Преферанс не школа гуманизма

       Прелюдия…
       Нет ничего обманчивее обладания временем. Время не
       собственность: как и вселенная, оно не принадлежит
       никому – и богач, и нищий, и ребёнок равны перед ним,
       ибо никто наперёд не ведает ни часа своего прихода,
       ни часа ухода.
       Владимир Леви.

       -Тише едешь – дальше будешь, - так обычно говорит моя мама, пытаясь
       замедлить ход сумасшедшего бешеного жизненного ритма неугомонного родителя
       и призвать его к благоразумию.
       -От того места, к которому едешь, - так обычно отвечает ей отец, срываясь
       с тормозов, с ходу набирая обороты перед новым крутым виражём очередного
       жизненного этапа. После этого он обычно добавляет:
       -Мало времени, Нина, как у нас осталось мало времени…
       Между тем оба они живут так, как будто впереди – вечность...


       ***

       Этот человек был мне неприятен с самого начала нашего, ещё такого недолгого, знакомства. Мне не нравилась его манера говорить длинно, чопорно растягивая слова, разжёвывая смысл до подробнейших деталей, помногу раз зацикливаясь на обсасывании каждой из них. Доходило до того, что к концу обсуждения каждого отдельного момента его первоначальная суть была настолько завуалирована, что порой просто терялся смысл разговора, и приходилось возвращаться к самому началу. Так помногу раз.
       Мне не нравилась мимика его лица, жесты, хвастливо-придиристый стиль поведения. Даже простые, казалось бы, действия, были приукрашены настолько манерными телодвижениями, что в сочетании с нелепо употребляемыми заковыристыми выражениями создавали образ, который казался неестественно наигранным, глупым и неуместно возвышенно показным. Он тратил слишком много спеси для обычной деловой официальной встречи, проходившей в, ничем не примечательной, рабочей, бардачной обстановке мелкого офиса одной из недавно образовавшихся геологических фирм.
       Я каждый раз отдыхала душой, когда он увлекал в соседнюю смежную комнату, покорно следовавшего за ним с чашкой кофе в руках моего мужа. Я просто не в силах была долго выносить его присутствия и до конца не могла понять, в чём причина: сказывается личная неприязнь, или, всё-таки, дело в подписании договора.
       Будучи сторонним наблюдателем, я составила, может быть, несколько необъективную личную характеристику этого человека. Хотя, казалось бы, заранее благоприятно настроенная положительными отзывами о нём с нескольких предыдущих встреч, я должна быть благосклонной во мнении, но, тем не менее, созданная образная картинка вырисовывалась крайне неблагоприятная. Чем, интересно, это вызвано?
       Диалог проходил очень натянуто. Собеседники не понимали друг-друга совершенно. Мне всё время казалось, что каждый из них говорит о своём, поэтому совместные обсуждения так и не дойдут сегодня до логического завершения. Напрасные усилия приведут к разочарованию, и решение не будет принято. Нужно было просто встать и уйти, отложив встречу на завтра. Ведь бывают же неудачные дни, что же в этом такого страшного?
       Хотя, с другой стороны, лично мне, оставаться в просторном, холодном номере единственной в городе гостиницы, по соседству с вечно подпитой компанией вахтовиков ещё на два дня не хотелось абсолютно. Тем более, что моё присутствие здесь было неофициальным и оправдывалось только собственной глупостью, состоявшей в желании войти в курс дела сделки с новым для фирмы перспективным заказчиком.
       Что-то явно шло не так. Прячась между фикусом стоящим по центру рабочего стола и монитором старого допотопного компьютера, я делала вид, что всё ещё настраиваю новую версию программы. Хотя всех – то дел было на пятнадцать минут, да и то с натяжкой. Интересно, на сколько ещё у них хватит терпения упражняться в красноречии, перед тем как покинуть этот серый, угрюмый, безвкусно оформленный кабинет. Ведь обоим должно быть уже ясно, что сегодня сделка заключена не будет.
       Однако, меня ждало разочарование, безрадостные прогнозы не оправдались. Очередной раз вынырнув из-под громоздко нависавшей над головами арки, обклеенной голубыми пупырчатыми обоями, мужчины остановились буквально в двух шагах от меня. По их виду было ясно, что дело сдвинулось с мёртвой точки. После всех расхождений во мнениях и недомолвок они наконец-то договорились.
       Речь шла о договоре субподряда на две наших геологических станции, уже несколько месяцев бес толку стоявших на базе. Постановка их в работу помогла бы решить элементарные насущие проблемы, на что мы и надеялись, штурмуя офис, в котором сейчас находились. Сложившиеся внешние условия были взаимовыгодными, потому что в новоявленной фирме ситуация была обратная - не хватало станций покрыть весь объём.
       И вот, с чувством выпирающего собственного достоинства, Сашин собеседник завалился на стоявший в углу комнаты тёмный кожаный диван, приняв царственный величественный вид, несколько вульгарно обезображенный периодически повторяющимся складыванием нижних конечностей в позу нога-на ногу, с монотонным покачиванием носка вниз-вверх. Они закурили.
-Я думаю, для нас будет куда более целесообразнее поставить на разведку две ваших перспективных станции, чем продолжать зря оплачивать старую технику господина Смирнова. Он работает, едва выходя на себестимость, и держится за этот объём просто для того, чтобы не дать своим людям умереть с голоду. Преферанс, как известно, не школа гуманизма, я думаю, с нашей стороны правильным решением будет сотрудничество с вами. Тем более, что предыдущий опыт работы дал весьма вдохновляющие результаты: при довольно высоком качестве геологического материала, ваши люди смогли удовлетворить заказчика и по технологической части, а это в наше время довольно большая редкость, смею заметить.
Любые сбои в работе датчиков сразу же бьют по карману, мы прекрасно это понимаем. Именно поэтому, нестабильная работа станций господина Смирнова, несмотря на поистине героические усилия его людей, которые не спят порой по нескольким суткам, а также хорошо налаженная система штрафов и взысканий со стороны заказчика, делает ситуацию благоприятной для вас и, увы, трагической для него.
       Вот оно в чём дело! «Ах, ты лошарик очкастый, что же ты с такой радостью говоришь об этом, ведь ты прекрасно знаешь, паразит, что Смирнов – наш давний партнер», - подумала я и отвернулась к окну, не в силах скрыть подступающие эмоции, боясь, что их заметит Саша.
Прекрасно понимая, что бизнес есть война, и мои сентиментальные переживания не в коем случае не могут быть помехой общему делу фирмы, я безо всякой надежды уловить признаки сочувствия, быстро подняла глаза на Сашу и удивилась.
       Он явно сомневался. Нет, вначале на какой-то миг его лицо просветлело, и это было понятно: ведь долгожданные переговоры как-никак привели к положительному результату. Работа нескольких месяцев, результат упорных усилий лежали сейчас на кону. Я не сомневалась в однозначности действий, следующих сразу вслед за приглашением к сотрудничеству. В конце-то концов, зачем иначе всё это было нужно? Ведь бизнес-это война…Но затем я заметила, как уголки Сашиных тонких губ опустились вниз, он прикусил губу, задумался.
       Решение было очевидно! Из своего укрытия я видела как мерзкий тип на диване преднамеренно замедленно уже читает заранее составленный договор, важно перелистывая страницы по нескольку раз туда и обратно, и, тем не менее, Саша медлит с ответом. Неужели…
       Да, я оказалась права. Мы проиграли сражение в самом конце, потому что в тот момент, когда нужно было нанести решающий удар, почему-то у главнокомандующего дрогнула рука. Это стало ясно после того, как в приторно вежливых выражениях Александр попросил об отсрочке решения, сославшись на какие-то мелкие, недалёкие, обычные будничные заморочки в фирме.
       Мы не добились цели своего посещения и новый, потенциально перспективный заказчик был потерян для нашей фирмы, быть может, навсегда. Только одного я тогда не понимала, почему у меня на душе было так легко и радостно. Выходя из помещения, несолидно прыгая по лестнице сразу через несколько ступенек вниз, я со злорадным удовольствием вспоминала глупую потерянную физиономию неприятного для меня человека, после общения с которым, даже гостиница казалась не такой уж мерзкой, а мужики, матерящиеся в коридоре не такими уж пьяными.
       ***
       Вечером того же дня мы шли тихими закоулками старого обжитого города, единственным развлечением будничной жизни которого служила пристань, издалека маячившая, прогуливавшимся подобно нам парам по выстланной керамической плиткой дорожке, разноцветными фонариками. Огни на пристани таинственно семафорили звёздам, затмевая их сиянием при взгляде со стороны, но в то же время, бесполезно соперничали с ними при взгляде вверх: все искусственно созданные светила были не в силах произвести даже слабого отсвета на тёмном, нависающе низком, ночном потолке северного мрачного осеннего неба.
       Негромко переругиваясь друг с другом, вяло обсуждая повседневные бытовые проблемы, или наоборот, непренуждённо смеясь, мимо проходили обычные земляне с разными по смыслу и сути эмоциями, в чём-то главном ужасно похожие друг на друга, живущие в этих трущёбных домах многие по нескольку поколений и потому не замечавшие волшебства манившей издалека волшебными светлячками пристани. Я бубнила себе под нос недавно услышанную по местному радио песню, Саша молчал, так и шли.
-Слушай, замолчи пожалуйста, сколько можно… Ты эту песню уже неделю воешь…Я ничего не имею против, но просто сегодня помолчи пожалуйста.
Я улыбнулась:
-Извини.
Действительно, как я могла забыть, не понимаю.
-Можно я спрошу?
-Давно пора.
-Почему ты не подписал договор?
-Ты знаешь, я сам не могу понять точно, просто на какой-то миг, там, в кабинете, мне пришла на ум фраза из «Собачьего сердца» профессора Преображенского.
-Я московский студент, а не Шариков, да?
-Да!!! А ты откуда знаешь!!!
Я улыбнулась:
-Так, угадала.
       ***
       Через несколько дней пыхтящий на последнем издохе УАЗик, не в силах продолжать движение, заглох, не доезжая нескольких метров до нужного здания. Радостно выпрыгнув из машины оглядевшись по сторонам, я возликовала: мы дома. В офисе нас ждал разнос по полной программе
-Ты зачем взял её с собой, ненормальный. Женщина на переговорах это мина замедленного действия, понял, никогда не знаешь, что она ляпнет в следующий момент. Алёна, ты что хорошо умеешь контролировать себя?
-Нет, на самом деле ужасно.
-Ну, так я знаю - поэтому говорю. У тебя на физиономии всё написано, даже если молчишь, и так ясно становится. Ты зачем туда попёрлась, скажи пожалуйста?
-Ну не ругайся ты на меня, Андрюшка, пошли кофе пить, у меня шанюшки есть какие ты любишь, с изюмом.
-Слушайте, чета ненормальных, я вот чего не понимаю: договор не подписан, командировочные зря проели, детей на все выходные с бабкой оставили, впереди - куча заморочек. Вы что такие довольные скажите мне, пожалуйста.
-Андрей, этот договор подписывать было нельзя, моя реакция сначала была тоже однозначной: подписать, но подумай, хорошо подумай, ладно, прежде чем махать помятыми бумажками неподписанного соглашения перед моим фейсом.
Андрей вытащил из дипломата коньяк и подмигнул Саше:
-Пойдём, разъясним ситуацию.
И, глядя на моё погрустневшее лицо, кивнул на бутылку:
-Без этого нельзя, иначе я ему морду набью.
       ***
       Несколько недель спустя. Та же комната в офисе. Я по обыкновению радостно распахиваю дверь и в замешательстве замираю на пороге.
-Опаньки, что это с Вами?
       Саша с Андреем сидели по центру комнаты на крутящихся офисных стульях совершенно в одинаковых позах, прогнувшись вниз, подавшись вперёд, сцепив в замок руки поверх низко опущенных голов. В комнате трезвонило сразу несколько телефонов.
-Медитация по комплексному офисному методу, или кто умер?
-Да.
-Кто?
-Сан Саныч.
--Да ты что!!!
--Несчастный случай на вертолетке. Он просто пошёл на винты, понимаешь. Он всё знал, был совершенно трезвый, всю жизнь летает на вертолётах… Опытный, грамотный специалист, как недоучка - первокурсник, не сдавший технику безопасности, пошёл на винты. Все в шоке. Это не укладывается ни в какие рамки понимания. Это противоестественная, глупая, какая-то мистическая смерть.
       Саша поднял на меня глаза:
-Алёна, это очень серьёзно, меня могут посадить. Он летел на работу от нас в фирму к господину Смирнову, документы до конца не оформлены, есть только устная договоренность, если сейчас Смирнов пойдёт в отказную, не подпишет бумажек, виноват буду только я. А если подпишет, то его проверками измучают соответствующие органы, понимаешь…
-Вы ждёте звонка от него?
-Да.
-Так чёрт побери, телефоны не затыкаясь трезвонят уже пятнадцать минут пока я здесь, вы же ни разу не взяли трубки.
-Это не от него.
       Следующие два часа ожидания известий показались вечностью. В конце-концов, мы дошли до такого состояния, что способны были обрадоваться любому решению каким бы безрадостным оно не было, лишь бы только прервать эту монотонную, гнетущую, давящую неопределённость.
Попеременно кто-нибудь из нас вставал со своего места и начинал судорожно ходить по комнате, или перестав контролировать себя, заводил бестолковый пустяшный разговор, быстро затухающий на первых же фразах. Заговорить о главном ни у кого из нас не доставало сил.
       Периодически в комнату заглядывали люди. Тогда, глядя отсутствующим взглядом поверх вошедшего, Андрей резко осаживал любую просьбу. Наконец, он своей нелюбезностью добился того, что понятливые партийцы, радуясь возможности отсрочки решений необходимых производственных вопросов, выстроились тесным дозором в подсобном помещении. Скалясь и закатываясь порывами смеха на отнюдь не блестевшие остроумием пошлости и анекдоты, их сумасшедшие выкрики доносились до нас даже сквозь плотно прикрытую дверь.
Наконец задорной мелодией популярной попсовой композиции зазвонил чей-то сотовый телефон. Андрей встрепенулся:
-ОН.
       Разговор длился не более нескольких минут, в течение которых я, не соображая вообще ничего, сосредоточенно смотрела только на бледное Сашино лицо, улавливая любые, даже самые незначительные изменения в нём, безошибочно угадывая смену оттенков настроения. Когда на другом конце провода положили трубку, я уже знала ответ.
-Ну что?
Саша начал было говорить, но осёкся, закашлявшись:
-Он…
Я продолжила фразу:
-Московский студент, а не Шариков?
       В подтверждение Саша кивнул, выдавив из себя измученное подобие улыбки. Андрей, скорее по лицам, чем по смыслу разговора уловил суть. Моментально оставив выпирающие наружу сентиментальности, он развернулся на каблуке и с видимым удовольствием направился на кухню - набирать в чайник воды. Через несколько минут в коридоре стало подозрительно непривычно тихо; вахтовики поняли, что перерыв у начальства закончился и нужно расходиться по рабочим местам.