Читай взгляд джоконды

Если бы я часто смотрела в глаза Джоконде,
то сошла бы с ума: она обо мне знает всё, я о ней – ничего…
 Фаина Раневская

Читала. То самое место, которое хорошо перечитывать наедине с тишиной где-нибудь на крыше домов или в поезде на верхней полке, потому что такое не надоедает.
       «Вообще то на свете есть довольно много вещей, которые я ценю. Вот что я ценю:
— стучать,
— кидать мяч,
— сидеть в уборной,
— солнце,
— еду,
— деревья,
— дружбу,
— морской берег,
— лебедей,
— спать и видеть сны, просыпаться,
— когда меня кто нибудь гладит по спине (бывает редко),
— музыку («All you need is love»),
— детей,
— воду,
— ездить на машине,
— кататься на велосипеде.
Мне бы еще только чувство, что все в мире как то связано и что все кончится хорошо».

       Черт. Классно всё-таки. Я тоже люблю очень многое. Люблю просто потому, что это здорово. Я люблю видеть сны, да. Обожаю музыку и ездить на машине. Музыку, правда, не всю. Да и машину хочется с полным приводом. И автоматикой…А насчет спины – люблю, особенно сильно любила в детстве, когда кто-нибудь неспешно почешет между лопаток и по позвоночнику. Такая нежность непонятная сразу по телу разливается, и сразу всех резко любишь. И ничего никому не жалко. И вообще все супер…
       Отложила книжку и потянулась, сожмурив веки в щелочки. Утро. И зима. Второй день шел снег. А градусов почти ничего – минус пять. Люди, когда идут по дорогам, чувствуют себя Иванами Сусаниными: следы впереди идущего немедленно припорашивает белая хлорка с неба, и будто бы ты первый идешь. И, главное, не хочется ступать ногами по гладкой только что нападавшей сверху поверхности. Как-то неудобно становится сразу. Такое же, наверное, чувство испытывает зрелый, много испытавший в жизни мужчина, который находится на грани того, чтобы заняться любовью с девственницей. Так чисто…
       Пора собираться на пробежку. Мои три с половиной километра в музыкально-наушическом соусе ждут не дождутся.
       Зазвонил телефон. Громко. Надо будет убавить звук. Я же хорошо слышу…
       Я нехотя выпростала ногу из-под себя, дотянулась до трубки, валявшейся поодаль.
- Кремль слушает. - Задолбало это бесстрастное «алло».
- Привет, это я.
- Здорово, коли не шутишь, - улыбнулась я, чувствуя, как растет в груди теплое, щекочущее пятно смеха, ибо голос был далеким, в трубке шуршало и материлось электричество, и я не могла определить, кто звонит. – Как оно?
- Не могу жаловаться. Слушай, знаешь, я ненадолго буду в городе, давай встретимся, что ли, посидим, поговорим. Столько времени прошло. А?
- Ну, - вопросительно протянула я, начиная впадать в легкое замешательство. Трудно чесать язык с фантомом. – Я, в принципе, не против. Где же и когда?
Может, ошиблись номером? Есть миллиарды людей, говорящих «Привет, это я» по телефону, и тысячи тысяч комбинаций цифр, которые можно легко перепутать, набирая номер. Конечно. «Я» - так каждый себя называет. Блин, да десятки людей, которых я знаю, могут сказать о том, что в городе ненадолго. Я и сама тут ненадолго…
- А давай знаешь как? Давай через два часа в нашей кофейне, ну, на углу которая. Успеешь? Если что, я тебе на сотовый звякну.
- А ты мой сотовый знаешь? – не переставала тормозить я, уже окончательно потерявшись в разговоре и в догадках. Ну почему всегда так стыдно просто спросить: «А это вообще-то кто?» Но спрашивать уже не могла: слишком долго мы уже разговаривали. Человек обидеться может…
- Ну да. Если не сменился за это долгое время, пока мы не общались, - весело засмеялась трубка. Ужасно неудобная ситуация…
- Ладно, давай так, - смирилась я и подумала: «Елки-палки, кажись, крыша едет… Куда я собралась-то? Зачем?! К кому?! Какая встреча? Какая кофейня?! Их же десятки по городу. Какой сотовый, куда ехать?! А еще журналист. Точность информации, перепроверка данных…Сверим часы, шеф…Больная на голову…
- Ну, тогда до встречи, - сказал голос, и стало почему-то ясно, что он, голос, улыбнулся. И отсоединился.
       Я тоже нажала на отбой. Красная рыбина с картины, которую я нарисовала в пять лет, бесстрастно смотрела на меня со стенки. Так себя чувствуешь, когда тебе звонят по поводу твоего резюме о поиске работы в Интернете, предлагают заняться сетевым бизнесом и, чтобы всё рассказать, - встретиться. И звонит-то тебе такой приятный тембр. И тембр этот рисуется тебе высоким брюнетом атлетического сложения со жгучим черным взором, да и вообще неудобно вроде человека огорчать…Да и работа может стоящей оказаться. Короче, ты соглашаешься, даже говоришь, что позвонишь сама. И тут же, положа трубку, остро колешься мыслью: вот на фиг, а? Ну вот – Н-А-Ф-И-Г?.. У тебя на завтра на это время абсолютно другие планы.
       У тебя завтра днем две выставки в разных местах, затем фотосессия, а вечером – дипломный спектакль в драматическом. А через несколько дней ты вообще в Москву (хотя к завтрашнему дню это не относится, ты почему-то тоже про это вспоминаешь как об аргументе против, к тому же ты приготовила уже строгий брючный костюм с блузкой для работы и джинсы для традиционного променада по столице). И уж точняк – не будешь ты заниматься сетевым бизнесом. Надо смотреть правде в глаза.
       Но – неудобно как-то. Человек тебя нашел. Может, это неспроста… Все ведь мотрели и читали про Золушку. И «Неспящий в Сиэтле» смотрели. И гадали на Крещение… И кому-то выпал трилистник, и колечко из воска образовалось, и нитка на букву М к рукаву прилипла…Короче, соглашаешься. Хотя точно знаешь (и злишься на себя за дурость), что неудобного в жизни всего три вещи: 1. Штаны через голову сымать 2. Попой в форточку вылезать 3. На потолке спать – одеяло падает. Остальное вполне приемлемо. Но – прешься на эту встречу. Честно едешь на маршрутке в центр города, находишь место, где работодатель назначил встречу. А он оказывается более чем заурядным мужиком при съехавшем набок галстуке и пахнущим адской смесью дорогого парфюма и пота. Вы, милейшая, особо не рассчитывайте на золотые горы, потихоньку выпаривается смысл всего сказанного мужиком из субстрата его речей, но зато мне лишняя пара рабочих рук не помешает. Но бесплатные обеды – это святое дело…
       Ты сидишь с отшлифованной полуулыбкой-вниманием на лице, давно просеча фишку, что всё это полный отстой, а его обещания про баснословные доходы в туманном будущем – просто дешевое гонево. А еще больше тебя бесит коктейль запаха пота и туалетной воды, волнами набегающий на твой нос и действующий как красная тряпка на быка. Сидишь и думаешь уже о своем. Напоследок – опять же потому что неудобно – задаешь пару сокрушающих вопросов по поводу работы, после чего мужику становится тоже неудобно и ясно, что особу эту на «спасибо» не разведешь. Вы прощаетесь, и ты едешь по другим делам, ощущая легкую досаду за потраченные зря два с половиной часа и такое же легкое удовлетворение по поводу спокойной совести: мужик – не брюнет, «Неспящий в Сиэтле» вряд ли смотрел и это не Судьба.
       Может быть, с этим звонком так же случится. Кто знает.
       Я стала собираться. Чувствовала себя при этом до изумления идиоткой. Зазвонил сотовый. Я, успев надеть только джинсы и лифчик, чертыхнулась и взяла телефон.
- Да, слушаю.
- Машка, привет, узнала? Это я, Наташа.
Наташка – моя хорошая знакомая, с которой мы познакомились на компьютерных курсах еще в школьные времена. Ходячий оптимизм…
- Привет, - натужено сказала я, пытаясь одновременно с процессом разговора натянуть носок на левую ногу. – Выздоровела? Как горло-то? Ты вчера прополисом полоскала, как я тебе говорила?
- Ага. Встала – почти не болит. Першит только… Я по какому делу-то. Ты чего делаешь сегодня? Я меня тут предложение. Давайте всей шарагой в лес? На пикник? Кольке звонила, он Мишке и остальным обещал сказать. Сегодня? Ну, скажем, в три? Мишка на машине, так что лезть наверх не нужно, доедем…
- Какой тебе лес, мать? – укоризненно пробасила я. – Давно с постели встала? После лесов тебе останется только в гроб лечь и крышкой накрыться. Бронхиты, тонзиллиты и вообще всё, что на «ит» кончается – вот твое сладкое будущее.
       Я вышла в коридор к зеркалу, прижала трубку к плечу ухом, прищурилась и стала красить веко серо-стальными тенями.
- Да я уже всё. В смысле, здоровая. Ну давай, а, слушай! Без тебя неохота. Как раз успеешь свои слойки спечь. Время еще есть… - закинула Натка удочку. Полненькая, как Колобок, но хохотушка и любительница покушать. Второй глаз готов.
- В общем слушай, какая у меня сегодня петрушка. Я как бы и ничего не имею против. Но у меня тут это…дело одно есть. Ну, как – дело…Как сказать-то… - Я вздохнула и с раздражением на себя выпалила - Словом, у меня свидание неизвестно с кем и неизвестно где. Вот.
Молчание в трубке длилось с полминуты. Человек думал. Это было слышно.
- Хорошее дело, - неожиданно задумчиво и спокойно произнесла Натка. – Дожили. Мария Евгеньевна, где ваш здравый смысл, коим всегда положительно отличались от всех нас? Давно это в тобой, скажи мне на милость? Как вообще всё это произошло?
       Я нервически крутила в руках щеточку от туши. Объяснять то, чего сам не понимаешь, очень сложно. И правда – как произошло? И почему я согласилась? И куда я, собственно, сейчас так тщательно собираюсь?..
- Не знаю. Не спрашивай, Нат. Он мне позвонил утром.
- Кто? Кто позвонил-то?
- Да не знаю я! – горестно ответила я, размахивая от переизбытка чувств руками. – Господи ты Боже мой… Сказал, в городе ненадолго, давно не виделись, давай типа встретимся. В нашей кофейне. На углу которая. Если что – позвонит на мобильник.
- Это он твой номер знает? - взвизгнула Наташка. – Откуда? Так это должен быть кто-то из знакомых. Или у тебя твой номер в Интернете везде развешан?
- Дура ты, вот что! – в сердцах ляпнула я и почувствовала в себе тягостную мысль: на фиг я согласилась? Почему не спросила, кто звонит?! Ведь это маразм, товарищи… - В общем, давай так. Я, если буду успевать, тебе позвоню. Или Мишке. Заберете где-нибудь меня. Только вот со слойками в этот раз обломитесь: нет ни теста, ни начинки, ни желания, ни времени, блин, их сейчас лепить. Купите там чего, я деньги отдам, ты знаешь. Мне, как всегда, что-нибудь безалкогольное, иначе усну прямо в лесу, - зачастила я. - Из десерта хорошо бы терамису, но откуда вам терамису взять, ни терамису, ни мяты, ни черта, поэтому фиг с вами, я лучше термос чая возьму, мясо берите на базаре, на баранину не надейтесь, ее нет в это время, берите кусок побольше и помягче, он дороже, зато быстрее резать и рассолом скорее пропитается, вот, а лучше купите бутылку гранатового сока, он лучше к шашлыкам подходит, а вообще, с чего я взяла, что шашлыки…
- Маша, Маш. Мари. Мария. Мэри. Мара, - размеренно звала меня из моего торопливого бреда подружка. – Мы уж решим как-нибудь. Мне вот интересно, куда ты собралась. Просто – куда? Кофеен на углах у нас до фига.
       Я торопливо расчесывала волосы, чувствуя себя персонажем из пьесы абсурда.
- Сейчас, пока буду ехать на автобусе, подумаю об этом, - сказала я. – В любом случае, с 99 процентами моих знакомых я встречалась на Кирова. Углов на Кирова не так уж много.
       Мы с Наткой попрощались. Я щелкнула слайдером нового аппарата, купленного во время последней командировки в Москву, и посмотрела в зеркало. Разрешите представиться. Homo sapiens. Ра-зум-ный. И где мой хваленый разум, позвольте спросить?
       Выгляжу, конечно, неплохо. Хороша, чертяка, чего уж там. Я сама себе лучший критик. Когда хорошо – тогда хорошо, против правды не попрешь. Ироничная улыбка тронула уголки рта.
       Глаза – убиться, как говорят, апстену. Утоплю в глазах, милые мои, утоплю... Цвет стал темнее, чем раньше, почти серый с примесью льда. Ресницы длинные, правда, светловатые, как волосы, но тушь это исправляет. Кожа гладкая, светящаяся розовым (результат ежедневных пробежек и правильного, хоть не всегда ахти какого вкусного, питания, но здоровье дороже). Высокий лоб. Там мозги… Похудевшее по сравнению с прошлым годом лицо. Черты правильные. Так мне говорят окружающие. Хочется верить. Губы тронула кофейным блеском. Непритязательно, неброско, но элегантно. Интересно, подумала я, насколько я разучилась целоваться?.. Ой, чего это я. Длинные волосы собрала в высокий хвост. Сладковатые духи – две капли на запястья и на шею. Нормально. Очень нормально…
       И для кого это всё? Нет, просто интересно.
       Я забралась в «Газель», испытывая странное и непонятное чувство. Сняла одну перчатку, передавая за проезд. Тьфу, черт, снова даю две десятки. Это потому, что я душой живу в Москве. И она меня любит. В два раза больше, чем Саратов.
- Передайте, пожалуйста, если не трудно, - попросил кто-то сзади. Машинально подставила ладошку ковшиком. Посыпались монеты. Я тоже люблю почему-то выгребать в транспорте всю мелочь. И чем мельче мелочь, тем мне приятнее. Наверное, просто моя фишка. По рублю, а лучше по пятьдесят или даже по десять копеек. Нравится лицо кондукторов, недовольное, что дают тяжестью, а деваться вроде как и некуда. Аргумент с моей стороны один: «А мне куда девать прикажете? Солить? Так в магазинах дают. Могу только тысячу еще предложить, если хотите…» Никто не захотел за пять лет. А кошелек легче становится, тащить сумку легче.
       Я пересыпала деньги с одной руки в другую для удобства:
- Возьмите денежку, пожалуйста. – Это я водителю. Тот перегнул руку, не отрывая взгляда от дороги, ощутил мелочь и недовольно сказал:
- А покрупнее нет? Будто на паперти собирали.
       Я блаженно вздохнула, мурлыкнув от удовольствия, представив, как сейчас отвечу, как вдруг голос руки, передававшей мелочь, сказал:
- Ну а куда же их? Солить, что ли? Я их не штампую. Ими мне зарплату выдают. Вроде мало, а возьмешь в руки – маешь – вещь…
       Салон грохнул смехом. Я застыла, прикипев к своему сиденью. Офигеть. Мысли читаем? Да нет, совпадение. Одно из.
       Водитель поискал глазами, куда бы ему определить мелочь, высыпал в какую-то коробочку. Нарисовалась пробка. Я в тысячный раз прокляла себя за лень и неучет своего опыта. Не надо ездить на маршрутках и автобусах. Надо ездить на трамваях. Ибо процент вероятности, что трамвай обесточат, на несколько порядков ниже, чем процент вероятности пробок на отрезке «Саперная – Стрелка». И теория вероятности тут ни при чем. Пробки днем есть всегда. Это факт. А факт, как известно со времен Булгакова, самая упрямая в жизни вещь. Конечно, не Ленинградка, не Садовое кольцо, но все равно неприятно. Ну а если уж попал в пробку – сиди и не дергайся. Наслаждайся вынужденным своим бездействием. Отдыхай. Спи. Хрусти пальцами. Слушай музыку. Слушай людей вокруг. Считай, сколько мимо проехало, скажем, «двенашек» оттенков зеленого цвета. Сколько раз у кого в салоне прозвонил телефон. Составь хит-парад самых идиотских мелодий на них. Топ-лист песен в водительской магнитоле. Поудаляй смс-ки с телефона. Они уже всё равно старые…Вспомни, с кем и когда ходит во-о-он по той дороге. Старайся при этом не думать о плохом.
       Я слушала людей. Потому что смс-ки поудаляла к чертовой матери еще вчера, а в магнитоле у водителя почему-то играла всё время одна и та же песня. Завидный кругозор.
- Смотри-смотри… «Девятка» «Пассат» поцеловала. Вот пипец кому-то пришел. А-а, вон в стороне еще тазик с кровью… - радостно и громко шептал парень своему соседу. – Прикинь, жопа?..
       Непонятны две вещи, подумала я. Первая: последнее слово – это приятельская кличка собеседника радостного пацана или просто выражение эмоций? Из нее вытекающий вопрос: если нет, почему друг никак не отреагировал на оскорбление? Или уже привык? Кликуха-то та еще… Вторая: где тазик с кровью? Не вижу. Воображение нарисовало наш домашний таз для стирки мелкого белья. Красненький такой. Там стираются такие вещи, как трусы, платки, носки, кухонные полотенца и прочая дребедень. Таз доверху налит кровью… Жуть какая-то.
       Кроме двух машин, «поцеловавшихся» посередине дороги, я вдруг увидела еще и «Оку». А-а. Ну да, ну да. Тазик. Она же - Бешеная табуретка. Капсула смерти. Выкидыш КамАЗа. Приталенный автомобиль. Гроб на колесиках. Вот еще теперь – тазик. И правда что-то красное на крыле. Но это, скорее всего, краска с «девятки». Кровь им сразу подавай, кровопийцам. Действительно, жопа…
       Мысли опять заняла эта моя странная встреча. Кофейня на углу. Я укусила себя за губу. Память, как поисковая система компьютера, выдала несколько мест. Главным остается вопрос: кто звонил? Вариантов много. И все вполне реалистичные.
       Лешка? Несколько лет как москвич. Мы очень хорошо общались, но общение прервалось с полгода назад. Получила электронку, ответила на нее и – тишина в эфире. «Молодец, что пробиваешь себе дорогу в жизни», писал тогда Лёшка. Я тогда отрабатывала практику в Москве. В свое удовольствие. В тот день были намечены сразу две пресс-конференции в разных концах города. Одна – днем, в «РИА-Новости», другая – вечером, в «Ренессанс-Москва». Я торопилась везде успеть, боялась забыть фотоаппарат – мне поручалась съемка. Я пила кофе, захлебываясь крутым кипятком, ела какое-то малюсенькое крошащиеся печенье и отвечала на Лешкино письмо. Письмо получилось скомканное. Какое-то нелепое, нелогично построенное. Будто не мною писаное. Может, я чего-то не то…Не о том…Не знаю. Но Лешка пропал куда-то. Может, обиделся на что. Хотя я всегда остро чувствую, если говорю не то. Приехал домой?..
       Кто-то с курсов? В смысле, со всех курсов, куда я ходила. Их много. Там вообще до черта народу…
       Из университета? Блин, еще больше… Я окончательно запуталась и поняла, что у меня начинает болеть голова. Аспирина-то нет уже месяц. Нет у меня пока такой болезни, чтобы поминара без обезболивающего. Всё, что не убивает, делает сильнее. Сильнее не сильнее, а желудок говорит спасибо за то, что в него не пихают медикаменты.
       Я сижу, поставив одну ногу на колесо, и смотрю в окно. Утром читала книжку. «Столько людей! Они повсюду. На улицах, в парках, в магазинах, в небоскребах. Чем они занимаются? По внешнему виду никак нельзя узнать, чем они занимаются. Думаю, что они стараются, чтобы колесики вертелись и жизнь шла своим чередом. То есть делают точно то же самое, что и мы у себя в Норвегии и что делают люди по всему свету. Они стараются, чтобы все шло как следует и без сбоев. Я вижу этих людей, когда они из одного места направляются в другое, чтобы налаживать там какое то дело. Повсюду что то надо делать, чтобы все ладилось, причем самое разное. Надо, чтобы все ладилось в личной жизни, в семье, на работе, в дружеской компании, на местном уровне и, разумеется, также в глобальном плане. На свете очень много чего надо налаживать, чтобы дела шли как следует. И вот я, остановившись с собакой на каком то перекрестке в восточной части Манхэттена, задумался вдруг о том, получится ли у меня тоже когда нибудь наладить свои дела, чтобы все шло без сбоев. Сумею ли я с этим управиться? Не думаю, чтобы я был не такой, как все. У меня те же мечты. Я хочу, чтобы у меня была семья. Был бы дом. И почему бы мне этого не желать? Все этого желают. А когда все это у меня появится, я хочу, чтобы там все шло как следует. Я чувствую, что начинаю смотреть на всех этих людей с любовью. Я понимаю их. Понятно, зачем им нужно ходить по улицам: они идут туда, где им нужно быть. Надо, чтобы везде все ладилось».
       А вот у меня не ладится. Взять даже этот дурацкий звонок. Почему я все время чего-то жду? Почему не могу просто жить, дышать и быть этим довольна? Нет, какие-то вокруг меня вечно магические знаки, намеки, совпадения, суеверная надежда на Щастье и Доброту, которые возьмутся вот так, ниоткуда. Из телефонной трубки вылетит голубь мира, как из шляпы фокусника, из виртуального телефонного пространства – друг детства, а из ладони незнакомца в транспорте – карамельные шарики моей будущей большой любви…
       Фу, бред какой, подумала я. Я подъезжала к тому месту, где мне нужно было выходить. Протиснулась ближе к двери, в который раз подумав о том, что в «Газелях» мало места для моих ног. И еще о том, что почти все мои знакомые не ездят уже на общественном транспорте. При машинах все уже, кроме меня. Ну ничего. Побеждает тот, кто умеет ждать. А ждать я умею. Я буду ездить на машине тоже. Только чуть попозже. И купит мне ее не папа. Не спонсор, как принято теперь культурно называть любовника. Я куплю ее сама. Ей-Богу, так оно и будет. Ну, в крайнем случае, любимый и любящий муж поможет. Частично. Очень частично. Гордыня, между прочим, смертный грех, улыбнулась про себя я.
       Господи, я ж ведь не знаю, куда иду. И не знаю с таким деловитым видом, как будто всю жизнь только и делаю, что хожу инкогнито на свидания. Быстрый шаг. Уверенное лицо. Разве что в ту кофейню, которая на…
       - Время не подскажете?
       Я резко вскинула голову. Передо мной стоял мужчина. Улыбался немного виновато. Я склонила голову на бок и спросила:
- Удобно?
- Что? – оторопел он, всматриваясь в мое.
- Вам удобно, спрашиваю, у меня на ноге стоять? - улыбнулась я через боль, потому что длинный нос его ботинка из дорогой кожи комфортно покоится на тонком носке моего сапога. Он отдернул ногу:
- Простите Бога ради, я даже не заметил. Извините, - мужчина приложил руку к сердцу, и стало видно, что это не просто тупо заученный жест. – Не сильно запачкал?
- А у вас что, есть с собой влажная губка? – с легким раздражением в голосе парировала я вопрос, отходя в сторону от тротуара и роясь в сумке, ища салфетки. Весь мой вид говорил, наверное, что разговор окончен и общаться я не намерена. Я опаздывала к своему фантому.
- Нет, чего нет, того нет. Но, может быть, хоть частично заглажу вину, если приглашу вас на чашку чая. Куда хотиле. Вы бы согрелись немного…Как вы на это смотрите?
«Отрицательно, Прокофья Людмиловна», сразу же вспомнилась мне фраза из любимого фильма. Уже с плохо скрываемой злостью я окинула ноги мужчины взглядом. Какие чаи?! И с чего ты взял, мил человек, что мне холодно? Я не мерзну зимой. Чтобы меня заморозить, нужны хотя бы градусов 25-27. На улице минус три…
- Не стоит. Всего доброго, спасибо за заботу, – продолжала я вытирать замызганные сапоги. Тщетное и бесполезное занятие, когда под ногами серая солевая жижа. Всё же…
       Мужчина не уходил. Он стоял, наблюдал за моими неуклюжим колдовством над сапогами, и, по-видимому, это зрелище полностью его заняло.
- Вам интересно, да? – брызнула я ядом, зыркнув на его ноги.
- Мне? Да как сказать… Вы сегодня завтракали?
       Я наконец выпрямилась. Выдохнула. Держите меня трое.
- Послушайте, молодой человек, меня. Я не завтракала. Я даже чая не пила. Вчера вечером я съела на ночь хлебец, и с тех пор ни фига не ела. Утром я встала, и тут же мне позвонили на домашний телефон. И пригласили на встречу. Кто – не знаю. И я иду. Мне и так не по себе, вы понимаете? А тут еще вы с вашими ногами и временем. – Я вскинула руку, посмотрела на запястье и сказала: - Сейчас одиннадцать часов двадцать семь минут и уже даже три секунды. Четыре. Я никуда с вами не пойду, а пойду своей дорогой, чего и вам желаю. Еще лучше, если вы на машине – быстрее до места пребывания доберетесь. Вы довольны? Я могу идти?
       Мужчина с интересом меня слушал, наклонив голову набок. Внимательно. Глаза темные, почти черные. От драпового пальто хорошо пахло. Мелькнула мысль: интересно, каков он в постели?.. Тьфу, черт. Это всё длительное воздержание. Ну, ладно. Всё.
- Ну конечно, извините. Я думал…Конечно. Всего доброго. Спасибо за время.
       Он слегка наклонил голову и, развернувшись, пошел в сторону светофора.
       Ёб твою мать, полыхнуло криком что-то во мне. Маша, ты дура, вот ты кто. Честное слово, ты сама во всем виновата, если тебе что-то не нравится в твоей жизни. Чистые сапоги, да? Нет, ты глянь внимательно. Чистые, правда? Чище некуда. А мужчина-то ку-ку. Ушел уже. А ведь хороший человек, судя по всему. Ты прешься неизвестно куда неизвестно к кому, а твое счастье, может быть, сейчас уходит вон по дорожке. И никогда не будет у вас свидания весенним вечером в тихом кафе или китайском ресторанчике, где девушки-официантки с чисто рязанскими лицами ходят в кимоно и где играет китайская музыка, а на плазме совершенно не в тему показывают клипы афорамериканских рэпперов без звука, и тебя это жутко смешит, и где приглушенный свет, и где пытаешься есть палочками, и все время тянет взять коричневый сахар из вазочки, и где все время хочется рассказать все самые лучшие моменты твоей жизни, и ты постоянно одергиваешь себя, считая, что далеко не всё из этого инетересно собеседнику... Не будет первого нежного взгляда. Не будет признания в любви. Поцелуя, торопливо сорванного с губ при прощанье. Не будет кольца на пальце, ЗАГСа, дурацкой процедуры выкупа, двух полосок на тесте, первого затуманенного взгляда на розовый кричащий сверток в руках акушерки и слезы, медленно ползущей по щеке от счастья…
       Я мотнула головой и пошла дальше. Зазвонил телефон. «Wow! I feel good!»… Ага. Оч good. Натка.
- Ваше величество, вы где? Где вас, ваша светлость, черти-то носят? Не угодно ли вам почтить наше скромное общество вашим благостным присутствием?
- А почему ты так рано звонишь? Мы договаривались на позже.
- Проверяю, насколько всё хреново. Ты где? Нашла, с кем встречаешься?
- Нет. – Отрезала я. – Найду если, поговорю если – тогда позвоню. Всё. Давай. – И отсоединилась. Ага, поддакнул злорадно внутренний голос, еще не хватало друзей растерять из-за своей грубости. Стало как-то неуютно внутри. И вообще разозлилась на себя. Захотелось развернуться и уехать домой. Но не таковский я человек, нет. Помирать – так с музыкой. Если провал – так полный, с треском, в самые глубины Задницы. Выигрывать – с фонфарами, на коне, что там еще полагается к портрету победителя.
       Шла, глядя на по-зимнему серый город. Мысли – как мыши, бегали. Хотя странный день какой-то, всё равно что-то тянет. Утром кто-то улыбнулся мне в трубку, дыхнув мне в лицо перегаром своей жизни, как я иногда выдыхаю дым сигареты в ночной воздух, представляя, как сейчас вот этот дым разобьется на миллиарды частиц, и этот миллиард разлетится по разным концам этого города, может быть, какую-нибудь микронную долю моего дыхания вдохнут когда-то близкие люди. И просто близкие. В смысле, сейчас которые. Близкие. Задираю голову вверх, с удовольствием курю и загадываю: «Подумай обо мне. Вспомни». Так, может быть, и этот человек. Разаница лишь в том, что он решил сократить расстояние между нами и пойти кратким путем – позвонить. И я вдохнула частицу его существования. Блин, а интересно всё это. А что – домой? Приеду я домой, допустим, да. Приезжаю. Включаю ноутбук, захожу в Интернет. Проверяю почту, удаляю ненужный спам, отвечаю на письма, которые пришли ко мне по проводам из другой страны и городов. Ставлю чайник. Завариваю себе чашку белого чая. Который из почек чая. Он не белый по цвету, а по вкусу напоминает зеленый. Но мне нравится. Достаю хлебец, кладу на него лепесток сыра и ем. Потом одеваю олимпийку, старые джинсы, кроссовки и бегу. Беги, Маша, беги…Три километра. Потом домой. Переодеваться в вечернее. Кидать в сумку фотоаппарат, блокнот, на всякий случай диктофон, какие-то небольшие деньги, пудреницу, сотовый и освещенный амулет с изображением Будды, привезенный из Южной Кореи. Зубную щетку (зачем? Привычка). Паспорт (зачем? Привычка). Духи. Блеск для губ. Еду на интервью. Или в театр. Или фотографировать. Или в кино на какой-нибудь хороший – судя по отзывам и рецензиям критиков – фильм. Сижу в уютной утробной темноте зала и изредка вздрагиваю, когда кто-то из героев произносит фразу, которая отдается в моем сердце одобрительной аритмией. И стараюсь не опутаться рыболовецкой сетью того, что было раньше. Кто был раньше. Где, когда. Почему всё закончилось. Почему всё так по-идиотски. Но ведь сейчас ведь хорошо. Я возвращаюсь к себе… А потом – домой, писать. Печатать машинописно-компьютерные знаки, превращающиеся потом в денежные. И так каждый день.
       А сейчас – не так. Сбой в программе. Такой вот Троян. А Касперского-то и нет, вот в чем смех-то. Я не знаю, что будет. Не особо верю в Ежедневные Чудеса. Но очень хочу поверить. Причем не просто поверить, а препарировать возможное чудо, как будущий хирург – лягушку. Проверить, что всё бывает, что всё так, как я себе представляю. Иду в неизвестность. Понятия не имею, что там будет. Может, и ничего. А может, что-то. «Учеными было доказано, что один взмах крыла бабочки в одном полушарии может вызвать в другом цунами». Очень хм. Двадцать раз хм.
       Я дошла до той кофейни, которая получила в моем сознании наивысший балл в рейтинге мест, где вероятность моей встречи с неизвестным (или известным, но забытым) была самой высокой.
       Зашла, толкнув дверь ладонью. Ох ты ж Боже мой. А-а, крикнула я в себя, когда перехватило горло, верните меня на пять лес назад!! Верните, там было так классно. И улыбнулась. О, знакомый официант. Ну что же. Буэнос диас, голодранцы! А вот и я.
- Здравствуйте, что будете заказывать?
       Я села за столик у окна. Захотелось оглянуться, оценить, кто. Кто. Заметила про себя, что сижу, немного опустив голову и наклонив ее набок, и напряженно вцепилась взглядом в окружающее. Подошедший парень-официант вырвал из этого состояния.
- Решили?
- Да, - медленно сказала я. – Я, знаете, кофе…А хотя…Мартини. Пятьдесят. Без оливки. Со льдом, если можно. Побольше так льда.
-Всё?
Я кивнула и отвела взгляд.
-Одну минуту. – И бесшумно ушел, лавируя между столиками.
       Хоть две, подумала я. Я ведь никуда и не тороплюсь, мать вашу. Ни-ку-да. Я вам больше скажу. Вообще не понимаю, чего я тут забыла. Дура, ёпть, дура... Бабы дуры не потому что дуры, а потому что бабы. Может, правда? Мужик никогда бы не повелся на эту фигню. Маша! Ты же умный человек, загвоорило что-то внутри (почему-то Наташкиным голосом). Умный, я сказала. Ты знаешь два языка. Ты умеешь правдоподобно врать, если необходимо, и распознавать ложь других. Ты можешь мыслить логически. Ты краснодипломница, в конце-то концов! А что делаешь? Так, ну ладно. Просрешь сейчас здесь стольник, а ведь гонорар через две недели. Думаешь, придет? Не факт. Главное – кто придет-то? И где он? Прошло уже ваши два часа. Третий разменяли. Хорошо, предположим, он телепат и придет именно в эту кофейню. Хотя непонятно, с чего ты это взяла. Еще минимум три места располагаются «на углу». Шла б ты до дому, Маруся. Ноги в кури – и дуй. Займись делами. Перевод, однако, недопереведен. Экзамен по экономике СМИ, опять же, послезавтра никто не отменял. Как бы сессия. Типа. Шмотки кто за тебя собирать будет к отъезду? И не надо отбрыкиваться, что, мол, мне двое с половиной трусов с собой всего надо и паспорт в этот раз. Ну, налегке. Только этот «легок» опять на сумку потянет. Знаем мы…Иди с миром отсюда, а?..
       Принесли мой Мартини.
-Спасибо.
-Еще что-нибудь?
-Нет, пока не надо ничего.
       Блестящий бокал с широким верхом, насыщенно блестящая жидкость, как балерина, на тонкой ножке. Я подняла бокал на уровень лица. Prost, что ли!.. За мир во всем мире. И чтоб все были здоровы. Вдруг мне стало смешно. Я поднялась над своим столиком у окна, посмотрела на себя, сидящую на деревянном стуле с высокой спинкой, с широко раскрытыми глазами. Из «хвоста» выбилась прядь. Блеск почти исчез с губ. Напряженные пальцы рук крепко сжимают салфетку. Я не удержалась и рассмеялась. Негромко, почти про себя. Смех, как волны, накатывал с каждым вдохом все сильнее.
       Припорола, Господи, на свидание. Человек ошибся номером, понимаешь ты наконец? Ошибся. Ошиблась и ты. Люди ошибаются. И очень часто притом. Номер-то твой содержит почти все цифры. Ошибиться как два пальца об асфальт, родная. Это тебе не 55-55-55. И даже не 66-66-66. Смирись, детка, и ступай себе. Кстати, тебя ждут, помнишь? Люди, которые, в отличие от твоего фантома, реальны, Машунь. Сейчас звякнешь Натке, потом Мишке, они приедут за тобой на угол соседней улицы и увезут на пикник. Дурацкое слово, подумось мне тут же, не люблю его. Когда в последний раз попала «на пикник» к нему, пропала. Надолго. До сих пор прёт. «На природу» - еще хуже. Трапеза вне дома. Бе. Прием пищи на лоне природы. Бу-га-га…А, ну так вот. Давай, звони уже, сколько можно-то.
       Заждались. Понакупили, поди, всего. Жратвы там всякой. Винца взяли, наверное. Кто-то полюбак кальян припрет. Это чтоб потом уже дома продолжить праздник жизни. Дамир наверняка травы достанет. Странная такая, не слишком забористая. Куришь – вроде ничего. А потом у всех начинаются совершенно одинаковые глюки. В головы приходят почти одинаковые мысли и вечные вопросы. Странная трава и не менее странный с нее приход… Тут не то что с фантомом разговаривать начнешь, а и вовсе вообразишь себя на фиг президентом Гондураса… Но я не к тому. Тебя там ждут. А здесь – нет. Потому что некому. Тебе утром случайно позвонили.
       Я посмотрела за окно, подперев подбородок ладонью. Зима. Рано день кончается. Световой. Шел мелкий-мелкий снег, легкой дымкой покрывая плечи людей, тротуары. Как раз начинается уже потихоньку мое любимое время суток: начало сумерек. Воздух – синий, прозрачный, как чистое стекло, и ты одеваешься в этот темнеющий воздух, как в плащ… А главное – в сумерках огни намного ярче. Красные поворотники на машинах становятся алыми, светофоровый зеленый – изумрудным, и блестят, блестят…
       Je temme. Это начинается новая песня в кофейне. Отличные слова, очень в кон, конечно. Не какое-нибудь там Ich hasse. Не Go away. Хорошая, «дорогая»музыка, которую не стыдно крутить даже в ресторанах.
       Я пью мартини. Моё сознание дошло до той точки бифуркации, когда часть сознания прочно смирилось с тем выводом, который человек для себя делает, а другая начинает очень остро воспринимать происходящее вокруг. Плюс легкая бесшабашность от алкоголя на пустой желудок. Мне захотелось встать и танцевать. Все равно с кем. Хоть во с барменом. Пошли вы все к черту. А ты, фантом, в особенности. Из-за тебя я убила считай что день своей жизни, деньги, нервы, возможность полноценно расслабиться в компании хороших знакомых, передумала кучу ненужных мне сейчас мыслей, перевспоминала массу вещей, которые давно необходимо забыть, нахамила человеку на улице. Продолжать или не надо?
       Запахло миндалем. Приятный, пряный запах. Домой. Я оглянулась неспеша. Несколько человек пили кофе с пирожными. Мужчина работа с Wi-Fi, одной рукой орудуя чашкой. Девушка неотрывно смотрела на свой телефон. Минуту. Две. Потом телефон зажужжал, озарив ее лицо розовой подсветкой. Вздронув, девушка широко улыбнулась.
- Привет. Да, я жду тебя. Просто раньше получилось. Да… Всё нормально. Ты близко? А, ну отлично. Я тебя тоже. Очень-очень.
       Отлично. Все для Вас… На противоположной стене висела какая-то картина. Я ее не замечала всё время, пока сидела в кофейне. Что-то темное, отсюда не видно. Я прищурилась – очки лежали в сумке, и было лень за ними лезть. Похоже, чье-то лицо изображено. И тут в голову пришло стратегическое решение. Я одним глотком допила мартини, отбросила салфетку, встала и неспешно пошла в направлении туалета. Проходя мимо картины, я повернула голову и пристально всмотрелась. Это была репродукция Моны Лизы да Винчи. Джоконда.
       Она смотрела на меня все те долгие пять секунд, как человек, который знает меня с рождения. Знает мой голос, мою жизнь. Мои страхи. Мои мечты. А я, подумала я, ни черта про себя, похоже, и не знаю. Только то, что я тащусь в туалет, куда совсем не хочу, из-за того, что не смогла издали рассмотреть картину на стене. И еще что ухожу-таки из кофейни на углу, где должна была с кем-то встретиться. И что мой телефон молчит. Он и не мог звонить. Фантом – это, оказывается, только голос. Полтергейст. Geist. Дух. Не более того. Ладно, чего уж там…
       Я села на стул, откинулась на спинку и набрала Натку.
- Нат…Я свободна. Куда мне подъехать?
       На том конце воцарилось молчание. Господи, взмолилась я вверх, хоть бы она не начала сейчас расспрашивать. Что ей сказать? Я не могу объяснить ничего. Глупость не поддается объяснению.
- Не надо никуда ехать. Ты на Кирова? Мы тут недалеко, около Мишки. Будем минут через десять ждать тебя на машине. На нашем месте, на Вольской. Туда просто подходи, и всё. Мы выходим через минуту. О’кей?
- Хорошо, Натка. Буду. – Я улыбнулась. Ни слова. Ни вопроса. Всё поняла. Всё знает. Как я ее люблю.
-Всё. Давай.
       Я подняла руку, знаком подавая официанту знак, чтоб тот принес счет. Хотя я и так знаю, почем нынче пятьдесят грамм. Оставив бумажку прямо на столе и проходя мимо парня, прикоснувшись к его рукаву, сказала:
- Я там оставила деньги на столе. Сдачи не нужно. Спасибо. Музыка у вас хорошая.
- Спасибо, - улыбнулся официант. – Это нам один посетитель подсказал. Говорит, французское сюда хорошо пойдет. И еще итальянское. Но это ближе к вечеру включаем.
- К Джоконде, да?
- Что? – Парень не понял.
- Нет, ничего. До свидания, - напоследок улыбнулась я и вышла. В лицо посыпалась снеговая крупа. Мне даже казалось, что снежинки звенели, ударяясь о мои веки. Я сделала шарф посвободнее, пряча подбородок. Не холодно совсем. Как раз чтоб снег не таял. И в лесу сейчас самое то. На нашем месте и снега-то не ахти как много должно быть. Костерок. Мясушко…М-р-р-р-р, с улыбкой подумала я. Всё хорошо.
       Посмотрела на часы на экране сотового. Три почти. «Пропущенных вызовов – 0». Надела перчатки, бросила еще один взгляд на окна кофейни. Будто меня там и не было вовсе. Официант уже забыл, что я была. Уже помыли бокал, откуда я пила мартини. Официантка забрала состола мою скомканную салфетку. Но это всё ничего. Главное – забыла Джоконда. Ну, которая всё про меня знала. За столько столетий она, думаю, много кого видела, и я – наверняка не самый высокий ее гость.
       Так я окончательно поняла, что утром действительно ошиблись номером. Ёперный театр, так облажаться…Я всех своих знаю по голосам. Я никогда не ошибаюсь в этом. Недаром же у меня музыкальное образование. Я отличу на слух разницу в звуках в одну треть тона.
       Ошиблись номером. Они ошиблись. Но больше, похоже, я. Чудеса бывают. Но реже, чем мне бы хотелось. Иногда ведь бывает так, что тебе чего-то очень сильно чего-то хочется. Очень. И некстати вспомнится то, что мысль, мол, материальна. И ты решаешь непременно материализовать свое желание. Стараешься-стараешься, напрягаешь усилия воли, мозговой потенциал…Например, хочешь, чтобы тебе кто-нибудь позвонил. Именно сейчас, в эту минуту. Услышать голос, сказать что-то. Смотришь на телефон, передаешь сигналы на расстоянии тому, кого ждешь – и ничего не происходит. Молчит. Такое разочарование сразу. Или ждешь, что позвонят в дверь. Это не значит, что к тебе ничето не ходит. Народу-то много. Человека нет. Которого хочется на данный момент. Очень хочется. Кажется, душу бы продал, лишь бы это случилось. Увидеть. Прикоснуться.
       Хрен.
       Что-то внутри меня екнуло, лопнуло, разлилось и я заплакала. И руки сразу холодными стали. Всё-таки заревела, не удержалась, промелькнуло в голове. А ведь долго держалась…Плакала недолго, потому что нельзя было: увидят, что-то поймут. Не хочу. К тому же, надо уметь держать себя в руках…
       Домой я вернулась только через двое суток. Вечерина несколько подзатянулась…

       
       «Когда мы поели, к нам подошла молоденькая китаянка с подносом. Она ставит перед нами поднос. На подносе лежит счет и два маленьких пирожка. Внутри пирожков мы обнаруживаем крошечные записки с предсказаниями. У моего брата написано: «You are the center of every group's attention». На своей бумажке я прочитал: «You will be advanced socially without any special effort». Потрясающее пророчество! Уютное, как подушка. Оно вообще не побуждает к действиям. Однако все же хорошее. Мне совсем не нужно ничего делать. И за это я еще получаю награду! Пожалуй, лучшего и желать нечего».
       Я отложила книжку. Ложиться спать было уже явно поздно. Что называется, «разгулялась».
       Ночью дописала статью. Дописала, пробежала по ней глазами и осталась довольна. Хорошо написано. Сдержанно, немного небрежно, с иронией и знанием дела. И стиль не подкачал. Муза посетила в четыре часа ночи. Непредсказуемая личность эта Муза.
       Я встала с дивана, подошла к окну и открыла форточку. Бодрит. Минусовая, однако. Слава Богу. А то как потечет, как потечет!..
       На кухне по утрам уютно. Потому что становится теплее в первую очередь именно на кухне: включают газ, потихоньку – радио, приглушенно звенят ложками, чашками. В пижаме мне стало жарковато. Сыпанув ложку с горкой молотого кофе в джезву и поставив ее на самый слабый огонь, я быстро прошла одеться в походное. Особый смак – успеть одеться до того, как кофе задумает убежать. Успеешь – приятно самолюбию, не успеешь – моешь плитку. Опять же, чистоту наводишь…Экзамен всё-таки. Серые брюки. Персиковая кофточка, к ней – серебряный продолговатый кулон из Египта, с письменами который. Сапоги. Каблук. Минимум косметики. Препод – женщина. Нельзя быть красивее экзаменатора. Это иногда плохо влияет на исход дела… Мужчины – другое дело. Не помешает.
       Я слила кофе из джезвы в чашку и всей грудью вдохнула аромат. Зазвонил телефон. Я, сделав первый глоток и надкусив бутерброд, взяла трубку, прижала ее ухом к плечу и с набитым ртом промычала:
- Вас слушают.
- Привет, Машунь. Узнала?
       Бутерброд остановится на полпути.
       За полсекунды перед глазами пронеслись два года. От и до.
       Вспомнила всё. Десятки выражений глаз. Сотни жестов. Походку. Каждый волос. Каждую минуту.
- Ты в городе сейчас? Я боялся, что в разъездах… Мне очень нужно тебя видеть. Многое сказать. Можно? Я на днях зашел в наше кафе, ну, ты помнишь. Не знаю, чего меня туда занесло. Мимо шел – и потянуло вдруг так, и как-то враз всё понял… Не могу без тебя, хватит, к черту всё…
       …Лед тронулся, господа присяжные заседатели. Лед тронулся.

       Вкус горьковатого мартини в зимний день. Ожидание.
       Ожидание, которое живет даже в плотном дыму косяка. Ожидание, расплавленное на пустом экране мобильника. Ожидание в кофе. Ожидание сквозь слезы. Вопросительное ожидание, ответ на которое читается во взгляде Джоконды.
       «Ищите – и да обрящите».
       «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно».
       «Ожидание – дело благородное»…

       Ждать. И, главное, дождаться.