Арсен великий

Герселия ВАСКАН
       
       АРСЕН ВЕЛИКИЙ

Эту историю, потрясшую мои нравственные критерии до полного их разрушения, рассказала мне молодая женщина, с которой мы оказались в одной больничной палате после перенесенной операции. Состояние моей случайной знакомой было еще тяжелым, но она возвращалась к жизни, и, как это часто бывает с людьми, которые волею случая оказались вместе в замкнутом пространстве, между нами сложились отношения взаимной симпании и доверительности. Случайному попутчику в поезде, или как в нашем случае, скажешь значительно больше, чем самому близкому другу, поскольку знаешь, что никогда больше с этим человеком не встретишься. Заговорили о странностях любви, непредсказуемости любви и, в конечном итоге, о Промысле Божьем.
- Да уж, действительно, неисповедимы пути Господни... Хотите, я расскажу вам о лучшем человеке, которого я встретила в своей жизни, о великом грешнике , о святом и невинном, о двоеженце и,.. может быть, и троеженце... Как посмотреть... как посмотреть...
Она задумалась и надолго замолчала.

Арсен и Ашхен.
Арсен Арташесов в свое время наделал немало шума в Москве. Он был студентом художественного вуза и впоследствии стал известным художником. Кроме безусловного таланта ему сопутствовала удача. Его признали в расцвете сил, а не после смерти, на вернисажах около его картин всегда толпились люди, персональные выставки тоже не обходили его стороной, наконец, он был хорошо продаваем, что весьма и весьма немаловажно. Так что как специалист Арсен вполне состоялся. Но главной составляющей славы Арсена была его Личность. Не помню, кто первый назвал Арсена Великим. Это прозвище, а, может, и не прозвище вовсе, а непременная составляющая титула, ну как Екатерина Великая, Иван Грозный, Филипп Красивый, Фридрих Барбаросса... Из этого же ряда. И еще было в нем что-то вневременное. Таким мог быть Тиглатпаласар, Навуходоносор или Аршак - могучий армянский царь, основатель династии Аршакидов. Его невозможно было представить землепашцем или простым воином. Нет - военачальник, царь, повелитель...
Арсен, Арсен... Меня еще на свете не было, а моя мама бегала девчонкой, когда Арсен был уже Великим. Мне рассказывала о нем его первая и единственная жена Ашхен. Ну да ладно, все по порядку.
Арсен был большой, медведеобразный, этакий Михал Потапыч: "Кто сидел на моем стуле и ел из моей тарелки?" Уже тогда, в шестидесятые, все понимали, что он лидер, и не просто лидер, а царь с его непререкаемым авторитетом - кого за дело казнит, а кого и милует от души. Комсомольские секретари из райкомов умирали от зависти и пакостили, естественно, как могли, но славы Арсена не поколебали и сделать ничего не могли - он был неуязвим, потому что у него было какое-то звериное чутье, он всегда понимал, когда нужно остановиться.
В общаге им был установлен порядок и нарушать его не рекомендовалось никому, поскольку Арсен в гневе был необуздан и мог прибить, не рассчитав свою медвежью силу. Его слушали беспрекословно, потому что он всегда оказывался прав и, как никто другой, умел сам выходить сухим из воды и вытаскивать других. Выпивки, загулы, ночные бдения - все это как бы подразумевает жизнь студентов вообще, а тем более богемы. И вот наступал момент, когда Арсен говорил: "Баста" , что означало приказ по всем этажам общаги трезветь и заниматься делом. Скольких художников он спас от алкоголизма, а сколько алкоголиков получили от него реальную помощь, когда все уже махнули на них рукой! На его харчах паслось полкурса, когда он получал с проводниками поездов обильные продуктовые посылки из Еревана. Но и голодал со всеми, когда не было ни гроша. Вот тогда, наверное, и возникло это прозвище - Великий.
Легендарной личностью был Арсен. Теперь таких людей называют харизматиками. Но особые легенды слагались о могучих чреслах Арсена. Мужики восхищались его неутомимостью и завидовали, а женщины (и имя им легион!) мечтали хотя бы ночь провести с ним. И никто из оставленных им женщин никогда не жаловался , не заводили с ним тяжбу - такая власть у него над нашей сестрой. Есть любимые мужчины, и им прощают все, поскольку они любимые. Есть умелые любовники, их можно и не любить, но к ним женщины тоже тянутся за их умелость. Но встречаются очень редко гении в любви, поэты чувственности. Они возвели секс в искусство. С ними каждая женщина чувствует себя единственной, королевой, даже если всего на одну ночь. Это великие любовники! Таким был Казанова, Дон Жуан и...Арсен. Поверьте мне, я знаю, что говорю.
Так и жил Арсен, не углубляясь в романы, расставаясь с женщинами так умело, что они оставались ему благодарны, вспоминая о нем как о подарке к 8 марта. Он не принадлежал никому и принадлежал всем! И все это продолжалось, пока не встретилась на каком-то дне рождения студентка иняза - тоненькая немодно одетая девушка, голова которой точно помещалась у него подмышкой. Она совершенно не вписывалась в компанию, где женщины были опытными, а мужчины бывалыми. И звали ее тоже необычно - Ашхен. Трудно сказать, что его привлекло: то ли чистота этой новенькой, то ли армянское имя - голос крови,- а, может, то и другое, но только он сразу наложил вето - "мое, сказал Евгений грозно". Арсен решил наконец жениться. У кавказских мужчин, как, впрочем, и у других представителей малых народов, есть железное правило: спать с кем угодно, жениться - только на своих. Так они сохраняют себя как нацию, и, по-моему, это правильно.
Первое впечатление об Ашхен - нежный кавказский цветок, попавший в сильные лапы Арсена. Но на самом деле все было совсем не так. Девушка обладала умом и характером. Потихоньку-полегоньку она прибрала Арсена к рукам, завела с ним семью и стала на всю жизнь любимым и доверенным человеком. Донжуанские похождения Арсена как-то сами по себе закончились, и он превратился в любящего мужа и нежного отца для двух дочек - Марьямны и Гаяне, - которых одну за другой родила ему Ашхен, не откладывая в долгий ящик. К тому времени Арсен был уже вполне состоятельным человеком, поэтому квартирную проблему решил просто - построил трехкомнатную кооперативную квартиру. По тем временам это было более, чем шикарно. А вскоре от Союза художников и мастерскую получил.
Годы шли. Ашхен отяжелела, расплылась, ранняя седина в густой короне придавала ей величавость. Девочки благополучно росли под неусыпным контролем родителей. Ашхен, замечательная Ашхен! Она сделала свою собственную карьеру : преподавала испанский язык в одном из престижных столичных вузов, вырастила двух красивых дочерей, выдала их замуж, была настоящим знатоком восточной кухни, сама создавала новые композиции, так что для особо важных банкетов ее приглашали в качестве консультанта в восточные рестораны Москвы. Не было дома более радушного, чем дом Арсена и Ашхен. У Арсена в мастерской всегда кто-то жил, а Ашхен всегда кого-то подкармливала, подштопывала и устраивала чью-то судьбу. Если Арсен говорил: "Ашхен-джан, у Васьки проблемы, нужно помочь", - то Ашхен отвечала: "Значит надо помочь".

Лидия
Я уже говорила, что в работе Арсен был настоящим трудоголиком. Интересы в творчестве безмерные. Он был прекрасным портретистом, писал пейзажи, натюрморты, нежнейшие акварели. В издательстве, где работала машинисткой моя мама, он появился в качестве иллюстратора. Художник-иллюстратор, как правило, работает на договоре, поэтому появляется в издательстве редко. Вот в одно из редких посещений Арсен и увидел мою мать.
Ей было тогда тридцать два, а Арсену же перевалило за полсотни.
Мама... Беленькая, нежная, хрупкая, болезненная... Такой я ее запомнила.
Жизнь у нее была не из легких. С моим отцом она познакомилась еще в студенчестве. Она училась в Полиграфическом, он - в Институте стали и сплавов. Познакомились, быстро сошлись, родили меня на третьем курсе. Мама взяла академический отпуск, поскольку родных в Москве не было, а отец продолжал учиться. У отца была комната в огромной коммуналке в доме, чудом сохранившимся от знаменитой Собачьей площадки, которую сожрал Новоарбатский проспект. Сосед по квартире из старых пишущих машинок собрал какое-то чудовище с названием "Континенталь", на котором мама научилась печатать всеми десятью пальцами. В нашей комнате был балкон. На этот балкон мама ставила старые санки со спинкой. При помощи всяких коробок и тряпок делался капюшон от ветра, какой бывает на колясках. Вот в этом сооружении я спала весь первый год своей жизни. Я таким образом "гуляла", а мама сидела за машинкой и перепечатывала рукописи, которые ей давали в редакции одного толстого журнала. Стипендия отца и мамин заработок составлял весь наш бюджет. Но мы не голодали, так как неожиданно для самой себя у мамы открылся дар домоводства. Она научилась из куска не самого лучшего мяса делать полный обед. Сначала варился бульон и на нем делался борщ, потом мясо проворачивалось в мясорубке, обжаривался лук и из этого получались макароны по-флотски или картофельные котлетки с мясом внутри. Были и другие варианты.
Мама говорила, что сначала они сошлись с отцом как-то случайно, а уже потом у них родилась любовь. Мне было два с половиной года, когда случилась большая беда. Отец готовился защищать дипломный проект, а мама собиралась восстановиться в институте. Но, как говорится, если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах. Отца нашли утром метров в пятидесяти от нашего подъезда избитого до смерти. Мы так ничего и не узнали. Осиротели в одну минуту. Когда я выросла, мама рассказала мне об отце и еще сказала, что если бы не я, она бы покончила с собой. С той поры у нее стало болеть сердце, да и работала она очень много. Об институте не могло быть и речи, хорошо хоть ремеслом машинистки овладела. Работала надомницей, потом стала ходить на работу в издательство.
Однажды я пришла из школы, а она сидит за своей "коровой" (так она называла свою машинку в хорошем настроении, а в плохом говорила, что чувствует себя каторжанкой, прикованной к тачке) и хохочет, просто заходится в смехе. Она вообще-то никогда не смеялась, так, улыбнется и все, а уж если такое случалось, то всегда смех переходил в слезы. Я испугалась, что она сейчас заплачет и говорю: "Мам, ты что?" А она мне: "Ты представляешь, печатаю французский роман. Там секретарша нечаянно ударила своего шефа, он упал на ковер без сознания, а она...ой, Господи, молится... говорит, что согласна всю жизнь каждый день пятнадцать страниц печатать, лишь бы он ожил. Понимаешь, она на подвиг идет, готова пятнадцать страниц печатать..." - и опять в хохот. Это была истерика. Я-то понимала, в чем дело. У них норма была тридцать, но все делали пятьдесят и больше, да еще левую работу брали на дом, чтобы свести концы с концами. Мамин рекорд был семьдесят. Закончился он печально: ноги у нее так отекли, что пришлось пить мочегонное, чтобы снять сапоги. Я эту машинку, а к тому времени у мамы была уже электрическая, возненавидела на всю жизнь. Мама была физически слабой, такая работа просто в могилу ее сводила. Бывало, что от усталости ее руки не могли удержать даже легкую дамскую сумочку - пальцы сами разгибались. Но она не сдавалась, а я мечтала скорей вырасти, чтобы освободить ее от этой тачки. И вот тогда в нашей жизни появился Арсен.
Он увидел ее в издательской столовой. Сел за столик, где обедали женщины из машбюро, завел какой-то остроумный разговор, балагурил, шутил, комплименты сыпал направо и налево, но на маму бросал особенные взгляды. Все это заметили и после обеда говорили:
- Ну, Лидка, ну, тихоня! Такого бобра убила! Это же Арсен, от него ни одна баба не ушла!
А мама вдруг почувствовала, что хочет видеть этого уже немолодого мужчину еще раз, а потом еще и еще. Арсен находил причины чаще бывать в издательстве, заходил в машбюро по какому-нибудь пустяшному поводу всегда с тортом "для всех девочек", но все-то понимали, ради кого Арсен старается. Я, конечно, не знаю, как развивался их роман, но мама изменилась до неузнаваемости. Она была от природы хорошенькая, а теперь просто расцвела. Стала как-то особенно тщательно одеваться, появились новые тряпочки, к которым раньше она не тяготела... Но когда Арсен первый раз пришел к нам домой, я все поняла, хотя мне было тогда не больше двенадцати. Никакой не красавец, живот уже обозначился, шея короткая, спина широченная, а вот глаз не оторвешь. Разговаривает так, будто знает тебя еще до твоего рождения, и при этом никакого сюсюканья, заигрывания, желания понравиться. Но самое главное в нем было - его глаза: добрые, ласковые, ироничные, все-все про тебя понимающие. Мне представился по-взрослому - Арсен Вартанович Арташесов. Я тут же парировала - Ксения Алексеевна Назарова. Мама засмеялась и сказала, что мне пальцы в рот не клади. Вот, собственно, с этого все у меня и началось.
Не сразу, но как-то естественно Арсен вошел в нашу жизнь. Он очень любил маму, а она его. Нужда ушла из нашей жизни, а через два года наш дом стали расселять, предоставляя квартиры в новостройках на окраинах Москвы. Благодаря хлопотам Арсена мы получили двухкомнатную квартиру за выездом, хотя полагалась однокомнатная. Квартира была в старом доме с высоченными потолками, уходящими в поднебесье, и в очень плохом состоянии, но недалеко от центра. Мама схватилась за голову, когда увидела ее, но Арсен успокоил ее, сказав, что он из нее сделает конфетку. Все время, пока шел ремонт, мы жили во временной квартире, которую для нас снял Арсен. И правда, через полгода мы въехали в роскошную, с новой планировкой, уже в двухэтажную квартиру. Большую комнату увеличили за счет прихожей, в которой можно было ездить на велосипеде. Вдоль двух стен под углом на высоте двух с половиной метров выстроили антресоли с лестницей, на которой мама сделала себе спальню, стеллажи с книгами и рабочее место, а внизу образовалась уютная гостиная.. Теперь и у меня была своя комната. Такого роскошества в то время в Москве было мало. Обставляли квартиру постепенно. Арсен запретил маме покупать современные гарнитуры из древесно-стружечной плиты, которые рассыпаются через несколько лет эксплуатации. Шаг за шагом он сам подбирал мебель в комиссионках, отдавая на реставрацию своим друзьям художникам-мебельщикам. Можете представить, какие средства вкладывал он в наш быт. Конечно же он очень любил маму.
Я была уже большой девочкой, когда задала маме вопрос, почему Арсен не женится на ней, ведь он же любит ее, а значит, по моему разумению, не любит жену. Мама тогда мне сказала, что он предан своей семье, очень уважает, любит жену и никогда ее не оставит. В то время я не могла понять, как это может быть, а сейчас понимаю, что "на свете много, друг Горацио, такого, что и не снилось нашим мудрецам".
Конечно же, такие события не могли пройти мимо Ашхен. Но и тут Арсен оказался на высоте. Он пришел к жене и рассказал ей все без утайки. Рассказал, что жить не может без Лидии, но не представляет своей жизни и без нее, без дочек, без появившегося на свет первого внука. Каково все это было выслушать Ашхен? Я думаю, что нужно обладать поистине царским величием души, чтобы понять, простить и благословить. Это люди не нашего мелкого и суетного времени. Обо всем я узнала много позже от самой Ашхен. Но об этом еще впереди.

Ксения
Ну а я, кем же во всей этой истории была я? Бесплатным приложением к маме, довеском, от которого никуда не деться? Внимание, заботу Арсена я почувствовала сразу же с его появлением в нашем доме. Он никогда не приходил в дом, не принеся мне книг, конфет, какой-нибудь забавной безделушки, а когда мне исполнилось пятнадцать , впервые подарил драгоценность - золотую цепочку с моим знаком зодиака. Потом были тоненькие колечки, но непременно золотые с хорошими камешками. Придумывал мне всякие прозвища: Ксюшка-Болтушка, Ксюшка-Хрюшка и даже Ксанфопуло.( Кстати, это фамилия его одноклассника грека.) Ксанфопуло прилип ко мне намертво. Даже мама меня так стала называть.
Вообще он обожал всем давать прозвища. Дочь Марьямна была просто Марьей, а вот Гаяне - Гайкой, мама - Лидушкой-Лапушкой или Лебедушкой, любимый друг Василий - Васька-Вырви глаз, и только Ашхен была без прозвища. Ашхен и никак иначе.
Вначале у меня возникли трудности с обращением к нему. Называть его "дядя Арсен" я категорически отказалась. По имени-отчеству не получалось - мы стали сразу друзьями. Какое-то время при необходимости привлечь его внимание я дергала его за рукав или тянула безличное "э-э-э", пока в один прекрасный день он не сказал:
- Слушай, Ксюша, у меня, между прочим, есть имя и зовут меня Арсен. Или мое имя тебе не нравится?
Мне нравилось. И он для меня стал Арсеном, как и для всех.
С ним было весело, и я изо всех сил старалась завладеть его вниманием, безотчено "отбивая" у мамы. Он возился со мной, но в нужный момент давал шлепка по заду и говорил:
- Баста, время сопляков окончено.
Ух, как я взвивалась! А он смеялся, но в следующий раз приносил мне такой подарок, что я не могла долго злиться.
Мне было тринадцать, когда он заметил, что я люблю рисовать. Пересмотрел все мои рисунки, а я в то время больше всего любила рисовать принцесс в немыслимых нарядах. Ни слова не говоря, он принес мне кучу красок , бумаги, альбомов, мольберт - словом, все, что нужно для серьезного рисования. А потом отправил меня к своему другу Василию Николаевичу, который брал учеников. Тот поставил мне руку, дал основы, и только после Арсен стал заниматься со мной сам. В пятнадцать я стала ходить к нему в мастерскую, где мы разговаривали на самые разные темы, в минуты отдыха распевали чай, который он заваривал по только ему известному способу, а чаще молча работали, каждый у своего мольберта. Это были счастливейшие минуты моей жизни!
Однажды я застала в мастерской Марью - его старшую дочь. Она тогда показалась мне старой, лет тридцати, не меньше. Марьямна холодно рассматривала меня, а я не знала, куда себя деть. Положение, как всегда, спас Арсен. Он представил нас друг другу, назвав меня своей ученицей. После этого случая Арсен запретил мне приходить в мастерскую без предупреждения, из чего я поняла, что его дочери не принимают вторую семью отца. А ведь так оно по сути и было.
О том, что я влюблена в Арсена по уши, я догадалась на вечеринке в десятом классе, когда один мальчишка полез ко мне целоваться. Когда длинноволосый урод залез ко мне под кофточку и грубо сжал грудь, я почувствовала такое омерзение, что меня едва не вырвало . Я вдруг представила на месте этого прыщавого обольстителя Арсена и поняла, что мне приятна эта мысль. Арсен и никто другой! И его шестьдесят, а мои семнадцать ничего не значили для меня!
Арсен почувствовал перемену во мне почти сразу и тотчас же принял меры. Он отдалил меня от себя. В его мастерской теперь постоянно бывали другие ученики, которых раньше не брал. Как правило, это были приятные, воспитанные юноши. Я поняла его маневр - он хотел, чтобы я больше бывала с ровесниками. Некоторые ребята за мной ухаживали, но особенно Костя, сын Василия Николаевича. С ним мы были давно знакомы, и я знала, что он в меня влюблен. Мы оба готовились поступать в Художественное училище по прикладным видам искусства, поэтому часто общались. Вообще с Костей хорошо было дружить: он не был навязчивым и занудным, умел вовремя отойти в сторону. Я видела в нем только друга, а мечты вертелись вокруг Арсена , хотя я понимала весь ужас таких мечтаний.
       Мама тоже заметила перемену во мне - я стала замкнутой,
раздражительной, но она относила это к болезни роста. А я видеть ее не могла! От одной мысли, что они с Арсеном кувыркаются в постели, ко мне подступала тошнота и брезгливость. По-моему, понимал мое состояние только Арсен. Его задумчивый и внимательный взгляд часто следил за мной, а я, заметив это, вспыхивала и быстро уходила к себе.
В Художественное училище мы с Костей поступили без проблем. Оба были хорошо подготовлены, да и способностями Бог не обделил. Студенческая жизнь закрутила меня, на глупости не оставалось времени, и я забыла о своей полувзрослой влюбленности в Арсена.
Костя всегда был рядом, и я так привыкла к этому, что уже и не представляла себя без него. В нем было что-то от Арсена: внимательный и готовый всегда прийти на помощь. Я думаю, что во мне уже выработалась привычка именно к такому типу мужчин, поэтому Костя естественно вошел в мою жизнь. Мы всегда были рядом, нас даже прозвали "однояйцевыми близнецами". Все, конечно, были уверены, что мы живем с ним, а мы еще и не целовались. Но однажды он все же поцеловал меня, и, должна признаться, я давно уже была готова перейти к более осазаемому типу отношений, меня уже начало раздражать такое пуританство. Оказалось, что Костя вполне нормальный малый, но дальше поцелуев не заходил, хотя я видела, чего ему стоит такая сдержанность. Но что-то удерживало его. Наши отношения он называл "нежной дружбой", что было правдой.
Мама давно уже не работала машинисткой, а была заведующей машбюро. Она все чаще болела - стенокардия и ишемическая болезнь. Арсен настаивал, чтобы она ушла с работы - уж прокормить-то я вас могу! - но она категорически отказывалась, говоря, что должна заработать свою пенсию. Арсен показывал ее хорошим кардиологам, ограждал от всяких забот, но победить болезнь сердца еще никому не удавалось, это вам не аппендикс вырезать!
Арсен не всегда был с нами, не надо забывать, что у него были обязательства в своей семье, Ашхен тоже не молодела, а дочери обрастали детьми. Как он выдерживал такую жизнь? Другой бы уж давно превратился в неврастеника или разорвал эти цепи, а он всех любил, обо всех заботился, хотя было заметно, что и его силы не бесконечны.
Вечером, когда у мамы случился инфаркт, Арсена с нами не было. Я вызвала скорую, позвонила ему. Скорая приехала быстро и увезла маму в 1-ю Градскую больницу. Ее сразу же поместили в реанимацию, куда меня, естественно, не пустили. До чего же дурацкое правило! Я слышала, что заграницей в реанимацию родных допускают. Кто, как ни родные, должны быть рядом с умирающим человеком!
Арсен приехал прямо в больницу, мы с ним просидели до утра в коридоре, а утром к нам вышел врач и сказал, что ничего сделать не смогли..
Как устраивали похороны, что делал Арсен, что делала я - ничего не помню. Все время рядом был Костя. Поминки были в кафе. Мы не хотели никого приглашать домой. Посторонние люди в такие минуты невыносимы.
Обессиленные после кладбища мы приехали вдвоем домой, выпили водки. И вдруг Арсен зарыдал. Как плотину прорвало! Не заплакал, а зарыдал, громко, безутешно... Глядя на него, заплакала и я. Мы кинулись друг к другу, крепко сцепились и плакали, стараясь утешить один другого. Он шептал мне: - Ксюша, девочка моя, как же мы без нее ?
- Арсен, родной, я так люблю тебя, не умирай, пожалуйста, не умирай...
Мои слова, видимо, удивили и испугали его.
- Что ты, что ты, я не умираю, я с тобой...
Как, в какой момент я почувствовала его возбуждение? Кровь ударила мне в голову. Мы смотрели друг на друга и вдруг одновременно стали скидывать с себя одежду. Я много раз прокручивала в памяти события того дня и могу совершенно определенно сказать - мы спасали друг друга. Он вошел в меня так, будто мы проделывали это много раз. А я даже не почувствовала боли, которая, конечно, была, но было что-то много важнее. Два животных - созревшая самка, дождавшаяся, наконец, своего самца, и победитель в единоборстве, получивший свой приз. Он был нежен и безудержен. И вдруг Арсен закричал, застонал!.. Зевс отдал себя до последней капли. Обессиленная и радостная лежала я рядом, а он, увидев мою жертвенную кровь, с изумлением смотрел на меня, ничего не понимая. Скорее всего он думал, что я давно занимаюсь этим с Костей. "Что я наделал, что наделал..." - повторял он, а я гладила его и шептала, что давно, очень давно мечтала о нем.
Арсен бросил меня. Он перестал звонить приезжать - ему было стыдно смотреть мне в глаза. За это время я поняла, что семя его проросло. Свою беременность я скрывала, пока она не стала очевидной. И опять первым все понял Костя. Он молча носил мне фрукты, подсовывал лимон, когда меня начинало тошнить, и ничего не говорил, пока я, не выдержав, не заорала на него:
- Ты что, малахольный?! Делаешь вид, что ничего особенного не произошло? Да я с ума схожу, потому что он ко мне больше не приходит и даже не звонит! Скажешь, не догадываешься, от кого я беременна?
- Догадываюсь, не ори.
- Так какого черта ты юродствуешь?!
- Разве можно остановить тайфун? Я понимаю, как ты меня сейчас ненавидишь. Могу уйти, тебе от этого будет лучше?
- Костя, прости, не уходи, у меня никого нет.
- Вот так-то лучше.
Ни я, ни Костя не успели сказать Арсену об его отцовстве. Он сидел на веранде на даче и чистил орехи по заданию Ашхен. Что-то отправлял в рот, что-то складывал в тарелку. При этом рассказывал анекдот, над которым сам и смеялся. Маленький кусочек попал в дыхательное горло и вызвал спазм. Арсен стал задыхаться, кашлять. Ему никак не удавалось сделать выдох. Через несколько минут борьбы, он скончался. Ашхен пыталась сделать ему искусственное дыхание, но у нее ничего не вышло.
Не зря говорят: пришла беда - отваряй ворота. Почему крепкий, ничем серьезно не болевший мужчина умер? Я теперь думаю, что он умер потому, что выполнил свою жизненную программу. Он вырастил дочерей, всего себя отдал двум главным женщинам своей жизни - Ашхен и моей маме, он зачал со мной сына, свое продолжение. Чего же еще? Вот Господь и придумал ему такую нелепую смерть, чтобы забрать к себе.
Костя был со мной все время, он забирал меня из роддома. Я была совершенно растеряна, и не знаю, что было бы со мной, не будь его. Когда пришло время регистрировать ребенка, предложил записать на себя. Сына мы назвали Арсением, Арсений Константинович Чернышов. Хотя сами до сих пор не зарегистрировались. Вот выйду из больницы и поженимся. Мы с Костей свое выстрадали.
Но самое удивительное в теперешней моей жизни - Ашхен. Да, да, это та самая женщина, которая регулярно носит мне бульончики и паровые котлетки. Она пришла ко мне сама, как только узнала, что я родила. Посмотрела на ребенка и все поняла. Пожалуй, поняла-то она раньше, убедиться пришла. И приняла под свое крыло. Потом, постепенно она многое мне рассказала о себе. Арсена любила так, что себя не помнила. Как, собственно, и должно любить, если любишь. Появление мамы в его жизни было серьезным для нее испытанием, но она понимала, что как женщина для него уже стара и неинтересна, а он полон сил. Отошла в сторону, чтобы не потерять его совсем. Девочки сначала не поняли, но потом и до них дошло, что мать у них удивительная женщина, достойная поклонения. А когда все случилось со мной, он так страдал, что она догадалась. Арсен сам себя держал на привязи, не позволяя приехать ко мне. И только после его смерти она решилась сделать это вместо него.
Вот так мы и живем. Бабушка Ашхен сейчас на даче с внуками, которых у нее теперь пять, и я сильно подозреваю, что любимый - Арсенчик. У нас большая и дружная семья. Марья меня приняла не сразу. Она по натуре холодноватая, а вот Гайка теперь моя лучшая подруга . Ей единственной я рассказала, что произошло между мной и ее отцом. Костя очень хороший отец и муж, но я никогда не испытывала с ним того, что испытала с Арсеном в первый и единственный раз в моей жизни.