Обманутый Джокер, или Свет на руке убийцы

«Свет на руке убийцы», или «ОБМАНУТЫЙ ДЖОКЕР»


Даже у мух есть меньшие мухи, кусающие их (Сведенборг)


Привычка приходит как странник, остается как гость и потом сама становится хозяином (сказано мудрым).
 

Глава 1. Жара... и скука

Лето ворвалось в Москву стремительно, нарушая все мыслимые законы природы. В середине мая столбик термометра частенько зашкаливал за 30 градусов. И ни капли дождя…


Ошалевший от жары народ попрал все инстинкты самосохранения и в свободные от хождения по конторам часы валялся на городских пляжах, барахтался в весьма сомнительных водоемах, в которых временами делали заплывы собаки, а по ночам и бомжи.


Вечерами рядом с пляжами, частенько можно было увидеть прямо на проезжей части полупьяные-полуголые парочки: мужчины в темно-серых, сильно испачканных то ли трусах, то ли плавках, в одной руке бутылка с пивом, в другой – брелок с ключами от автомобиля, и дамочки – хорошо за сорок, в чересчур открытых купальниках, через бортики которых угрожающе нависают складки жира и пляшет целлюлит; все босые, с безумными взорами, приветственно машущие кому-то на другой стороне улицы руками и попутно роняя мобильные, солнцезащитные очки, бумажники…


Днем солнце палило так, что сразу сесть в автомобиль было опасно для жизни. Сначала нужно было открыть все двери и подождать минут пять, пока температура в салоне сравняется хотя бы с уличной. И только потом осторожно проникать в машину и стараться как можно быстрее разогнаться, чтобы ветер, врывающийся в открытые окна, хоть немного охладил раскаленный салон.


Жара снизила и внимательность водителей за рулем. Несметно увеличилось количество ДТП на дорогах. «Пробки», соответственно, не преминули разрастись с геометрической прогрессией.


В связи с этим многие москвичи, плюнув на ставший сомнительным «автокомфорт», злобно спустились в «подземку». Там, правда, было ненамного прохладней... Безликий, лишенный кислорода теплый воздух гонялся за поездами с одной станции на другую, но многие автовладельцы, стиснув зубы, раза два в неделю все-таки пользовались услугами этого неоправданно подорожавшего городского общественного транспорта.


Дмитрий, супруг Янины Владимировны Быстровой, владелицы детективного агентства «Два попугая», в такие «авторазгрузочные» дни приходил домой чернее ночи. Из его неясного глухого бормотания Яна могла лишь четко различить слова ненависти, адресованные "потным теткам", абсолютно игнорирующим антиперсперанты, а также стареющим особам, склонным к полноте и при этом обожающим стринги и белые тонкие брюки.


- Нет! Это немыслимо! – гудел Дмитрий из ванной комнаты, пока Яна, чтобы хоть как-то купировать гнев супруга, накрывала ежевечернюю «скатерть-самобранку», - что они себе позволяют?! Разве можно носить стринги или «танго» или как там их еще, черт побери, называют, если у тебя вес более 120 килограммов?!!! Тогда уж при входе в метро мужикам нужно бесплатно выдавать бумажные пакеты, как в самолетах, так, на всякий случай! Надо же все-таки щадить эстетические чувства окружающих!!!


Он еще долго фыркал, плевался и ворчал, пока переодевался в «домашнее». Яна сочувственно кивала и тихонько посмеивалась про себя: боже, какое счастье, что ей не нужно каждый день ездить на работу! Пусть этим непростым и даже опасным (судя по мужниным разговорам) делом занимается супруг, а ее удел – поддержание «домашнего очага» и контроль за ослабевшей в последнее время деятельностью детективного агентства.


Несмотря на то, что реклама в прессе давалась регулярно, клиенты почему-то не стояли в очереди за помощью «Двух попугаев». Иногда, правда, звонили с просьбой проследить за загулявшим мужем или женой, часто требовали найти потерявшуюся собаку или даже машину (!). Но Быстрова почти всегда отказывалась от подобных предложений в связи с «чрезвычайной загруженностью сотрудников». На самом деле ей просто не хотелось заниматься абсолютно бесперспективным и безынтересным делом.


Яна даже стала подумывать: а не прикрыть ли контору совсем? К чему эта ненужная помпа – офис, телефон и т.д.? Ведь номер в газете можно указать и мобильного телефона, а с нужным клиентом встретиться где-нибудь в кафе. Наконец, она все же решилась на смелый шаг и временно сдала в «субаренду» помещение какой-то студентке из Воронежа.


Когда совладелица агентства, Маргарита Пучкова, узнала о вероломном решении подруги, то надулась и тут же «упылила» в Питер погостить у своей давней знакомой.

 
- Как меня найти в случае интересного дела, ты знаешь, - просопела она в трубку, - приеду по первому же зову. Питер – не Владивосток. За несколько часов доберусь до Москвы.


Прекрасно понимая, что Марго только делает вид, что обижается, а на самом деле рада-радешенька, что не нужно больше просиживать целыми днями в душном офисе, Яна, все же решив немного подыграть подруге, виноватым голосом произнесла:


- Ты же знаешь, Маргош, что без тебя я ни одного дела не смогла бы распутать. Поэтому если что и произойдет необычного, ты тут же об этом узнаешь.


И сдержала слово на следующий же день. А дело было вот как…


Глава 2. Ночь... и первый труп


Ночь на Москву спускалась, не торопясь, будто понимая, что особого облегчения жителям раскаленной столицы она принести не сможет. Так чего тогда торопиться?


Когда солнце, вдоволь поиздевавшись над полусонными от духоты москвичами, наконец, спрятало свои жалящие лучи за крышами отдаленных домов, в городе наступило временное затишье, прерываемое лишь истеричными вскриками детей, да лаем собак.


Основной народ был уже дома и истреблял содержимое своих холодильников, расслабленно уставившись на экраны телевизоров, где в очередной раз крутили «русские версии» "мыльных шедевров".


В последнее время российский кинематограф, создавший «Анну Каренину», «Мастера и Маргариту», «Семнадцать мгновений весны», "Бандитский Петербург" и много других действительно достойных картин, увлекся переложением американских сериалов, так сказать, на русскую, сдобренную особым чувством выстраданного годами построения социализма, а потом застоя и перестройки юмора, почву, да и качает денежки в карманы своих "передовиков".


«Догилева «в огне», «Нянька-Заворотнюк, коварно подбирающаяся к миллионам отца-одиночки» и даже круглолицый петербуржец-«домработник» в коротких полосатых штанах, дотошно выясняющий, «Кто в доме хозяин», давно уж не производили такого сногсшибательного эффекта на московский среднестатистический «бомонд», как циничный Гена Букин, женатый на алчной идиотке Даше и ненароком заимевший от нее двух хищных детей-дебилов.


Яна Быстрова, сначала с тоской и сожалением наблюдавшая за все возрастающим интересом собственного супруга к приключениям этой кровожадной российской семейки ХХI века, постепенно, и сама не заметила, как, но втянулась-таки в просмотр ежедневного «мыла».
Наверное, скорее всего потому, что по времени показ сериала совпадал с ужином.


С экрана шло мощное воздействие неунывающих ни при каких обстоятельствах гоблинов-Букиных, как из рога изобилия сыпались их жестокие шутки и стеб. И Яна, недолго поборовшись за «светлое и умное» и поняв, что если она будет лишь слышать, но не видеть этот "непрекращающийся" кошмар, то скорее всего станет агрессивной и может учинить жестокую расправу и над телевизором и над супругом, понуро плюхалась рядом с мужем на диван и жевала все подряд под зазывно звучащую с экрана «Хочешь я в глаза…»


После девяти вечера наступали редкие минуты тишины: Димка, попив кофе, уходил курить на балкон, Яна убирала со стола и радовалась, что следующего телевизионного "удара" можно и избежать, если умело повести беседу с мужем. Скажем, о том, что ему неплохо было бы в этом году побороться с начальством за полноценный отпуск в 24 дня, а не жалкие две недели для «незаменимых». Или о повышении зарплаты… Действовало безотказно. Супруг зверел и уходил "на боковую".


Около полуночи первая половина города судорожно зевала, выключала фильмы про вампиров или «Дом-2» (на любителя) и засыпала. Но всего минут на пятнадцать. Потому что вторая половина человечества, видимо, отоспавшись за день, начинала бурную деятельность: автомагистрали оживленно гудели, визжали тормоза дорогих иномарок, владельцы которых ехали развлекаться в злачные и не очень места. Примерно раз в полчаса «крякала» чья-нибудь запрещенная спецсирена, иногда даже сопровождаемая неясным бормотанием «матюгальника».


По улицам нестройными рядами бродили, словно отбившиеся от стада коровки, разрозненные полупьяные компашки: кто-то возвращался с банкетов, дней рождений, кто-то - просто с дружеских попоек. И большинству из них, ощущая надвигающуюся ночную прохладу, разумеется, хотелось хоть как-то выразить свою первобытную радость ощущения бытия. Поэтому жильцы близлежащих домов поминутно вздрагивали от душераздирающих вскриков типа: «Э-э-э-эх! Ё-моё!», «Стой! Куда?!», «А-а-а-а-а-а-а! Мамочка-а-а-а-а-а!!!!!», «Максим, дай хлебнуть!» или просто «ха-ха-ха-ха-ха!».

Под покровом темноты тем временем неутомимо трудились автоворы, проверяя, у кого какая сигнализация на машине.


Ворочаясь в нестерпимо теплой постели, Яна тщетно пыталась сконцентрировать свою волю, подумать о чем-нибудь хорошем и заставить себя заснуть. Но сегодня что-то ничего не получалось…


Из соседней комнаты раздавалось победоносное «Гр-хр-хр-хр» Дмитрия. После того, как супруг, насмотревшись очередных американских триллеров, наставил Яне во сне синяков коленками и локтями, он был «разжалован в капралы» и вот уже три дня уходил почивать в отдельную комнату, а Яна наслаждалась шириной супружеского ложа в одиночестве.


Вот только заснуть столь стремительно и блестяще, как Димка, она, увы, не умела. И воспринимала его мудрый совет «ни о чем не думать», как вызов. Как это ни о чем не думать? Когда столько всего за день пережито, столько новых проблем навалилось, столько причин для расстройства нервной системы. А тут на тебе: ни о чем не думай! Легко сказать!


- Ну, вот поэтому ты и не можешь нормально заснуть, - зевая, пробормотал супруг и, пожелав Яне «Спокойной ночи!», через две минуты выпустил из соседней комнаты знаменитое «Гр-хр-хр-хр». Короче говоря, заснул сном младенца.


«Уи-уи-уи-уи-уи-уи…» - где-то совсем рядом сработала чья-то автосигнализация. «Гав-гав-гав-гав-а-в!», - залаял дворовый пес Мухтар – необыкновенно умный, но раздражительный из-за неустроенной личной жизни пес. Еще бы! Иметь настоящих хозяев и жить круглогодично на улице! Кому же это понравится! Но и находиться постоянно в квартире с алкашами Мухтару явно было невмоготу. И свободолюбивый пес после долгих раздумий все-таки выбрал улицу. Все окружающие его жалели, а некоторые, в том числе и Яна Быстрова, периодически подкармливали его. Причем именно Яне каждый раз приходилось покупать в соседнем магазине специально для Мухтара кусок вареной колбасы. Откуда бы она ни шла, вездесущий Мухтар ухитрялся подловить ее и намекнуть на мзду, воткнув в ее ладошку свой мокрый холодный нос. Быстрова покорно заворачивала за угол и покупала колбасу, а Мухтар дожидался ее у двери магазина. Потом они мирно расходились – каждый по своим делам.


Сквозь приоткрытую балконную дверь слышался отдаленный гул автомобилей. Когда Яна после тщетных усилий поняла, что заснуть быстро все равно не удастся, она решила подышать ночным прохладным воздухом и вышла на балкон. Огляделась по сторонам. Куда только хватало глаз, мерцали огни соседних домов и ночных магазинов. На довольно высокой скорости мимо дома проносились автомобили. Но в целом уже чувствовалось наступление ночи – никаких пьяных выкриков, детских визгов и дневной суеты…


Яна широко зевнула. Глаза умиротворенно уставились на тихий дворик, почти полностью укрытый зеленью каштанов и кустами сирени. Полусонным взором еще раз окинув окрестности, Быстрова уже было сделала шаг в комнату, но что-то задержало ее. Что-то мимолетное. Повернув еще раз голову в сторону так называемой «детской площадки», на которой по вечерам местные алкаши пили пиво, она заметила, что на лавочке кто-то сидит.


Пригляделась. Кажется, женщина. Голова белая, короткая стрижка, скорее всего, блондинка. Довольно плотного телосложения. Правда, сидит спиной, лица не разглядеть. Ага, закурила. Точно, бабенка какая-то. Ногу на ногу положила, туфля белая сверкнула стразами. Мужик в таких ходить явно не стал бы. Кажется, чихнула. Будь здорова, дорогая! Что же, у тебя дома что ли нет? Почему здесь сидишь, всеми покинутая и позабытая?


Внезапно Яне стало интересно и она решила постоять еще немного на балконе. Все равно завтра рано не вставать, на работу не идти. Потренирую дедукцию, решила Быстрова и стала соображать. Значит так. Если учесть, что уже половина второго ночи, а завтра рабочий день, то у тетки должны быть веские причины, чтобы не спать дома в мягкой постельке. Выводы? Пожалуйста. Либо она поругалась с домашними и отсиживается здесь, «выпуская пар». Либо пьяна и опять же проветривает мозги. А может, и ждет кого-то. Вон, как ногой-то дрыгает. Значит, нервничает. Может, злится. На бомжиху явно не похожа. Если приглядеться, то видно, как у нее на руке колечки поблескивают, когда она руку с сигаретой к лицу подносит. Да и курит она левой рукой, «по-благородному».


Ага! Угадала, значит. Вот и муженек «с повинной» пожаловал! Во двор, тихо шурша шинами, въехала темная иномарка. Ни фар, ни «габаритов» при этом не включая. Наверное, шума не хочет поднимать, решила Быстрова и затаилась на балконе. Почему ей пришло в голову, что мужчина из иномарки приехал на встречу с теткой, сидящей на лавочке, она бы, наверное, ответить не смогла. Интуиция. И действительно. Из машины вылез одетый во все темное какой-то мужик. С виду молодой, высокий, поджарый, широкоплечий, темноволосый. Просто картинка, а не мужик! Жаль, лица не разглядеть, расстроилась почему-то Яна.


Мужчина тем временем пружинистой походкой подошел к лавочке и сел рядом с женщиной. Та убрала ногу с колена и выкинула «бычок». А мужчина медленно провел правой рукой по своей темной шевелюре – ото лба к затылку. Наверное, «объясняются», подумала Яна мечтательно.


Странно. Вроде мужик-то молодой да статный. А тетка – так себе тетка, да к тому же «не первой свежести» уже. Может, мамашу загулявшую сынок какой выручать приехал? Вот это, пожалуй, скорее будет, решила Яна, но интереса к парочке все же не потеряла, продолжая вглядываться в темноту. И скоро была вознаграждена за долготерпение.


Мужик и женщина внезапно встали и направились к машине. Теперь уже было ясно, что женщине, как минимум, за сорок. Тяжеловесная, с квадратной фигурой, без талии, но не толстая.


Быстрова напрягла зрение: одета в брюки, кажется, шелковые, темные, а сверху белый «топик», на плечи небрежно накинута широкая шелковая накидка-шаль, которую Яна сперва приняла за темный пиджак. На носу очки в золотой оправе. На шее «голда» тяжелая. А тетка-то, кажется, не бедная! И вышагивает вон как солидно. Может, «альфонс» прощения просить приехал? Тогда почему оба идут молча?


Ничего себе! Яна даже ухватилась рукой за балконную дверь от неожиданности. Тетка-то села в другую машину. Щелкнула брелоком сигнализации, и ей «ответила» радостным писком красная «Мазда», стоящая недалеко от лавочки. Вот это да!


Тетка уселась на место водителя, но мотор включать не стала. Внезапно к ней на соседнее сиденье подсел «сынок» и тихо прикрыл дверцу. Яна таращилась во все глаза, но, к сожалению, сквозь тонированные стекла «Мазды» ничего увидеть не смогла и разозлилась.


Даже решила пойти спать – ну и пусть себе сидят, «перетирают» семейные дрязги. Но что-то, наверное, опять интуиция, остановило Яну от решительного ухода с балкона.


Дверца «Мазды» открылась, из нее вылез все тот же мужик и, осторожно захлопнув за собой дверь, походкой ягуара пошел к своей машине.


Договорились, решила Быстрова и уже занеслабыло ногу над балконным порожком, как вдруг произошло нечто невероятное. Мужик вдруг обернулся к «Мазде», вытянул вперед руку, и машина мигнула фарами один раз. Поставил на «охрану»?! А как же тетка, сидящая внутри?


Мужик аккуратно пригладил правой рукой темные волосы на голове, огляделся по сторонам и быстро сел в свою иномарку. Завел мотор и, не включая фар, осторожно вырулил со двора.


Как ни старалась Быстрова, номера его машины она разглядеть не сумела, слишком уж темно во дворе было. Только когда машина уже помчалась по улице, присмотрелась и определила «на глазок», что это «Бимер», «Бумер», или «BMW», если перевести на европейский язык.


Но что он, с ума что ли сошел? – негодовала на балконе Яна. Зачем закрыл несчастную тетку в ее машине? На лавочке она сидела, никому не нужная, а тут вдруг «на охрану» поставили, да еще бросили! Ну дела! Яна еще постояла немного, потом поежилась от холодного ветра, неизвестно откуда налетевшего, и вернулась в комнату. Взглянула на часы – половина третьего ночи. Скоро рассветет уже. Летом темнота быстро отступает. Нужно успеть уснуть до рассвета, а то потом воробьи облепят балкон и будут долго и противно чирикать, ни за что заснуть не дадут.


Яна, зевая, рухнула в кровать, легла и тут же снова вскочила. Стоп! А все-таки надо разобраться. Ну зачем он тетку запер в «Мазде»? Пойти посмотреть что ли. А почему нет?


Быстрова не боялась в своем дворе никого и ничего. К тому же Мухтар всегда, словно «истина, где-то рядом». Да и электрошокер у нее имеется. Пойду схожу, решила после минутного раздумья, Яна. А то уж точно не засну. Все буду на балкон выскакивать да проверять, уехала ли тетка или вернулся ли мужик.


Сказано – сделано. Быстро натянув на себя джинсы и футболку, Яна осторожно открыла дверь, стараясь не звенеть ключами, чтобы благоверный не проснулся, и тихонько выскочила на лестничную площадку.


Уже выходя из подъезда Яна почувствовала легкое покалывание в позвоночнике – верный признак волнения. Не успев решить, какую тактику лучше применить, она решила сначала подойти к своей машине – новенькому «Cevrolet Spark», который, словно пацаненок, прижимался к «большому брату» - огромному черному «Джипу».


Подойдя к своему автомобилю, Яна обошла его кругом, проверила, мигает ли лампочка сигнализации, и затем, не спеша, подошла к стоящей почти напротив красной «Мазде».


Решив, что вполне способна на экспромт, она не стала придумывать заранее слова, которые скажет тетке, сидящей в «Мазде», если та поинтересуется, чего это она здесь шмыгает. Но импровизационный талант Быстровой оказался не нужен.


Подойдя вплотную к «Мазде», Яна увидела смутный силуэт сидящей на водительском сидении тетки. Та никак не отреагировала на ее приход и продолжала упорно сидеть. Яна решила принять контрмеры и постучала в окошко костяшками пальцев. Ни гу-гу. Яна постучала сильнее. Все напрасно. Женщина даже не повернула головы в ее сторону. Ишь мы какие гордые! – было подумала Яна, но внезапная догадка пробежала мурашками по спине и застряла где-то в кобчике. Быстрова аж слегка присела. Похоже, что тетка-то в машине того… Ну, не живая, короче.


-Мама! – вполне громко почему-то басом сказала Яна и тут же отскочила от машины метра на три.


Господи! Что же делать?! А вдруг тетка жива, просто не хочет обращать внимание на нее? Такое тоже бывает… А мы вот посмотрим, что она на это скажет, - Яна вынула ключи от «Спарка» и подбежав к своей машине, щелкнула сигнализацией, открыла переднюю дверь и включила дальний свет.


В свете галогеновых фар было прекрасно видно, что в «Мазде» напротив сидит человек. Яна подошла к «Мазде» вплотную и тут же отшатнулась: лицо тетки было перекошено, глаза и рот полуоткрыты. Определенно, на водительском сидении «Мазды» расположился труп, пристегнутый ремнем безопасности, чтобы не заваливался набок.


Словно принц из балета «Лебединое озеро», Быстрова огромными скачками достигла «Спарка», мигом вырубила фары, нырнула внутрь, на сиденье, захлопнула дверцу и щелкнула «центральным замком», чтобы заблокировать двери на всякий «пожарный».


Дрожащей рукой вынув из кармана мобильный, она набрала номер Батона* и, не взирая на то, что уже начало рассветать, довольно громко крикнула в трубку:


- Олег! Вставай срочно! Приезжай к нам домой. У нас во дворе труп.


_________________________________________________________
* Батон – дружеское прозвище, приклеившееся к следователю прокуратуры Олегу Соловьеву еще с армейских лет, когда он служил вместе с мужем Яны Быстровой в «горячих точках». См. книги «Долг шантажом красен», «Умереть дважды», «Кащей с Берсеневки», «Исповедь Лешего», «Не сотвори себе зла».
_________________________________________________________


- Ну почему тебе никогда не спится, Быстрова? – сонный голос Батона был еще сиплым, и по всему было ясно, что он злится. – Зачем ты по ночам ищешь трупы?


- Не издевайся, я серьезно, - начала тоже злиться Быстрова.


- Ну и вызови участкового или лучше набери «02», - продолжал накаляться Соловьев.


- Чтобы меня затаскали по участкам?! И это говорит друг семьи? Ну и гад же ты, Батон! – в сердцах крикнула Яна и тут же примолкла – армейская кличка Олега Соловьева была «под семью печатями». Ну, сейчас он мне задаст! – вяло сообразила Быстрова.


Но против ее ожиданий Соловьев вдруг окончательно проснулся и вполне серьезно спросил:


- Что за труп-то? Где он? Говори, давай.


- Я сижу в своем «Спарке», а напротив меня стоит «Мазда». Красная. В ней сидит тетка. Мертвая. А еще полчаса назад она была живая, сидела курила на лавочке. Потом приехал на «Бимере» дядька…, - стала, захлебываясь от волнения, путано объяснять Яна.


- Так, Быстрова, - сказал Соловьев, - без паники, продолжай сидеть в своей тачке, наблюдай, а я скоро буду. Если что – я на связи. Звони.


Примерно через минут двадцать, когда небо уже посветлело, а на востоке заалела розовая полоска и двор смотрелся уже не так мрачно, к дому подъехала черная «Волга». Из нее вылезли Соловьев и еще двое мужчин в джинсах и футболках. Они осторожно подошли к «Мазде» и стали заглядывать внутрь салона.


Соловьев махнул рукой сидящей в «Chevrolet» Быстровой, и та, словно сомнамбула, медленно выползла из машины. Минуты в ожидании милиции показались ей часами, она провела их в напряжении, изредка сцепляя руки в кулаки, чтобы унять дрожь. Мысли в голову не шли, произошедшее на ее глазах казалось ирреальным. И вот теперь, когда она, что называется, «сдала вахту» Олегу Соловьеву, напряжение спало, и Яне отчаянно захотелось спать.


- Ну, что там, уже выяснили? – зевая во весь рот, тихо спросила она Олега, подходя к «Мазде».


Вместо ответа Соловьев вытащил из нагрудного кармана пачку сигарет и закурил. Едкий дым попал в ноздри Быстровой, и она довольно громко чихнула.


- Будь здорова, - пробурчал Батон, наблюдая, как оперативники вскрывают иномарку. Раздался вой сигнализации, но один из оперов быстро распахнул дверь водителя, нагнулся, потом подскочил к капоту, открыл его, и через пару секунд сигнализация захлебнулась.


Наступила тишина. Другой оперативник медленно засунул голову в салон «Мазды» и быстро отпрянул назад. Из кармана джинсов он вытащил малюсенький мобильничек и небрежно стал тыкать в кнопочки пальцем.


- Мадам «Готовченко», - бросил он Соловьеву, - вызываю «труповозку».


- Проверьте там «пальчики», - обратился насупившийся Соловьев к первому мужчине, который уже сходил в «Волгу» и возвращался оттуда с небольшим «дипломатом». – Ну, пойдем, дорогая мисс Марпл, обсудим наши перспективы, - эти слова Олега уже относились к дрожащей мелкой дрожью Яне, которой почему-то снова расхотелось спать. – На этой лавочке они сидели? – он махнул рукой на скамейку, стоящую между кустом жасмина и кривым молодым деревцем ясеня.


- Да, - стуча зубами, ответила Быстрова, - вот здесь, справа, сидела она, а левее – этот мужик, что убил ее. Кстати, а что он с ней сделал? – неожиданно поинтересовалась она.


- Да на первый взгляд не понятно, - задумчиво сказал Соловьев. – Сейчас эксперты разберутся. Ну что там, Антон? – обратился он к приближающемуся к скамейке одному из оперативников.


- Да вколол он ей что-то, Олег Сергеич, - ответил тот, - на правой стороне шеи след от шприца. Ну это пусть в лаборатории решают, а для нас другое важно, - Яна увидела, что Антон протягивает к ним правую руку, и не сразу поняла, зачем. Антон тем временем подошел уже ближе и раскрыл кулак. На его ладони лежали две небольшие желто-бурые горошины с неровными краями.


Похоже на куски бус из бижутерии, подумалось ей.


Но Батон был другого мнения. Он тихо присвистнул, бросил «бычок», наступил на него ногой и осторожно двумя пальцами взял сначала одну горошину с ладони Антона, потом другую. Поднеся их к глазам, он еще раз присвистнул.


- Да-а, - протянул он со значением, - похоже, что тетя умирать не хотела. Наверное, попыталась сопротивляться, может, дернулась, вот часть сокровищ и рассыпалась. Давай, как следует, обыщи всю машину. Может, еще что-нибудь найдешь, - взглянул он на своего помощника, - сумочку ее нашли? Документы?


- Да, - ответил тот, - в сумочке был паспорт на имя Людмилы Аркадьевны Ханкиной, 1952 года рождения. Москвичка. Двое детей, уже взрослых. Дочь и сын. Прописана на Новослободке. Разведена более десяти лет назад.


- Ты пробей все данные. И бывшего супруга тоже. Может, будет какая зацепка, - задумчиво пробормотал Соловьев. – А мы пока со свидетельницей побеседуем. – И он, взяв под локоток Быстрову, усадил ее на ту самую лавочку, где еще час назад сидела и курила одинокая блондинка в белых туфлях.


Яна с максимальными подробностями попыталась пересказать Олегу все, что видела. Пожаловалась, что из-за плохой освещенности двора не смогла разглядеть номера на черном «Бимере». А также лицо его владельца.


- Жаль, - протянул Батон, опять закуривая. – Это бы нам очень пригодилось. Ну ничего. Будем раскручивать клубочек по порядку. Ты уверена, что тебя никто не видел? Особенно тот мужик, что убил эту Ханкину?


- Да конечно, не видел, - забормотала Быстрова, - когда я стояла на балконе, на улице была жуткая темень. А в окнах у нас света не было, так что меня никто, уверена, не заметил.


- Это хорошо, - обрадовался почему-то Соловьев, - тогда топай домой, отсыпайся. Я завтра позвоню, ежели что прояснится. И, Быстрова, пожалуйста, - он погрозил ей пальцем, - не суйся ты пока в это дело. Никто пока не знает, какова подоплека этого убийства. Может, и из-за брюликов этих. Ведь не известно, сколько их там было.


- Из-за брюликов? – не поверила своим ушам Быстрова, - ты что, и правда считаешь эти желтоватые полупрозрачные камушки бриллиантами?!


- Они не обработаны, поэтому и выглядят столь не привлекательно. Но стоит их огранить, как следует, и, думаю, что цена на них удивила бы тебя.


Глава 3. День.., два неогранка и батрахаотоксин


Проснувшись с тяжелой головой, Яна попыталась встать с кровати и потерпела неожиданное фиаско: спину так ломило, что она со стоном снова рухнула на горячую простыню.


Секунд через тридцать она вновь предприняла попытку: осторожно перевернулась на бок и взглянула на будильник, стоящий на полу. Мама дорогая! Три часа дня! Теперь понятно, почему спина так болит. Она ведь проспала на спине без малого десять часов! Как вернулась домой, так сразу же рухнула в кровать и заснула, что называется, «без задних лапок».


В голову полезли разные мысли. Интересно, почему до сих пор не звонил Димка с работы? А может, весь ночной кошмар мне просто приснился, а спина болит оттого, что я проспала на самом деле часов пятнадцать? – ужаснулась Яна и тут же обрадовалась, - ну, конечно, приснилось! Не могло же и в самом деле подобное произойти. Это просто был ночной кошмар, меньше надо детективов читать, - вновь успокоила она себя и уже более резво поднялась с постели, надела шлепанцы и потрусила умываться.


С удовлетворением отметив про себя, что тапочки мужа мирно стоят в прихожей, Яна зашла на кухню, машинально нажала на кнопку чайника и вновь призадумалась. А что если это все и взаправду было? Да это легко проверить, - вдруг догадалась она, понеслась снова в комнату и схватив свой мобильный, нашла в меню кнопку «исходящие звонки». О боже! Номер Соловьева явно прослеживался последним в списке. И время указано «два сорок пять». Значит, все это было на самом деле?! И сегодня ночью у них во дворе действительно убили какую-то женщину. Вот ужас-то! Надо немедленно позвонить Соловьеву и узнать, как движется расследование. Заодно и подтвердится факт «ночного кошмара», решила она и нажала на клавишу.


- Слушаю, Соловьев, - раздался в трубке знакомый баритон.


- Олег, привет, это Яна, – начала было она довольно робко, но продолжить не успела, потому что Соловьев обрушился на нее с обвинениями:


- Ты почему трубку не берешь? Почему к телефону не подходишь, я тебя спрашиваю? – разразился он целым потоком. – И Димка и я звоним тебе целый день, а тебя словно ветром сдуло. Где ты шляешься, Быстрова?! Почему заставляешь волноваться?


- Да дома я, я только что проснулась, - начала она оправдываться. – А ты разве звонил?


- Ну ты даешь, - искренне удивился Соловьев, голос его потеплел, - да ты не мисс Марпл, а Илья Муромец какой-то. Неужели не слышала, как мы с твоим супругом битых три часа уже наяриваем тебе по всем телефонам?!


- Нет, я ничего не слышала, - пробормотала Яна. Ей почему-то вдруг стало стыдно. Ну надо же было так удрыхнуться в самом деле! Заставила всех волноваться.


- А зачем вы меня искали? – Яна все еще не решалась напрямую спросить Олега Соловьева о причине, по которой он ее разыскивал. Вдруг все же ничего не было этой ночью…


- Ну ты даешь, Быстрова, - аж задохнулся Батон от негодования, - ты ж у меня теперь главный свидетель убийства. Тебя беречь нужно, как зеницу ока, а я до тебя дозвониться полдня не могу.


- Значит, все же было убийство, не приснилось, - тихонько пробормотала Яна, но Олег все равно услышал.


- Что это ты там бормочешь такое? Слушай, старуха, давай-ка махни кофейку и приезжай ко мне на работу. Тут есть о чем поговорить, но не по телефону. Да и тебе пора уже в себя прийти. А то я чувствую, у тебя уже глюки начались. А если еще заснешь (кто тебя знает?), то и совсем все позабудешь. Давай, жду.


Через час Быстрова уже сидела в кабинете следователя прокуратуры Соловьева и маленькими глоточками пила растворимый кофе. Позавтракать дома она не захотела, поэтому воспользовалась гостеприимством Олега.


- Значит, Ханкина наша, сегодня ночью убиенная, - стал вводить ее в курс дела следователь, - особа не простая. Людмила Аркадьевна Ханкина – директор туристической фирмы, занимающейся морскими круизами. И только вчера днем она вернулась из путешествия в ЮАР.


- Из Африки?!


- Ну да. Для нас с тобой это бы не имело ровным счетом никакого значения, если бы не те два камушка, что Антон вчера нашел в ее машине.


- Неужели настоящие?


- Самые что ни на есть! – почему-то радостно заявил Батон. – Проверили в лаборатории. Неограненные алмазы, но, как думают наши ребята, очень хорошего качества. Сейчас отдали их ювелиру-консультанту, тот обещал рассказать буквально на днях, что из этих камушков может получиться. То есть сделать предварительные специальные расчеты огранки. Поскольку после настоящей огранки от так называемого «сырого» алмаза остается всего треть, в лучшем случае – лишь половина. И потом ценность алмаза зависит не только от каратности, но и от цвета, чистоты и количества граней. Так-то вот, - Олег откинулся на спинку кресла, в котором сидел, с важным видом. Но по его лицу Яна догадалась, что это еще не все новости.


- Говори, что еще интересного удалось узнать, - попросила она.


- Сегодня в пять утра на Минском шоссе произошло ДТП. Автомобиль слетел в кювет, загорелся. Водитель погиб. Личность его пытаются установить. Но самое интересное в этом то, что это был «БМВ» черного цвета! Без номеров! Поняла?


- Что поняла? – удивилась Быстрова.


- Поняла теперь, почему ты не смогла разобрать номер на сегодняшнем черном «Бимире», на котором уехал убийца Ханкиной?


- Ты думаешь…


- А тут и думать нечего, - рассмеялся Соловьев. – Если бриллиантами занимаются серьезные люди, а это, как правило, так и бывает, то «засвеченную» машину просто «вывели из дела», да и труп в ней мог быть подставной.

 
- Как это подставной? – удивилась пуще прежнего Яна.


- Да очень просто. Допустим, парень, воткнувший в шею Ханкиной шприц с токсином (наши эксперты сейчас колдуют над составом яда, который он ввел ей), отвез бриллианты в нужное место, потом избавился от машины, всунув туда какого-нибудь бомжа. А сам смылся.


- Ну знаешь, - пришла в себя Яна, - твоя версия трещит по швам.


- Почему это? – обиделся Соловьев.


- Да откуда ты знаешь, что кроме этих двух «неогранков» у Ханкиной были еще какие-то бриллианты? Это во-первых. Во-вторых, черных «Бимеров» в Москве – как тараканов, мало ли где какой из них слетел в кювет? А потом, логичнее было бы взорвать машину Ханкиной с ней вместе, а не оставлять нам такое количество улик плюс ее труп с ядом практически в центре Москвы. Это в-третьих. – Яна замолчала, переводя дух.


Соловьев мрачно крутил сигарету в руке. Видно было, что аргументы Быстровой его расстроили.


- Может, ты и права, - сдавленно произнес он наконец, - но все же я считаю, что у меня вышла вполне логичная цепочка. И я ее обязательно проверю. Я ведь еще ночью, как приехал на место происшествия, сразу же объявил «план перехват» черного «BMW». Вот они, может, и скумекали, что «лошадь» нужно бросить…


- А откуда они узнали про «план перехват»? – удивленно вскинула брови Яна.


Батон от неожиданности вопроса крякнул, сжал кулаки, но сдержал эмоции.


- Может, и не узнали, а предугадали, что машина будет объявлена в розыск…


- Что-то эта версия у тебя тоже слабовата, ведь никто же ничего не видел, кроме меня, разумеется, так откуда взяться «плану перехвату», если только у вас где-нибудь не сидит-стучит птичка по имени «дятел», - Яна решила «добить» Батона, но тут в дверь осторожно постучали. И сразу же в кабинет просунулась коротко стриженная голова. «Ежик», - обрадовалась Яна, узнав по необычной прическе майора милиции Сергея Репнина, и радостно кивнула ему.


- Можно, Олег Сергеевич? – «Ежик» подмигнул Яне и снова сделал серьезное лицо, глядя на следователя.


- Заходи, что ты там в дверях застрял-то? – рассердился на ни в чем не повинного Репнина Соловьев.- Давай, докладывай.


- Значит так, - ровным голосом начал отчитываться Репнин. – Ханкиной был введен яд под названием..., - он вытащил из папочки, которую держал под мышкой, тоненький листочек, видимо, с результатами экспертизы, - ба-тра-хо-токсин, - по слогам произнес он, - известно, что этот яд смертелен для организма в самых малых дозах. Его вырабатывают лягушки из Колумбии. Вот заключение из лаборатории, - и он протянул шефу листок.


- Лягушки из Колумбии? – вскинул брови Соловьев и на секунду задержался глазами на листке бумаги, - … смертельная доза которого, - стал он читать вслух, - 0,002 миллиграмма на один килограмм веса. Да. Занятно, - крякнул он и отложил отчет в сторонку. – Ну что, - он серьезно посмотрел на Яну, - знаю, знаю, что ты все равно ввяжешься в это дело, тебя не остановишь. Так что, во избежание всяческих недоразумений и лишней нервотрепки, я предлагаю тебе работать сообща. Ну как, согласна?


Не веря своему счастью, Быстрова радостно закивала головой, потом, как бы вспомнив что-то, тихонечко спросила Соловьева:


- А можно мне и Маргошу привлечь к этому делу?


В ответ Соловьев лишь тяжело вздохнул, показывая тем самым, что «молчание – знак согласия», которое, правда, далось ему не легко.


Глава 4. "В желтой жаркой Африке..."


Далеко-далеко от того места, где следователь Соловьев с удивлением читал отчет экспертов о причине смерти гражданки Ханкиной, а Яна Быстрова радовалась неожиданному предложению о сотрудничестве, молодой темноволосый мужчина атлетического телосложения сидел на уютной веранде, сплошь увитой плющом и разноцветными клематисами.


Лучи солнца почти не проникали сквозь мощное зеленое заграждение, но, временами ветер колыхал ветки плюща, и тогда один-два лучика все же успевали скользнуть по иссиня-черным волосам красавца.


Огромные ярко-сиреневые и нежно-розовые цветы клематиса завораживали, и мужчина долго смотрел на них слегка затуманенным взглядом, словно вспоминая что-то очень далекое и приятное. Потом глаза его обратились к белой кипени клематиса другого сорта, а тонкие ноздри машинально втянули аромат французской парфюмерной лавки, исходящий от этих кустов. Наверное, духи «Klima» получили свое название от этих вот самых клематисов, почему-то подумал мужчина и сладко зевнул.


Немного погодя, он бесшумно, словно гепард, встал и переместился с плетеного кресла-качалки на довольно просторный диванчик в стиле «ампир», попутно подцепив рукой со стеклянного столика на длинной металлической ноге бокал с оранжатом.


В бокале забулькали кусочки льда, и мужчина с удовольствием схватил губами один из них и с оглушительным хрустом разгрыз великолепными белоснежными зубами. При этом во взгляде его, еще недавно таком размягчено-сладострастном, вспыхнули огоньки звериной ярости и жестокости. Но тут же погасли, потому что на террасу выплыло очаровательное создание – белокурая девушка с небесно-голубыми глазами и нежным, по-детски слегка пухлым ротиком.


На вид девушке было лет шестнадцать, не больше. Ее изящная фигурка была обмотана чем-то вроде огромной шали из разноцветной органзы. В ушах прелестницы всеми цветами радуги сверкали неправдоподобно большие прозрачные камни. Девушка специально неторопливо прошлась мимо мужчины, позвякивая браслетами с изумрудами на точеных запястьях и на щиколотках, чтобы он мог по достоинству оценить свой новый подарок – серьги с бриллиантами баснословной стоимости.


- Нравятся, котенок? – мужчина ласково протянул руку, чтобы ухватить девушку за край ее полупрозрачной накидки, но шалунья увернулась, и по террасе хрустальным колокольчиком прозвучал ее довольный смех.


- А ты как думаешь? – игриво ответила она вопросом на вопрос, оборачиваясь на ходу, чтобы мужчина мог по достоинству оценить изгиб ее лебединой шеи. Потом, чувствуя, что немного перегнула палку, поправила золотистую прядку волос, выбившуюся из-под черепахового гребня с инкрустацией и быстро добавила, - конечно, более красивой вещицы у меня еще не было, милый.


- Но обязательно еще будет, - самодовольно улыбнулся брюнет и закурил. – Ты звонила в Москву? – в ожидании ответа он нетерпеливо забарабанил пальцами левой руки по спинке дивана.


- Да, разумеется, - последовал ответ, - и мне ответили как то чудно, - белокурый «котеночек» нахмурил бровки и отрапортовал: «Птица спела, но сфальшивила. От нее избавились».


- Проклятье! – мужчина резко сел на диване и взъерошил шевелюру. Потянулся к пачке сигарет, нервно закурил, и снова в темных глазах его вспыхнул недобрый огонек. – Ни на кого нельзя положиться. Только на себя самого! – Внезапно он с силой затушил сигарету в хрустальном лепесточке-пепельнице и, встав с дивана окончательно, подошел к краю террасы. Отодвинул рукой ветки клематиса и стал всматриваться в золотистую даль.


Вечернее небо пестрело множеством самых разнообразных цветов: от сине-сереневого до ярко-лимонного, а черные, причудливо изогнутые облака словно застыли в предвкушении ночной прохлады. Красные блики заходящего африканского солнца слегка отражались на гладкой водной поверхности шикарного овального бассейна, поигрывая золотом и красноватыми всполохами на белоснежной узорчатой кафельной плитке, которой была выложена территория вокруг бассейна.


Девушка на цыпочках снова вошла в дом. Она прекрасно знала, какой опасности можно подвергнуться, если вовремя не скрыться от взгляда Рудика, когда он гневается, и не захотела рисковать.


Тот, кого девушка ласково назвала про себя «Рудиком», по паспорту значился, как Рудольф Карагич. Как его звали в действительности, никто не знал. В зависимости от настроения или от состава окружающей его компании, он причислял себя то к потомку сербско-югославской династии, то к наследнику армянских царей.


Иногда ему верили, особенно дамы, завороженные его блестящим взглядом тигра, готового к прыжку. Они с радостью слушали все небылицы, которыми он, словно паук паутиной, опутывал будущую жертву-муху. Мужчины же знали его как ловкого дельца, с весьма солидным капиталом и честолюбивыми замыслами, которые, как правило, всегда оканчивались очередным грандиозным успехом Рудольфа и возрастанием и без того завидного богатства.


И действительно, как было не позавидовать Карагичу: вилла в Испании, шале в Швейцарии, дом в Штатах, квартира в Париже, несколько дорогих супермаркетов, разбросанных по всему миру, да еще собственная яхта и «Bell Helicopter»!


Да и много еще чего было у этого удачливого тридцатипятилетнего бизнесмена и сердцееда – в том числе и свой особый интерес к добыче алмазов. Именно поэтому он и находился сейчас на одной из своих вилл, расположенной недалеко от деревеньки Малеалеа, что затерялась в горах Малути в западной части Лесото.


На одном из довольно крутых горных склонов, в зеленой гуще деревьев и спряталась красавица-вилла Рудика Карагича. Островерхие средневековые башенки, обозначающие красными шпилями четыре стороны света, узкие окошечки в верхних этажах и наоборот, огромные стеклянные пространства нижних этажей – во всем чувствовалось редкое изящество и легкость.


Со всех сторон вилла была окружена трехметровым каменным забором. Поэтому местные крестьяне-пастухи, как ни старались вытягивать шеи за все годы, что вилла стояла тут, ничего не смогли высмотреть интересного. А лезть на забор им не позволяла природная скромность да и страх – о чужестранце ходили разные слухи, в том числе, что он приехал из далекой России, а русские, как известно было басото* – все убийцы и воры.

________________________________________________________
*Басото – коренные жители южно-африканского государства Лесото.
________________________________________________________

Но если бы кто-то из смельчаков все-таки заглянул за каменное заграждение, то наверняка не смог бы удержаться и ахнул от восторга и удивления. Неровность горного склона обусловила креатив архитектурного решения: первый этаж виллы плавно переходил во второй, а фасад сразу же начинался со второго этажа. Красота вокруг была невероятная, словно на полотнах индонезийских пейзажистов: зеленое великолепие всех оттенков; разбросанные тут и там мелкие искусственные озерца, альпийские горки и цветочные клумбы, пестревшие бело-розово-красными брызгами экзотических цветов. По аккуратно выстриженным газонам чинно прохаживалось целое семейство павлинов, и их сине-зеленое оперение иногда сверкало в утренних лучах солнца то золотом, то серебром.


Рудик опустил ветку клематиса, и на террасе стало почти темно. Он оглянулся – Мелиссы нигде не было.


«Смылась, - хмыкнул про себя Карагич и задумался, - а она не такая уж и глупышка, какой хочет казаться». С Мелиссой он познакомился в Каннах еще несколько лет назад. Она приехала туда с родителями. Ее отец, богатый фабрикант из Бразилии, снисходительно поглядывал на все шалости и выкрутасы дочери, потому как был уверен, она еще не вышла из детства.


Но Карагич был иного мнения. Он сразу же разглядел в еще совсем юной девушке (а Мелисе тогда только-только исполнилось пятнадцать) безудержную страсть к романтическим приключениям. Посему, уезжая с курорта, прихватил для своей «коллекции» и этот "бриллиант". И не ошибся.


Мелисса оказалась не такой, как все женщины, что до этого времени буквально висли на Карагиче. Она была то пантера, то нежная орхидея, то смешливая и дурашливая, словно клоунесса. В общем, Рудольф ни разу еще не пожалел, что взял Мелиссу с собой.


Обезумевший от горя отец Мелиссы спустя несколько дней получил телеграмму из Малайзии (о запутывании следов парочки позаботился личный помощник Карагича, замкнутый и неразговорчивый бородатый грек по имени Стоян), в которой сообщалось, что его дочь счастлива и замужем. В телеграмме значилось также не беспокоиться о ее судьбе, не подключать к поискам полицию. Кроме того там был намек, что довольно скоро – разумеется, при выполнении условий со стороны отца, дочь позвонит ему и успокоит сама.


Так оно и произошло. Мелисса позвонила отцу перед вылетом в ЮАР из Европы, сообщила ему веселым голоском, что она безумно счастлива, да и выкинула телефон в ближайшую мусорную корзину.


С тех пор прошло уже почти четыре года, и Мелиса успела побывать во многих уголках земного шара, в том числе и в России.


Москва поразила ее круглосуточным бдением, постоянной суетой и автомобильными пробками. Но именно в Москве, а точнее в Подмосковье, она и познакомилась с одной загадочной молодой женщиной по имени Лариса. Рудик с Мелиссой гостили несколько дней в одном из особняков, двери которого любезно распахнул перед ними один из компаньонов Карагича, некий Вахо, седовласый грузин средних лет.


Он и его подруга по имени Лариса очень понравились Мелиссе, которая всегда ценила в людях юмор и простоту в общении. Лариса, темноволосая жгучая красавица, сразу же, сверкнув глазами в сторону прибывших гостей, премило улыбнулась Мелиссе, сдержанно топтавшейся у порога и рассмеялась:


- Ну что застыла, птичка моя? Пойдем, покажу тебе свое хозяйство и заодно твою спальню.


«Хозяйство» Ларисы оказалось поистине удивительным. На территории почти в четверть гектара, под огромным стеклянным колпаком, располагался настоящий террариум. Змей было столько, что Мелисса сначала испугалась и ни в какую не хотела идти за Ларисой внутрь помещения.


- Пойдем, глупышка, - потянула ее за руку новая подруга, - эти змеи не опасны, у них нет больше яда. – И она подтолкнула икнувшую от страха девушку ко входу. Мелисса поразилась увиденному настолько, что не сразу смогла прийти в себя.


Повсюду росли тропические деревья, экзотические цветы. В нескольких частях помещения высились специально уложенные груды камней, журчали ручейки, впадающие в довольно большое прозрачное озеро. Кое-где прыгали гигантские лягушки – бурые, зеленые, ярко-желтые пятнистые и даже красноватого оттенка.


- Вон, видишь, - Лариса показала рукой в сторону небольшого искусственного дерева с гладким стволом и такими же ветками, - там у меня живет семейство тигровых змей. А вон там – коричневая домовая змея. Она любит погулять ночью. У меня здесь собраны очень редкие виды: унехис, огмодонг, храмовая куфия, сурукуку, - без устали болтала Лариса.


- Сурукуку, - словно эхо, выдохнула в ужасе Мелисса. - Но как же они тут все уживаются? –изумилась она, с опаской поглядывая на гигантского зеленого питона, лениво развалившегося на каменистой площадке рядом с озером.


- Это мой маленький секрет, - улыбнулась Лариса, - вон, видишь, - она показала пальчиком куда-то вправо, - там находится пункт управления. У меня все тут компьютеризировано.
Никаких драк и недоразумений. Все мои питомцы сыты и абсолютно счастливы. Я более пяти лет занимаюсь этим серьезно. Во многих странах сначала консультировалась со специалистами, а потом Вахо подарил мне вот это змеиное царство. Я его очень люблю. Ваху, конечно, тоже, - вновь рассмеялась она.


Из России Мелисса вернулась на виллу в Лесото, ставшую почти постоянной ее резиденцией, под сильным впечатлением от увиденного Ларисиного «хозяйства». Но сама Лариса ей очень понравилась. К тому же Рудик попросил Мелису как следует подружиться с подругой Вахо, поскольку предполагал наладить с ним какую-то совместную деятельность.


- Мне очень важно, чтобы я мог бы тебе и Ларисе перепоручать кое-какие дела, когда буду занят сам, - строго глядя в глаза ей, заявил он по приезде. – Поэтому давай, перезванивайся с Ларисой почаще, присылай ей сувениры, и я буду тебе благодарен за это. А ты сама знаешь, - он игриво посмотрел на девушку, - что означает моя благодарность.


Мелисса знала. С тех пор, как они с Карагичем встретились почти четыре года назад, в ее нефритовой шкатулке для драгоценностей появилось довольно много всяких изумительных штучек: сапфировые сережки, бриллиантовые колье и диадема, изумрудное ожерелье, аметистовый кулон с жемчугом и еще масса золотых и платиновых украшений.


Мелисса очень любила принарядиться по-восточному (откуда у нее была такая страсть, она и сама не знала). Особенно резвилась она в дни, когда Рудик уезжал по делам в Европу, и никого, кроме молчаливого телохранителя Стояна, шофера Ахмада, да парочки привезенных с собой из Японии горничных, на вилле не было.


Тогда Мелисса наряжалась в шелка, навешивала на себя почти все драгоценности и кривлялась у зеркала почти до изнеможения. Это было своеобразной разрядкой для девушки, поскольку Рудольф не давал ей спуску и заставил за эти четыре года выучить несколько иностранных языков, требовал знать назубок все правила светского этикета, а также уметь отличать манеру написания различных картин.


К тому же Мелиссе пришлось освоить семиструнную гитару и электропианино. Не говоря уж о том, что чтение книг ей вменялось практически в ежедневную обязанность. В таких условиях на кривляние перед зеркалами времени нет. Вот и радовалась Мелисса частым отлучкам своего «принца», как она про себя называла Карагича, и от души танцевала восточные танцы у себя в спальне, посверкивая бриллиантами в лучах южно-африканского солнца.


Когда Рудольф возвращался из поездок, в которые по соображениям безопасности не брал с собой Мелиссу, он обязательно привозил ей новый «сувенирчик» - и девушка с радостным визгом уносилась в свою спальню примерять очередной «трофей». А потом отчитывалась своему «принцу», какие науки успела освоить за его отсутствие.


Иногда, по просьбе Рудика, Мелисса звонила в Москву, Ларисе, спрашивала, как у нее дела, как поживают ее питомцы, а в конце разговора обязательно задавала вопрос, который уже выучила наизусть:


- Понравилась ли тебе птица, что я послала в подарок? Она спела?


И обычно в ответ слышала одно и тоже:


- Да, птичка прелестная. Спасибо, дорогая. Ты очень добра.


Мелисса шла к Рудику и слово в слово, как попугай, передавала «ответ Москвы». Она, конечно, догадывалась, что за этим кроется какой-то секрет, но вникать глубже в него боялась. Она полностью доверяла своему «принцу» и не хотела создавать себе лишних проблем.


Пару или тройку раз, правда, Лариса достаточно суровым голосом сообщила Мелисе, что птица заболела, и ее пришлось усыпить. Но в основном, отзывы были положительные, и Мелисса, ничего не зная о «своих подарках» московской подруге, не считала нужным уточнять, чем же «заболела птичка».


Мелиса была умная девушка, поэтому не лезла и к Рудику с глупыми расспросами о неведомой ей птице. За это и получала от него постоянные знаки внимания, а также жаркие поцелуи по ночам.


Глава 5. Возвращение Маргоши... и второй труп


Вечернее небо принесло Москве некоторое облегчение. Жарко палящий солнечный шар на время заслонила серая мрачная тучка, но дождик не пролился. Вся влага испарилась в кипящих зноем воздушных слоях.


Постепенно смолк автомобильный гул, крики детей и «крякалки» спецмашин. Солнце прямо из-за тучки плавно свалилось за горизонт. На город опустились сумерки, свежий ветерок прохладой обдувал лица запоздалых прохожих и колыхал занавески в раскрытых настежь окнах.


Трубку долго никто не брал. Быстрова вздохнула. Неужели Маргоша ушла гулять, не захватив с собой телефон? Ну, сколько можно ждать?


- Алё, - раздался внезапно голос с хрипотцой.


- Марго, ты? – Яна не узнала подруги.


- Нет, папа римский, - огрызнулась Маргоша. Судя по всему, она просто спала, поэтому долго и не подходила к телефону. – Ну, говори, чего там у тебя случилось?


- У нас «случился» труп. Причем тетку грохнули прямо у нас во дворе, ночью, - затарахтела в трубку Яны. - Я была свидетелем. Соловьев разрешил нам с тобой официально помогать следствию. Дело-то очень важным оказалось. Так что выезжай первой же лошадью в Москву.


- Уже еду, без меня ничего не предпринимай. Утром я у тебя, - пробормотала Пучкова и нажала на кнопку «отбой».


- Вот такая она всегда, ворчливая верная подруга, - пробормотала Яна себе под нос и пошла варить кофе. Димка, намаявшись за день на работе, уже дремал у телевизора. Поэтому сваренный кофе пришелся как нельзя кстати.


- Тебе Батон что-нибудь рассказывал о сегодняшнем ночном происшествии? – поинтересовалась Яна у супруга, когда они уселись пить кофе.


- Насколько я понял, какую-то тетку убили и закрыли в ее же собственной машине у нас во дворе, - отреагировал тот, машинально переключая кнопки телевизионного пульта и убеждаясь каждый раз, что одна программа ничуть не лучше другой. – Они что, озверели совсем? – рявкнул он наконец, выключил телевизор и в сердцах швырнул в угол дивана ни в чем не повинный пульт. – Нельзя же один и тот же дурацкий фильм гонять по всем каналам ежедневно?! И когда уже прекратят все эти «Дома», ненужные «говорильни» и телефильмы для дебилов? Неужели же в мире мало достойных фильмов! Но нам почему-то ежедневно показывают всякую дрянь, а вот зато ночью, когда нормальные люди должны спать, крутят шикарные фильмы...


Димка перевел дух и вздохнул:


- Может, мне устроиться работать ночным консьержем где-нибудь в Париже? Сам слышал, что один мужик на чаевых от русских за пять лет открыл собственный отель.


Поняв, что тема убийства взволнует Дмитрия только в том случае, если пригрохают какого-нибудь телемагната, причем если сделает это разобиженный вконец телезритель, Яна решила отложить разговор до лучших времен. Вот завтра прикатит из Питера Маргоша, с ней и обсудим все вопросы, подумала она и стала разбирать кровать.


Перед сном она еще раз вышла на балкон, предварительно потушив в спальне свет. Ничего. Все тихо. На роковой лавочке никто не сидел. Во двор не въезжали никакие машины. Даже Мухтар и тот не «гнездился» на ночлег где-нибудь в придорожных кустах. Видимо, женихался в соседнем квартале.


Устало зевнув, Яна вернулась в спальню и внезапно, еле добравшись до кровати, уснула сном праведника – без единой мысли о расследовании.


Утром ее разбудил «птичий пересвист». Это Маргоша, приехав с вокзала, изо всех сил жала на кнопку дверного звонка. Димка уже давно уехал на работу, поэтому дверь Быстровой пришлось открывать самой.


- Ну ты даешь, - окинув ее пижаму в цветочек, обиделась Пучкова. Пройдя в прихожую, она грохнула тяжеленный баул на пол и уставилась сквозь очки в золотой оправе на Быстрову, - почему ты до сих пор дрыхнешь? Совсем тут от рук отбилась без меня. Давай, излагай, что тут у вас произошло, - более миролюбиво заявила она, заглянув в холодильник и увидев на полке свои любимые «берлинские» пирожные. – И свари мне кофейку.


Через час, когда от «берлинских» пирожных не осталось даже крошечки, Маргоша глубокомысленно изрекла:


- Мне кажется, что нам с тобой просто необходимо нанести визит в турфирму, которой командовала мадам Ханкина. Как считаешь?


- Да я уже давно об этом думаю, - ответила Яна, убирая со стола грязную посуду, – только вот не лучше ли нам прикинуться туристами. Чтобы с нами были более откровенны ее сотрудники? Потому что вряд ли они начнут выбалтывать все частным детективам или милиции. Наверняка, в фирме есть свои тайны, есть также и правопреемник Ханкиной, которому (или которой) может не понравиться, что две тетки вынюхивают что-то об их бывшей начальнице.


- Ну ладно, - согласилась Марго, - туристы – так туристы. Поехали.


Отстояв положенный час в московских «пробках», сыщицы подъехали к небольшому особнячку в Центре. На стене рядом с дверью висела золоченая табличка «Han-Travel. Морские круизы». Сама дверь была плотно закрыта, но когда Яна надавила на кнопку домофона, каркающий мужской голос спросил, к кому они идут.


- К Людмиле Ханкиной, - ни с того, ни с сего пропищала Быстрова, сама себе удивившись.


Дверь беззвучно открылась, и сыщицы вошли в узкий коридорчик, который буквально через несколько метров привел их в огромную залу.


В зале стояли полукруглые столы, рядом с которыми были расставлены уютные кожаные кресла. В одном из кресел сидела пожилая женщина, одетая с безупречным вкусом и изяществом. Видно было, что пенсионерка живет на широкую ногу, причем давно. На голове ее кокетливо розовела шляпка из соломки, а в ушах позвякивали, покачиваясь, довольно длинные сережки с аметистами. Бабуська явно скучала, листая какой-то пестрый журнальчик, и периодически оглядывала полупустое (если не считать широкоплечего охранника в черной форме, стоящего у входа) помещение в надежде увидеть кого-нибудь из служащих «Han-Travel». Когда в зале появились Яна и Маргоша, она заметно оживилась, но поняв, что они также являются посетителями, недовольно хмыкнула и энергично встряхнула журнальчик, снова принявшись за чтение.


- Скажите, вы давно тут сидите? – принялась допытываться Быстрова, - а где все?


- А пес их знает, - огрызнулась бабулька, - уж почти час торчу тут, говорят, совещание какое-то у них. Должны вот-вот подойти.


И словно в ответ на ее слова, из какой-то узкой щели в дальнем конце залы, один за другим стали появляться служащие турфирмы: в основном молодые девушки с невероятно длинными ногами, одетые в светлые льняные костюмчики «под матроски».


Одна из них тут же кинулась к бабульке и стала что-то щебетать, ослепительно улыбаясь ей. Пенсионерка развернулась всем корпусом к ней, достала из сумочки какие-то бумаги и начала бубнить, периодически поправляя шляпку рукой.


К сыщицам также подлетела длинноногая «юнга» и любезно осведомилась, чем она может им помочь.


- Да вот, - начала Марго, поправляя очки, - мы хотели бы по морю покататься, куда-нибудь съездить.


- О! – радостно воскликнула «юнга», на бейджике которой значилось «Екатерина Люлькина», -вы сделали замечательный выбор! – И она, жестом пригласив их присесть на мягкие кожаные кресла, обежала полукруглый столик с другой стороны и начала петь гимн их турфирме, при этом предлагая один круиз за другим:


- Есть просто замечательный круиз «вокруг Европы», - щебетала она, - вы посетите Англию, Францию, Бельгию, Нидерланды, Португалию, побываете в Ла Рошели (это опять Франция), потом Марокко… А есть совсем экзотические поездки – скажем, на Карибы или Галапагосы. Это наш «эксклюзив», и мы предлагаем…


- А скажите, Екатерина, - вкрадчивым голосом перебила ее Быстрова, - Людмила Аркадьевна Ханкина советовала нам съездить в ЮАР, сказала, что там безупречный сервис и красота невероятная. Вы как считаете, это действительно так?


Люлькина на секунду будто поперхнулась, опустила глаза, потом схватила зачем-то гелиевую ручку, повертела ее немного в руках, и, снова придя в себя, стала тараторить:


- О, это будет увлекательнейшая поездка! Настоящий Рай для туристов. Экзотика в сочетании с комфортом. Вы посетите водопады, сможете участвовать в сафари, посетите…


- Простите, Катя, - снова перебила менеджера Быстрова, - а Людмила Ханкина сейчас здесь? Мне бы хотелось с ней побеседовать. Тем более, что она сама приглашала нас посетить ее агентство.


Люлькина снова впала в полукаматозное состояние. Но на этот раз справилась со своими эмоциями быстрее.


- Людмилы Аркадьевны сейчас нет. Вы можете переговорить с ее заместителем, Сергеем Лапушиным. Проводить вас к нему? – Девица явно хотела избавиться от настойчивых теток, задающих шокирующие вопросы о начальнице. Видимо, на недавнем совещании им всем было строго-настрого приказано отправлять всех жаждущих Ханкину, а также недовольных к этому Лапушину. Вот Люлькина и схватилась за «спасательный круг».


- Хорошо, проводите нас к нему, - впервые подала голос Маргоша.


Менеджер радостно вскочила с места и пригласила обеих дам пройти к той самой «щели», из которой еще несколько минут назад выскочил с совещания весь состав турфирмы.


Сыщицы послушно поплелись за ней, пытаясь на ходу придумать версию их посещения для Лапушина. Но придумать они так ничего и не успели. Войдя в «щель», они тут же очутились у каменной витой лестницы, ведущей на второй этаж. Поднимаясь вслед за бойко стучащей каблучками по ступенькам Люлькиной, Яна и Марго услышали чьи-то слабые стоны, идущие вроде бы с верхнего этажа. Когда же они поднялись на второй этаж, то увидели прямо на полу человека, лежащего в луже крови.


Человек был еще жив и тихонько стонал. Вместо горла у него была какая-то кровавая каша. Глаза его были закрыты, грудь часто-часто вздымалась. Дверь кабинета была полуоткрыта и несколько капель крови виднелись рядом с порогом. Наверное, раненый в состоянии шока выбежал в коридор за помощью и упал.


- Мама! – басом сказала Марго. – Что это?!


- Ой! – тоненько завопила Люлькина, - Сергей Геннадиевич! Толя-а-а-а-а! – заорала она нечеловеческим голосом.


Через пятнадцать секунд на второй этаж орлом взлетел охранник, который стоял на входе в агентство. Смекнув, в чем дело, он выхватил из нагрудного кармана своей черной формы мобильный телефон и, быстро набрав какие-то кнопки, вызвал «Скорую».


- Милицию можете не вызывать, - голосом, не терпящим возражений, констатировала пришедшая в себя Быстрова и показала ему свое удостоверение частного сыщика, очень похожее по внешнему виду на милицейскую «ксиву». Она тоже достала свой мобильный и набрала номер Олега Соловьева.


- Олег? Привет, - громко сказала она, строго глядя на обезумевшую от страха Люлькину и оторопело моргавшего «Толю», - мы в агентстве Ханкиной. Здесь новый труп. Приезжай. Мы на втором этаже.


- Анатолий, - обратилась тем временем Маргоша к охраннику, - пожалуйста, спуститесь побыстрее вниз, закройте двери и никого не впускайте и не выпускайте до приезда «Скорой» и милиции. Сейчас приедет опергруппа, вы отвечаете за сохранность остальных свидетелей.


Выпалив эту длинную фразу, Марго блеснула золотой оправой очков и деловито отошла в сторону. Охранник, переварив наконец все, сказанное Пучковой, издал какой-то странный гортанный звук и понесся на первый этаж выполнять задание.


Яна наклонилась к уже почему-то не стонавшему Лапушину и попыталась нащупать у него пуль. Но пульса, увы, не было... Яна тихо отошла от странно вытянувшегося тела и буркнула Маргоше:


- Похоже, все…


Снизу послышался топот многочисленных ног, и через несколько секунд площадку, на которой лежал без движения раненый, заполнили люди в нежно-салатовых халатах. Один из них рявкнул находившимся сыщицам и Люлькиной, чтобы они не мешали врачам и спустились на первый этаж. Остальные принялись колдовать над телом Лапушина.


Все трое покорно спустились вниз. Люлькина, правда, пару раз чуть было не упала на лестнице. Ее ноги периодически «подламывались» от пережитого ужаса, и Яне с Маргошей приходилось подхватывать менеджера под локти, чтобы та не скатилась по ступенькам.


На первом этаже их встретила сбившаяся в испуганную стайку кучка менеджеров и все та же экзальтированная бабулька в розовой соломенной шляпке. Теперь она уже не листала иллюстрированный журнальчик, а беспокойно ерзала в своем кресле, периодически взвизгивая «О, боже!»


Яна подошла к одной из служащих, на вид гораздо старше окружающих длинноногих фламинго в «матросках». На ее бейджике было написано: «Ст. менеджер Осокина Анна Петровна».


Показав ей свое удостоверение и тем самым удивив служащую до предела, Быстрова взяла под локоток Анну Петровну и тихонько шепнула ей:


- Я бы хотела поговорить с вами, но не здесь. Давайте сходим в какое-нибудь близлежащее кафе и спокойно побеседуем.


- Но… Ведь милиция… Толя сказал..., - робко залепетала женщина.


- Не волнуйтесь, со мной выпустят, - успокоила ее Яна и, подмигнув Маргоше, повела Осокину к выходу. Охранник нахмурил брови, видимо, пытаясь сообразить, стоит ли выпускать человека, который сам запретил всех выпускать, но в этот момент раздался требовательный стук в дверь и запищал домофон.


«Толян» метнулся к выходу и распахнул дверь. Первым влетел в помещение следователь Соловьев, на ходу снимая фуражку и отирая рукой со лба пот. За ним следом ввалилась целая группа милиционеров. Яна удивленно посмотрела на Олега. Она еще никогда не видела его в форме. За те годы, что они были знакомы, Соловьев все время ходил в «гражданском» и теперешний «прокурорский» вид его настолько шокировал Быстрову, что она от неожиданности даже растерялась. На помощь к ней пришла Маргоша и пробубнила:


- А я вот всегда говорила, что форма украшает мужчину. Смотри, какой красавец наш Батон! – И она, поздоровавшись с Соловьевым, начала вводить его в курс дела.


- Олег! – оттаяла Быстрова. Соловьев обернулся. – Я со свидетельницей выйду в соседнее кафе для приватной беседы. Скоро вернемся. – И не взирая на то, что следователь удивленно нахмурился, вытащила уже не сопротивлявшуюся Осокину на улицу.


Буквально в соседнем здании располагалось кафе «Бистро» и они зашли туда. Яна заказала две чашки кофе и парочку пирожных. Анна Петровна, видимо, находилась в состоянии сильного нервного потрясения, и Яна, немного подумав, заказала еще и пятьдесят граммов коньяка.


Выпив коньяк, Осокина вздрогнула, потом на лице ее появились красноватые пятна, глаза приняли «человеческое» выражение, и она с благодарностью посмотрела на Яну.


- Успокойтесь, Анна Петровна, - начала говорить Быстрова, - все самое страшное уже позади. Лучше расскажите-ка мне о том, когда вы в последний раз видели вашу бывшую начальницу, Людмилу Ханкину.


Осокина нахмурила лоб, закрыла глаза, потом быстро открыла их и сказала:


- Ну как же! В позапрошлую пятницу! Люда как раз уезжала в ЮАР с группой. Ну, она иногда любит, ой, простите, любила в некоторые страны сама возглавлять тургруппу. Наши менеджеры бывали только рады: во-первых, ответственность на главного в группе – колоссальная, знаете, всяческие загвоздки с проживанием, проверкой документов, ну, в общем… Да и здесь, в Москве, когда Люда уезжала, как-то поспокойнее было. Девчонки расслаблялись, а я им не мешала. Людмила Аркадьевна, - Осокина тихонько кашлянула, - очень строгим руководителем была. Могла уволить за любой, даже мелкий промах. Зато и девчонок, тех, кто удержался, вышколила по международному стандарту, а не как у нас в России обычно. Сами, небось, знаете – лишь бы глазами накрашенными водить, да тупо повторять одно и тоже…



- Скажите, Аня, - Быстрова постаралась смягчить тональность разговора, - ничего, если вас так буду называть? – она улыбнулась.


- Да, конечно, - робко улыбнулась в ответ Осокина.


- Так вот, Аня, - вновь начала Быстрова, - расскажите мне, какое впечатление произвела на Вас Людмила Ханкина перед отъездом в ЮАР? Может, нервничала она сильно? Или поругалась с кем-то?


- Ой, точно, поругалась! – вдруг вспомнила Осокина и аж подпрыгнула на стуле.


- Расскажите, пожалуйста, это очень важно для следствия. С чего все началось с тот день? Я имею в виду ссору?


- Да с Танькой Гребешковой она поругалась, - сказала доверительно Анна Осокина, вынимая сигарету из пачки и с наслаждением закуривая. Коньяк, видимо, довершил свое могучее воздействие на ее нервную систему, и теперь, хлебнув кофейку, она окончательно расслабилась и пришла в себя.


- Кто такая Татьяна Гребешкова?


- Да секретарша ее кретинская! – вылила злобу старший менеджер. – Эту самую Гребешкову ей подсунул один грузин знакомый, богатый, черт. Судя по всему, этот самый грузин вложил достаточно средств в Людину фирму, чтобы чувствовать себя на правах хозяина. Вот он одну из своих профурсеток и подсунул Люде, когда надоела самому. У него ведь и семья есть и официальная любовница, - щеки женщины раскраснелись то ли от выпитого коньяка, то ли от возможности перемыть косточки окружающим.


Из рассказа Осокиной, выходило, что богатый грузин часто приезжал в турфирму «Han-Travel», причем не всегда один. Иногда вместе с ним приезжали какие-то хмурые парни в черных костюмах или разряженные до предела тетки. А однажды, примерно полгода назад, он приволок с собой Таньку Гребешкову – белокурую змею, как за глаза окрестил ее коллектив.


Таньку с первого же дня невзлюбили все: нрава она была вздорного, могла вот так, запросто, на человека накинуться с воплями, на скандалы она была мастер. И никого и ничего интриганка не боялась. Как будто Вахо, грузин этот, обещал ей могучую поддержку.


Людмила Ханкина иногда ссорилась со своей секретаршей: ругала ее частенько за беспорядок на столе и за немытые чашки. А та вылупит на нее свои бесстыжие голубые глаза, да и еще имеет наглость перечить – мол, дел и так невпроворот.


- Что и вправду некогда было? Так много дел у секретаря турфирмы? – искренне удивилась Яна.


- Да я вас умоляю, - рассмеялась Осокина. - На самом деле «некогда» Таньке было по той причине, что она в то время любовь закрутила с одним мужиком молодым. Он однажды приехал к нам билеты на «Средиземноморье» покупать. Есть такой эксклюзивный круиз для богатеньких лентяев: возят их на огромной «лодочке» с бассейном и спортзалами по Средиземному морю и ублажают всю дорогу артистами, аукционами и прочей разностью. Уж очень богатеньким нравится, что «пароходик» заплывает в Ниццу, Майорку, Барселону…


Вот и Танькин «жених», как мы тут же окрестили мужика, намылился по этому маршруту прокатиться. Да не один, а с девушкой своей. Но, как только нашу Таньку увидел, так и запал на нее. С девушкой своей поссорился, да Таньку с собой в круиз и забрал! Во как!


Ну, Танька быстренько «за свой счет» накатала бумажку Людмиле, да и рванула в круиз с новым хахилем. Через пару недель вернулась. Смуглая, довольная, с шикарными сережками в ушах. Знать, мужик-то тот и впрямь богатым был, раз мог подарить Таньке-лахудре такую ценную вещь.


- А скажите, Аня, - вновь перебила Быстрова разболтавшуюся сотрудницу турфирмы, - что за серьги были на Татьяне, случайно не бриллианты?


- Как вы догадались? – удивилась Осокина, - точно, брюлики, да много их в каждой сережке понатыкано, хоть и маленькие. Наши девчонки от зависти просто полопались. А Танька вообще перестала на нас всех внимание обращать. Ходила, словно модель по «языку». С нами не разговаривала – презирала, за бедность, наверное. Она ведь замуж собралась за того мужика выскочить.


- И что, выскочила? – с нетерпением спросила Яна. – Кстати, а где сейчас ваша Танька? Что-то я на работе ее не заметила.


Анна посмурнела, взяла новую сигарету, закурила и, выпустив большой клуб дыма, проворчала:


- В больнице Танька. В «психушку» попала. Она, оказывается, наркушница была. Только умело скрывала. Вот отсюда и ее все закидоны были – с истериками и скандалами.


- Когда она попала в больницу?


- Да сразу же после отъезда Людмилы Аркадьевны, - Анна посмотрела в окно, словно вспоминая что-то. – В день отъезда Людмила обычно всегда веселая бывала – шутила, обещала девчонкам сувенирчики привезти. А в ту пятницу она бусы свои любимые потеряла. Что было! Летели клочки по закоулочкам!


- Как потеряла? – усомнилась Яна.


- Ну, понимаете, - принялась объяснять словоохотливая сотрудница турфирмы, - Люда часто на приемы разные, на банкеты там всякие ходила, поэтому домой ей иногда некогда было ездить, чтобы переодеться. Вот она у себя в кабинете и встроила шкаф с зеркалом: там и одежда и обувь разная была. А на отдельной полочке Люда хранила свою бижутерию, правда, дорогую очень. Сейчас богатенькие все драгоценности натуральные по сейфам банковским держат, а сами в бижутерии, то есть, в подделках щеголяют по светским раутам. Дураков сейчас нет. Кругом ворье. Расслабиться нельзя. Вот и Люда хранила у себя в шкатулке разные побрякушки. А что – удобно, нацепил, сел в машину – и рванул на какую-нибудь встречу нужную.


- Так нашлись те бусы-то?


- Нашлись, нашлись. Но Таньке туго пришлось. Чуть все волосенки на ней Люда не поотрывала. Такой ор стоял. Оказывается, эта змеюка втихаря нацепила бусы Людины, да и рванула на встречу со своим ухажером. С утра пришла в другом наряде, а бусы дома забыла.


- Да что за бусы такие, что из-за них такой сыр-бор разгорелся? – усомнилась Быстрова.


- Классные бусы. Огромные стеклянные шары, но не бьются, потому что из плотного стекла сделаны, а в них еще ромбы и квадраты стеклянные, а в тех много разных мелких прозрачных камушков понапихано. То ли «Сваровски», то ли еще какая фирма сделала эту красоту, но смотрелась вещь суперски. Когда Люда одевала эти бусы в круиз какой-нибудь, то выглядела, словно королева. Уж очень любила она эти бусы, поэтому и устроила головомойку Таньке. Сказала, чтобы та подвезла ей бусы к аэропорту. А если та опоздает хоть на минуту, то она ее уволит и в милицию заявление напишет о краже. Танька притихла, на такси домой ускакала. Больше мы ее не видели.


- Как не видели?! А бусы-то она довезла Ханкиной? – встрепенулась Яна. – И как же вы узнали, что Гребешкова в «психушку» угодила?


- Как, как. – Осокина вытащила из сумочки пудреницу и стала протирать бархоткой влажное от пота лицо. – Я Люде перезвонила в тот вечер, поинтересовалась, как до аэропорта добралась – она ведь всегда сама на своей «Мазде» в аэропорт гоняла. Там оставляла машину на платной стоянке, и на ней же и возвращалась в Москву. Так вот, позвонила я ей, спрашиваю, как мол дела Людмила Аркадьевна, привезла ли Танька бусы. А она смеется, отвечает: привезла, зараза. А куда ей деться?


Осокина откинула со лба прядь волос и рассмеялась:


- А про то, что Таньку с наркотой замели, так это нам позвонили из милиции. Я лично говорила с капитаном... капитаном. А! вспомнила. Еще фамилия у него смешная такая: Очарик! Точно Павел Очарик! Вот он позвонил через день и сообщил, что Танька наша загремела с наркотической ломкой в «психушку». Она ведь не москвичка, родственников у нее здесь нет никаких. Вот и замели дурынду. Так ей и надо! – злорадно выпалила Осокина и спохватилась, - ой, заболталась я что-то с вами, просите, мне работать надо. – Она поднялась со стула.


Быстрова строго посмотрела на нее и сказала:


- Аня, вы не торопитесь, потому что там все равно допрос свидетелей идет. Фирма наверняка закрыта. Так что работать сегодня вам не придется. Вы лучше расскажите мне, когда вы в последний раз Сергея Лапушина видели.


- Да на совещании, - Осокина с явной досадой опустилась на стул. Действие коньяка кончилось, и ее энтузиазм сплетницы маленько поутих. – Он собрал нас всех, рассказал, что Люду убили, что он теперь будет вместо нее. Нам строго-настрого запретил болтать об этом перед посетителями – не дай бог, узнают, что директора убили, всех клиентов сразу же растеряем. Вот и все. А потом мы вышли из его кабинета и спустились на первый этаж.


- А не заметили, кто из кабинета последним выходил? – поинтересовалась Быстрова.


- Ой, не заметила, - заволновалась Осокина, - я вместе с девчонками выходила, а первым Толик рванул – у него домофон запищал снизу. Помчался открывать.


- Ну, это мы как раз пришли, - пробормотала Яна.


- Да вроде все вышли, - задумалась Анна, - у Сергея мобильный зазвонил, вот он быстренько и закончил совещание. Махнул нам рукой – мол, выметайтесь побыстрее. Идите, мол, работать.


- А Сергея кто устроил на эту должность? Не знаете случайно? – вновь поинтересовалась Быстрова.


В этот момент ее мобильный заиграл вальс Штрауса, Яна извинилась перед Осокиной и взяла трубку.


- Ну что, собирательница трупов, когда свой допрос окончишь? – в голосе Соловьева чувствовалась легкая издевка, и Яна не сдержалась:


- Уже иду, хотя самое главное еще не выяснила. Лапушин жив?


- Где там, - разочарованно протянул Соловьев, - проникающее ранение в шею. Врачи констатировали смерть до прибытия бригады медиков. Между прочим, стреляли через закрытое окно. В стекле осталась лишь маленькая аккуратная дырочка. Стреляли из карабина СКС калибра 7,62 мм.


- А почему он выбежал в коридор, Олег? – испуганно спросила Яна, - у него что, был болевой шок? Как у курицы с оторванной головой?


- Ну, не обязательно, как у курицы, - ответил Соловьев, - скорее всего, пуля отбросила Лапушина назад, поскольку пуля имеет так называемую «ударную силу». Может, дверь была приоткрыта. Кабинетик-то у него – раз чихнуть… Метров пять всего квадратных будет… Так что давай сыпь суда, вместе доделаем свидетельницу твою. Жду, - и он, как обычно, брякнул трубку, не дожидаясь ответов или объяснений.


- Пойдемте, Анна Петровна, - позвала она истомившуюся Осокину, и та, радостно вскочив со стула, засеменила за ней следом.


Глава 6. Снова Африка


Вечернее южноафриканское солнце утопало в серо-черных тяжелых облаках. Рыже-бурый пейзаж Малеалеа постепенно становился все мрачнее, все реже красноватые лучи светила касались зеленых полосок лугов и отходили к грязно-розовой стене гор.


Ночная прохлада наползала на виллу Карагича, и предусмотрительное семейство павлинов давно уже спряталось в узком застекленном крыле дома, где всегда была вкусная еда и мягкие циновки.

На небе загорались яркие звезды, а за далеким горным хребтом изредка можно было увидеть всполохи зарниц – далеко-далеко в горах нынче была гроза.


Накануне Карагич получил через Мелиссу странное послание из Москвы: «Птицу кто-то умертвил. Мы в недоумении».


Весь вечер Рудольф пытался дозвониться до Москвы, но проклятая сотовая связь – то ли из-за сильной грозы, то ли по каким-то своим необъяснимым причинам не хотела работать.


И Карагич, в десятый раз набрав нужный номер и услышав в ответ лишь частые гудки, рассвирепел до такой степени, что с проклятием со всего размаха грохнул мобильный об стену. Раздался странный клякающий звук и маленький аппаратик разлетелся на много мелких кусочков. В комнату тут же вбежал Стоян, встревоженно глянул на хозяина и, поняв, в чем дело, молча склонил голову.


- Понимаешь, Стоян, ничего никому доверить нельзя, - смутился Карагич. - Чуть было не провалили все дело, уроды, - затрясся он в бессильной злобе и, подойдя к низенькому журнальному столику, инкрустированному драгоценными камнями, схватил хрустальный бокал и плеснул себе немного виски. Глотнув, он пришел в себя и сурово посмотрел на терпеливо стоящего рядом грека, - придется тебе в Москву ехать. Сам я не могу – только лишние разговоры пойдут, - замахал он руками, увидев, как Стоян удивленно вскинул брови. - И так все не слава богу. Выезжай завтра же утром, я предупрежу Вахо, чтобы он разместил тебя у себя. Как рассветет, бери мой вертолет и дуй в аэропорт. Времени у нас мало, дорогой, - он дружески похлопал грека по плечу и с надеждой посмотрел ему прямо в глаза, - большая добыча вот-вот должна случиться, а у них там, как назло, все разваливается.


- Какие у меня полномочия? – тихим голосом спросил Стоян, скрестив руки на груди, – обычный жест, чтобы унять охватившее его волнение.


- Да самые большие! Ты в курсе всех дел, я доверяю тебе полностью, - Рудик вновь хлебнул виски и потянулся за сигаретой, - Вахо введет тебя в курс дела – поймешь, что там у них конкретно произошло. А дальше ты уж сам решай, как поступить. Не забудь, что старик хитер и опытен в таких делах. Надеюсь, ты выучил текст наизусть. Но самое главное, запомни, - он усилил тембр голоса, и руки Стояна еще прочнее вцепились друг в друга, а брови сосредоточенно нахмурились, - чтобы никто – слышишь, никто не узнал о моем участии в этом деле. – Рудик закурил, - я собираюсь заняться немного политикой, поэтому мне нужна только лишь позитивная репутация, а дурацкие слухи погубят все мои замыслы. Ты понял меня?


- Да, хозяин. Я сделаю все, что от меня зависит, - ответил Стоян.


- В средствах не стесняйся, - небрежно обронил Карагич, наливая себе еще виски, - телефонной связи не доверяй – сейчас все мобильные прослушиваются. Если что-то важное нужно сообщить, передай через Ларису, а она перезвонит Мелиссе. Постарайся зашифровать послание так, чтобы я понял, - он рассмеялся, - но чтобы понял только я, слышишь?!


Рудик снова захохотал, а Стоян ухмыльнулся себе в бороду.


– Все, принеси мне новый телефон и иди спать, завтра тебе понадобится много сил на перелет. Да, и не забудь бороду сбрить, а то в Москве тебя все будут принимать за моджахеда. – И Карагич махнул рукой, что означало конец «совещания».


Стоян слегка поклонился Рудольфу и вышел из комнаты. Он так давно не бывал в Европе, что поначалу даже заробел, услышав грозный приказ шефа. Но постепенно, включив ноутбук в своей спальне, он с помощью Интернета немного вошел «в курс дела», а прочитав с утра записку шефа о том, что Вахо предупрежден о его приезде, успокоился окончательно.


Ночью он гладко выбрил лицо, хотя с пышной кудрявой бородой и было жалко расставаться. Но приказ хозяина – закон для него, беглого грека, находящегося уже несколько лет в розыске у себя на родине.


Когда-то Карагич выручил Стояна, спас от тюрьмы, и теперь он сможет наконец отплатить добром за добро. Те годы, что он провел на службе у Рудольфа, Стоян не считал за дело. Жить на шикарной вилле, любоваться красотой окружающей природы и изображать из себя героя-телохранителя Мелиссы и Рудольфа среди белых коз и черных поросят ему уже порядком поднадоело. Стоян жаждал настоящей работы. Настоящая работа была сейчас.


Ему предоставляется возможность выручить шефа из затруднительного положения, куда он из-за головотяпства московских друзей, может попасть. Но Стоян не позволит этому свершиться. Уж он разберется там со всеми, кто мешает его хозяину идти намеченным путем.


Ночь уже вовсю раскинула звездное покрывало над притихшей соседней долиной и горными склонами. Южные созвездия, казалось, можно было потрогать рукой – так низко они висели над виллой сегодня. Кругом – ни звука. Земля словно делала глубокий вдох перед сном: лишь изредка звенящая тишина прерывалась ночными вскриками сонных павлинов и устраивающихся на ночлег диких птиц. Но ночное очарование африканской природы ничуть не волновало душу Карагича и не принесло ему никакого облегчения.


В вечернем телефонном разговоре с Вахо Рудик сразу же почувствовал настороженность грузина. То ли тот боялся чего-либо, то ли просто осторожничал, опасаясь, что их услышит кто-то третий. Не желая полностью раскрывать карты, Карагич сообщил о скором прилете своего помощника и попросил Вахо ввести того в курс дела. Затем он допил виски и провалился в сон без сновидений, успев, правда, написать Стояну записку о том, что Москва предупреждена о его прилете.


Едва лишь первые лучи солнца зацепились за дальнюю горную гряду, Стоян вскочил с кровати бодрый и полный сил. Быстро умылся ледяной водой из протекающего недалеко от виллы горного ручейка и оделся по-европейски: джинсы, белоснежная рубашка и бейсболка с логотипом известного спортивного клуба. В этой одежде, хоть и не очень удобной для привыкшего к шортам и майке грека, он сойдет за «своего» в аэропорте, где ему предстоит пересадка на прямой рейс до Москвы.


Вскинув на плечо спортивную сумку, в которой было собрано самое необходимое для дороги, Стоян направился к ангару, где прятался от любопытных взглядов маленький, ярко-красный Bell Helicopter, купленный Карагичем специально для перелетов к местному аэропорту.


Рудольф заплатил за него сравнительно недорого – всего миллион долларов, зато сколько радости прибавилось у Мелиссы! То она летит к водопаду купаться, то ей нравится кружить над пропастью и фотографировать узкие горные тропы, а иногда она вместе со Стояном, разумеется, отправляется за провизией: в одной деревушке купит мясо, в другой зелень, а раз в месяц посещает городской супермаркет.


Пару раз по особой договоренности с властями, Рудольф возил Мелиссу на сафари в ЮАР, а также на экскурсию к затопленной шахте – бывшему алмазному руднику, получившему свое название по имени богатого крестьянина, на участке которого был найден первый алмаз.


Теперь знаменитейшая компания «De Beers» добывает за несколько месяцев тонны алмазов. А когда-то давным-давно, больше века назад эти чудесные камни исчислялись десятками. Зато какие это были камни! Например, алмаз «Куллинан», весом в 3106 карат, найденный на шахте в 1905 году и после долгих раздумий распиленный на несколько частей, самая крупная из которых – «Звезда Африки» украшает верхушку королевского скипетра Великобритании.


В Лесото также есть свои шахты, где полным ходом идет добыча алмазов. Известный на весь мир высокогорный рудник «Летсенг», периодически «выдающий» такие перлы, как «Лесото Браун», «Коричневый Лесото» в 601 карат или «Обещание Лесото» в 603 карата, всегда являлся лакомым кусочком для промышленных воротил. Вокруг кимберлитовой трубки долгие годы не утихали экономические страсти, иногда затрагивающие и политические интересы противников.


Карагич же, появившись несколько лет назад в ЮАР, не проявил никакого видимого интереса к «кимберлитовым страстям», чем несказанно удивил своих партнеров по бизнесу и просто знакомых. Он довольно быстро выстроил весьма скромную виллу в предгорьях Лесото, купил вертолет для местных поездок и частенько отшучивался, говоря, что единственный алмаз, который по-настоящему интересует его – это его несравненная «принцесса Мелисса», как он ласково и одновременно величественно называл свою молодую жену.


Как бы в подтверждение своих слов Карагич скупал приглянувшиеся ему алмазы в местных «ювелирках» и украшал ими свою «несравненную».


Постепенно Рудольф перестал вызывать какие-либо сомнения или подозрения у людей, занимающихся алмазным бизнесом. Им даже в голову не приходило, что Карагич лукавил. Никто из его знакомых и не подозревал, что Рудик скрывает свою неслыханную удачу.


Недалеко от территории, на которой была расположена его вилла, он однажды, просто гуляя с собакой, нашел несколько довольно крупных желтоватых полупрозрачных камней, а когда понял, что это алмазы, то немедленно прикупил эту часть земли под строительство оранжерей. Незамедлительно был натянут огромный брезентовый шатер.


И вот уже почти два года Рудик вместе со своим верным «зулусом» Стояном прорывали небольшие туннели в поисках адамантов. Даже Мелисса ничего не подозревала о «подземной» деятельности любимого супруга: все работы велись под грифом «строгой секретности».


Когда Мелисса однажды увидев буровое долото, все-таки спросила мужа, что это за странное оборудование прибыло из Европы, Рудик отшутился, сказав простодушной девушке, что решил заняться изучением природных явлений Лесото.


И наивная Мелисса сразу же поверила, потому что знала, как страшны в Лесото грозы – практически каждого сотого жителя этой маленькой страны убивает молния. Мелисса и сама боялась грозы, поэтому больше не лезла к мужу с расспросами, справедливо полагая, что каждый имеет право на хобби, даже такое пугающее и необычное. Когда-то давно она видела художественный фильм, герои которого, рискуя жизнью, гонялись на «Джипе» за ураганом, чтобы заснять его на пленку. Поэтому мужнино увлечение «грозой» ничуть не озадачило Мелиссу, а после того, как на ее шее засверкало изумрудное ожерелье, подаренное Рудиком, девушка и вовсе перестала волноваться из-за частых отлучек мужа и Стояна.


Глава 7. Геденбергит


Вечерняя Москва пылала багрово-голубым закатом. Дождя не было вот уже три недели, и трава на аккуратно подстриженных газонах была желтовато-бурой, словно на дворе был не конец мая, а октябрь.


Поливальные машины изредка проскакивали по улицам часов в шесть утра, сбрызгивали не успевший остыть за ночь асфальт, жутко пыля при этом, и быстро исчезали в неизвестность.



Из открытых настежь окон несло жаром. Ветер появлялся лишь в виде сквозняка, когда в квартире открывалась входная дверь. При этом балконная дверь с треском захлопывалась, угрожая разбить и без того хлипкую конструкцию.


Быстровы все никак не могли собраться с силами, чтобы заменить обычные окна на «еврокомфорт». Все деньги, оставшиеся после квартирного обмена* Яна и Димка куда-то «профурлили», как любила выражаться Янина мама, непоколебимо гордившаяся тем, что всего лишь на советскую зарплату «сумела купить кооперативную квартиру, дачу и три новых машины и выучить в престижной музыкальной школе Яну».


_______________________________________________
* См. книгу «Долг шантажом красен».
_______________________________________________


Что касалось «трех новых машин», то тут Яна могла бы поспорить с мамой: во-первых, каждая новая покупалась лишь после продажи старой, да и цены-то в советские времена были просто сказочные – «Москвич 412» можно было купить всего-то за 5200 рублей! Что при общесемейной зарплате почти в 700 рублей было не таким уж «далеким счастьем». Правда, нужно было расстараться и попасть в какую-нибудь «очередь» - либо профсоюзную, либо «для ветеранов Великой Отечественной войны». Но с этим как раз сложностей не возникло по естественным причинам.


Поэтому Яна всегда, когда мама в очередной раз повторяла список купленных «гигантов» лишь на честно заработанные деньги, вспоминала отрывок из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию», когда зубной врач Антон Семенович Шпак заученно бубнил один и тот же текст, когда его обокрали: «Три дубленки, три магнитофона, три портсигара … импортных…»
В очередной раз балконная дверь угрожающе блямкнула.


- Да что же это такое! – не выдержала Яна, которая нарезала к ужину хлеб на кухне. – Почему никому не придет в голову закрыть наконец дверь на балконе? И кто это там все время шлындрает туда-сюда?


- Шлындраю я, - раздался робкий голос из прихожей.


- Олег, ты что ли? – Яна тут же отреагировала на знакомые нотки, - Ужинать с нами будешь?


- Не откажусь, - с утра во рту маковой росинки не было, - уже более весело произнес Соловьев.


- Да не слушай ты ее, - вышел встречать гостя Димка, - она всегда по вечерам ворчит, наверное, сама есть, жуть как, хочет. А когда наестся, то становится мирной, как шотландская колли. Проходи, проходи, сейчас махнем по рюмочке – у меня студенты как раз неплохой коньячок привезли из Казахстана.


- Господи! Ну чего вы все так кричите? Разве нельзя потише выражать свои накопившиеся за день эмоции? – из комнаты высунулась круглая голова Маргоши, которая без очков казалась еще круглее. Правда, увидев Соловьева, голова приветливо улыбнулась и тут же юркнула обратно. Дремавшая еще с обеда Маргарита Пучкова не могла выйти абы в чем к импозантному холостому следователю прокуратуры и бросилась переодеваться к ужину.


Минут через двадцать четыре ножа и четыре вилки яростно боролись с картофельной запеканкой с грибами, облитой пикантным соусом собственного (то есть Яниного) приготовления. При этом мужчинам еще была предложена аппетитно зажаренная курочка, румяная корочка которой была обильно посыпана карри.


Ничего удивительного не было в том, что первое время никаких посторонних звуков, кроме шума азартно работающих челюстей, слышно не было. Но вот наконец Олег Соловьев, плюнув на все правила «дворцового этикета» и с причмокиванием обглодав куриную ножку, вытер руки и рот салфеткой и откинулся на спинку стула.


- А ужин-то недурен, недурен получился, - с видом жирного кота, с трудом отходящего от огромной миски со сметаной, произнес он.


- За это и любим ее, нашу хозяюшку, - благодушно откликнулся Димка, наливая еще по рюмочке им с Батоном и делая вид, что не замечает обращенного на него строгого взгляда «хозяюшки», на дух не переносящей спиртные напитки.


- Ну, давай, Батон, - быстро сориентировался он, заметив, как Яна встает из-за стола и протягивает к бутылке «карающую длань», дабы спрятать ее в шкафу, - за нашу дружбу!


Соловьев-Батон выпил с удовольствием, крякнул и, увидев, что Дмитрий направился к дивану, чтобы просмотреть очередной сериал, предложил дамам попить кофе на кухне и заодно обсудить план действий «новой опергруппы», как он в шутку назвал их трио (Димка в расследованиях участвовать отказывался принципиально, ссылаясь на то, что у него «расследований» полно и на работе).


После того, как Яна поведала Соловьеву и Маргоше то, что услышала от не в меру болтливой Анны Петровны Осокиной, было решено, что назавтра Яна и Марго навестят детей погибшей Ханкиной, а также ее бывшего мужа, вот уже десять лет как официально разведенного с ней.


А Олег в это время постарается определить местонахождение пропавшей при столь странных обстоятельствах секретарши Ханкиной – Татьяны Гребешковой, а также выяснить, что из себя представляет капитан милиции Павел Очарик, премило сообщивший сотрудникам турфирмы о том, что Гребешкова наркоманка и насильно определена на лечение.


- И еще хорошо бы узнать, что за грузин помог открыть Ханкиной фирму, - словно вспомнив что-то, сказала Быстрова. – Кажется, его Вано зовут, нет, Вахо… Кстати, Осокина говорила, что и Таньку Гребешкову «поставил» на фирму именно он.


- А я бы не теряла из виду и престранного «жениха» Гребешковой, - засопела Маргоша, прихлебывая маленькими глоточками ароматный кофе и жмурясь от удовольствия. – Все-таки странно все это: сначала так влюбился, что даже передумал и купил путевку не для своей девушки, а для Таньки. А как ту «припекло», то испарился сразу же.


- Ну и откуда ты знаешь, что он ее бросил? – с вызовом спросила Яна, - может, он навещает ее в больнице, подарки носит, оплачивает лекарства или переливания крови?


- Вот это-то я уж обязательно проверю, - взбодрился Батон, - если Гребешкову кто-то посещал, мне об этом завтра же будет известно. – Он достал из кармана брюк измятую синюю пачку «Союз Аполлона», закурил, и клубы дыма тут же заволокли маленькую кухоньку Быстровых.


- Ты что, с ума сошел, Олег? – грозно прикрикнула на Соловьева Яна, - на кухне курить не разрешается! Иди на балкон! Тем более, что их целых два! – и она немедленно выпроводила подрастерявшегося Батона из кухни.


Утром «новая опергруппа» разъехалась на «задания». Следователь Соловьев по давней дружбе с супругом Быстровой милостиво был оставлен на ночлег, поскольку жил в Марьино, и добираться до дома после феерического ужина ему явно было невмоготу. Ему постелили прямо на кухне, строго предупредив, что если застукают с сигаретой, то ему тут же придется ехать в Марьино. И несчастный следак несколько раз за ночь на цыпочках пробирался на балкон с сигареткой.


Вырулив на проспект, Яна включила CD с записями Джо Дассена, «утопила» педаль газа, и крошечный «Chevrolet Spark», словно взбесившийся черный слепень, понесся в левом крайнем ряду, периодически «слаломируя» среди несанкционированных препятствий в виде тяжеловесных грузовиков, упрямых «Жигуляторов» или сонных водителей иномарок, которые не только держались за руль своих машин, но успевали и всласть наговориться по телефону, сменить обувь, накрасить ногти, да много ли еще чего…


Поплутав по кривым переулочкам недалеко от метро «Новослободская», Яна притормозила у неприметной панельной пятиэтажки, вокруг которой кургузо теснились старенькие «Москвичи», «Жигули» и даже одна «Волга» времен «Бриллиантовой руки».


- Ну вот, похоже, что где-то здесь обитала мадам Ханкина, - мрачно изрекла Быстрова, вылезая из машины и, дождавшись, когда Маргоша тоже выберется из слишком низенького для нее «Sparka», щелкнула сигнализационным брелоком.


Сыщицы огляделись. Рядом с домом была детская площадка - незамысловатый квадратик, не слишком щедро засыпанный песком и сломанные качели - но детей на ней не было. Наверное, разъехались по дачам или лесным лагерям, подумала Яна. Обе лавочки в центре детской площадки были оккупированы старушками преимущественно в шерстяных кофтах и цветастых юбках.


- Удивительно, и как это им не жарко в таких телогрейках, - хмыкнула Марго, поправляя очки в золотой оправе, - на улице ведь за тридцать!


- Доживешь, узнаешь, - невесело протянула Быстрова и направилась вопреки ожиданиям Маргоши прямо к лавочкам. Старушки оживились, заерзали на неудобных сиденьях и вытянули шеи в направлении идущей к ним Яны.


- Здравствуйте, - громко поздоровалась Быстрова, - мы из прокуратуры, - и она показала свое удостоверение частного сыщика.


Бабульки встрепенулись и часто заморгали.


- А, это, наверное, в тридцать девятую, к Тепловым, - с видом знатока тут же прошамкала одна из них, на вид лет восьмидесяти, в темно-бардовом байковом халате и кокетливо завязанном на затылке белом платочке.


- Почему вы так подумали? – с интересом воззрилась на старушенцию Быстрова, автоматически вытащив из сумочки бумажку с адресом Ханкиной и убедившись, что квартира, в которую они направлялись, действительно значилась под номером «39». – И почему к Тепловым? Ведь фамилия Людмилы Аркадьевны Ханкина…


- Тоже мне, - разочарованно протянула другая бабуся, запахивая зеленую мохеровую кофту на тощей груди, - из прокуратуры, а не знаете, что Людка-то в молодости была Тепловой. Мы ее с детства знаем, прости господи. Упокой ее душу, - и она истово перекрестилась.
Маргоша, заинтригованная долгой отлучкой Яны, тоже подошла к лавочкам и теперь внимательно слушала развивающуюся беседу.


- Значит, вы уже в курсе того, что Люда погибла? – со значением спросила Яна, впиваясь взглядом в первую старушку в халате. – А откуда вы узнали?


- Мы все про всех знаем, - с достоинством ответила бабуся, - что мы тут зря что ли сидим цельными днями?


- Да ладно тебе, Максимовна, - ехидно встряла в разговор третья старушка, немного моложе других и одетая в кокетливую белую накрахмаленную кофточку и цветастую широкую юбку, - что ты в самом деле! Ты ведь и узнала-то о Людке только потому, что к тебе Женька за валокордином приползала. Вот от доченьки-то Людкиной и стало тебе известно, какая беда приключилась.


- Ну и что ж с того, - не сдавалась Максимовна, - я бы и так узнала – не Женька, так мне бы участковый Петруша все рассказал. Он к Таньке моей захаживает.


- Нашла-а чем горди-и-ться, - нараспев выговаривая слова, перебила «ведунью» подруга, - можно подумать, мы Таньку твою не знаем! – в глазах ее заблестели озорные искорки.


- Да тебе-то, старой, просто завидно, что моя Танька пользуется мужским вниманием, не то, что ты, старая кобыла – всю жизнь, словно придорожная коряга, одна пролежала! - тут же дала отпор Максимовна.


Опрятно одетая старушка побагровела, приподнялась с лавочки, и, казалось, вот-вот пойдет врукопашную на Максимовну. Чтобы предотвратить ненужное кровопролитие, Яна тут же встала между ними и снова спросила:


- Скажите, а сейчас дочка Людмилы дома?


- А где ж ей быть, коль она больная всю жизнь? – с охотой откликнулась Максимовна, благодарная за вмешательство «прокуратуры» в чуть было не начавшуюся старушечью драку, закончившуюся бы явно не в ее пользу.


- Больная? – вскинула брови Яна, - а чем она болеет?


- Да ноги у нее почти не ходють, - вяло пробормотала третья бабуся, в зеленом «мохере». –Людка-то, пока жива была, все по врачам ее таскала, по профессорам разным, даже за границу возила. Куды там, - старушка безнадежно махнула рукой, - все одно – еле ходит, как и в детстве. А все потому, что папашка ее – пьяница горький, чтоб ему пусто было!


- Папашка – это бывший муж Ханкиной, то есть Тепловой? – переспросила Быстрова.


- Да, Федька окаянный, отброс человеческий, - в сердцах «приложила» мужика старушка. – И Людку бил, и детям иногда доставалось. Сережка-то, старший Людкин-то, так он однажды хотел отца своего зарезать, когда тот пьяный валялся на кухне. Хорошо, Людка вовремя зашла на кухню – нож у него отобрала. А ему, ведь, почитай, тогда всего десять лет и было. Это теперь он уже балбес здоровенный, каланча неприкаянная… А тогда сопливым мальчишкой еще был. Людка его от колонии детской спасла. Но с Федькой после того случая сразу же развелась, по суду. И квартиры его лишила – он к матери своей «выкатился» - в Подмосковье. Наверное, уж спился давно…


- Скажите, Максимовна, - вновь обратилась Яна к «информационному банку» дома, - простите, не знаю, как вас полностью зовут…


- Валентины Максимовны мы, - подбоченилась бабуся.


- Да, Валентина Максимовна, - продолжила Яна, - вы в последнее время не замечали каких-либо интересных или странных событий вокруг Людмилы? – и, видя, что старушка ее не совсем понимает, добавила, - ну, скажем, ухажер какой у нее появился, или скандал какой домашний вышел… Что-нибудь необычное?


Максимовна вскинула кверху глаза, на лице ее появилось выражение истинной радости – она знала ответ на сложный вопрос «прокурорши», как уже мысленно окрестила Яну.


- Было тут однажды необычное, - она хитро прищурилась. – Сон-то у меня стал совсем плохой. Бывалоче, лишь к утру засну, а окна-то у меня сюда как раз выходят, поэтому часто свет погашу в комнате, да смотрю по сторонам – кто куда идет, где молодежь шалит, где пьяный какой шатается. А в тот вечер я и про сон совсем позабыла, когда такое увидела, - Максимовна закрыла глаза, как бы пытаясь еще раз поставить перед глазами тот «кадр», и деловито продолжила:


- Ну вот, стало быть, сижу я у окна-то, смотрю туда-сюда. Вдруг сверкнули фары, и к подъезду подкатила шикарная иномарка. А оттуда наша Людка вылезает, по-моему, слегка поддатая. Я носом к окну – пытаюсь понять, кто привез-то ее – ведь не замужем она была… Так вот. Следом за ней из машины вышел мужик – высокий, стройный, моложе ее, кажется…


- Почему вы так решили? – подбодрила словоохотливую старушку Яна.


- А потому что он мимо фонаря прошел, когда под локоток Людку-то брал, чтобы не завалилась… Так лицо у него молодое было. Такое хищное, на ястреба похож.


- Нос значит большой?


- Почему большой? – обиделась бабка, - просто крючком, как у птицы какой. Так вот, проводил он нашу Люду до подъезда, а в дом не пошел. Сел и укатил себе. Все.


- Давно это было? – подала голос Маргоша.


- Да, считай, за пару дней до Людмилиного отъезда в эту самую, как ее, Африку, - нахмурилась бабуся, - и чего это людям нашим российским, негры стали интересны с их пустынями да жирафами? Чего им у нас-то не отдыхается? У нас и моря есть, не хуже ихних, и леса…


- А раньше вы этого мужика видали? – прервала разглагольствования Максимовны Маргоша.


- Да нет, раньше, пожалуй, не видала, - как бы расстроилась старушенция, - другой приезжал, - она пошамкала губами.


- Другой? Какой?


- А толстый такой, полулысый, низенький, правда, тоже при богатой машине. Он не нашенский, не русский. Похоже, что грузин какой или армяшка…


- Случайно не Вахо зовут?


- А мне почем знать, как их там зовут? Может, и Вахо…


- А этот часто с Людмилой приезжал?


- Ну его то я пару раз точно видела. Только он уж деловой очень. И не за Людкиными «прелестями» охотился. И при нем она всегда трезвая была. И в дом он захаживал, не то что этот «ястреб».


- Ладно, разберемся, - деловито прервала разговор Яна, - спасибо вам всем за информацию, - и, подмигнув Маргоше, направилась к подъезду.


Чувствуя, как их спины буравят лазером старушечьи подслеповатые глазки, пошутила:


- Надо бы нам в свое агентство из каждого района Москвы по бабке «на договор» оформить – как раньше у полиции свои осведомители были. Уж эти-то получше участковых знают, что у них во дворах творится.


Тем временем они вошли в подъезд. Кодовый замок на двери был сломан, поэтому никаких препятствий на их пути не возникло. Поднялись на третий этаж. Отдышались и нажали на дверной звонок квартиры под номером «39».


Дверь долго не открывали. Маргоша наклонилась к дверному косяку и стала прислушиваться.


- Вроде кто-то шевелится, - прошептала она, пожав плечами.


Внезапно дверь распахнулась и в темном проеме замаячила странная хрупкая фигурка. Сразу стало заметно непропорциональное развитие девушки: слишком тоненькие ножки и длинное тело. Слегка пошатываясь, словно пьяная, девушка пропищала:


- Вам кого?


- Мы из милиции, - коротко бросила Яна и вынула удостоверение.


- Проходите, - со вздохом прошелестело чудное создание и, распахнув дверь, повернулось спиной к входящим и осторожно, держась за стену, поковыляло в комнату.


- Почему вы открываете дверь, не спрашивая, кто там? – укорила девушку Яна, - ведь и хулиганы какие могут там стоять, тем более, что у вас такое горе…


- А мне теперь все равно, - уныло брякнула девица, уже устроившаяся в новом кожаном удобном кресле и жестом показывающая на соседний с креслом диван, - садитесь, коли пришли.


- Женя, скажите, а где сейчас ваш брат? – сама не зная, почему задала вопрос Яна.


- Сережа сегодня поздно приедет, - девушка помолчала немного, потом добавила, - занимается мамиными похоронами, поехал к знакомому за деньгами.


- Не к дяде ли Вахо, случайно? – интуитивно Яна решила, что надо идти напролом, иначе от столь необычной девицы вряд ли чего добьешься.


- Откуда знаете? – вспыхнула недобрым огоньком Евгения.


- Ну, служба у нас такая, - негромко произнесла Маргоша, не спеша разглядывавшая обстановку. Остановившись у симпатичной «горки» старинной работы, она с интересом рассматривала довольно большую коллекцию минералов.


Каждый минерал лежал на особой бархотке, между ними были насыпаны какие-то светловатые полупрозрачные камушки – такие Яна видела на черноморском побережье, куда ее впервые вывезла мама в семь лет. Яна и сама тогда набрала целый пакет таких светло- зеленых и желтоватых камушков – оказалось, что это обыкновенные бутылочные стекла, которые морской прибой превратил в симпатичную дизайнерскую деталь.


- Женя, - проникновенным голосом вновь произнесла Яна, - напишите нам координаты дяди Вахо – телефон, адрес. Мы хотели бы с ним поговорить о вашей маме.


- Если вы из милиции, то сами должны все знать, - насупилась упрямица.


- Зря вы упорствуете, Женя, ведь мы, разумеется, все можем и сами узнать, но следствие было бы вам признательно, если бы вы ускорили его ход. Ведь вы же хотите, чтобы мы поскорее нашли убийцу вашей мамы?


- Сволочь! Я его бы своими руками растерзала бы! – в сердцах вскрикнула девушка, и Быстрова поразилась, сколько ненависти кипело в этом тщедушном тельце. – Пишите телефон, адрес Серега знает, приедет, расскажет. – И она продиктовала Яне цифры.


- Скажите, Женя, вам ничего не показалось странным в поведении вашей мамы, сразу же после ее возвращения из ЮАР? Какая она вернулась?


- Она вернулась очень довольная и сказала, что теперь обязательно вылечит меня, - ответила девушка, и злые слезы заблестели в ее глазах. – Странного… Нет. Мама была очень веселая и все суетилась, строила планы, как мы дальше будем жить – поедем сначала на курорт, потом построим дом за городом, как у дяди Вахо, а московскую квартиру сдавать будем… - Она снова шмыгнула носом, - а потом ночью куда-то уехала, сказала, что ненадолго, а ее… уби-и-или! – долго сдерживаемые слезы вырвались, наконец, на свободу. Яна вытащила из сумочки пачку салфеток «Clever», которыми часто протирала лицо и руки в «походных условиях», и дала девушке.


- Не предполагаете, за что могли убить маму? – вновь стала напирать Яна, когда девушка высморкалась и утерла слезы.


- Откуда же мне знать? Она никогда мне ничего не рассказывала… Может, Серега знает. Или дядя Вахо.


- Ну, с дядей Вахо мы обязательно разберемся, - пообещала Быстрова, поднимаясь с дивана и подходя к Марго, буквально прилипшей к «горке». – Что тут у тебя? – прошептала еле слышно она ей.


- Да вот, - Маргоша указала пухлым пальчиком на коллекцию минералов, которые поражали своей нестандартностью – пятнистые и волнистые, похожие на морских медуз, агаты, пупырчатые халцедоны, симпатичные фигурки животных из горного хрусталя, режущие глаз необыкновенной зеленью осколки нефрита, рыжие кругляшки индийского сердолика, трехцветная яшма.


Яна загляделась на минералы. Особенно понравился ей довольно большой неправильной формы камень, напоминающий старого лесного ежа, утыканного грязными жемчужинами и кусочками битого стекла. Названий других минералов Яна тоже не знала, но некоторые камни были настолько хороши, что она восхищенно вздохнула:


- И откуда такая красотища? – она вопросительно уставилась на Женю, застывшую, словно мумия, в кресле.


- Мама привозила из поездок, - меланхолично ответила девушка, - вы же знаете, у мамы турагентство, она часто ездила с различными группами в качестве сопровождающего – никто ведь не знал, что она директор фирмы. И ей было хорошо. Она всегда такая радостная возвращалась… Жаль, я не могла с ней ездить – я бы только мешала ей, ведь я такая неповоротливая, - девушка со вздохом опустила глаза.


Внезапно Маргоша издала тихое «ой». Яна обернулась и заметила, что Пучкова, вся красная от натуги, старается что-то сделать с большим минералом, похожим на ежа. При этом видно было, что Марго пребывает в панике. Идя на выручку подруге, Яна попросила дочь Ханкиной угостить их кофе или чаем:


- А то, знаете, с утра маковой росинки во рту не было, - как бы извиняясь, улыбнулась она.


Когда же несчастная девушка уковыляла на кухню, Быстрова набросилась на Маргошу:


- Что у тебя тут случилось, сломала что ли? Чего ты вся красная?


- Да вот, - растерянно произнесла Пучкова, убрала пухлую ладошку, закрывающую часть «ежа со стеклышками», и Яна тоже охнула от неожиданности. Нижняя часть «ежа» оказалась немного выдвинута вперед, а в ней лежал невиданной красоты розовый прозрачный камень.


- Что это? – зачарованно глядя на игру многочисленных граней камня, прошептала Яна.


- Да вот, сама не знаю, - так же тихо шепнула в ответ Маргоша. – Я все смотрела на эти необычные камни, а этот даже потрогала – такой он мне показался славный. Ну вот. Нажала я на одну из палочек, торчащих из него, а эта коробочка и выехала. Я чуть не упала от неожиданности. Как думаешь, что это за камень такой красивый?


- Не знаю, может аметист?


- Да ты что, - возмутилась Маргоша, - аметист так «играть» не станет.


- Знаешь что, - предложила Яна, - давай-ка сними его на телефонный фотоаппарат. Может, снимок и пригодится. Покажем Соловьеву. А он своим специалистам… Так до правды и докопаемся. Не зря же этот камень в тайничке лежит.


Маргоша послушно сделала пару снимков.


- Слушай, а как его обратно закрыть-то? – натужно произнесла она, - ящик-то обратно не уезжает.


Быстрова попробовала надавить на ящичек по направлению к центру, наподобие компьютерного диска, но он не сдвинулся с места. Тогда она, понимая, что с минуты на минуту в комнату вернется Евгения, стала лихорадочно тыкать пальцем в «иголки» «ежа», бормоча при этом «ну, должна же где-то быть «секретка». Внезапно ящичек бесшумно воссоединился с остальной частью каменного «ежа».


- Yes! – произнесла в запале Быстрова. – Правда, я не знаю, на что я нажала…


Продолжить она не успела, поскольку в комнату, осторожно переваливаясь, словно уточка, вошла Женя, в руках у нее были две чашки с кофе.


- Спасибо, Женечка, - кинулась помогать девушке Быстрова. – Взяв в руки одну чашку, она ткнула ею в Маргошу со словами «угощайся, подруга». Свою чашку она поставила на журнальный столик, села в кресло рядом с ним и, как ни в чем не бывало, продолжила «допрос»:


- Скажите, Женя, а Сергей часто ездил с мамой в турпоездки за границу?


- Да всего-то пару раз летал – кажется, в Турцию и в Египет. А еще один раз плавал в круиз. Но маме это не нравилось, она хотела отдохнуть от домашних дел, а Серега вечно напоминал ей о доме, о долге… Ну, вы меня понимаете, - она сделала многозначительную паузу, - мама ведь давно с отцом-алкашом развелась. И ей и так забот с нами хватало. Поэтому у нее должна была быть какая-то своя личная жизнь. Лично я так считаю.


- Скажите, Женя, а вы маминых кавалеров часто видели?


- Совсем не видела, - довольно правдивый взгляд дал понять Яне, что девушка не лукавит. –Она никогда их домой не приводила.


- Значит, вы не видели дня за два до маминого отъезда в последнюю командировку такого высокого, красивого, молодого мужчину с ястребиным носом?


Девушка энергично помотала головой.


- Скажите, Женя, а как называется вот этот красавец? – Яна показала пальцем на «ежа с грязными жемчужинами». – Уж больно хорош, необычен. Грязь и красота в одном флаконе! – она еще раз восхищенно посмотрела на минерал.


- А-а, этот, - Женя равнодушно махнула рукой, - это «чудо в перьях» называется «геденбергит». Тьфу, язык сломаешь, пока выговоришь. Одно только название и ценно. А камешек так, ерунда. Его мама привезла из Приморья, куда в прошлом году ездила по делам агентства. Сказала, что увидела его, когда гуляла по скалам, и не смогла оторваться от него. Так и положила в сумку. Потом еще в аэропорту проблемы были, хорошо еще партнер по бизнесу, провожавший ее, вступился за маму. И ее пустили с этим булыжником в самолет.


Попросив Женю передать телефоны, по которым их можно застать, Яна и Маргоша вышли из квартиры.


- Как бишь его там? Гендерберрит? – спросила она у Маргоши, которая с задумчивым видом спускалась по лестнице. – Марго, как там этот «гиперболоид» Женя назвала?


- Геденбергит, - пробурчала Марго, сосредоточенно думающая о чем-то и не поддерживающая разговор.


- Ну и память у тебя, подруга! – восхитилась Быстрова, - не зря ты к криминалистике отношение имеешь. Если бы у меня была своя лаборатория, то ты бы возглавила ее…


- Если бы у бабушки была борода, то она была бы дедушкой, - мрачно пошутила Пучкова, открывая дверь подъезда.


Глава 8. Джокер


В просторной гостиной было тихо, прохладно и темновато. Тяжелые синие парчовые портьеры скрывали в своих многочисленных складках лучи нещадно палящего солнца.


Салатовые обои с розовато-сероватыми аляповатыми букетами роз, клематисов и пионов гармонировали с шикарной мягкой мебелью из рыжеватой кожи, а узорный паркет, натертый до блеска, отражал в неясном свете хрустальной бра массивный пятиметровый комод, сделанный на заказ.


В комоде на полках красовались мейсоновский и кузнецовский сервизы, богемское стекло и старинные немецкие статуэтки, расставленные с определенным изяществом среди роскошной посуды.


Все это великолепие говорило о немалом достатке и тонком вкусе хозяина, который, сгорбившись, сидел за огромным письменным дубовым столом, покрытом зеленым сукном, и что-то сосредоточенно изучал, вооружившись огромной лупой.


На вид это был уже далеко не молодой человек, волосы на его голове были подкрашены в рыжевато-пегий цвет. Артритные руки цепко держали какую-то весьма занятную вещицу, которая явно радовала хозяйский глаз. На лице его блуждала странная улыбка.


Изредка мужчина выпускал из руки лупу и откидывался на спинку кресла. При этом он как бы издалека рассматривал диковинку в левой руке. Потом снова наклонялся над столом, беря в правую руку лупу, и тогда массивный золотой перстень с удивительной красоты черным бриллиантом наполнял комнату таинственным блеском.


Старик настолько углубился в изучение предмета, находящегося в его левой руке, что даже вздрогнул от неожиданности, когда огромные напольные часы на кривых лапах дракона, раскачивая маятник, скрипуче пробили пять ударов и проиграли какую-то заунывную старинную мелодию.


Дверь в комнату осторожно приоткрылась, и в нее бесшумно проскользнул пожилой лысоватый человечек с подносом в руках. Он, крадучись, подошел к письменному столу, и, аккуратно поставив поднос на край стола, поклонился:


- Ваш кофе, хозяин.


- Поставь сюда, Игнат, - «хозяин» небрежно махнул рукой на левый угол стола, и слуга послушно переставил изящную чашечку из тончайшего фарфора, в которой дымился свежесваренный кофе. – Можешь идти, - милостиво разрешил «господин», и Игнат, еще раз поклонившись, незаметной тенью выскользнул из комнаты.


Выйдя из помещения, Игнат осторожно прикрыл за собой дверь и, подняв глаза вверх, с облегчением выдохнул. В последнее время с его хозяином творилось нечто невообразимое. Внезапные приступы гнева были настолько сильны, что Игнат опасался, как бы хозяина не хватил удар. Но как только перед ним оказывались его любимые «камушки», мир и покой снова воцарялись в доме. Вот и сейчас, кажется, опять повезло – недавняя покупка придала хозяину бодрости, а вместе с ней и умиротворенности.


Дом, в котором проживал столь страстный собиратель драгоценных камней, представлял собой довольно нескладное, но громоздкое строение. С улицы был виден лишь фасад - невзрачное трехэтажное каменное здание, сплошь увитое диким плющом и похожее то ли на старинный госпиталь, то ли на богадельню.


Сад вокруг дома тоже был довольно запущенный, хотя основная дорожка к дому была аккуратнейшим образом выложена красивой плиткой, а трава по бокам буквально выщипана.


Забор, окружавший здание, был из кованого железа, с острыми пиками в верхней части и колючей проволокой, сквозь которую на ночь скорее всего пускали ток.


По дикому саду неторопливо совершали вечерний променад два здоровенных ротвейлера – Джо и Кер.


Соседские дома были на значительном отдалении, да и их обитатели - новые русские - не слишком-то интересовались «старым ученым», практически не выходившим из своей крепости.


О том, что в старом доме живет всеми забытый старый ученый, проинформировать заинтересованных заблаговременно позаботился Игнат. Поэтому никому и в голову не приходило, что внутри довольно запущенного здания царит такое великолепие.


Современные нувориши, пару раз потыкавшись в запертую дверь и услышав от Игната, что  хозяин очень занят и «не принимает», решили, что их сосед – выживший из ума одинокий ученый сухарь, и перестали пытаться завязать знакомство. Кто-то даже пустил слух, что он в полном маразме и доживает последние дни. Скоро соседей и вовсе перестал беспокоить увитый плющом дом с его индифферентным обитателем и двумя злыми псами. Своих забот хватало: перепланировка участков, дизайн интерьера, новинки бытовой техники.


Хозяина странного дома нисколько не волновало полнейшее отсутствие интереса окружающих к его особе. Напротив, ему в последние годы даже стало нравиться такое уединение. После смерти жены, которая была намного моложе его, он купил квартиры детям от первого брака, разогнал всех слуг и оставил при себе лишь верного Игната, которого знал еще с юности.


Поэтому о том, чем «старый ученый» занимается в действительности, не знал никто. А те, кто знал, даже не догадывались, о том, где находится его жилище. Однажды зимой, сидя в уютном кресле у камина и радостно поглядывая на догорающие угли, он в шутку назвал себя Джокером*, чем несказанно удивил Игната.


_______________________________________
* Джокер ( в пер. с англ. - «шутник») – особая игральная карта, часто с изображением шута, могущая заменять любую другую карту. В некоторых играх джокера иногда называют «болваном».
_______________________________________


Игнат был бесконечно предан своему патрону, давно свыкся с его частыми сменами настроения, капризами и нередкими проявлениями грубости, особенно после того, как тот овдовел. Безупречно вышколенный за долгие годы службы, Игнат не знал, что такое трудовая книжка, профсоюз, больничный лист или еще какие ортодоксы производственной машины. Он знал одно: жив и здоров его хозяин – Платон Федорович – и ему, Игнату, хорошо.


Семейная жизнь Игната как-то не сложилась. Приехав в Москву из далекого сибирского городка, Игнат еще по молодости был влюблен в одну смешливую барышню, студентку. Когда она поворачивала головкой, ее рыжеватые кудряшки потешно подпрыгивали, и у Игната отнималась речь… Но «кудряшки» так и не узнали, что были для робкого низкорослого студента-заочника смыслом жизни – выскочили замуж за старшекурсника и, не доучившись, уехали в другой город.


Игнат долго переживал, даже заболел с тоски, потом запил... Из петли его вынул случайно пришедший к нему, чтобы списать конспект по географии, Платоша Тыронов*, юноша из «хорошей семьи».


____________________________________________
* На древне-греческом слово «thiron» означает «сторож». В русском языке «лжеимя» Тирон возникло «по ошибке».
____________________________________________


Пришедший в себя Игнат с тех пор считал Платона своим спасителем и господином. Институт он, правда, бросил, но с радостью откликнулся на предложение Платона временно «расквартироваться» у него – родители Платона недавно погибли в авиакатастрофе, и юноша чувствовал себя чрезвычайно одиноким.


Игнат в два дня буквально «вылизал» огромную запыленную четырехкомнатную квартиру на Кутузовском. Стал готовить обеды и ужины, ходить за покупками и скоро превратился в нечто среднее между «домработником» и сторожем квартиры, набитой антиквариатом.


Платон, сначала пытавшийся было отвлечь Игната от домашней рутины и предлагавший ему устроиться на настоящую работу, вскоре смирился с рабской преданностью своего нового друга и оставил все, как есть…


С тех пор прошло без малого сорок лет. Из красивого стройного юноши с белокурыми волосами Платон превратился в старого брюзгу с крашеными редкими прядками, да к тому же мучимого артритом.


Игнат же почти не изменился, словно «замариновался», только мелкая сеть морщинок на его лице, да лысина выдавали его возраст. Но он по-прежнему был готов все сделать для «хозяина», как он прочувственно называл Тыронова.


Когда Платон первый раз женился, и в семье появились дети, Игнат стал для них нежной и заботливой нянькой, никого не подпускал к ним, когда они болели, сам выхаживал их и
пестовал.


Когда Платон Федорович пошел «на повышение», в одно из министерств, Игнат взял управление всем домашним хозяйством в свои руки, следил за тем, чтобы прислуга не обкрадывала «хозяина», проверял счета, сам всегда пробовал еду, прежде чем отнести Тыронову – суеверно боялся, что «завистники отравят».


Тыронов часто смеялся такому ярко выраженному «камердинерству» Игната, но уже давно привык к тому, что в доме все делает его верный слуга, и даже испытывал недовольство, когда несколько раз из-за болезни Игната еду ему подавала собственная жена.


Потом случилась «перестройка». Но Платон Федорович, к тому времени уже ставший почти «козырным тузом» в правительственной колоде, не растерялся, а вложил все средства, заблаговременно переведенные в швейцарский банк, в акции одной алмазодобывающей фирмы за границей. И не прогадал. Проценты с акций превзошли всякие ожидания.


И Тыронов превратился в страстного коллекционера драгоценных камней. Причем, его абсолютно не интересовали ювелирные изделия. Он где-то вычитал, что после обработки алмазы теряют свои оккультные свойства, поэтому стал договариваться с некоторыми бизнесменами, чтобы они присылали ему «сырые» алмазы. За что всегда щедро платил.


Вот только с переправкой через границы было ужас как сложновато. Особенно, когда речь шла об эксклюзивных образцах. Но Тыронов не унывал. Он подкупал людей различных профессий, и почти всегда «новинки» доставлялись к нему без особых хлопот.


Получив очередной экземпляр, Тыронов сразу же запирался в своем кабинете и подолгу рассматривал камень. Он, словно ребенок, верил, что бриллиант может сгонять пестрый цвет с лица, очищать дыхание, приносить избавление от многих болезней и даже выступать в роли успокоительного и снотворного средства.


Когда пару лет назад, в дождливую осеннюю ночь в автомобильной аварии погибла его вторая жена, Тыронов надолго заперся у себя в кабинете, и даже Игнат не смог к нему прорваться в течение суток.


А в середине следующего дня, когда измученный ожиданием Игнат уже было решился выломать дверь, бледный и с огромными синяками под глазами Тыронов вышел наконец из кабинета и слабым голосом попросил Игната сварить ему кофе.


Обрадованный слуга прибежал с кофе и бутербродами в кабинет. "Хозяин" лишь таинственно улыбнулся ему и тихо произнес:


- Она простила меня. Так сказал мне якутский Шамир*.


__________________________
* Шамир – то же, что и алмаз, буквально переводится «неодолимый».
__________________________


И упал в обморок...


С тех пор Тыронов стал более скрытен, чем всегда, почти никогда не улыбался, разве что лишь, когда держал в руках новый алмаз или какой-нибудь другой драгоценный камень. Игнат очень переживал за «хозяина», но рассердить его неосторожным замечанием боялся еще больше.


Так вот и жили вместе эти два странных пожилых человека – молчали и наслаждались одиночеством. А по заросшему бузиной и жасмином саду так же молчаливо прогуливались два здоровенных ротвейлера – Джо и Кер…


Но вот в одно прекрасное утро подобный образ жизни был нарушен сенсационным газетным сообщением. В ЮАР, на одной из копий, был обнаружен гигантский розовый алмаз.


Тыронов, всегда с огромным интересом следящий за всеми «алмазными сенсациями», буквально «прилип» к монитору и в течение нескольких недель внимательнейшим образом следил за шумихой, поднятой СМИ во всем мире в связи с великолепной находкой.


Каждое утро, за завтраком, он со странным блеском в глазах рассказывал Игнату о том, как прошла предварительная оценка алмаза, как было решено отправить его на экспертизу в Женеву.


А потом начался кошмар. Игнат даже решил, что хозяин его потерял рассудок. Так не был похож на себя Тыронов: потерял аппетит, от компьютера не отходил и стал необыкновенно агрессивен. Мог запросто ни с того, ни с сего накинуться на несчастного Игната чуть ли не с кулаками. Наконец однажды все разъяснилось.


Как-то за завтраком, то есть за чашкой кофе – единственным «дежурным блюдом» Тыронова вот уже несколько дней, Платон Федорович, держа в руках какую-то английскую газету, перевел Игнату сенсационную статью. Сообщалось о неслыханной дерзости грабителей, укравших недавно найденный розовый алмаз и отправленный для оценки в Швейцарию. Алмаз, оцененный в пять миллионов долларов, так и не долетел в Йоханнесбург, к своему владельцу. И не смотря на все усилия южноафриканской и женевской полиции, след камня обнаружить пока не удалось. Самое удивительное, что алмаз был отправлен в ЮАР самолетом, но до южноафриканского аэропорта так и не долетел. Страховая компания пообещала баснословную награду – почти полмиллиона долларов тому, кто возвратит украденный алмаз владельцу. Но пока никто не откликнулся на объявление о награде.


- Ну, - протянул Тыронов, победоносно взглянув на внимательно слушавшего его Игната, - что скажешь на это?


- Неужели вы решили разыскать этот алмаз? – не поверил своей интуиции Игнат.


- Не только разыскать, но и сделать его частью своей коллекции, - радостно заявил возбужденный Платон Федорович.


- Но как… как вы это сделаете? – изумился слуга.


- Что-нибудь придумаю, - хвастливо ответил Тыронов. – Деньги все любят, особенно воры.


- Неужели вы будете связываться с криминалом? – Игнат даже охрип от ужаса.


- Пока не знаю, голубчик, пока не знаю, - задумчиво произнес «хозяин», - все, иди к себе, мне надо подумать, - и он демонстративно отвернулся от Игната.


Слуга на полусогнутых ногах от страха за будущее своего хозяина выкатился из гостиной. «Неужели все-таки решится? Неужели не побоится?» - в который раз задавался он тяжелым вопросом и не находил в своей душе ответа на него.



Глава 9. Две "пустышки" и одно "яблочко"


В полдень Яна, Маргоша и Олег Соловьев сидели в довольно уютном кафе на Проспекте Мира. Они решили устроить внеочередное совещание, а заодно и перекусить.


В хорошо проветриваемом просторном помещении царил полумрак, являющийся частью интерьера. Со стен, обитых мореной доской, свисали пластмассовые фрукты и другие затейливые украшения в восточном стиле.


Посетители кафе были самые разные – студенты, забежавшие перекусить, командировочные, глазеющие на резные деревянные арки и подвешенные к потолку фонари, семейные пары, чинно прохаживающиеся по залу с целым выводком маленьких детей…


Последние приходили сюда по вполне понятным причинам: капризные дети ели здесь все подряд – так завораживало их здешнее правило выбирать блюда прямо с длиннющих стеллажей, вежливые повара, которые каждого ребенка, словно взрослого, на полном серьезе спрашивали, какой суп он будет, положить ли ему в тарелку зелень и т.п., а главное – сам процесс заказа молочного или фруктового коктейля – от выдачи ребенку в руки деревянной резной фигурки с номером заказа – до лавирующего между столиков официанта, аккуратно ставящего перед абсолютно счастливым ребенком красивый бокал с коктейлем.


Набрав полные подносы еды, троица сыщиков расплатилась с кассиром и разместилась в угловом отсеке помещения, где уютно мерцала зажженная свеча и маленьким аккуратным сиреневым пятном красовались «анютины глазки» в изящной глиняной вазочке.


Первое время они отдали должное мастерству повара заведения. Когда салаты и первые горячие блюда были съедены, Батон прервал «рабочую» тишину зловещим шепотом:


- Не помню, говорил ли я вам – никакого Павла Очарика в рядах МВД нет. И в других структурах тоже.


- Значит, подстава, - резюмировала Маргоша, втыкая вилку в жирный куриный окорочок, посыпанный зеленью.


- Думаю, что не слишком удивлю вас и вторым своим сообщением, - продолжил Соловьев, задумчиво снимая ножом с шампура кусочки шашлыка. – Ни в одной из больниц не числится пациентки с именем Татьяна Гребешкова.


- Ну, дела! – хмыкнула Быстрова, жадно осушая стакан с брусничным морсом. – Выходит, что и зацепиться-то здесь нам не за что?


- Ну, почему же не за что? – спокойно произнес Олег, - все-таки Гребешкова не фантом, а натуральный человек, снимающий квартиру, имеющий какие-никакие документы наконец, по которым она была оформлена в турагентство. В общем, съездили мы к ней на эту самую съемную квартиру – там никого. Пустота. Никаких вещей – хозяйка квартиры только руками разводит – недоумевает, почему жиличка съехала так внезапно. К Гребешковой-то она не в претензии – та исправно платила, аж за месяц вперед.


- Ну а что – разве ничего-ничегошеньки не нашли в квартире, что могло бы навести на Танькин след? – разочарованно произнесла Марго, вытирая салфеткой рот и переходя к чаю с пирожным. – Тоже мне, прокуратура…


- Ну почему же не нашли? – отбил упрек Соловьев. – В ванной и туалете мы обнаружили несколько длинных черных волос – явно не принадлежащих хозяйке квартиры – она рыжая пожилая тетка с «перманентом» на голове. Значит, эти волосы принадлежали пропавшей Таньке Гребешковой.

- Стоп, стоп, Олег, - прервала его Быстрова, - но ведь Гребешкова была «белокурой стервой», как выразилась Анна Петровна Осокина. А при чем тут черные волосы?


- Вариантов всего два, - развел руками Соловьев, - либо Танька ходила в парике, либо у нее дома кто-то был с длинными черными волосами. В первом случае она – «подставная утка», поэтому искать ее нужно среди живых. Второй случай открывает нам перспективу похищения Гребешковой какой-то темноволосой женщиной, которая не спешила замести следы – воспользовалась и туалетом, и ванной. О чем это говорит? – он аккуратно отправил огромный кусок шашлыка в рот, - это говорит опять-таки о двух вариантах. Либо эта женщина была хорошо знакома с Гребешковой, и чувствовала себя у той в квартире, как у себя дома, не боясь, что та сбежит куда-нибудь. Либо Гребешкову в то время, как темноволосая пользовалась санузлом, сторожил кто-то третий.


- И что же нам теперь со всем этим делать? – расстроилась Маргоша. Еда стремительно исчезала с ее тарелок.


- Мы уже проверяем несколько вариантов, - благодушно пробасил Батон, отодвигая от себя пустую тарелку. – Во-первых, были самым тщательным образом опрошены соседи по дому. Удалось обнаружить, что к Гребешковой в последнее время часто приезжал красивый жгучий брюнет на темной иномарке. Один мальчишка сказал, что это был стопроцентный «Бумер». Улавливаешь, Быстрова, ход моих мыслей?


Яна кивнула.


- Во-вторых, - продолжал довольный Соловьев, - мы сверили описание «жгучего брюнета» с характеристикой, данной Осокиной Танькиному «жениху». И они в точности совпали! – Соловьев глотнул только что принесенный кофе по-турецки, обжегся и чертыхнулся. – Получается, что человек, убивший Ханкину, одновременно ухаживал за Гребешковой и возил ее в круиз, а потом дарил ей бриллиантовые серьги.


- Ну, это можно предположить лишь с большой натяжкой, - проворчала Маргоша, явно не наевшаяся, но не желающая перед Батоном рекламировать свой аппетит молодого динозавра. – Ведь фотографий-то у нас его нету…


- А вот тут ты, Марго, как раз ошибаешься, - радостно заявил Соловьев, полез в карман рубашки и вытащил оттуда небольшую фотографическую карточку. – Вот, пожалуйста, любуйтесь на нашего красавчика, - он положил на стол цветную фотографию смуглого довольно красивого молодого брюнета, - на турфирме остались копии документов последних круизов!


- Кто бы мог подумать! – изумилась Яна. – Надо же! Какой похвальный аккуратизм сотрудников турфирмы! А все ругаем их… А молодой человек-то, судя по всему, тоже не рассчитывал на такую щепетильность при оформлении документов. И просчитался, голубчик!

 
- Ну, и на старуху бывает проруха, - снисходительно произнес Соловьев, - короче, мы «пробили» этого красавчика по базе и выяснили очень интересную вещь. Оказывается, это Ираклий Таберидзе, тридцати семи лет, уроженец славного города Тбилиси, личный охранник одного весьма уважаемого человека, тоже грузина по национальности, который ведет вполне легальный торговый бизнес и проживает в собственном доме в Подмосковье.


- Вахо! - в один голос закричали Яна и Маргоша.

 
Сидящая за соседним столиком молодая женщина испуганно ойкнула и опрокинула пиалку с салатом себе на колени.


- Да, - удивился Олег, - Вахо Твелдиани. А вы откуда его знаете?


- Да не знаем мы его, - быстро ответила Маргоша, - просто Осокина болтала о каком-то грузине по имени Вахо, который помог открыть Ханкиной турфирму и устроил к ней секретаршу Таньку Гребешкову.


- Ну-ка, ну-ка, дай-ка на нос этого Ираклия взглянуть, - Яна схватила со стола фотографию и стала вертеть ее в руках. – Жаль, что нет снимка в профиль. Нос-то у него «ястребиный» или нет? Тут никак не определишь…


- Зачем тебе его нос? – удивился Соловьев. – Впрочем, мы уже вызвали его на допрос. Если тебя так интересует его внешность, можешь поехать сейчас со мной – и увидишь этого «красавчика».


- Обязательно поеду, - обрадовалась Яна, - Маргош, ты со мной или как?


- Конечно. Ну куда же ты без меня? – вздохнула Пучкова, - еще натворишь дел каких – потом ищи тебя со всей милицией города Москвы*.


__________________
* См. книгу «Долг шантажом красен».
__________________


- Олег, - обратилась Быстрова снова к следователю, - а вы смогли определить, кто перед убийством позвонил Сергею Лапушину? Ну, заместителю Ханкиной?


- Ему звонили с уличного телефонного автомата. Здесь, увы, похоже на профессионально сработавшего киллера. Клиенту звонят, предлагают подойти к окну, а когда тот подходит, в него стреляют из оружия с оптическим прицелом. Чвак – и клиент готов. Как в «Бриллиантовой руке» - «без шума и пыли». Лишь в оконном стекле небольшая дырочка от пули. Один звонит, а другой в это время целится и в нужный момент стреляет.


- Только чтобы клиент подошел к окну, нужен какой-то веский аргумент. Поэтому делаю смелый вывод, - сказала Быстрова, - либо человек, звонивший Лапушину, пользовался его неограниченным доверием, либо наоборот, был ему абсолютно незнаком, поэтому Лапушин и не подозревал ничего плохого.


- Мотив ищи, Быстрова, - нудным голосом произнес Соловьев, - я же всегда говорил тебе: чтобы найти преступника, нужно сначала найти мотив, подвигший его на преступление.


- Ладно тебе, не умничай, - еле слышно пробубнила Быстрова и втопила педаль газа.


Послушный хозяйке «Spark» издал приятное картавое урчание, словно играющий с мячиком спаниель - «Р-р-р-р-р», - и понесся по автостраде.


Разговор этот происходил уже в машине Быстровой, когда вся троица направлялась на Дмитровку.


Глава 10. Хозяин "лебединого озера"


Стоян медленно открыл глаза и зевнул.


Самолет, совершив плавное приземление, выруливал по взлетно-посадочной полосе. Вдали уже мелькали огни здания «Шереметьева-2», лучшего аэропорта России. Бортпроводницы мирно щебетали что-то несуразное на нескольких языках сразу, видимо, приветствие вновь прибывшим в Россию, а также некоторые наставления, необходимые каждому туристу.


Наиболее нетерпеливые пассажиры, скорее всего, москвичи, уже повскакивали со своих мест и вынимали с верхних полок ручную кладь. Стюардессы не останавливали их – теперь уже можно и на грубость нарваться. Лучше промолчать. Москвичи вечно куда-то спешат. Их бешенный жизненный ритм сбивает с толку многих – не только неторопливых швейцарцев или немецких бюргеров, но и обычных «россиян», приехавших в столицу.


Выходя на автомобильную стоянку из здания аэропорта, Стоян тревожно огляделся по сторонам. Но волновался он напрасно. Буквально через пару секунд к нему подскочила парочка южан и торопливо, на ломаном русском и таком же английском языках, начала предлагать услуги такси.


Удивившись такому странному «русскому» сервису, Стоян тем не менее уселся в старенький «Мерседес» цвета жухлой травы и сказал адрес. Машина плавно выкатилась на Ленинградское шоссе и понеслась по ночному Подмосковью.


Когда «Мерседес» выехал на Рублево-Успенское шоссе, Стоян никак не мог прийти в себя от мелькавших в окнах разноцветных сказочных дворцов, ярко освещенных со всех сторон.


Дворцы находились за довольно внушительными железными заборами и никак не вписывались в скромное представление грека о подмосковных жителях. Ну, конечно, он слышал о «новых русских» и их шикарных домах, но чтобы такое… Это была какая-то «страна в стране»: шикарные магазины с лучшими мировыми брендами, мерцающие неоновыми огнями рестораны, кафе, круглосуточные супермаркеты.


Наконец довольно узкое, но с идеальным покрытием шоссе прекратило петлять из стороны в сторону: «Мерседес» свернул на боковую дорожку и вскоре остановился у огромных каменных ворот.


- Вам сюда, - обернулся, улыбаясь в надежде на щедрые чаевые, таксист.


Стоян лихорадочно потянулся за кошельком, оправдал надежды таксиста и вылез из машины. «Мерседес» тихо развернулся и, что есть силы газанув, скрылся в темноте.


Стоян подошел к воротам. Справа, рядом с еле заметным глазу углублением, скрывавшим «глазок», он увидел нечто вроде «домофона» и нажал на кнопку. В «домофоне» зашуршало, пискнуло, и мужской голос строго спросил о цели визита.


- Я приехал к господину Твелдиани, привез посылку от его друга из Лесото, - тихо, но четко произнес Стоян условленный пароль.


Дверь калитки бесшумно распахнулась, и Стоян шагнул в темноту. Едва за ним автоматически захлопнулась калитка, как ослепительно яркий свет залил все пространство вокруг, и грек от неожиданности зажмурился, прикрыв тыльной стороной ладони глаза. Направленный на него свет прожектора тут же превратился в довольно приятное вечернее освещение – включились уличные фонари по обе стороны асфальтовой узенькой дорожки, ведущей к группе хвойных деревьев.


Пройдя около двадцати шагов по дорожке, Стоян оторопел от неожиданности: прямо за мохнатыми голубыми елями и можжевельниками стоял настоящий дворец из восточной сказки: остроконечные серебристые шпили, белые башенки, отделанные цветной мозаикой, узкие окошки в верхних этажах огромного, лимонного цвета здания, окантованного коричневато-бежевой каменной кладкой


Прямо перед зданием раскинулось декоративное озерцо, в котором, проснувшись от света прожекторов, плавали настоящие лебеди –несколько белых и пара черных лебедей. Грациозно вытянув шеи в сторону незнакомца, эти красивые необычные птицы внимательно приглядывались к нему в надежде на лакомство.


Стоян едва успел прийти в себя от этого великолепия, как увидел спешащего к нему по боковой дорожке, огибающей озеро, высокого крепкого, довольно молодого мужчину с копной черных волос на голове.


- Добро пожаловать в Россию, извините, что не встретили, - начал извиняться мужчина, протягивая руку Стояну, - меня зовут Ираклий Таберидзе, я личный помощник Вахо Твелдиани. Проходите в дом, хозяин ждет вас, - и он жестом показал на слабо освещенные окна второго этажа.


Стоян пожал крепкую мускулистую руку Ираклия и дежурно улыбнулся ему:


- Я бы сначала сообщил своему боссу о благополучном приезде к вам, - неторопливо ответил он, напирая на слово «своему», - скажите, где у вас тут можно позвонить?


Ираклий проводил его в гостиную, паркетный пол которой был зеркально отциклеван, а на стенах блестело клинками и инкрустациями развешанное холодное оружие разных времен и народов.


Набрав номер Рудольфа Карагича, Стоян в ожидании, когда хозяин возьмет трубку, стал медленно разглядывать помещение, освещаемое лишь несколькими бра в форме подсвечников. В дальнем углу белел рояль. Крышка его была закрыта, а на полукруглой кружевной салфеточке стояла изящная вазочка в виде скрипичного ключа. У противоположной стены находился мраморный камин со стальной решеткой.


Внезапно в трубке раздался голос Карагича:


- Да, слушаю.


- Это я, - негромко начал Стоян, - уже на вилле Вахо.


- Молодец, - одобрил Карагич, - как тебя встретили?


- Еще не всех видел. Но впечатление не плохое.


- Не забудь о главной цели своей поездки, - заволновался Рудольф.


- Что вы, босс, как же я могу такое забыть, - успокоил его Стоян, - я перезвоню вам завтра. Здесь уже ночь.


Стоян прервал разговор не столько из-за того, что боялся своим голосом разбудить кого-нибудь из обитателей этого большого, незнакомого дома. Но его острый глаз ухватил затаившийся в полумраке стройный женский силуэт, и он решил состорожничать.


Положив трубку, Стоян развернулся лицом к женской фигуре и молча слегка поклонился. Поняв, что ее убежище обнаружено, женщина вышла из-за декоративной колонны и наигранно улыбнулась:


- Добро пожаловать, я Лариса! Я слышала о вас от своей подруги Мелиссы только самое хорошее. Буду рада, если пребывание у нас покажется вам приятным, - защебетала она. И, видя, что грек ничего не собирается говорить в ответ, продолжила, - пойдемте, я провожу вас к Вахо, - и стала подниматься по деревянной лакированной лестнице, шурша длиннополым халатом из синего шелка и издавая какой-то тончайший восточный аромат.


Хозяином роскошного дворца и «лебединого озера» оказался небольшого роста лысоватый мужчина средних лет. Несмотря на лишний вес, его полная фигура не потеряла некоей спортивности, видимо, благодаря ежедневным занятием гимнастикой.


На хозяине, как и на Ларисе, тоже был шелковый халат, но «под леопарда». Из-под халата довольно несуразно выглядывали темно-серые пижамные штаны и шлепанцы. Но хозяина дома такие мелочи не смущали. Вахо Твелдиани удобно расположился в кресле с необычайно высокой спинкой и курил кальян.


Несмотря на то, что улыбка Вахо искрилась добротой и гостеприимством, Стоян сразу же приметил тревогу и даже страх в его печальных, почти не мигающих темных глазах слегка навыкате. Грек уселся напротив хозяина дома в предложенное удобное кожаное кресло и стал ждать вопросов.


- Ираклий! – крикнул Вахо, - принеси-ка нам немного фруктов, сладостей и кофе с коньяком. Гостю надо перекусить с дороги. – И, устало махнув рукой на начавшего было возражать Стояна, грузин добавил почти отеческим тоном, - ты здесь дома, дорогой, никто тебя не отравит, - и он откинулся на спинку кресла, довольный своей шуткой.


Через пару минут в комнату ворвалась Лариса, но уже не в халате, а в красивом белоснежном спортивном костюме. Она принесла огромный поднос с фруктами. Следом за ней Ираклий вкатил декоративную тележку, на нижнем «этаже» которой нежно позвякивала хрусталем и фарфором посуда, а на верхнем – в цветных пиалах источали ароматы восточные сладости.


Лариса и Ираклий молча разложили угощение на низковатый тяжеловесный «журнальный» столик, верхняя сторона которого представляла собой граненое стекло дымчатого цвета, и так же неслышно удалились из комнаты, плотно прикрыв за собой двери.


- Все равно подслушивать будут, - внезапно подмигнул гостю Вахо, наклоняясь к столику и наливая в две небольшие «цептеровские» рюмочки коньяк. Стоян тоже улыбнулся. Обстановка сама собой переставала быть напряженной.


- Ты кушай, кушай, - пододвинул греку пиалу с гигантскими черными маслинами Вахо, - не робей. Тебе нужно как следует подкрепиться. Ты кушай, а я пока буду рассказывать тебе о нашем житье-бытье, - он грустно вздохнул. – Но сначала все-таки давай выпьем за знакомство, - он ухватил малюсенькую «цептеровскую» рюмочку двумя пухлыми пальцами и опрокинул в себя коньяк. Некоторое время после этого он сидел, прикрыв глаза и, видимо, наслаждаясь ароматом и вкусовыми качествами этого напитка. Потом открыл глаза и положил в рот крупную розовую виноградину.


Стоян отломил небольшой кусочек лаваша, макнул его в ткемали, и внезапно понял, как он проголодался. Целый день перелетов-переездов совершенно вымотал его. И теперь он, вняв мудрому совету гостеприимного Твелдиани, решил подкопить сил и с энтузиазмом принялся за еду.


- Вижу, ты хороший человек, - медленно произнес Вахо, - кушай, кушай, - он вновь улыбнулся встревожившемуся греку, - так кушают лишь дети и честные воины. – И далее, совершенно не делая паузы, Вахо пробормотал, - мне бы такого помощника. А то кружит вокруг меня одно воронье… - Он покосился на дверь.


- Вы не доверяете своим домочадцам? – удивленно произнес вполголоса Стоян, протягивая руку к нарезанной аккуратными дольками дыне.


- А куда мне деваться? – грустно развел руками Вахо, - я должен доверять хоть кому-то. Хотя… Ты в курсе, что у нас произошло?


- Рудольф Карагич хочет понять, что именно случилось. Для этого я и прилетел, - ответил Стоян.


- Ты ведь был знаком с Людмилой? У нее такие же бусы, как и у тебя, – прищурился Твелдиани. Грек утвердительно кивнул.


- Так вот, - мрачно продолжил Вахо, - ее убили. Камни и бусы исчезли…



Дорогие читатели! Продолжение можно прочитать на платформе ЛитРес.
https://www.litres.ru/author/tatyana-pervushina-32321981/