Случайный взгляд на мир с изнанки. Глава 21

Мой дорогой, мой любимый читатель, знай, что если однажды ты почувствовал отсутствие ощущений холода или жары, духоты или сквозняка, холодных струй, льющихся тебе за шиворот, или палящего зноя над твоей головой, если ты не испытываешь голод, жажду и другие всевозможные послания организма, можешь легко перемещаться в пространстве, не прикладывая для этого каких-либо усилий, и у тебя совсем ничего не болит, то варианта здесь два: либо ты спишь, и это очень быстро закончится, либо находишься в преддверии своей вечной жизни. И если, прочувствовав прелести этого состояния, ты сможешь ещё представить окружающее - прозрачным, но не стеклянно-холодным, лёгким, как туман, но достаточно плотным, чтобы выдерживать всех, сюда попавших, ярким, но не режущим глаза, то вот оно - это Преддверие перед тобой.
Прямая, как стрела роскошная золотая лестница с бессчетным количеством ступеней занимает центральную часть этого Пространства. Уходя высоко вверх, она завершается круглой золотой дверью, притягательно мерцающей или пульсирующей в заданном ритме. Эта сладкая для сердца золотая дверь состоит из двух равных створок и заключена в такой же золотой обод, излучающий вокруг всерастворяющий свет. Остальное боковое пространство тоже никак не выглядит мёртвым или бутафорским. Вообще, в отличие от земной жизни, искусственного и застывшего здесь нет ничего. В данный момент эти, якобы стены, темновато-фиолетовые, словно тучи вечернего неба, напоминали бурлящую поверхность закипающей каши - кое-где периодически образовывались небольшие воронки, и из них вылетали белые пузырьки, которые тут же наливались серебром, которое, плавно растекаясь лёгкой искрящейся дымкой, освещало всю видимую территорию светом без теней и наполняло живительной энергией, необходимой для каких-либо действий. Через полупрозрачный, голубоватый, как каток, пол было видно, что смутные очертания лестницы продолжаются и ниже, а избыток серебристых искр тоже рассыпается далее, теряясь в каких-то других частях этого мироздания.
Из молочно-белого, округлого, мягкого, как облако, входа в Преддверие ввалилась непонятная парочка - пирамидка и тетраэдр, она полосатая, он – в крапинку.
- Вам на лестницу – произнесла Встречающаявсех, принявшая облик последней победительницы «Мисс Вселенная», как только светлая молочность округлого проёма потемнела от входящих. Оглядев гостей, она расслабилась и превратилась в полупрозрачный снежный шар. Её столик в виде белёсого сугроба и подобное ему кресло стояли правее золотых ступеней.
Два непонятных многогранника продолжали веселиться на светящемся полу, входя гранями друг в друга.
- Вам срочно на лестницу – синие искры полупрозрачного шара начали постреливать в сторону вошедших.
- Мы не люди, – морзянкой просигналили они, встав друг на друга.
- Раз возвращаетесь обратно, значит, только на лестницу.
И странная фигура из полосочек и крапинок покатилась вверх.
На десятой от высших золотых дверей ступеньке, а здесь счёт ступеням вёлся только от этого притягивающего входа, непонятная заштрихованная конфигурация распалась на два бесцветных прозрачных шарика, на седьмой – они исчезли совсем.
- Всё сделано чисто, босс, – докладывали из области пространства, параллельного седьмой ступеньке, но по ту сторону золотых дверей. – Объёкт доставлен по назначению, Замороку и Распомеха растворили, хаоса во Вселенной не оставили.
А Встречающаявсех тем временем удивлённо рассматривала другого вошедшего, на всякий случай приняв универсальный облик сидящей на камне Алёнушки у озерца, в которое стол мгновенно и превратился. Этот молчаливый и серьёзный вошедший поразил её сразу.
- Вы Кто? – вопросила она.
- Я действующий Ангел-Хранитель, мне есть что доложить Высшим.
- Вы Ангел? – от удивления она перестала держаться в форме, её брови поползли вверх, а потом и вовсе убежали. То ли расстроившись, а может, от желания выслужиться, Встречающая стала Встречающим и, превратившись в Роденовского «Мыслителя», связывалась с высшей инстанцией, бубня себе под нос:
- К нам земной Ангел, его следует принять. Что? Нет, нет, он не сбежал от своего подопечного. Взрослый, серьёзный, обладает собственным светом и очень-очень крупный. Хорошо, ждём.
И тут же откуда-то с потолка или с неба (Господи! Если бы и у нас всё работало так же чётко!), в общем – сверху явился сотканный из света юноша с лицом мудреца, идеальный в своём совершенстве. Он был окружён, как коконом, мерцающей оболочкой, то ли защищающей его в этом низшем пространстве, а, может - окружающих от изливающихся лучей вокруг этого Пронзающего Создания.
Этот посланный из Верхнего Мира удовлетворённо оглядел Ангела и произнёс голосом, от которого завибрировало пространство:
- Назови земное имя взрастившего тебя.
- Елисеева Станислава Сергеевна.
Сияющий посланник поднял руку, в которой тут же и оказалась малюсенькая, с металлическим отливом пластинка, похожая на симкарточку, которую он протянул Ангелу:
- Внеси сюда своё ходатайство.
Хранитель Станиславы, приняв этот чип, поклонился, прижав его к сердцу, и сразу же вернул обратно.
Светозарный юноша на какой-то миг завис в воздухе, сосредоточившись на возвращённой пластинке. Затем он взглянул на Ангела как-то даже удивлённо и спросил:
- А личного интереса в ожидаемом разбирательстве, как я понял, у неё нет?
- Совершенно верно, ваше Сиятельство, - ответил Ангел Станиславы.
Прекрасное, лучезарное лицо Посланного смягчило подобие улыбки, менее пронизывающим стал и свет, его окружающий. – Хорошо, мы займёмся этим в самое ближайшее время, возвращайся с миром.
И сузившись в яркий тонкий луч, посланник Высшего Царства исчез.
- Честь имею, – произнёс Ангел Хранитель Мыслителю и, не пользуясь входом или выходом, растворился в серебристом стекающем пространстве.


Николай Васильевич, которого угораздило быть похожим на идеал Татьяны Петровны, мчал по ночным московским улицам на такси и не мог понять, как же так, что он, прибывший сюда, в Москву в срочную командировку, и его местный деловой партнёр - оба серьёзные и неглупые человека, могли запутаться в такой малости, как адрес. Ведь несколько раз созванивались, переспрашивали, записывали, и вот – пожалуйста – перепутать Ленинградское шоссе с Ленинградским проспектом, да ещё ночью и в такую погоду. Правда, и со связью творилось что-то странное, половина слов пропадала, эфир выдавал какие-то кваканья. И только выйдя из подъезда, подле которого он нашёл загулявшего и размокшего гражданина, он услышал в трубке чёткий голос того, к кому ехал так долго.
Господи! Хорошо хоть Ленинградский не перепутали с Ленинским, в этой Москве даже близко к полуночи бывают пробки, – сетовал идеальный мужчина, которому уже здорово хотелось спать.


Татьяна Петровна со слезами и стонами металась во сне.
Стянув с неизвестного гражданина до уровня, не переходящего приличий, всё мокрое, бросив под него телогрейку, укрыв стареньким одеяльцем и оставив незваного гостя похрапывать в холле, она заперлась в квартире, оставив двери холла открытыми, надеясь, что, проспавшись, это «чудо» уберётся восвояси.
Она накапала в лафетничек с водой валерьянки, выпила залпом, уткнулась носом в уголок подушки, взмолилась «Господи! За что?» и вот, наконец, уснула.
Сны, один другого тревожнее, бередили душу, заставляли вздрагивать и метаться по постели в поисках выхода. Сначала ей снилось, что она была вольным степным конём, их дикий табун поймали и, распределяя по конюшням, долго смотрели в зубы. Она вырывалась что было мочи, била копытом, но несколько любопытных глаз упорно таращились, крепко держа её морду с разведёнными челюстями, и, наконец, ласково шлёпнув по крупу, вынесли вердикт – «Здоровая кобыла, на ней пахать и пахать».
 Затем, будучи уже в своём облике, она со шваброй и веником разгребала какие-то захламлённые лабиринты. Стоило ей подмести один из коридорчиков, как он тут же, словно по волшебству, заполнялся всяким мусором и вонючими отбросами, мела она до изнеможения. А затем её повысили в должности и взяли в работы на какую-то кухню, но она не очень отличалась от мрачных коридоров, и посуды грязной здесь было невпроворот. И, когда она, наконец, с облегчением увидела, что эта немытая гора уменьшается, ей вынесли огромный котёл, закопченный, поросший сажей и жиром, покрытый непонятной коркой. Она в слезах скребла по нему ножом, думая, что его легче доскоблить до дыры, чем отмыть. И конца не видно, и бросить нельзя.
Она плакала и молила об отдыхе.


Рецензии
Сны снами, а ведь так над нами измываются, не давая отдыха, заставляя работать до изнемождения. Почему не над всеми? Кто-то не знает, чем заняться и зевает, глядя на вереницу насыщенными празднествами дней. И что лучше?
Вопрос, конечно, интересный...
Спасибо, Жанночка.
Добра Вам,

Лариса Малмыгина   26.11.2017 11:27     Заявить о нарушении
Я думаю - судьба не заставляет трудиться тех, на ком поставила крест в смысле их дальнейшего развития. Она же не злодейка какая-то...
С улыбкой,

Жанна Марова   27.11.2017 11:43   Заявить о нарушении
На это произведение написано 5 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.