Чердачное настроение

Знаешь, какая книга теперь связывает меня с тобой, дает ассоциацию нашим отношениям..."Иллюзии" Ричарда Баха. Наверное, ты вовсе не думал, когда давал мне ее в руки, что эта маленькая, простая книга произведет на меня такое впечатление.
И я люблю ее. Потому что это иллюзия, потому что само слово "иллюзии", все, что в него вкладывается мною - отражает мое отношение к миру, мое в нем существование. Ты спрашивал меня о впечатлениях от нее, но я (насколько я помню) ничего внятного так и не сказала тебе. И знаешь что это? Это что-то большое и гибкое зацепается внутри за очень живое. И поэтому трудно говорить, как трудно говорить о своей любви, о своей ненависти, о своем горе, о своем стыде, о своей вине...
Как-то прошлым летом я залезла на чердак в моем родительском доме. Хочу прежде сказать, что чердак - это, наверное, квинтэссенция моего детства... Только там все менялось и меняется очень медленно и можно легко вернуться в своих воспоминаниях на несколько лет назад. Там разбросаны по полу, вперемежку с опилками, мои игрушки, маленькие детальки моей детской души, в мешках мои старые маленькие одежки, в хаотичности танцуют от свежего воздуха открытой двери рисунки, опыленные детские книжки, бусинки, которые были очень важной частью моего тогдашнего мира. Не смейся. Это так серьезно. Сама я улыбаюсь сейчас. Там было мне и смешно и грустно... Припертые к отвесной стене-крыше или одиноко лежащие лыжи, безпарные, беспартийные. Ибо я постоянно ломала лыжи в школе. Мама просто с ужасом ждала, не приду ли я, в очередной раз, с ни в чем не виноватыми, но почему-то изувеченными, лыжами.
В общем, на моем чердаке - я могла вернуться в беззаботное детство, вдохнуть запах повешенных в ряд сушеных веников и разбросанных с той же целью, обсушки, ягод вишни.
Я могла посмотреть в единственное окно с занавеской, которая пропиталась сухостью, зимой, весной, летом... занавеской, которая знает все о моей жизни, потому что приговорена к двадцатилетнему повешенью - на дома моей улицы, на соседей с высоты, недосягаемой для них (с высоты моего детства), я смотрю на них, а они даже не знают об этом, живут только им понятной жизнью. В этом соглядатайстве я находила определенную прелесть.
Так вот...
Очередное лето, обычный жаркий солнечный день, экзамены в институте, наверное, уже закончились. Я дома. И на чердаке... Не знаю - откуда это пришло, как я поняла... ведь все здесь было по-старому и вроде ждало меня, как ждет каждый год... что больше не вернусь сюда и эти вещи, образы моих вещиц никогда больше не вернуться ко мне, в мое сознание. Они исчезли, они изменили мне, стали другими, неразговорчивыми и угрюмыми, отворачиваются от меня, не хотят видеть меня, они даже не узнают меня, они уже не знают - кто я... те, кого я взрастила с любовью в своем сознании, те, кого наделила жизнью на долгие годы, дала смысл из существованию. Они покидают меня, они уходят, даже не сказав - "прости".
Холод, вошедший внутрь, как маленькое острое стеклышко, коварно лежащее на полу. Оно входит в пятку (особенно, детскую пятку) - стремительно пронзает острой иглой. Это неприятно и немного больно. Пройдет время, ты и твоя пятка будут уже в порядке, однако тебе еще долго будет казаться, что что-то все-таки случилось и ты будешь осторожно ступать по земле, опасаясь новой незаметной угрозы. Но легко осторожность уступает место детской беззаботности.
Вот так я лишилась своего детства. Нет, и не подумай - взрослой я не стала. Просто того "моего детства" со мной больше никогда не будет. Моя мама говорит, что в старости уже не страшно быть смешным. Я, конечно, знаю, что никогда не страшно. Но это, я думаю, уже будет другое детство.