Тринадцатое яблоко

«Двенадцать!» – сказал я вслух и налил себе еще пива.
Ночь стояла чудная. Туман рассеивал неяркий свет редких фонарей, дневная усталость мира постепенно растворялась в прохладном покое.
Было начало августа. Вот как...
Огромный мотылек целеустремленно и энергично проник в комнату, но зашарахался, испугавшись присутствия инородных ему явлений, и стал метаться в странном языческом танце, обвил дрожащим телом пламя свечи, будто желая принести себя в жертву богу огня, но лишь опалил свои глупые крылья и, хромая, вылетел вон.
А пиво кончалось. Чертовски приятное во всех отношениях пиво, а точнее – эль, да, натуральный английский эль: никаких там консервантов и фильтраций, терпкий квасной вкус, аромат ржаной корочки, шесть градусов! – ах ты, Господи, прости нас, грешных!
Какое-то невразумительное насекомое ползло по моей картине. Картина не имела названия, но являлась в рамке, местами позолоченной, и дату сотворения имела: одна тысяча девятьсот восемьдесят девятый год.
Мне тогда было двадцать два. Молодой еще...
Я надолго задумался. Не помню, о чем, и трудно сказать, зачем мне вообще понадобилось думать. В таком состоянии хорошо засыпать, мягко перемещаясь из адекватности в абсолют, но я подремал и вернулся в явь ночной прохлады, обнаружив, что насекомое исчезло, свеча догорела, а пустоты вокруг стало несоизмеримо больше.
И знакомые звуки – сперва шелест вперехлест с шорохом, затем глухой удар и отчаянное затишье – окончательно вернули меня в существенность бытия.
«Тринадцать», – сказал я вслух и вылил в кружку остатки эля.
Тринадцатое яблоко упало на землю за то время, как наступила ночь.