, которую Медведь каждый выходной клялся привинтить, но так и не дошел.

Мужчины и правда наелись от пуза, как говорится, даже вечно краснеющий и трясущийся Феня дважды просил добавки. Федор же, зная нечастые такие вот сдвиги в психике своей подруги, съел оставшиеся полкастрюли борща и чуть ли не подрался с Лучезаром за пирожки с вишней.
Когда все были сыты, компания перекочевала в комнату. Федор тут же занял второй, свой, ярус кровати и свесил огромную руку. Лучезар сел на край нижней, а Рыжик, пока Исгерд не указала ему на стул, так и стоял в дверях.
-Конечно, спасибо, Ис. – Замурчал Ге. – Но, на самом деле, я принес не самые лучшие новости.
-Ну.
-На КПП мне дали два письма…
-Приглашения на свадьбу?
-Да.
-Ну и что в этом плохого? Я еще ни разу не гуляла на свадьбах! – Заулыбалась Холодный Ручей. – Когда?
-Двадцатого числа Месяца Редегаста, то есть Земного Февраля.
Исгерд встала с подоконника и вышла. В ванне зашумела вода.
-Иногда даже нордессы плачут. – Тихо заметил Медведь.

***
Ночь, обычно приносящая покой, выдалась крайне беспокойной и бессонной для обоих редегастов. После того, как Исгерд вернулась из ванной, Лучезар и Рыжик под благозвучным предлогом «надо уроки делать» ушли, никто их не держал.
Холодный Ручей и Медведь не говорили друг другу ничего, девушка просто сидела на подоконнике и смотрела на занимающихся на плаце фехтованием ребят и девчонок, совсем еще молодых и от этого очень беззащитных. Мужчина наблюдал за подругой из-под прикрытых ресниц, не решаясь начать.
Ближе к девяти часам Исгерд слезла со своего места, начала снимать с себя Федину майку, а Медведь даже не отвернулся. Они давно перешагнули ту грань, когда можно было стесняться друг друга, когда еще не было безграничного доверия и понимания. Когда была еще детская наивность, и оказывало свое влияние различие полов.
Сейчас же, когда все рубежи были пройдены и покорены, в стыде и стеснении не было нужды. Скинутая майка заняла свое место в горе грязного барахла, ждущего своей очереди на стирку.
-Иногда думаю… зачем мы с тобой так сблизились? – Заговорил варвар. – Были бы как все пары редегастов. А мы… я даже не имею понятия, что у нас за отношения.
-Все пары ссорятся и распадаются. Ничто не вечно. Тем более любовь. – Нордесса надела длинную ночнушку и легла на нижнюю кровать, смотря на доски верхнего, Фединого, яруса. – А мы с тобой единое целое. Одна плоть, кровь, дыхание. Я иногда вижу твои сны. А ты – мои. Ты чувствуешь мою боль, а я твою. И мне нравится такая любовь. Будь ты за тысячи световых лет, где угодно, в астрале или вне его, я чувствую биение твоего сердца здесь. Рядом со своим.
Южанин свесил голову и улыбнулся, как улыбался только ей – добродушно, по-детски, нежно и безбрежно любя. Протянул к девушке руку, Исгерд слегка коснулась его пальцев.
Он навечно помнил ее такой – синеглазой, светловолосой Льдинкой, половиной своей души – холодной и сверкающей как снег. От которого потом жарко.
-А теперь выскажись.
Ее глаза сверкнули и девушка отвернулась к стене. Что-то скрипнуло, Медведь беззвучно опустился на пол, сел на колени и повернул Исгерд к себе лицом.
-Не заставляй меня. – Тихо сказал Ге.
-Мне больно говорить об этом.
-А мне еще больнее.
-Федь… Федь, это была любовь… - И тут девушка разрыдалась.
Холодный Ручей уткнулась в подушку, девушку трясло, она плакала навзрыд, превращаясь из той, кем была – в какую-то куклу, игрушку, которую можно было выбросить. Она становилась девчонкой, такой же, как те, которые несколько часов назад занимались фехтованием на плацу. Федя сидел рядом, так же, как сидел всегда в такие моменты, на коленях, он знал, что бывает, когда Холодный Ручей наплачется и накричится.
Истерическое буйство спало спустя десять минут. Когда девушка застыла в напряженной позе, Федор положил руку ей на спину.
-Ну.
-Он… он мне нравился еще с того времени, как поступил в Учебку, с первых дней… меня к нему тянуло, я точно пораженная ходила… - заикаясь и всхлипывая начала нордесса. – А когда он меня тогда спас… Это любовь, настоящая… я все в нем любила – голос, руки, тело… глаза… он меня и выбрал… из-за того, что не мог отказать…
Тут Исгерд бросилась на шею к Медведю. Варвар обнял подругу своими огромными лапищами, успокаивая и утешая без слов. Так, как мог только он.
Всю ночь нордесса и южанин не спали. Сидели, обнявшись, и ничего не говорили.

Иногда молчание говорит больше, чем самые подобранные слова.

***
Утром Холодный Ручей сидела на кухне, помешивая ложной кофе в турке. Разбитый и сонный Федор появился в кухне. Ни нордесса, ни южанин никогда не говорили спасибо за такие вот «поддержки», ибо знали, что за такое «спасибо» не говорят. Это было обязанностью каждого.
-Кого ты возьмешь в качестве спутницы? – Сходу поинтересовалась Исгерд, пристально изучая варвара, который тут же схватился за оставшиеся пирожки. – Положи. С чем чай пить будешь?
-Ты, конечно, не согласишься. – Пожал могучими плечами мужчина. – Найду. У меня много… кого можно пригласить. А ты?
Холодный Ручей лишь хитро улыбнулась.

***
Исгерд шла по плацу, наблюдая за тренирующимися учениками. Видела ошибки в творящихся знаках и слышала ошибки в словах. В позах. В звуках Музыки. И не могла пройти мимо.
Трость появилась в ее руке, материализованная из какой-то башни.
-Как держишь руку! Выше подними! Что ты задницу отклячил, привык что ли?! – Стала охаживать указанные места ребят. – Громче слова, точнее дикцию! Кто вам произношение ставил?! Не шепелявь, иначе по зубам сейчас врежу, навечно так и останешься! Не горби спину! Ногу прямее!
Увлеклась. Не заметила, как дала по шее Лучезару и по рукам Рыжику. Да так, что первый взвыл, а Финур еще долго не мог унять трясущиеся конечности.
-Чем вы вообще занимаетесь на уроках?! – Холодный Ручей развернулась перед шеренгой. – Левая нога должна стоять, не касаясь пяткой земли, сгиб в колене, присесть надо немного! Спина прямая, чуть вперед наклониться! Пятка правой ноги стоит на земле, не поднимать ее! Буду бить! Не махать руками, вы не курицы! Пальцы на руках напряжены! Ладони на уровне лица! Ставить защитный экран! Четче звуки, выше голос. Стройнее, стройнее!

Ближе к вечеру измученные, но вполне довольные тренировкой, учащиеся стали расходиться. Исгерд же, давно наметившая план действий и поведавшая его, план, Федору (за что получила неодобрительное бурчание в ответ), начала действовать. Давно заметив, как Рыжик, не отрываясь, смотрит на нее, нордесса незаметно кивнула в сторону Фруктового Сада.

Финур, уже с начала тренировки бывший где-то в стороне, окончательно ушел в миры, подвластные только влюбленным. Лис уже готов был пойти следом, как прирученный пес, но Лучезар схватил его за рукав.
-Куда это ты намылился, Рыжий? – Очень едко и с перекошенным лицом спросил Файзуллин.
-Погуляю. Проветрюсь. Хочу побыть один. – Лаконично заметил молодой человек, наблюдая, как Холодный Ручей грациозно, с достоинством идет по дорожке к речке. Время стремительно уходило, Лис нервничал, как нервничают все, кто боится упустить секунды встречи. – Что?
-Финур, ты с ума сошел? – отталкивая друга к стене казармы, шипел Лучезар.
-Лучик, пожалуйста, пусти… - уже в самих глазах молодого человека можно было заметить сердечки. – Давай потом поговорим?..
-Потом?! Очнись, Финур! – Файзуллин припечатал Рыжика руками к стене. – Она старше тебя лет на двадцать! А то и на двадцать пять!
Лица друзей оказались близко друг от друга, ребята почти касались друг друга носами. И Лучезар видел, как исчезает из глаз друга что-то нереальное, что-то такое неуловимое. Видел, как глаза наполняются слезами. И чувствовал, как вместе со стыдом приходит удовлетворение. Злое, коварное.
-Какая разница, сколько ей лет?.. – Дрожащим от слез голосом просипел Финур. Его рука легла на грудь Файзуллину и оттолкнула его. Не сильно, но настойчиво. – Что ты лезешь в мои чувства?! Я и так знаю, что нам ничего не светит. Отстань!
-Рыжик!
-Ты просто завистливое деревенское отребье, никогда не любившее и никогда не знающее отказа! – Закричал Лис, а слезы текли по его щекам. Парень не мог остановиться, что стыдило и злило его еще больше. – Ты уже свыкся с мыслей о свом предназначении! Ты уже стал таким же, как они – отвратительным нечеловеком! Видеть тебя не хочу!
-И не увидишь, плакса!

Феня бежал в сторону Сада, утирая на ходу воду, стекающую по щекам и скулам. Но не мог ее остановить. В груди все обрывалось – и мечты, и дружба, и любовь.
Лис размахнулся и со всей силы ударил по дереву. В кости что-то хрустнуло, мир взорвался болью, нога зацепилась за корень, и парень рухнул на землю, обдирая ладони и колени. Косточка болела, пальцы пронзала боль, когда Рыжий хотел их разогнуть. Боль разрывала не только ладонь, но и противно отдавалась в локоть.
Парень отполз в сторону, прислонился спиной к дереву, баюкая руку. В груди поднималась бессильная злоба, заставляющая низко гудеть струны. И обида. Обида на друга, который теперь казался идиотом и последней тварью.
«Я же ведь видел! Я нужен был ему просто как друг на время, знакомый, он только пользовался мной, вот и все. Или он испытывал ко мне жалость, как все… все… они! Я всегда казался жалким!» - думал Финур, подтягивая к груди колени. В прекрасные шелковые волосы забились листья, веточки и трава, а грязь налипла кусками на кончики. К злобе примешивалась досада. – «Почему, почему так?! Почему меня все используют?! Почему… почему даже… даже Лучик… хотя какой он, к алконитам, Лучик?! Лучезар, будущий Президент Космической Республики… Да. Вот именно. Он будущий президент, а уже зазнался! К чертям эту тварь! Он меня бесит! Пусть якшается… с этими… они хорошо споются и образуют верхушку, еще больше отвратную, чем есть сейчас!»
Кто-то сел рядом, Лис хотел было повернуть голову, чтобы посмотреть, ибо в тайне надеялся на то, что Файзуллин придет просить прощения, но... что-то такое зависло в воздухе, Рыжик не мог даже двинуться. Начинало холодать.

Лучезар бежал по коридору к комнате, которую теперь уже, из-за новичков, они делили с Рыжим. Двухэтажная кровать, стол у окна с двумя стульями. На столе – сердце на кованой ножке. Когда-то давно романтичный и более мягкий Финур купил это у торговки на базаре, сославшись на то, что обожает стекла и такие вещи. На потолке над кроватью висел плакат какой-то группы, которую его бывший друг боготворил. На стенах – какие-то пятна, похожие на то, что комнату пытались поджечь. На двери висел колокольчик, который тренькал при открытии.
-Гаденыш!
Лучезар пнул ножку кровати так, что все сооружение опасно затряслось.
-Мерзкая скотина, тварь паскудная, так бы и врезал ему в его рыжую рожу! – Бушевал парень, кидаясь на кровать, начиная колотить подушку.
Вместе с яростью и ревностью приходило злобная радость, когда Файзуллин вспоминал удивленное и, в то же время, расстроенное лицо Лиса. И вспоминал дыхание, которое чувствовал на своей шее, когда нависал над парнем.
«Что же это такое? Я сам себя не понимаю…» - думал парень, без сил переворачиваясь на спину и смотря в «потолок» верхней кровати. – «Я хочу видеть… хотел, точнее, видеть Рыжика счастливым. Я помню, как мы разговаривали… я же так не реагировал… я сам себя не могу понять. Я же знаю, что Исгерд не позволит себе крутить роман с ним… она же взрослая уже… она старше… но почему, когда я вижу, как она на него смотрит, то во мне просыпается что-то… что-то такое… похожее на… слизняка…»

-Рыжик.
-Госпожа Исгерд…
-Когда мы вдвоем ты можешь называть меня просто Ис.
-Госпожа… я не могу.
-Почему?
Она вылечила ему костяшку, но руку не отпускала. Да он и не хотел. Ибо, если бы она разомкнула пальцы, его бы силы воли не хватило перешагнуть свою робость.
-Я… ты… мы… - Лис окончательно стушевался и, замолчав, уставился на воду.
-Тебе что-то сказал Лучезар?
-Да… нет… не надо его трогать…
-Я даже знаю, что он тебе сказал. Про возраст. – Ухмыльнулась, но очень грустно. Девушка начала подниматься с земли. – Да…
-Нет, нет, Ис! – Финур схватил обеими руками ее ладонь. – Не уходи… он сказал, да… но… но…
Он видел ее ледяные глаза, видел, как там что-то менялось, исчезало. И парня парализовал страх. Он вдруг ощутил, что не сможет жить без этих глаз, без этих рук, без этого голоса. Можно было сослаться на то, что это была первая любовь, все что угодно придумать. Возводить стены. Рушить замки. Что угодно. Но никогда не признаться себе в правде.
-Ис!..
-Куда я уйду? Не дальше казармы.
-Но уйдешь ведь… сейчас…
-Я же слишком старая для тебя, мальчишка…
Он стоял на коленях, одной рукой схватив Холодный ручей за запястье, второй – за штанину.
«Почему я его мучаю? Он похож на беспомощного лисенка, я должна его оберегать… стоп-стоп! Только без жалости, Ис. Только без жалости!» - Думала девушка. – «Ты не должна его жалеть! Хоть он и выглядит потеряно. Хоть ты и… нет, я не люблю его. Он мне просто нравится. Я не должна давать повода ему думать, что может что-то быть».
-Ну и что?!.. – Беспомощно прошептал рыжик. – Ну и что, что ты старше меня?!.. Ис!..
-Ты мне нравишься, Лисенок. – Девушка вырвала руку из пальцев Финура. – Но наш возраст действительно нам помеха. Найди себе кого-нибудь помоложе.
Она со страхом видела, как в глазах парня появляется жестокость, вытесняющая любовь и надежду. Как его огненные глаза вспыхивают опасными огнями, хоть он и сидит на коленях, но это был уже не Рыжик.
Она уходила, не оборачиваясь. Она испугалась. Впервые за сорок лет.