В роднике родник

От беды не отвертеться,
как и счастья не догнать.


Часть 1. В «Родниках».

Серел рассвет, надрывно кричала за опушкой сойка, ухала в кустах сова, под ногами прыгали лягушки. Арина, путаясь ногами в высокой траве, медленно шла к околице. Вот уже рядом раскидистые ивы, вот дурманящей свежестью дразнят кусты сирени. От реки крались белые лохмотья тумана, закрывали луг, родник, огороды. Стало зябко. Опустилась на длинную лавку у дороги, которая постепенно превратилась в единственную улицу лесной деревеньки «Родники». На другом конце улицы, у школы негромко слышна гармонь, пение, веселые переклички. Никак не может выпускной вечер распустить 15 девчонок и мальчишек, вчерашних 10-классников, держит, поет, аукает, знает и предупреждает: заканчивается, уходит счастливое детство, наступает неизвестное завтра, пугающее и обнадеживающее.
Деревня «Родники» живет лесом. Есть авторемонтная мастерская, есть МТС, есть животноводческая ферма, почта есть и школа. Раздольные поля убегают до самого горизонта. Но живет деревня лесом: такой земляники, ежевики и грибов больше нет в округе; зимой в кедровнике столько ореха, что ни сбить, ни собрать у деревни рук не хватает, как ни пыхтит, ни старается. К скудной зарплате овощи с огородов, орехи, грибы и ягода из леса делают тысячное население деревеньки богатеями, только ленивый не наклонится. Но ленивых тут исстари не наблюдалось. Все лето ребятня и женщины в лесу, несут его дары в маленький цех на переработку. Эта дорога у околицы, как муравейник, всегда полна народу. Одни идут в лес, другие из лесу. В лес с пустыми лукошками, ведрами, рюкзаками, из него с полными, чуть сгорбившиеся, усталые несли дары леса в цех. Кирилл Гурьяныч, заведующий даже не пересматривал продукцию. Знал, что чистая, отборная, ядреная. Взвешивал, показывал в какие чаны ссыпать, давал квитанции. Их берегли, как зеницу ока, по ним платили за проданные варенья, консервированные и соленые грибы, обработанные для продажи орехи. А если отметить, что население было работящее, не пьющее, успевало еще в поле, на ферме и в других работных местах, то и получало прилично. Дома все крыты шифером, в каждом дворе велосипед, а то и 2, а кое у кого уже и мотоциклы урчат; радиоприемника нет только у бабки Стеши, да ей и не надо, круглосуточно бегает по деревне, собирает и разносит сплетни-новости.
В конце августа на целую почти неделю пустеет деревня. Мамки с чадами едут в районный поселок «Караульное», а то и в Алтайск за обновками к школе. Покупают все добротное, красивое. У Арины обуви одной пар 5 – туфли, босоножки, ботиночки, а в прошлом году отказались от валенок, купили сапожки. Ножка в них маленькая, аккуратная, фигурка сразу стала подтянутая, сапожки по снегу скрип-скрип поют, и душа поет.
Встрепенулась Аришка. Надо домой идти. Надо рассказать свою новость, а как рассказать не знает, не знает и реакции родителей, поэтому мешкает, мнется, а идти надо.
С давних пор здесь лес рубили. С осени в «Родниках» обустраивалась бригада лесорубов, обустраивалась прочно, удобно. Дом был большой, 5ти-стенка, баня добротная, крытое подворье, на котором были мощные лесовозы, трактора, сани, бензопилы. Рабочие в бригаде менялись, а вот бригадир был постоянный, Иван Корзун. Черномазый, белозубый, веселый. Гуляка, каких мало. Поговаривали, что Зойка Миненкова на нем обожглась, что старики Козыркины воспитывают Ильюшку, вроде Ванькин, а дочь их Светлана в город подалась от стыда, что Кешка Рощин бросил Альку Зуеву из-за того же Ваньки. А Ванька что? Он ничего, посмеивается только, работает от зари до зари, на девок вроде бы и времени нет.
А тут вроде остепенился. Год уж как ни с кем не гуляет, прилично ведет себя, одеваться стал модно, чистенько. Сначала деревня недоумевала, потом присматриваться стала, присмотрелась и ахнула. Ванька влюбился. В девчончишку, в 9тиклассницу. Ваньке 30 в аккурат исполнилось, Аринке 16. Какая может быть любовь между чертом и ребенком?
Пришел Иван с ребятами в марте прошлого года на выборы. Кого куда выбирали даже не интересовался. Опустил бюллетень, оперся о спинку, семечки лузгал, скучал. Стоит Иван слушает, вроде никого не видит. А тут школьники концерт затеяли: поют, пляшут, стихи читают. Выскочила вдруг девчонка, озорная смешливая, частушки поет, платочком машет, на одном каблуке вертится. Лицо счастливое. Как глянула, обожгла парню сердце. Смотрел, глаз не отводил, шелуху семечковую отряхнул с полушубка, шапку снял, жарко стало. Весь концерт досмотрел, (в былые времена нужен бы он ему был) все высматривал плясунью. Поинтересовался, что за девчонка. Глянула бабка Стеша с интересом, смекнула что-то для себя, сказала. С тем Иван и домой отправился. Ребята в бригаде приглядчивые были, присматриваться стали, а заметив пару раз у школы спросили прямо: - Ванек, учителки все замужние, давно морду никто не бил? А как Ивановы шествия сзади шагов на 10 от Аринки зафиксировали, задумались.
- Ваньша, может что привезти из города, - допытывался Владимир, серьезный мужик, внуков ехал навестить, - В аптеке недавно соски видел, вроде тебе в аккурат подойдут. А? Сердится Иван, но виду не показывает, житья ведь не дадут потом, проходу не будет.
- Иван, скамья-то у школы занята, дед Евдоким сидит, гляди, отобьет зазнобу, поторопись.
- Брось, Ванек, мало тебе девок, каждая на шею рада повиснуть, в этой глухомани женихов раз-два и обчелся, любую выбирай, будешь, как сыр в масле кататься, грибами заедать.
Увидела бабка Стеша за кем следом из школы парень ходит, разнесла по селу.
Ковалев Сергей Петрович, заведующий МТС, лет 45ти, красивый, серьезный, молчун. Дело свое хорошо знает, с людьми ладит, семью в строгости держит.
- Слышь-ка, Зинаида, ничего за Аришкой не замечаешь? Удивилась Зина, в свои 40 моложавая, раскрасавица, что лицом, что статью. Залюбовался Сергей женой, присел на диван, ее рядом посадил, приобнял, - так, ничего?
- Что замечать-то, Сереженька, хорошо растет девочка, в школе отличница, в доме помощница. Вежливая, обходительная, недавно директриса Галина Павловна с полчаса хвалила, я уж забеспокоилась, может что надо директорше, так прямо и спросила. Засмеялась та, рукой махнула, да посоветовала чаще уроки проверять Аришкины, одна претендентка на золотую медаль, чтоб знания не снизила, медаль же потеряла, не отвлекалась на дела посторонние.
- Вот, вот, и я о том же, значит знает уже Галина Павловна, раз речи такие ведет.
- Да что знает-то, Сережа, не томи, и то смотрю, пасмурный ты какой-то, сам не свой. Что Аришка? Натворила что-то?
- Не думаю, не могла успеть вроде. Носится слух по деревне, что в нашу дочку влюбился Корзун этот, лесоруб, будь он не ладен.
- Не может быть, не может. Да у него детей с десяток в округе. Сережа, не может быть! А глаза уже потемнели, затревожились. – Нет, нет! А Аришка-то что?
- Вот и я о том же: А Аришка-то что?
И так думали, и этак рассуждали, за девочку – единственную, ненаглядную – очень беспокоились. Молодая, неразумная, а вдруг да и она на Ваньке помешается?
- Поговори, Зин, с дочкой, предупреди, постращай, этакий-то образина, да нам с тобой в зятья? Да и какой он зять, лет на 5 моложе тебя, а Зин?
А у Зины сердце уже в пятках, не дай, господи, такой напасти, не дай, убереги мою дочушку, ласточку мою. Побежала к школе дочку встретить, а под елью тень, он, непутевый. И выдала сразу любезному все, что думала.
- Зря вы так, Зинаида Тарасовна, я к вашей дочке даже на 3 метра не приблизился, люблю ее, как солнышко весеннее, а подойти не решаюсь.
- Вот и не подходи, уйди с дороги, забудь, что есть на земле, уйди, не порть девочке жизнь, в город ее пошлем, учить станем. Не мешай, не засти. Уйди, а? - Плакала, догадывалась, что не уйдет, не отступится. А дочке еще год здесь быть, 10 класс заканчивать. – Уйди, уйди, не смущай душу девичью, не пара ты ей, не ломай судьбу доченьке! - Повернулся, неслышно отошел.
- Да ты что, мама? Какой Корзун? Этот старик? Ты что, мама? Да и нравится мне Венька Усилин и никакой Корзун не нужен. - Сказала и спохватилась, зарделась, засмущалась, тайну сердца выдала. – А это ничего, мама, что Венька? - Ничего, солнышко, знать и твое сердечко заневестилось, загрустило. Хорошо это! Девочка моя, люби Веньку, так-то оно лучше будет для всех. Идем домой, доченька, заждался нас отец!
Сергею дома улыбнулась Зина, руками развела, показала, что тревоге незачем в доме селиться. Мирно и тихо живут дальше. Все спокойно, все ладно. Вот и ладушки. Пошла Ариша в 10 класс. Не вытерпела Зина, пришла на школьную линейку 31 августа, чтобы посмотреть на дочь, стихи ее, посвященные первоклашкам, послушать. Зина пришла и тень под елью стоит снова. – Да работает ли он когда? Бригадир ведь, а деревья, знает Зина, валят километрах в пяти от села. Нет, стоит, глаз от Аришки не сводит. И та этот взгляд чувствует. Уж это-то Зинаида сразу определила. То оглянулась Аришка, то плечом повела, то вдруг покраснела. Ну и змей! Действует девчонке подсознательно на нервы. Подойти разве? Да что скажешь, все вроде зимой сказала, как просила девочку в покое оставить, как умоляла – чувствовала, что не оставит, что не отступится. И вот он стоит, смотрит глаз не отрывая. Господи! Видишь ли? Если видишь, не допусти!
Не увидел, допустил. Только закончилась линейка, подошел, цветы полевые подарил, росой осыпанные. И взяла Аришка те цветы, посмотрела испугано, спасибо прошептала чуть слышно, к матери отошла. Домой пошли вместе, спинами чувствуя взгляды сельчан, собравшихся у школы и взгляд-кинжал, тревожный, решительно настроенный.
- Никогда не подходил этот ваш Корзун, никогда даже не разговаривала с ним, и вдруг цветы. Зачем, мама?
Дома, все, что знала о свалившемся на голову дочери ухажере, рассказала Зина: и о Зойке с Алькой, и о Светке Козыркиной; о похождениях Ивана в других деревнях как-то неуверенно говорила, потому что была не уверена – было ли, нет ли?
- Будь спокойна, мама, мне Венька нравится.
- Вот и хорошо, что Венька, он свой, дедов, родителей знаем, вихрастого белобрысого Веньку тоже знаем, свой, он свой и есть. Мальчишка. А этот чужой, взрослый мужик, от него только беды ждать. Не допусти, господи!
Дочка веселая, звоночком звенит в доме, учится играючи, к Новогоднему балу готовится. А пришла с него тихая-тихая, задумчивая. У Зины руки-ноги онемели. Что дочушка, что? – губами побелевшими прошептала.
- Да, этот Иван, на вечере был, на вальс пригласил, хорошо, кстати, танцует, разговаривает вежливо, домой проводил. – И что? – Да ничего, мама, песни Трошинские пел – «Тишина», «Московские окна», «Светлана». - Рассказывает дочка бойко, охотно, а в глазах вопрос. – Что еще Ариночка? – Сказал, что любит меня, любит больше жизни, были девушки у Ивана, но никого не любил, а меня любит. Мама, а мне интересно-то как. Никто не говорит, что любит. Венька в щечку поцеловал, засмущался, извиняться стал, а что любит, не говорит. А, Иван, ведь правда, любит, целый год уж ходит, смотрит, смущает, а тут танцевать пригласил, домой проводил. А как танцует, как поет, мама!
Допустил бог, а уберечь как дочку не подсказывает. С Сергеем Зина разговаривала, советовалась. Пообещал тот по-мужски разобраться с непрошеным «родственником». Разобрался, смущенный какой-то рассказывал Зине: - Встретились, пригласил в столовую, пару пива выпили, стал Ивану о неравном браке говорить: - четырнадцать лет меж вами, разве не преграда? Смеется только охальник: - Отец мой старше моей матери на 15 лет, а я вишь какой получился? Какая преграда? Да вы только и преграда. Серьезно добавил: - Не мешайте мне, Сергей Петрович, Зинаиду Тарасовну убедите не беспокоиться зря, я плохого вашей дочке не сделаю сам и другим не дам. Люблю ее, можете вы это понять, нет? Люблю и она меня полюбит. А что учить хотите в институте, так пусть учится, я не против. Сам техникум закончил, специальность в руках имею, уедем в город, я работать буду, Аришка пусть учится, прокормлю. - С тем и разошлись.
- Ну, так поучил бы, Сереженька, по ребрам Ваньку-то, коли слов не понимает. А, Сережа, по ребрам? – Учи, не учи, давай лучше за Арину примемся: как ее научить, чтоб оттолкнула непутевого? А, действительно, как?
Со школьных вечеров встречали, в кино водили. Они с Аришкой, а тень следом. Письма получать стала, читала, скрываясь от родителей. Про письма бабка Стеша донесла. А перехватывать дочкины письма совесть не позволяла. Дожили до весны. Апрель был холодный, дождливый. Занемогла Зина, слегла с головной болью, горлом простывшим. А Арина на субботник собирается, оделась тепло, сапоги обула. Час – нет дочки, два пробило – нет, пришла в пять. Румянец на щеках горит, возбужденная, веселая.
- Что же это, дочка, за субботник такой долгий? Раньше до двенадцати, до часу и дома. – А я, мама, после субботника с Иваном гуляла у родника. Интересный он, мама, рассказчик хороший, про любовь говорит, про то, как хорошо заживем с ним, говорить-говорит, а руки не распускает, уважает меня, а может, правда, любит?
Застонала Зина: - Доченька, не губи себя, тебе ведь только семнадцать, сколько еще найдется мужчин, которые тебя полюбят, вот поедешь в институт, сколько парней – молодых, умных, красивых, найдется и тот, которого сама полюбишь, не как Веньку, а по-настоящему, до дрожи в сердце, до огня в душе. Не встречайся с Иваном, гони прочь. Он взрослый, ему жениться захотелось, да ты-то у нас лозиночка, молоденькая, все впереди, сломает он тебе жизнь, да и не распишут вас, тебе только семнадцать, одумайся!
- А Иван уже договорился в «Караульном» в сельсовете, сказали, как закончу школу, так и распишут.- Вечером и отец уговаривал дочку, Зинины рассказы послушав. Запечалились родители, загоревали, никак не удержать девчонку. Что делать, как поступить?
А Аришка вечера не дождется, чтоб с Иваном встретиться. Вся деревня с превеликим интересом наблюдает, чем же история закончится: Корзун ли одержит победу, Ковалевы ли ударят в литавры. Бедная бабка Стеша печь не топит который уж день, носится по деревне, новости в лукошко у одних складывает, чтобы у других выложить. С лица спала, хорошо как кто чаем напоит, а кто и рюмочку поднесет, но, в основном, сидит на молоке и хлебе, недосуг на варево время тратить. Директорша школы Галина Павловна и с Аришкой говорила и Ивана постращала: - Смотри, голубь, несовершеннолетняя девчонка, как бы ответ перед властями держать не пришлось. – Так, за любовь еще суды не принимались, - успокоил ту Иван, - А я девочку просто люблю, или это не понятно, или вы все замуж шли, женились просто так, по зову природы? Лучше Ковалевых поуговаривайте, любим мы с Аринкой друг друга. Любим! И кто же от своего счастья когда отказался, покажите, Галина Павловна.
 А Ковалевым бедным, куда ж деваться, одна дочка, не терять же кровиночку из-за непутевого ухажера. Но вслух согласия не выражали, хотя свиданиям тоже не препятствовали. Училась Аришка по-прежнему хорошо, шла на золотую медаль. Еще молчаливее сделался Сергей Петрович, Зинаида даже поседела, на висках предательская белая паутинка закурчавилась.
Обо всем этом думала сейчас Арина, сидя на скамейке у кустов сирени. Не все знали родители, ни обо всем толкла в ступе бабка Стеша. Беременная Арина, второй месяц уже, Иван радуется, на руках носит, целует страстно, завтра собирается в загс везти. А как родителям сказать? Договорились, что Иван к обеду подъедет, будет решать их судьбу дома у Ковалевых.
Не пришлось сражаться на шпагах, даже словесных баталий не было. Заплакала Зинаида, прижав головы жениха и невесты к себе. Отец сбоку обнял, согласие молча высказал. Тихо-мирно отобедали, даже вина выпили. А назавтра шумной ватагой поехали в райцентр, в сельсовет. Невеста-тростиночка, в белом платье, что черемуха, да и жених хорош – чернявый, белозубый, веселый. Аринку в загс и из него на руках. Глаз не отводит, насмотреться не может, радуется. Счастье, как запах черемухи, плывет в воздухе, каждого своим крылом касается, потому и веселье через край и пожелания молодым от души. А назавтра счастью конец, увозит Иван молодую жену в Алтайск, там жить станут, Аришке в институт поступать надо. Останутся Зинаида с Сергеем одни, опустеет дом, исчезнет Аришкин смех, ее вещи, книги. Как отпустить от себя, где там жить станут, каким Иван мужем будет, да и Аришка готова ли женой быть, ведь семнадцать всего девчонке, семнадцать!

2. Арина.

Хорошо ли быть женой? Вот уж не знаю, не знаю! С одной стороны хорошо: Ваничка такой ласковый, на руках носит, целует страстно – истома во всем теле, чай в постель приносит, совсем, как в кино. Сплошной восторг! Зато надо комнату убирать (одно и то же – скукотища), еду готовить (грязно, запахи, а от них меня тошнит). А вот стирать и гладить я люблю, поэтому хлюпаюсь каждый день. Ваничка каждый день в чистой рубашке – радуюсь на него глядя – такой красивый, такой взрослый и только мой. Мой! Радуется Ваня, что будет папой, слушает, как ведет себя малыш. А он уже дает о себе знать – возится, толкает ножкой ли, ручкой – не понять, но сердце замирает и у меня и у Вани. Работать Иван устроился в порт, руководит сплавом леса. Загорел, такой сильный, как прижмет – косточки трещат, чуть сознания не лишаюсь, так люблю.
Начало июня такое холодное – дожди, заморозки, оползни на реке. В ночную смену сорвался Ваня мой с плота, пока из-под бревен выбирался, пока к берегу плыл, пока одежду нашел переодеться – крепко простыл, почти месяц в больнице – сильнейшее воспаление легких и простаты. Ваничка в больнице и я в больнице, у него воспаление, у меня выкидыш. Мрак, тучи, слезы и горе. Прощай, маленький, прощай, солнышко. Хорошо мама приехала, утешила, успокоила, помогла собрать осколки нашего счастья, и подались мы с Ваней в Казахстан, в Макинку. У Вани там друг жил, работал в механической мастерской. Вот к другу и подались. Иван все жалел меня, приговаривал: - Ничего, Аринушка, не грусти, нарожаем еще деток, очень я их люблю, троих или лучше пятерых. Ты как, сколько хочешь? Это он хотел, а я точно знала, уролог в больнице сказал, что детей Иван иметь не может, сказалось то купание в ледяной воде. – Детей не будет, а он хочет, вот и подумайте, Арина, стоит ли мужу говорить о его проблеме, может сами придумаете, как ее решить; думайте, вы жена, вам и решение принимать. А где оно решение? Нет его, пусто в душе, пусто в сердце, только любовь Ванина согревает, силы дает, будем жить, а там видно будет.

3. Решение.

Ну и завез меня Ваничка! От зеленых лесов и холмов, от родников говорливых, от туманов росистых отгородила нас бурая степь с ковылями серебристыми, коршунами в высоком небе, да большими табунами овец и лошадей. Но макинские леса, пожалуй, не хуже. Колки с березовыми опушками, сосновыми рощами, веселым разнотравьем, разноголосым птичьим пением заворожили, приветливо встретили, прикипело к ним сердце сразу, прижились быстро. Квартиру сняли, Ваня мастером устроился на маленький механический заводик а я в Целиноград поехала поступать в сельхозинститут на землеустроительный факультет. Поступила я со своей золотой медалью без хлопот и проволочек. Сразу 10 дневная сессия. Все счастливые, довольные, сразу перезнакомились и выделила я Андрея Лужина. Высокий, статный, даже чем-то на Ваню похож. Приехал из Малиновки (где-то рядом с Целиноградом), женат, растит двойняшек. Вот он-то мне и нужен! И Андрей на меня посматривал. Мне 18, ему около 25. По окончании сессии в ресторан пошли на площади, «Ишим». Что пили, ели не помню, голова другим занята – как с Андреем вдвоем остаться, куда потом с ним пойти. Танцуем, веселимся, все молодые, красивые. Андрей что-то интересное рассказывает, а я все норовлю о дедах-бабках, родителях его расспросить – о здоровье, да не было ли в семье каких заболеваний. – Зачем тебе это, - удивился Андрей. Я и сказала зачем. – Ну ты и придумала, Арина, ну, даешь. – Вот и даю, Ивана своего люблю и ни за что не брошу, но детей от него не будет, а он их любит, и о своей беде не знает, ни за что не скажу ему, ни за что! Помоги, Андрей, помоги! Помог. Через 2 месяца Ивану: - Готовься, Ваничка, скоро папой будешь!
Надо было видеть Ивана, ничего делать не давал, продукты сам приносил, убирал, стирал, гладил. На работу с работы встречал, землемером я работала в «Геодезии». Всем моим сотрудникам наказывал приглядывать за мной, чтоб не прыгнула где, тяжелого не подняла. Посмеивались, но приглядывали, и очень тщательно. Родила я Славика в 1960 году, чернявенький, на Ивана похож. Угрызений совести перед мужем у меня не было, это был мой крест и несла я его спокойно во благо семьи, во благо имиджа мужа: такой, как все и дети у него, как у всех. С Андреем никаких отношений в последующие 3 года; да, родился сынок, Славочка, на мужа похож – и волосы темные и нос в «рюмочку». В годик Славика в ясли, сама на работу. Вот крутилась – ни дня, ни ночи, похудела, похорошела. Ваня глаз не сводит, восхищается. И я его люблю до беспамятства. Квартиру получили, живем, мебелью обставляемся, сыночка растим. И задумалась вдруг я: - Родители далеко, мама только два раза и приезжала: в Алтайск еще, когда мы оба с Ваней в больнице лежали, и сюда, когда Славик родился, а так ведь одни мы, Иван мой детдомовский, один, как перст, и я одна у родителей, Славик тоже будет один. Нет! Надо меры принимать, чтобы у сыночка брат был, или сестра, чтоб не один в целом свете. И снова Андрей помог. В 1964 году появилась в семье Анечка, беленькая ромашка, как две капли воды на меня похожая. Как-то бог мне помогал, ни у кого никаких подозрений, хорошая семья, дети на родителей похожи, растут, квартиру смехом наполняют, родителей радуют. В 23 года институт я закончила, детям моим 4 и 1 год. И стала я подбивать Ваню в Целиноград переехать, все-таки краевой центр, школы лучше, чем в Макинке, техникумы, институты, да и тебе, Ванек хочется по специальности работать. Вода, это всем известно, и под лежачий камень течет, так и мои слова мужу в душу запали. Собрались, да в 1965 году и переехали в «Целиноград». Дети у мамы в Алтайске, мы на частной квартире. Я в НИИ устроилась, Ваня мастером в литейный цех на завод «Целиноградсельмаш». Работа у мужа тяжелая, ответственная, может потому и квартиру быстро дали – 2хкомнатная на четвертом этаже. Может ли человек мечтать о большем? Все получилось, работа у обоих по душе, квартира хорошая, новая, детки, как солнечные лучики, освещают и согревают нашу жизнь, большего счастья не бывает в жизни. Счастливо тебе, Арина!

3. Дети.

И Славик и Анюта мало болели, закаляла их Арина; росли смышлеными, бойкими, учились легко и проблем с успеваемостью не было. Не было нужды даже в проверках выполнения домашних заданий – все обоими делалось быстро, легко, качественно. Проблемы были в другом. Почему-то Арина очень воевала со школьными порядками, была в корне с ними не согласна. То одно не так, то другое. Судите сами. Купили Славику новое пальто, Ваня из Москвы привез. Одели, идут по улице гордятся – так красиво сынок одет. А из школы, прячась от глаз посторонних. Карман оборван, истоптано ногами, пуговица осталась только нижняя. В таком состоянии пальто получено из гардероба. Возмущенная Арина даже к директору ходила. Но… Увы! Обида осталась.
Анечка в 1 классе пришла на концерт кукольного театра без второй обуви. Дежурный учитель не пустил ребенка в здание школы. А дело было в феврале. Стояла дочка на школьном крыльце и горько рыдала. Совершенно случайно шел мимо сосед, увидел замерзшую девочку, привел к себе домой. Пришла Арина с работы, так и ахнула – не узнать ребенка. Да и как узнать? Лицо распухшее, гусиным жиром намазанное. Это уже не пальто без пуговиц. А узнала причину за сердце схватилась. Пришла Арина к директору и заявила: - Пока этого учителя не увижу, в глаза ему не посмотрю, не уйду из кабинета. И директор огорчена, даже не верится, что мог такой инцидент произойти. Выяснять, кто девочку до увечья чуть не довел, долго не пришлось. Кто вчера дежурил по школе, тот и всю неделю. Зашла в кабинет учительница физкультуры. Арина так и взвилась: - Ну добро бы мужчина, но ведь вы сама мать, как не могла понять ребенка, как… На что услышала равнодушное: - Была бы со второй обувью, так и проблем бы не было. Посмотрела Арина на директора и сказала: - Как хотите, Зоя Семеновна, не примете меры, пойду в гороно. Уволили черствого, бессердечного человека, но обида на систему осталась.
Славика в шестом классе ударили мячом по голове. Арина понимала, что это чистая случайность, и Славик мог бы ударить. Но из-за сильных головных болей почти два года пришлось лечить сына у невропатолога. Как боялась, что останется какая-то патология. Обошлось. А сколько нервов потрачено, слез пролито? Кто считал? Одна подушка знает, да Ваня. Всегда рядом, всегда слова утешения найдет. Сам за детей волнуется, много внимания уделяет, гуляет с детьми, часто на природу вывозит – в лес, на реку, просто в поле. На коньках оба катаются блестяще, плавают, как утята, уроки иногда проверяет тоже он. Иногда придет Арине шальная мысль: - А что было бы, знай Ваня, что не его дети? Тут же гнала эти мысли, пугалась – не дай бог!
В шестом классе были неприятности из-за Анечки. Подарила бабушка Анютке прабабушкины еще сережки, маленькие, аккуратненькие с белым камешком. За похвальную грамоту подарила. Так они дочке понравились. А в школе скандал: - Нельзя! Убрать! Хорошо выписывал Иван журнал «Семья и школа». Замечательный, кстати, журнал. Им во многом руководствовались, воспитывая детей. Отличная статья была, прямо рассчитанная на возникшую проблему «О сережках, белых воротничках и школьных правилах». Отнесла Арина журнал классной руководительнице Нине Кирилловне, устало сказала: - Прислушайтесь к умным людям. Прислушались, видно, ребенка третировать перестали. И на том спасибо.
Славику в 8ом классе ехать в лагерь труда и отдыха. Пусть едет, хорошо даже, свежий воздух, неформальное общение, какие-то трудовые навыки приобретет. Пришла Арина к школе проводить сына. Из тридцати пяти детей едут только девятнадцать. А остальные где? Собрались мамы в кружок недоумевают, возмущаются. Классная руководитель тут как тут, справками машет: сынок ректора инженерно-строительного института срочно пневмонией заболел, племянник доцента того же института оказывается страдает неврозами неизвестного происхождения, у дочери инструктора горкома партии случилась срочная аллергия и прочее, прочее. Убедительно трясла справками Нина Кирилловна, да никого не убедила. Все ж и дереву понятно. И опять обида на систему. Через неделю поехала Арина сына проведать, условия посмотреть: обеденное время. Дети только с поля приехали. Вода в умывальниках мутная из ближайшего озерца. Дети там же купаются. Питьевая вода в осклизлых бачках. Интересно когда она менялась в последний раз? Руки у Славика так изрезаны осокой, что появились гнойники, впрочем у соседкиной Ксюшки то же самое. Нет элементарных рукавиц, почему было родителям не сказать, этого добра на каждом углу купить можно. Вши! Ужас! Славика вместе с Ксюшкой в машину, завезла сначала в школу, директору показала, а потом домой, сражаться с напастями. Не выдержала потом, на общем родительском собрании выступила: и о разделении детей на привилегированных и простых смертных и о халатном отношении учителей и организаторов быта в лагере. Шумное было собрание, Арину поддержали, но ведь это не порадовало – болело сердце, стонала душа – не так что-то, не так! А как?…
Анютке в 10 классе пальто купили красивое с норковым воротником, под воротник и шапочку сшили в ателье, тепло и красиво. Вдруг созывается родительское собрание, на котором предлагают поскромнее девушек одевать, а то в раздевалке у нескольких пальто срезали воротники. Вот тут и понесло Арину: - 80е годы на дворе, неплохо все живем, в телогрейки 30х детей одевать прикажете? Наладьте дежурства в раздевалке, порядок наведите, ведь более сотни вас – педагогов и техперсонала, неужели не выполнимая проблема? Другие родители поддержали Арину – «скромнее» - это как? Отстояли права детей на хорошую одежду – а в душе буря, возмущение – нет порядка: то уроки сокращены до 30 минут, готовятся к какой-то проверке, то учителя задерживаются на планерках до пятнадцати минут, чему научат детей, с какой базой знаний поступать в институт? Раз выступила Арина на собрании, другой, стала замечать косые взгляды учителей, завуча. Не боялась, учились дети хорошо, золотые медали оба получили; Славик в Омский медицинский поступил на военную кафедру, Аня – на архитектурное отделение в сельхозинститут, дома осталась при матери. Все было хорошо, но грянул гром неожиданно, наказал Арину за обман, единственный, но тяжкий.
Поехал Иван на рыбалку с друзьями, на двух машинах собрались, как всегда в последние годы.
Арина пироги пекла, руки в тесте, вытереть не успела, дверь открыла. Открыла и медленно, бледнея лицом, отступила. Внесли друзья Ваничку, единственного, любимого. Не ввели, а внесли, на диван положили, а потом дверь сняли, на две табуретки поставили, Ивана – на дверь. Инфаркт.
Не вскрикнула, не заплакала, сердцем окаменела. Сначала руки вымыла, муку с себя стряхнула, мужчин усадила. За соседками сходила, пока мыли, переодевали Ваничку и ее переодели, черный платок на голову. Вдова, в тридцать пять лет вдова с двумя детьми на руках, которых доучить, до ума довести не успел отец. Ничего не помнит в эти черные три дня. И никого. Не плакала, сидела, как каменный идол, Анютку обхватив руками. И только, когда Славик приехал, вскрикнула, голову на плечи сыну положила, расслабилась, текли, струились слезы, не вытирала, просто прижалась к сыночку, боль ему свою перекладывая, горе передала. К матери с отцом встала, руки протянула, вскрикнула, как лебедушка раненая, упала. Так и хоронили Ивана без Арины, только на седьмой день очнулась, поднялась, от слабости колени дрожат, голова кружится. Узнала всех сидящих в палате. Сидели, ждали, когда очнется. Это был шок, из которого Арину удачно вывели врачи реанимации. Домой выписали.
Молча обошла пустую теперь квартиру, попросила, чтобы к мужу отвезли. Вот где дала себе волю: плакала, кричала, причитала, все прощения у Ванички просила. Ничего не поняли дети, да и отец тоже, только мать догадалась, к себе прижала, тоже плакала, баюкала, как в детстве, тихонько приговаривала: - Не плачь, не плачь, касатушка, успокойся, боль пройдет, беда пройдет, время поможет, вылечит. Успокоилась, нет ли, но на душе легче стало, со слезами свою вину перед мужем выплеснула. Стала жить. Родители даже слушать не захотели Славиных решений о переводе на вечернее отделение, об устройстве на работу. – Нет, пока мы работаем, учись, внучок, учись, маму радуй. На том и решили: Славик остается учиться, от бабушки с дедом 7 часов езды на автобусе, заскучает, в гости приедет, все рядом, помогут закончить учебу. Аня с матерью в Целинограде останется, тоже только на 1 курсе, еще все впереди. А как оно будет это будущее без Ивана трудно представить да и не хочется; будь, что будет. Спасибо, Ваничка, что был ты солнышком, за любовь твою спасибо.

4. Андрей.

Ровно через год после смерти Ивана постучал я в дверь Арининой квартиры. Открыла сразу, не спросив даже: - Кто? Впустила, не удивившись, как будто ждала.
- Ну, здравствуй, Арина, как живешь? - Улыбнулась, пригласила зайти, засуетилась с чаем. Сидим, пьем чай, доченька наша Анюта с нами. Присматриваюсь. Смешливая девочка, но в то же время спокойная не суетливая, брови, глаза, лоб, точно, как у моей Светки. Оно и понятно – сестры. Нос, губы и подбородок Аринины, вот и решили все, что на Арину похожа. Оно и к лучшему, считай, что проблем не было. – А вот старший мой, Славик, - показала Арина фотографию. И у этого верхняя часть лица моя. Сынок. Похвалил детей, Арине приятно. Стал о себе рассказывать. – Мои, Светлана и Владимир взрослые уже, семьи свои, дед я уже трижды, две внучки – одной год, а второй три месяца, у сына внук – Герка, двухлетний разбойник. Дети так и живут в Малиновке, работают на птицефабрике. Хорошо живут, дома у обоих, машины, усадьбы. Помог обоим на ноги встать. Сам я уже три года в Целинограде, после смерти жены не смог больше жить в Малиновке, тоска заела. Дом продал, хозяйство, переехал по предложению руководства «Целиноградсельстроя», квартиру получил на Мира, живу один. Тебя нашел сразу, видел несколько раз с мужем, детьми. Часто хаживал к третьей школе, наблюдал за сыном, дочкой. Да ты не думай, я сразу их признал своими. - Выложил Андрей две сберегательные книжки; одна начата в 1961 году на имя Корзун Вячеслава, вторая в 1965 году на Корзун Анну. Увидев удивление Арины, пояснил: - Хотел хоть так отцом детям быть, зарабатывал всегда хорошо, мог позволить. Хотел Славику отдать книжку на похоронах Ивана, побоялся скандала, да и как объяснил бы ему, кто я? И сейчас не собираюсь ничего объяснять, предоставлю тебе.
Мне трудно описать состояние Арины: удивление, неуверенность, благодарность и страх вперемежку бродили в ее лице, глазах. Очень мало говорила, все больше слушала, то головой согласно кивала, то отрицательно покачивала ею.
- Не чужие мы, Ариша, отец я твоим детям, всегда себя отцом считал. Судьбе угодно было дать нам пожить своими семьями, овдовить нас, а теперь свести. Анютку еще учить, да учить, да и Славик еще не встал на ноги, как следует, не потянешь сама. Да и молоды мы еще. Сколько тебе – тридцать шесть, ну а я старше на восемь, считай сорок четыре. Совсем молодые. Давай подумаем, Ариша, как судьбы связать, соединить. Я не тороплю, думай. - В задумчивости, в смущении оставил женщину, сам же в Малиновку подался советоваться со своими детьми.
- Знаешь, папа, - хором завели Светка с Вовкой; остановились. – Знаешь, папа; смеемся все вместе. – Говори ты, Свет, - уступил Володя, все еще посмеиваясь, - Знаешь, пап, как только ты переехал в Целиноград, мы тогда решили, что жениться поехал. Смотрим – нет, живешь один. Конечно мы «за» и очень рады, что будешь не один, ты же у нас такой молодой, ты же у нас такой – неожиданно заревела Светка, - скажи, пусть не обижает тебя новая жена, а то мы ей… Снова вместе смеемся. – Давно ли знаком с ней? – Это Володя. – Давно, давно, еще со студенческих лет. Вместе учились в институте, с тех пор не встречались. Вот вчера встретились. – И сразу жениться? – снова хором. – Ну не сразу, придется ухаживать, уговаривать. – Ой, папка, - снова хор. – Ну, счастливо тебе, папа! Счастливо.
Около года крутился вокруг Арины. Никак она не решалась. Выдвигала то одну причину, то другую. А мне ведь ясно, как день: не любит! Да и я не люблю. Не люблю, чего тогда так настаиваю? Дети! Связали прочно, еще когда родились. Жене не признался, обидеть боялся, да и решительная была Татьяна, развелась бы. Поэтому и носил любовь к Арининым детям глубоко в сердце, да рядом в сберкассе. И теперь иногда думал, ну женюсь на другой, может кто и понравится. Но у этой «кто» тоже ведь будут дети, а то и внуки. Мне чужие и своими не станут. И как это все в жизни обернется – никто не знает, не расскажет, не предупредит. Нет. Надо со своими детьми соединяться. Согласись же, Арина!
А ей трудно, вижу сомнениями себя замучила, даже похудела. Показала как-то письмо от сына. – Выходи, мама замуж, если человек хороший, если понравился тебе. Ты молодая, красивая, ты такая у нас, что же себя хоронить? Выходи, мамочка, я хочу тебе только хорошего. Но приглядись хорошенько, чтобы не жалеть потом.
Ну и скажите после этого, что не мой сынок. Мой! Умный, рассудительный, осторожный. Мой!
Пятнадцатого июня 1980 года расписались мы с Ариной, вечеринку устроили. Подружкой в загсе и на вечеринке была наша Анюта. Веселая, счастливая, взрослая барышня уже. Очень быстро сошлись с нею мои Светка и Володька, сидят вместе, радуются за родителей. И вот тут-то кто-то из гостей обратил внимание. – Посмотрите, а дети как похожи, похожи все втроем, а вместе на Андрея Ильича. Посмотрите, брови, глаза, нос, как у Андрея. Отшутилась Арина: - Вот и хорошо, меньше будут думать, что отчим. За отца принимать станут. Ведь правда хорошо?
Хорошо мы жили, квартиры свои обменяли на большую 4х комнатную в парковой зоне, рядом с рекой. Часто гуляли втроем, а потом Аня отделилась. У нас свои прогулки, у дочки свои. С мальчиком. Ух, как я заревновал. Светку не ревновал, после техникума замуж выскочила в 19 лет. А эту отпускал с таким тяжелым сердцем: хорошенькая, наивная, решительная. И мальчик не знакомый, студент архитектурного факультета. Не поверите, даже справки о нем наводил; мальчишка из соседнего городка Степногорска, родители – учителя, думаю, плохому мальчика не научили. А Арине сказал: - Знаешь, Ариша, пусть дети на глазах будут, пеки пироги, отменные они у тебя получаются, готовь чай, пусть дома будут, пусть друзей своих на вечеринки к нам зовут; мы с тобой молодость вспомним, с молодыми будем, это тебе не на дискотеке. Изумилась Арина: - Вот не думала, что взрослую девочку так примешь, так полюбишь, так оберегать будешь. Спасибо, Андрюша! А еще спасибо за ребенка, что в себе ношу, месяца три уже. Онемел я от счастья, восторга, мне уже сорок шесть, Арине тридцать восемь. Вот это подарок судьба нам подбросила. Спасибо тебе, милая, тебе, за радость эту нежданную.
Родилась Юленька в июле 1981 года. Славик приехал на последние свои каникулы. Все девочку на руках носил, никак не мог привыкнуть, что еще у него есть сестренка, такая малюсенькая, такая знакомая, на кого-то очень похожая. Однажды Арина мне с тревогой: - Спит Юлька, а Славик рядом сидит, фотографии свои и Анюткины в младенчестве рассматривает. Ох, Андрюша, боюсь, а ну как догадается. Что делать станем? Не послушала тебя, когда женились, надо было сразу сказать. Надо было! А теперь что?
А теперь Вячеслав, сдвинув брови выдал: - Знаешь, мама, как-то все непонятно. Андрея Ильича дети на нас похожи, а теперь Юлечка как две капли воды я в таком же возрасте. Да и учились вы с отчимом вместе, а, мама? Что-то не сходится в нашей жизни. Может прояснишь? Арина и прояснила. Когда я вернулся с работы, Вячеслава уже не было. Заплаканная Арина сидела, прижав к себе хныкающую Юлю. Взял девочку, положил в кроватку, сам к Арине.
- Горе, Андрюша. Опешил Славик, правду узнав. Сказал, что он Корзун Вячеслав Иванович, таковым и останется. Тебя ни в чем не винит, а меня лгуньей назвал, предательницей. Сказал, что в двадцать два года отцов не меняют. Пожелал счастья и дверью хлопнул.
Опешила и Анечка, но повела себя по-другому. Обняла сначала мать, потом ко мне прижалась: - Спасибо, папочка, что не потерял нас, что нашел, когда мы так в тебе нуждались. Спасибо, папочка. Но на следующий день плакала, ездила на кладбище. Да я же все понимаю.
Несмотря на заботы о Юленьке, о нас с Анюткой, не смогла смириться Арина с тем, что может потерять сына. Вызвала тещу Зинаиду Тарасовну, той все рассказала.
- Помоги, мама, Славик рядом в Омске, сейчас в аспирантуре, вы видитесь, переписываетесь. Поговори с ним, мама. Та долго думала и придумала: - Видно, к Славику надо Андрею Ильичу съездить, поговорить, даже сберкнижки показать, чтобы убедительнее было. Много зависит от этого разговора. Много! Не успела теща уехать, звонок из Алтайска. – Здравствуй, Андрей. Собираешься в Омск? Очень хорошо. Решил и я с тобой ехать. Деда Славик должен послушать. А вместе с тобой мы должны повлиять на внука. - Ну не молодец, Сергей Петрович? Хорошие у Арины родители – заботливые, любящие, умные. И мой Володька засобирался. – Знаешь, папа, как я люблю Светку. Но о брате не думал, не гадал. А он есть! Это же счастье, не может и Вячеслав быть равнодушным. Едем!

5. Сергей Петрович.

Очень тяжело пережили мы с Зинаидой Аринино признание. Вспомнили, как не хотели чтобы Иван женился на Аришке. Помним их несчастные лица, когда потеряли они своего первого ребенка. Теперь только я понял, что пережила наша молоденькая дочка, зная, что Иван не может быть отцом. Я просто терял рассудок, представляя, как моя кристально честная девочка решила завести двух детей от совершенно чужого человека. Сколько мужества надо было ей, чтобы вместе с Иваном растить их, держа того в полном неведении. – Ничего, Зин, ничего, не плачь, дай подумать, как нам теперь быть. Славика-то мы хорошо знаем, представляем его оскорбленные чувства, он так гордился своим отцом, подражая ему во всем, с честью носил его имя. Знаешь, Зин, поеду-ка с Андреем к Славке. Надо как-то разрубить этот узел. А, Зин?
Встретились в Омске, в гостинице. А сынок-то Андрея, Владимир, очень похож на Славика. Нос другой, подбородок другой, а так очень похож. Понравился мне – спокойный, рассудительный, серьезный. Решили так: приглашу я Славика в гостиницу, тут и поговорим. Ужин в номер заказали, вина. Обрадовался Славка, сказал, что у него сюрприз для меня. – Готовься, дед, валерьянки выпей, хотя хочу сказать, что сюрприз приятный. Жди, в семь буду. Ждем, волнуемся. На звонок Владимир пошел, дверь открыл. Рядом со Славиком женщина – молоденькая, черненькая, глаза, как миндалины, к кончикам бровей приподняты. Какая-то экзотическая красота. Хрупкая, беременная. Перезнакомились. Жена Славика, Алима. Казашка. – Все-таки Казахстан моя родина, - пошутил Славик, - Вот решил вечно ее (Родину) помнить. - Обнял жену, нам: - Слушаем. - Молча выслушал Славик меня, Андрея, Володю. Молчал. Девочка его слезы несколько раз вытирала. Она же и прервала молчание. – Знаешь, Славик, судьбы у нас похожи, только я осталась без мамы, а ты остался… Да не остался, Славик, у тебя есть отец, у нашей девочки будет дедушка. Встала, подошла к Андрею, руку протянула, пожала, обняла и расплакалась, тихо-тихо катились слезинки, которые бережно вытирал Володька. Славик подошел как-то неуверенно, нерешительно потоптался, обнял всех троих. Я сидел у окна, весь этот пейзаж у меня тоже высек слезы. Сроду не плакал, считал эту привилегию женской, а тут… Видно, старею.
Хорошо сидели, по-родственному, постепенно скованность исчезла, душой вечера была Алима. Такая находчивая, остроумная, в то же время тактичная, внимательная. Наблюдал я за нею и по тихому завидовал Славику. Хорошую себе нашел жену, не ошибся; жаль нас не известил. Но понимая его состояние, простил все внуку. Теперь радовался за всех. Эта девочка всю семью объединит, не даст выпасть ни одному звену. Спасибо тебе, милая. Счастья тебе, спокойных родов.
…Вчера звонила Аришка. – Папочка, собирайтесь. У Славика с Алимой родилась дочь, Жанночка, тебе правнучка, нам внучка. Славик позвонил, всех приглашает. Поздравляю тебя, папочка, до встречи!

Часть II.

Много воды в реках утекло, много времени прошло. Много изменений в семье Лужиных. Славик лет 10 как перебрался в Москву, доктор медицинских наук, профессор, известный нейрохирург, Алима все так же в гидрометобсерватории работает, успевает и на работе и дома: шустрая, приветливая, Юленьку каждый год забирает в Москву, чтобы дружили девочки. Юля – тетка, Жанна – племянница, да кто сейчас в этом разбирается? Любят девочки друг друга, Юля летом в Москве, Жанна зимой на каникулах в Целинограде. Юля заканчивает школу, ни у кого не возникло возражений Славику, когда предложил Юле поступать в Московский медицинский. Значит судьба. Готовит Арина девочку к поездке, Анна пришла с семьей, проводить сестренку, брату гостинцев передать. Ее близнецы, Галя и Таня, как спелые персики, румяные, шумные, играют с собакой: и чешут ее и едут на ней, и валяются вповалку на ковре. Пес Чингиз ни от кого не потерпел бы таких мытарств, а этих двух любит, тихонько лапой отмахивается, куснет за плечо безболезненно, да все удрать пытается, но от этих проказ не вырваться, терпит, уж седьмой год подвергается таким набегам, терпит, любит.
- Смотри, Андрюша, в этой сумке варенья и грибы, не стукни где, очень их Алимуша любит; в этой твои вещи, а Юлечка свой рюкзак сама понесет. Присядем на минутку. Все. Встали. Счастливо, любимые.
Проводила: Анюта уехала со своей ордой, присела у окна, Чингиз рядом пристроился. – Ну, что, пес, скажешь? Тревожно как-то на душе. Хоть бы поступила Юлька; да зря, наверное, беспокоюсь. Медаль у девочки, да и Славик известен не только в Москве, ездит за рубеж, в одних странах опытом делится, в других семинары проводит, в третьих оперирует. Сколько журналов с портретами и статьями у нас. Посмотреть что ли? Но так и не встала, сидела, уж и ночь покрывалом темным улицы накрыла, звездным небом осветила улицы. Сидела, пока звонок из Москвы Юлькиным смехом не зазвенел, Жанниными скороговорками не затрещал, Андреевым теплым тембром не известил о приезде. Успокоилась, потянулась, и провалилась в цветной сон о чем-то приятном, приятном.

1. В радости горе, а в горе печаль.

Принесла Арина большущий торт в отдел, конфеты, чай отличный сделала – отмечала поступление Юли в 1 московский медицинский институт на лечебный факультет – хочет быть нейрохирургом, как брат Вячеслав. Поздравления слушала, улыбалась, что-то спрашивала, отвечала на чьи-то вопросы. А в душе тревога. – Ну что со мной; уймись Арина, не богохульствуй, через три дня Андрей приедет. Успокойся, все у тебя хорошо, все ладится. Уймись, а! И уговаривала себя, и ругала, а тревога, как снежный ком. Дома места себе не находила. Дождалась. Поздно ночью Славик позвонил. – Мама, ты не стой с телефоном, присядь, сидишь? Собирайся, мама, приезжай. Горе у нас. Папу с Жанной порезали наркоманы в сквере. Сделали обоим операции, кризис миновал, жить будут, все стабилизировалось, но ты приезжай. Алимка в больнице, Юленьке боязно одной дома, квартира большая, за папу боится, за Жанну, нельзя оставлять девочку одну дома, первым же рейсом вылетай. Не беспокойся, родная моя, теперь все в порядке. Ждем.
К богу ли обращалась Арина, себя ли успокаивала, помертвевшими белыми губами шептала что и сама не помнит. Хорошо Володя с ней (сынок Андрея), он и за билетами бегал, и вещи собирал, с нею тоже едет – тревожится за отца. Вот ведь какая жизнь интересная, неожиданная. До беспамятства любила Арина первого мужа, так до сих пор Ваничкой и называет, за Андрея вышла не любя, уговорам того поддавшись. Боялась, тревожилась, что и не стерпится и не слюбится. А как родилась младшенькая, потянулась душа к Андрею, заполнилось сердце им затуманилось сознание, поняла, что полюбила снова; вины перед Иваном не чувствовала, прощений не просила, поняла, что судьбой так уготовано, жизнью устроено, живым жить. Детей и внуков Андрея тоже приняла сразу и безоговорочно – ее детям родные, значит и ей родня. Отношения сложились сразу теплые, родственные. Андрей успокоился, тоже переживал – как-то оно все будет. Хорошо, слава богу. Чтобы без Владимира делать стала? А мысли около мужа и внучки – уж больно Славик спокойно все говорил, убеждал старательно, что все хорошо.
- Арина Сергеевна, - потихоньку по плечу похлопал Володя, руку погладил. – Скоро прилетаем, успокойтесь, умойтесь, плакать перестаньте, зачем же Юлечку пугать, ей сейчас поддержка нужна, мама спокойная нужна, сколько девочка перенесла. И то правда, про ребенка своего и не подумала Арина. Умылась сходила, кое-как макияж нанесла, приказала себе спокойной быть, из самолета вышла собранная, с сухими глазами. А воробышек ее дрожит, прижалась, обнимает, шепчет что-то тревожно, сердчишко стучит, голосок дрожит. – Мы вместе сидели в сквере, воздухом дышали, мороженое ели, шла мимо компания молодых людей, вели себя развязно, сквернословили, сели на лавку напротив, Жанна-то наша красавица, никто мимо не пройдет, не обернувшись, а тут вслух начали обсуждать, замечания стали делать неприятные. Мы сразу поднялись, уходить стали, я впереди, папа с Жанной сзади. Так бросился за нами амбал какой-то, как все произошло, не помню. Помню свой дикий крик, звала о помощи. Народу много было, скорую вызвали, увезли папу с Жанной, а я домой бегом, Славу искать. Пока нашла, пока приехал, меня схватил и к Склифосовскому. Жанну быстро прооперировали, полоснул ножом по боку, ничего не задел. А папу ждали 4 часа, задето легкое, диафрагма; сзади бил негодяй. Какие-то осложнения у него, Слава лучше тебе расскажет. Сжав губы, схватив рукой сердце, слушала Арина и не слышала: дочь жаль тростиночку, такое увидеть, пережить, бедная, бедная, как же она, котенок, такая маленькая, такая беззащитная, как перенесет этот стресс, господи. Пока ехали домой, перед глазами одна картина – Жанна лет 5, верхом на Чингизе, пятками шлепает в бок, ручонками размахивает, кричит громко – эй, эй, эгей, вези меня, Чингиз, в Москву к маме.
Оба, и Андрей и Жанна в одной палате. Алима в халате, в косынке, похудевшая, стройненькая, еще красивее стала. Тревога в глазах, боль. – Жанночка уже ходит, с ней все нормально, нет проблем, через пару дней выпишут домой, а с Андреем Ильичом сложнее, много крови потерял, операция сложная, но все хорошо будет, мама, не волнуйтесь, все будет хорошо! Вячеслав поднял на ноги весь институт, шутка ли, отец профессора лежит. Уход хороший. Успокоилась, мама? – Ну теперь иди к нему, а Жанну я заберу пока из палаты. Обняла внучку, прижала к себе: - Солнышко, сердце мое, как ты, сильно испугалась? Трется головой о плечо, целует в щеку, молчит. – Выздоравливай, зайчик.
А как Андрея увидела, дрогнули ноги, дрогнуло сердце: лежит с закрытыми глазами, дыхательный аппарат пол-лица занимает, системы к обеим рукам, на мониторе тревожный писк, скачущая неровная линия. - Что обозначает? Только на 3ий день ожидания дрогнули веки, глаза открылись: - Ариша! Сидела рядом, руку целовала, плакала от счастья, - Наконец-то, родной мой, думала не дождусь, глаз твоих не увижу. – Ну что ты, Ариша, что ты! Видишь, живой, здоровый. Засмеялась: - Ну и здоровый! – А как же, раз ты рядом, значит и живой и здоровый. А Жанночка? – тревожно остановился взглядом на пустой кровати. – Жанночка уже дома, она легко отделалась, тебе больше досталось, девочку прикрывал, сухожилие на руке перерезано, нижнюю часть легкого отсекли, диафрагму ушили. Славик говорит, что все хорошо, осложнений быть не должно. А тут и Славик с Володей зашли.
- Ты не всю ли семью Ариша, сюда доставила? – Нет, это он меня доставлял, я себя от горя, от тревоги не помнила, сообразить не могла ничего, даже не знаю, куда Чингиз делся, наверное в квартире голодный сидит.
- Ну скажете, Арина Сергеевна, Чингиз в Малиновке за курами гоняется, видно не видел никогда, там его наши «мамаи» в санки запрягли, по сей час, поди, катаются.
Счастливые слезы текли по щекам Арины, - Какие дети у нас хорошие, Андрюша, как хорошо, что ты на поправку идешь. Какая я счастливая! – Ну будет, будет, Ариша.
Письмо отцу с матерью отправила Арина уже из Целинограда, описала все поверхностно, легко, чтобы не будоражить стариков. И в очередной раз предложила подумать о переезде родителей в Целиноград. – Квартира большая, а без Юленьки теперь пустая, вам теперь с хозяйством не справиться, да и ухаживать за собой трудно. Не отказывайся, мама, знаю, что от тебя это зависит.

2. Зинаида Тарасовна.

- Чудно как-то жизнь устроена, 70 лет прожили в Родниках. И теперь уезжать? – Может останемся, Сережа, что нам делать в том Целинограде без нашего домика, без околицы, без леса, без неба нашего.
- Ну ты, Зин, о чем раньше думала? Как теперь останешься, если Володька контейнер повез в Алтайск сдавать, а Зин? Все говорено, переговорено, не беспомощные мы с тобой, ты Аришке еще на кухне поможешь, я за хлебом-молоком ходить стану. - Предательски задрожал голос, скупая слеза покатилась по щеке, но справился быстро, заговорил бодро, чтобы жену не тревожить. – Мы с тобой, Зин, еще ого-го! Ты удочки-то положила? Зин, рыбачить там тоже можно. Опять же Чингиз есть, его гулять выводить буду. – Или он тебя, - засмеялась Зинаида. Давай обед готовить, рыбак, Володя приедет к вечеру, верно и билеты уж привезет. Хорошие дети у Арины. Володя ей и вовсе не родной, отпуск на нас тратит, заботится, чтоб лишнего чего не подняли. Слышь, Сережа, а эти, чумовые-то помощники, что Володя нанял, считают, что он сын нам. Может, мы и правда еще ого-го? А?
Вот уж пять лет мы живем с Ариной. Хорошие, счастливые годы. В городской квартире жить зимой легко: тепло, газ, горячая вода, туалет, ни за чем на улицу идти не надо. Нам Андрей распорядился отдать самую большую комнату. Мебель-то свою старую тащить сюда не стали, да и правильно сделали, здесь бы она!!! Гарнитур у нас светлый, сторона солнечная, блики на мебели, на стенах, на шкафах. Уютно и счастливо. Несмотря на перестроечные годы семья обеспечена, Андрей начальник какого-то важного отдела в «Целинэнерго», зарабатывает хорошо, Ариша сразу на пенсию ушла, дома, да на даче. За квартиру платит Славик, не велит квартиру ни менять, ни продавать: - Куда мы, мама, будем собираться на Новый год? Эта-то мала. Нет, нет ни продавать, ни менять! Родительский дом пусть будет родительским и для наших детей. И что вы думаете? Каждый Новый год собираются все здесь: Светлана с семьей, Володя со своими, Слава, если не может, не приезжает, Алима же с Жанной и Юлей обязательно. 16 человек садимся за Новогодний стол. Счастливая Ариша: ее дом притягивает детей, как яркая свеча, как летнее солнышко, как падающая звезда, как ураган на море! Правда, Сережа? – Да, правда, - незамедлительный ответ и тут же вопрос: - Это ты о чем? Смеюсь. – А помнишь, как мы боялись Ивана, как предрекали Аришке, что будет несчастна с ним. И смотри-ка, судьба по-другому поступила с нашей дочерью: и с Иваном была счастлива, и Андрея любит. Значит, не одна любовь бывает в жизни, а Сережа? – Ну ты даешь, Зин. В этих вопросах я не специалист, как женился на тебе пятьдесят пять лет назад, так и вижу тебя всегда такой, как в восемнадцать. Это что по-твоему, а, Зин?
Не слышу вопроса, смотрю на фотографию Алимы с дочкой и думаю свою думу: - А если бы эта девочка не признала Андрея отцом Славика, что было бы, как бы сложилась тогда Аринкина жизнь? И отвечаю себе, мужу, детям и внукам: - А, никак! Судьбе было угодно именно так, вот и берегите, что имеете! Будьте здоровы и счастливы!