Личинка

       

       Межпланетная любовь

Гонзик вечно копался в земле, поэтому колени у него всегда были в желтых шершавых мозолях. Кому-то показалось бы, что Гонзик был несколько полноват, но он был так подвижен, что человек знакомый с ним сколько-нибудь коротко, мог бы поклясться, что не встречал более ловкого и выносливого землекопа. Вставал он в четыре утра, и сразу же направлялся на свой любимый карьер. С собой он всегда брал заготовленную с вечера буханку белого хлеба, баночку килек в томатном соусе и неизменную пару огромных желтых огурцов. Почему он брал желтые огурцы, спросите вы? Да все очень просто. Во-первых, они большие, и двух Гонзику хватало на целый день, во-вторых, их было проще искать на грядке в предрассветных сумерках. Зеленые огурцы, без сомнения, вкуснее и нежнее желтых, но они очень маленькие и очень умело маскируются в зеленой листве, а желтые – добродушные простаки, лежат себе на открытом месте, не пряча своих сочных, тучных тел.
Гонзик был очень жалостливым. Он жалел муравьев, которые гибли от ботинок беспечных селян. Жалел бабочек, которых без счета ловила местная детвора. Жалел котят, выброшенных на помойку скупыми и злыми хозяевами. Но больше других, он жалел желтые огурцы, которые поедал в минуты отдыха на карьере. Он разговаривал с ними, просил извинить его, за непомерную жестокость и вандализм. Он представлял, как родственники этих огурцов рыдают на грядках, скорбя по своим сородичам. Как дрожат они в страхе, что вот может быть завтра, придет и их черед отправиться в пасть кровожадного чудовища. В такие минуты Гонзик плакал. Он резал хлеб тонкими ломтиками, открывал баночку с кильками, и когда все было готово, незаметно вынув из-за спины нож, полосовал огурцы от хвостика до жопки, одним хлестким ударом. Затем он потрошил их, выковыривая крупные белые семечки, и лишь потом, когда огурец был уже мертв, аккуратно срезал с них плотную кожицу.
Гонзик начал работать на карьере еще в незапамятные времена. Когда? Он и сам теперь не мог вспомнить. Просто, однажды, он проснулся рано утром, когда солнце еще не появилось на горизонте, лишь чуть светлее стало небо, лишь слегка, сочную черноту его разбавил бирюзовый отблеск. Он проснулся. Причем не просто очнулся от глубокого забытья, пребывая еще на грани между грезами и явью. Он проснулся… очень. Гонзик вдруг ясно увидел многие вещи, которые раньше были спрятаны от его сознания. Он увидел звезды, и они говорили с ним. И хотя звезды были очень гордые и неприступные, и говорили с Гонзиком свысока, но они не были безучастны к нему. Они поучали его…
-Гонзик, – говорили звезды – тебе не следует быть таким беспечным. Ты совершенно не заботишься о своей славе, а слава очень важна. Что есть человек без славы? Просто жалкая тварь, которую никто и не вспомнит на следующий день после смерти. Тебе нужно учиться у нас, нас знают все, мы всегда на виду и всегда сияем. Ты должен сделать что-нибудь такое, что запомнят. И, когда будут вспоминать дела рук твоих, припомнят и тебя.
Долго Гонзик думал над словами звезд (по его меркам, конечно). Целых семь минут он размышлял над проблемой прославления. А затем, он вскочил с кровати, и уверенными шагами направился в сарай, где на полочке лежала его любимая вещь – саперная лопатка, с хромированным штыком и резным буковым черенком. Лопатка была именная, ее подарили дедушке Гонзы за ударный труд на строительстве Суэцкого канала. Сам дедушка, как помнилось Гонзе, лопатку недолюбливал, потому как ждал от руководства более весомого подарка, а вот Гонзик любил ее с детства, и был очень доволен, когда после смерти деда, лопатка перешла в его единоличную собственность.
Так вот, по утренней росе, Гонзик отправился к сараю. Он не желал терять времени на одевание, а потому пошел в сарай в пижаме и босиком. Трава под ногами была мокрая и холодная, но он не чувствовал никакого неудобства, и уверенно шел к своей цели – к славе, равной славе звезд.
План Гонзика был прост до гениальности. Еще в детстве Гонзик впервые услышал о гигантских личинках, обитающих в старом меловом карьере. Говорили, что когда-то давно, в карьере видели гигантских личинок. Гонзику было шесть, когда он услышал это. Понятно, что десятилетняя давность тогда показалась ему вечностью. Теперь он осознавал, как близок он был к тайне в те годы, и это не давало ему покоя.
В карьере и впрямь водилось множество всякой живности, так-как с момента закрытия карьера, он был превращен в свалку нечистот и отходов животноводства. По весне местная детвора в оттаявших навозных кучах выкапывала жирных и очень устрашающих на вид личинок жука носорога. Но эти личинки интересовали Гонзу лишь отчасти, и очень быстро наскучивали ему. Его интересовала та, другая личинка. Она была гораздо больших размеров, и самое главное, тело ее должно было светиться голубовато-зеленоватым светом. Так говорила легенда…
И вот, в то памятное утро, он, наконец, решился. Гонзик зашел в сарай и взял саперную лопатку своего деда. Он с удовольствием повертел лопатку в руках. Тяжеленькая. Отполированный до блеска черенок как влитой лежал в руке. Штык внушительно поблескивал в скудном свете зарождающегося утра.
Гонзо невольно улыбнулся, любуясь лопаткой. А еще он улыбнулся ясности своих мыслей. « Вот ведь как все хорошо обернулось, и звезды, и лопатка, и мечта!!!» Он вернулся в дом, чтобы запастись провиантом и одеться. Подойдя к буфету, Гонзик увидел там банку консервированной кильки в томате и буханку белого хлеба с хрустящей корочкой. Он аккуратно сложил продукты в цветастую болоньевую сумку, постоял несколько секунд в раздумье и положил туда же алюминиевую флягу. «Для воды, потом наполню в роднике» - подумал Гонзо, очень собой довольный.
Уже на выходе со двора, он обернулся на огуречную грядку. Было еще достаточно темно, и грядка выглядела сплошным темно-зеленым ковром, лишь по краям виднелось несколько переспелых огурцов. Гонзо решил взять пару на всякий случай…
С той поры он никогда ничего не менял. Каждое утро, проснувшись, Гонзо отправлялся на карьер. Все радовало его – и припасенные с вечера кильки, и огурцы… хотя огурцов было очень жаль.
Гонзо трудился не покладая рук. Он был энтузиастом. Уходил на работу рано утром, а возвращался уже под вечер, уставший и задумчивый, но неизменно счастливый.
Он искал большую личинку.
С некоторых пор, Гонзо несколько подрастерял свою уверенность. Он разработал стройную систему поиска, пересекая возможные пути движения личинки. Но, ей каждый раз удавалось ускользнуть. Несколько раз Гонзо натыкался не ее подземный след. След был еле заметный, замаскированный. Но обмануть Гонзу совсем не просто, он нюхом чувствовал личинку. Даже незначительное изменение рыхлости грунта, говорило Гонзику о том, что личинка была здесь. Но, несмотря на явные признаки присутствия, ему до сих пор не удавалось увидеть ее воочию.
Гонзик был очень трудолюбивым, да и цель высока. Но что-то всегда мешало ему. Всякие досадные недоразумения просто преследовали несчастного Гонзу. То глупый дождь лил целую неделю, и работу приходилось оставлять, не только на время дождя, но и еще на несколько дней, пока не высохнет земля. То назойливые мальчишки, вдруг всем скопом прибегали играть на карьер, и опять приходилось сворачивать дела. Ведь нельзя же растить себе конкурентов. А узнай они о его планах – все, пиши пропало – уже завтра тут будет весь поселок.
       Но, к чести Гонзы нужно сказать, что такие мелочи его мало волновали, и в дни, когда работать было невозможно, он занимался аналитической деятельностью. Чертил схемы движения личинок, соединяя точки, где им были замечены их следы, сопоставлял схемы за неделю, за месяц, за сезон. И вот что ему удалось вывести. Оказывается у личинок был декадный цикл перемещений. Просто поразительно с какой точностью совпадали точки с десятидневным разрывом. Беда была лишь в том, что они не совпадали по времени, то есть личинка обязательно появлялась в этой точке, но могла появиться во сколько угодно. И еще одно, она никогда не шла в готовую яму. То есть, поймать её было возможно только в момент прохождения точки.
Трудностей была масса, но и успех сулил не малые барыши. Всемирная слава и восторги односельчан, а может и богатство… хотя, богатство мало интересовало Гонзика, он и так был обладателем несметных сокровищ. Чего стоила одна только лопатка!
Схемы и графики, конечно, очень помогали Гонзику в работе, но с их помощью он только чаще мог натыкаться на свежие следы личинок, а увидеть ее самоё, по прежнему не удавалось. И вот, однажды, Гонзик впал в отчаяние. Его ангельское по сути терпение лопнуло. Произошло это в 17:00, по местному времени, в жаркий вечер 18-того июля. Солнце палило нещадно, и карьер раскалился как сковорода. Фляга, которую Гонзик брал с собой, давно опустела. Его мучила жажда и нестерпимый зной. Работа шла очень медленно, потому что Гонзик копал возле старой березы. Вся земля была пронизана корнями, лопата то и дело натыкалась на них, что приводило Гонзика в ярость. Он с остервенением вгрызался в землю. Ему даже показалось, что все это не спроста. И раз уж возникло вдруг столько препятствий, то уж наверно в награду за мучения провидение ему пошлет удачу. Но шло время, а удача не спешила посещать Гонзу. И по мере того как в душе Гонзы росло отчаяние, в ней зарождалась неведомая доселе ему ярость.
Гонза начал хаотично и бессмысленно ковырять лопаткой землю. Беспорядочность движений и многочисленные коренья делали работу совершенно бессмысленной. Он побагровел. На шее Гонзы надулись толстые синие вены, глаза налились кровью, изо рта вырвался звук, объединяющий хрип и стон одновременно. Звук был настолько ужасен, что Гонзо испугался собственного голоса. Дыхание его сделалось прерывистым и частым, ему не хватало воздуха, ярость просто душила Гонзу. Казалось, еще минута, и он просто задохнется от дикой злости на себя.
Но вдруг, за спиной он услышал знакомый голос: « Гонзик, что ты здесь делаешь?» он обернулся на голос, и увидел перед собой Агнешку, дочь мельника Хруста. Агнешка Хрустова была девушкой примерно девятнадцати лет от роду, очень миленькой и очень доброй. Весь поселок был влюблен в нее. Круглые спелые бедра Агнешки, рождали самые бурные фантазии в умах сельских парней, а большая белая грудь и выступающие ядреные соски просто сводили с ума, не только юношей, но и зрелых степенных господ.
- Гонзик, милый, что ты здесь делаешь?- голос Агнешки журчал как лесной родничок, - А я то голову ломаю, где наш Гонзик пропадает по целым дням? Ну что же ты молчишь, глупыш, уж не гигантских ли личинок ты ищешь. – Агнешка залилась веселым смехом. Она даже раскраснелась. Но взглянув на Гонзика, она вдруг осеклась. Гонзик молчал, опустив глаза в землю. Лицо его окрасилось во все оттенки вареной свеклы. Раздувающиеся ноздри двигались в такт неровного дыхания, и при каждом вздохе над ноздрями появлялись белесые полосы, а верхняя губа слегка приподнималась, обнажая ряды желтых, кривых зубов.
В голове Гонзика, заполняя все его сознание, пульсировала одна мысль: «Догадалась, она догадалась!!! Теперь конец, все узнают о моей тайне...»… Затем ступор прекратился, и мысли как белки по веткам запрыгали в голове Гонзика. « Ну, уж нет!!! Я не позволю украсть мою мечту!!!...» И вдруг, как гром его поразила неожиданная догадка: « Личинки! Они же должны питаться!! А что может быть лучше, чем свежее мясо, я накормлю моих личинок, а сам, наконец, смогу поймать одну».
Агнешка перестала смеяться и с любопытством смотрела на Гонзика. С ним происходило нечто невероятное – всегда добродушный и застенчивый Гонзо, вдруг превратился в свирепого монстра. Когда он поднял на Агнешку глаза, она увидела в них жутковатый симбиоз страха и ненависти.
- Гонзик, что ты? – губы Агнешки затряслись от страха. Она не могла пошевелиться, страх парализовал ее. Сделав над собой невероятное усилие, Агнешка побежала к дороге, но ноги были словно ватные, и не слушались. Гонзик, который еще сомневался в правильности своего решения, увидев бегство Агнешки, утвердился в нем окончательно. Не сводя глаз с удаляющейся девушки, он поднял с земли свою лопатку, и метнул ее вслед беглянке. Лопатка, перевернувшись в воздухе два раза, с хрустом пробила затылок несчастной. Агнешка без вскрика упала на край свежей траншеи. Удар был просто поразительной меткости, даже для тренированного десантника. Но Гонзик не удивился, и лишь вскрикнул, словно от уколола медицинской иглы.
Кровь из раны прыснула тонкими струйками, как из пульверизатора. Сердце, продолжая работать качало ее как насос, и в узкую щель между лопаткой и костями черепа выбивались розовые облачка. Гонзик взвизгнул от страха. Мысли, и без того скакавшие в голове беспорядочно, просто взбесились. Он подбежал к телу, бьющемуся в судорогах, и обхватив голову руками, завыл жутко и протяжно.
Сколько времени Гонзик простоял над телом Агнешки, он не знал, но когда он очнулся от оцепенения, солнце уже коснулось своим нижним краем земли. Гонзик стоял на коленях и гладил волосы Агнешки. Он улыбался, блаженно и безмятежно. Вдруг, очнувшись, он огляделся по сторонам. Стало прохладнее. На безоблачном доселе небе, появились легкие облачка. Они сбивались в небольшие стайки и постепенно захватывали все небо. Они показались Гонзику табуном белых коней, мчавшихся от горизонта к нему.
«Скачите, лошадики…» : прошептал Гонзик, и потащил Агнешку, вернее ее мертвое тело, в траншею. Он любовно уложил ее на дно траншеи. Гонзик долго смотрел на нее, и не мог понять, что же не устраивает его в позе Агнешки. Потом понял. Лопатка все еще торчала из затылка, и поэтому голова находилась в неестественном положении – она была повернута направо и сильно вниз, так что подбородок упирался в грудь. Лопатка была тут же извлечена, и аккуратно положена рядом. Гонзик неловко поправил кожу не голове Агнешки, и закрыл глаза, уже побелевшие, и смотревшие слишком страшно. С закрытыми глазами лицо Агнешки показалось Гонзику более умиротворенным и не таким строгим. Он сложил ей руки на груди. Потом, поколебавшись мгновение, задрал платье, и косясь на лицо, как бы опасаясь протеста, положил руку на трусики. Губы сложились в сладострастную и гаденькую улыбку. Гонзик громко засопел. Но вдруг очнулся, и поспешно вылез из траншеи, несколько раз сорвавшись вниз, наступая Агнешке на лицо.
Закат солнца застал Гонзика за работой. Могила никак его не удовлетворяла. Он маскировал ее сухой землей и ветками, потом воткнул в нее срубленный куст, но вовремя одумался – высохший куст в первую очередь привлечет внимание. Гонзик начинал отчаиваться, он хотел пить, но вода давно закончилась, а чтоб наполнить флягу, нужно было идти два километра в сторону поселка, что было небезопасно, так как в это время у родника можно было с кем-нибудь столкнуться. Тогда Гонзик решил дождаться наступления ночи. Мысли путались, в голове, и без того слабой, назревал серьезный катаклизм. Гонзик, вдруг, впервые в жизни, испугался по настоящему. Он почувствовал, что может потерять контроль над собой, и он заплакал.
Ночью Гонзик пошел к роднику. Он отлично знал дорогу, но в этот раз он не узнавал ее. Пару раз ему казалось, что он заблудился. Он падал в ямы, которых не помнил, натыкался на кусты и запинался о камни. Когда Гонзик добрался до родника, он совершенно лишился сил и впал в отчаяние. Долгожданная влага немного успокоила его, и придала сил. Развалившись на траве, он обдумывал, что же делать дальше. Вдруг, до него донеслись голоса, они приближались. Гонзик тяжело поднялся на ноги, посмотрел в сторону поселка, и ужаснулся. Прямо на него двигались многочисленные огни. «Они ищут ее» - подумал Гонзик, он взвизгнул, как визжат маленькие дети, когда боятся понарошку, и побежал назад, к карьеру.
Обратный путь Гонзик буквально пролетел, ему казалось, что ноги превратились в крылья. На небе взошла полная луна, и в ее свете Гонзик видел клубы пыли, поднимаемые его ботинками. Мысли его вновь приобрели ясность и стройность. Он рассуждал примерно так: « Да, я конечно виноват перед мельником, но он поймет, он должен понять, ведь все это для его блага, это для всех…»
Гонзик подбежал к старой березе, и чуть было не упал в обморок, на том месте, где должна быть могила Агнешки, ничего не было. Вот срубленный куст, вот береза, вот край овражка… Нет только одного – бугорка свежевскопанной земли. Он шарил по земле руками, разгребал веточки, но все было напрасно. И тут Гонзик вспомнил про лопатку, она должна была лежать, здесь, неподалеку. Но и лопатки нигде не было… Еще мгновение, и Гонзик бы потерял сознание, но вдруг мысль заработала яснее, и он вспомнил, что березы на карьере две, и срубленный куст он отнес ко второй березе, а та, которая нужна находится в ста метрах от этой, немного ближе к старому котловану. Он немного успокоился. «Так, теперь нужно попить воды, и привести мысли в порядок… фляга… О боже!!! Фляги нет!!!, она осталась у родника. Ее найдут!!!» - Гонзик понял, что его разоблачение теперь лишь вопрос времени. И решил действовать незамедлительно.
Гонзик побежал к той самой березе. Лопатка лежала на бугорке и сияла, отбрасывая в небо яркий голубой луч. И вдруг!!! Луч качнулся вправо, затем влево, потом начал вращаться, описывая в воздухе конус. И тут Гонзик заметил, что на бугорке светится не только лопатка, но и что-то еще, под ней. Он еще не верил своему счастью. «Нет, этого не может быть… Да!!! Они здесь, я нашел их»
Навалившись всем телом на бугорок, Гонзик руками разгреб яму, освобождая от земли светящееся тело личинки. «Нашел, нашел, …» - шептал он, перемежая шепот радостным повизгиванием. Его тучное тело била крупная дрожь, а желтые зубы скрежетали, производя звук очень похожий на скрип несмазанной дверной петли. Но Гонзик ничего не замечал, он осторожно освобождал теплое тело личинки от земли, любовно поглаживая его, и слегка придерживая, как бы опасаясь, что бесценная гостья может улизнуть. Но личинка и не собиралась удирать от Гонзика, она слегка двигала кольцами своего тела, то раздуваясь, то вытягиваясь и утончаясь.
Гонзику больше всего хотелось посмотреть на голову личинки, он жаждал этого и слегка побаивался. По направлению колец он определил, что голова личинки должна находиться в той же стороне, что и голова несчастной Агнешки, и он принялся копать в этом направлении. Личинка явно забеспокоилась, словно только сейчас заметила присутствие Гонзы. Она раздулась, потом вытянулась, и на двадцать сантиметров продвинулась вперед. Гонзик чуть не заплакал, его мечта, показавшись лишь на миг, ускользала от него самым бесстыдным образом. Он обеими руками вцепился в тело личинки, стараясь просунуть руки под брюшко, чтобы получше ухватиться. Но личинка была очень сильна, и сокращаясь, продолжала уходить в землю. Гонзик просто обезумел от такого поворота событий, он схватил лопатку двумя руками, и с силой вонзил ее в тело личинки. Из тела брызнула пахучая светящаяся жидкость. Личинка замерла на мгновение, тело ее вздрогнуло, как от внезапного холода, и начало двигаться в обратном направлении. Гонзик выпустил лопатку из рук и бухнулся на землю, в оцепенении ожидая продолжения. Личинка выгнувшись дугой появлялась над поверхностью земли. Она была просто огромна, дуга поднялась на полтора метра над землей, а голова еще не появилась. В диаметре личинка достигала полуметра, но когда тело сжималось, она утолщалась до метра, а может и более. И вот наконец, когда на поверхности было уже около пяти метров светящегося тела, из земли появилась голова.
Гонза увидел белые безжизненные глаза Агнешки. У личинки было ее лицо!! Но это не было миленькое личико любимицы поселка, на Гонзика смотрела бледная маска, с застывшим выражением величия и ярости. Гонзик почувствовал, что сейчас случится что-то страшное, сердце его забилось как воробышек в кошачьих когтях, он весь съёжился, поджал ноги и втянул голову в плечи. Личинка поднялась над землей, опираясь на коротенькие, но сильные ножки, которые заканчивались острым когтем, и слегка раскачиваясь, уставилась на спасовавшего Гонзика.
Из середины лица, в образовавшейся прорези появился острый длинный зуб, он сиял как алмаз лунном свете, все вырастая и вырастая. На конце зуба появилась и выросла огромная густая капля яда… Гонзик смотрел на личинку не отрываясь – она была само совершенство, чистейший, прозрачнейший источник мощи и ярости. Он вскочил на ноги, и смутился – его тучная плоть предательски закачалась, как свежий студень на блюде. Гонзик опустил голову, благоговейно косясь на личинку. Руки его висели безвольно вдоль тела, голова упала на грудь, будто вместо шеи была веревка...
Он был уже мертв, когда сверкающий зуб пронзил его от макушки до груди. Тело быстро наполнилось внутренним светом и налилось. Из глаз и изо рта свечение вырвалось голубоватыми лучами, потом, тело начало быстро убывать, и через минуту, на землю упал тончайший кожаный мешочек, с ежиком седеющих, короткостриженных волосиков.

Тело личинки вновь выгнулось. По нему пробежала легкая дрожь. Личинка замерла… она смотрела на звезды… И вдруг (а может это лишь показалось), на ее лице появилась застенчивая и счастливая улыбка Гонзика…