Про правильное и не очень

- Чего пригорюнилась, Оленька?

Дед садится рядом со мной. В руках у него большая игла с толстой ниткой и мешок.

- Я не пригорюнилась. Я тут просто сижу. Деда, зачем тебе такая большая игла? А мешок этот ты где взял? Смотри, он весь в занозах да ещё с дыркой. Дырявый мешок-то! Давай его выбросим!
- Выбросим, говоришь? Зачем хорошую вещь выбрасывать? Сейчас я его залатаю, и послужит нам ещё этот мешочек.

Я смотрю на огромную иглу, которой дед протыкает мешок.

- Залатаешь? Вот этим? – показываю на страшенную иголищу и на всякий случай отодвигаюсь от деда подальше.
- Да, Оленька. Этой иглой и залатаю. Она потому такая большая, что специальная для мешковины.

Мне становится смешно. Мешковина какая-то! Что за слово дед придумал!

- Деда, ты неправильно говоришь! Не мешковина, а мешок. Игла специальная для мешка.
- Учить, стало быть, меня надумала? – дед улыбается. – А вот рано тебе ещё в учителя-то. Мешок – это одно, а мешковина – совсем другое. Мешок - это как, к примеру, твой любимый пирожок с яблоками, когда он уже испечённый. А мешковина - это то, из чего мешок сшит. Не будет мешковины – не будет и мешка. Тот же твой пирожок - он ведь не вдруг готовым из печи вынимается. Пирожок сначала сделать надо. Он ведь из ниоткуда-то не возьмётся.
- Знаю-знаю, деда! Пирожок возьмётся из теста и яблочков.
- Ну, пусть из яблочков. С маленьких в грамоте спрос невелик. А большие знают, что правильно будет сказать «из яблочек».
- Я тогда тоже буду, как большая, правильно говорить, деда. Мой любимый пирожок возьмётся из теста и яблочек, а твой любимый пирожок – из теста и грибочек.
- Охо-хо… - дед вздыхает и улыбается, - грибочек ты мой-подосиновичек, Оленька. Ну ладно. Считай, разобрались мы и с пирожками, и с мешком. Поняла теперь про мешковину-то?

Я задумываюсь. Поняла-то поняла. Только всё равно перепутаница какая-то.

- Дед, если мешок из мешковины, почему тогда ты его залатаешь, а не заплатаешь? На дырку же пришивают заплату! Ты сам меня учил, помнишь?
- Ну, Оленька. У всякого слова своё правило. Этому надо учиться, чтобы понимать. Так сразу и не растолкуешь. Вот в школу пойдёшь, там тебе всё расскажут – что да почему.
- Ну-у-у, в школу! Это ведь ещё ждать придётся. А я сейчас не понимаю. Вот научусь неправильно говорить!
- Да с чего ты вдруг неправильно говорить собралась? Этак, пожалуй, тебя люди понимать перестанут. Если не знаешь чего – слушай, как другие говорят. Да и спросить тоже не зазорно.
- Ага! Я тебя про заплатать спросила, а ты и не знаешь.
- Ну почему не знаю, Оленька. Знаю, что так говорить неправильно. А неправильно – значит, не по правилам. А вот правила эти самые тебе учительница в школе расскажет. Работа у неё такая – ребятишек правилам учить.

Я вздыхаю. Ладно уж... Подожду. И тут вспоминаю, что дед сказал непонятное.
- Деда, «незазорно» – это как?
- Не зазорно?
- Ну да. Ты сказал - спросить у людей какое-то «незазорно». Что за «незазорно» такое?
- Не зазорно значит не стыдно. Не надо стесняться людей спрашивать. Только тон в разговоре надо правильный выбирать, и тогда тебе любой человек ответить не откажется.
- И даже не из нашей деревни?
- И даже не из нашей.
- А тон – это как? Совсем ты, дед, меня запутал. Как я могу выбирать тон, если не знаю про него! Я могу выбрать бантик, или книжку, или...
 
Дед не даёт мне договорить, что я ещё могу выбрать:
- Оленька, тон – это не бантик и не книжка...

Я не слушаю деда и тороплюсь сказать своё:
- Вот ты, деда, меня не слушаешь, а я ещё могу выбрать сок в буфете!
- Знаю-знаю! – дед хитро на меня смотрит. – Сок выбирать ты большая мастерица. Вот только допивать за тобой мне приходится.

Я хмурюсь. Опять дед про это вспомнил! А я же тогда чуть не лопнула!

- Дед, вот зачем ты вспоминаешь? Вот зачем? Я же не буду больше три стакана сока просить!

Задумываюсь на чуть-чуть. А вдруг буду? А может, в меня влезет? Давно же было, когда не смогла выпить три стакана. Нет, лучше не буду пробовать. Лучше буду пить по стаканчику. А то придётся опять за дедову руку держаться, чтобы маленькими шажочками до туалета идти и терпеть, чтобы не лопнуть. Нет уж... И вообще – я у деда про другое спрашивала!

- Дед, ты почему не отвечаешь? Я же не про сок у тебя спрашиваю! – я начинаю сердиться.
- Что, Оленька, кончилось твоё терпение? Вон сердишься уже, перебиваешь меня. Вот тебе и тон, про который ты узнать хочешь. Не получила сразу ответа и начала горячиться да кипятиться, да требовать, чтоб я тебе ответил. Сердитый у тебя тон, Оленька. Если будешь людям вопросы таким тоном задавать, никто тебе отвечать не захочет. А вот если спросишь по-доброму, спокойно да с улыбкой, тебе на любой вопрос ответят.
- Так ты, деда, нарочно про сок вспомнил, чтобы мой тон узнать?
- Ну, считай, что так. Только не просто узнать, а и тебе показать, чтобы поняла ты, Оленька, про тон-то.

Ох, и хитренький мой дед! Вон как меня научил! Он-то теперь улыбается, а мне стыдно, что я раскричалась «не отвечаешь, не отвечаешь!» да ещё и рассердилась. Позор у меня. Дед рассказывал, если что-то плохо сделал, это тогда позор. А я сейчас на деда сердилась, кричала и слушать его не хотела. Значит, совсем позор. Самый-самый позор на белом свете. Опускаю голову и стараюсь не смотреть на деда. Ой, как плохо, когда стыдно…

- Деда... - я говорю тихо-тихо, позор же забирает силушку у голоса и говорить по-другому не получается
- Что, Оленька?
- Я больше никогда-никогда не буду говорить таким тоном. От него голос куда-то девается. Вон, какой тихий стал. Не понравилось мне ни капельки сердитым тоном говорить. От него сначала только и хорошо, а потом совсем-совсем плохо.
- Вот и молодец. Правильное решение приняла. Тебе перед людьми не будет стыдно и мне тоже.
- А ты разве умеешь, как я? Горячиться и кипятиться?

Что же это мы с дедом, как два самовара что ли? Горячие и с кипятком?
 
- Ну, кто этого не умеет! Случалось и мне и горячиться, и кипятиться.
- А я не слышала, деда. Ты разве можешь быть, как самовар?
- Раньше мог, а с годками научился себя сдерживать. И ты научишься. Главное ведь что? Главное – понять, как для тебя и для людей хорошо, а как - плохо. Кому приятно кипятком обжигаться? Так и недобрый тон - никому он не приятен.
- А если ты уже научился, то почему сказал, что тебе тоже не будет стыдно? Ты же всегда по-доброму говоришь.
- Так ведь если ты, Оленька, станешь людей недобрым тоном обижать, мне стыдно будет, что не научил тебя с людьми разговаривать.
- Нет, деда! Не будет! Ты меня уже научил.
- Птичка ты моя-невеличка. Хорошо, если так.

Дед встряхивает мешок.

- Смотри-ка, за разговором и дело сделал. Целый теперь у нас с тобой мешок. Опять будем в него щепки складывать, а после – печь ими растапливать.

Так вот почему этот мешок весь в занозках! От щепок. Они такие колючие!

- Деда, а вдруг я уже много кого недобрым тоном обидела? Я же раньше про такое не знала! Вдруг люди думают, что ты меня не научил по-доброму разговаривать?

Мне становится страшно, и я беру деда за руку.

- Ну, если кого ненароком – не со зла значит - и обидела, то не станут люди в ответ обиду таить, научат тебя, Оленька, уму-разуму доброй присказкой или шуткой.
- Хорошие у нас люди, правда, деда?
- Правда, Оленька. Зачем им плохими быть? Хорошему человеку и жизнь в радость.
- И даже если его кто-нибудь сердитым тоном обидит, всё равно в радость?
- Всё равно. Потому что хороший человек на сердитый тон по-доброму ответит – вот и нет его, сердитого-то.
- Деда, ты у меня самый хороший человек, - тяжело вздыхаю, - а я у тебя - ещё нет, я у тебя ещё не самый хороший человек, деда. Не умею я отвечать всегда по-доброму. Ты меня из-за этого не разлюбишь?
 - Ах, ты, заботушка моя. Вон, куда тебя мысли повели. Правильный вопрос задала. Надо про такое знать. Вот и ты знай, Оленька – когда один человек другого любит, не сможет он разлюбить из-за слова горячего или дела неверного. Не бывает такого, когда любовь непридуманная. Случается, конечно, что придумает себе человек про любовь, а у самого и сердце не отзывается. Такая любовь – и не любовь совсем, быстро пройдёт. А ты всегда в у меня в сердце. Как я разлюблю тебя? Может, строгим буду, если заслужишь, но строгость – это наука, она тебе только в помощь. А разлюбить – никогда не разлюблю. Всегда это помни.

Я обнимаю деда, утыкаюсь в него. Не знаю, как это – придумать про любовь. Но знаю что-то другое – мой дед тоже у меня в сердце, давно-давно, всегда. Только у меня не получается про это простыми словами рассказать. Про это сердце само говорит, а я слышу.

- Деда… Ты тоже такое помни. Ладно?
- Какое, Оленька?
- Важное, деда. Про любовь.

Смотрю в глаза моему деду и договариваю:
 - Я тоже никогда тебя не разлюблю.