Игра 2

МАРТ. ГОСПОДИН ЖИРОПОЛНЫЙ. ДЖИН.

Большая часть о-ва Баечника занята холмами (не выше 50 м над уровнем моря), о-ва Энциклопии – горами (высш. точка – пик Ояврика, 4820 м над ур. моря, на хр. Энциклопии). Климат – субтропический, морской. Средние температуры июля – от 17 до 22 градусов Цельсия, января – около 0 градусов. Осадков выпадает от 400 (село Фанзошлепкино, остров Баечника) до 5000 (в южных отрогах хр. Энциклопии) мм. Судоходных рек нет, наибольшая река – Вонючка (длина – 35 км). Осн. растительность – кустарники, луга (о-в Баечника) и горное редколесье (о-в Энциклопии)…
«Справочник по геоморфологии для бузуев-арбогонов»

Этим солнечным утром господин Свистоплюшкин проснулся несколько ранее обычного. Яркое весеннее солнышко игриво светило ему в глаза. Господин Свистоплюшкин почему-то сразу решил, что сегодня произойдет некое необычное событие. Он выскочил из теплой кровати (впрочем, стараясь не очень потревожить дремавшую жену) и в одной нижней рубахе прошествовал на крыльцо, почесывая волосатую грудь и томно потягиваясь навстречу нежарким лучам вздымающегося кверху светила. Да, день для купца с утра обещал быть явно неплохим.

К несчастью (о, это вечно встревающее в самые неподходящие моменты "к несчастью"!), столь приятным обещаниям сбыться было не судьба. Радуясь красоте восходящего солнца, Свистоплюшкин сделал несколько шагов вперед, будто пытаясь сказать ему: "Вот он я, весь как есть, иду к тебе, так возьми же меня", и совершенно неосторожно закрыл при этом глаза. Все бы обошлось благополучно, когда б крыльцо не пожелало кончиться на третьем шаге левой ноги купца. В результате несчастный плюхнулся с высоты около полуметра точнехонько на свинью, мирно плескавшуюся в луже грязи под крыльцом. Тотчас же воздух просыпающегося Кукуева на три версты окрест огласился смесью визга невинно перепуганного животного и потоком ругани, исходившим из уст вмиг пробудившегося купца. Горожане – как те, кто в столь ранний час уже не спал, так и разбуженные гамом – потянулись к усадьбе господина Свистоплюшкина, чтобы взглянуть на источник столь непредвиденного утреннего шума. Источник же грозно сверкал на зевак глазами, ругал их последними словами (словарный запас купца был недюжинно богат, даром что он читал "Энциклопию Баек" каждый день после ужина, прежде чем отправиться в опочивальню) и несколько раз пытался высвободиться и цепких лап трясины. Однако ил, тяжёлый и вязкий, глубоким слоем лежавший в луже, лишь засасывал свою жертву с каждым ее движением все глубже. Между тем мерзкий хряк, послуживший виной данному конфузу, сумел ускользнуть, однако господин узник лужи готов был поклясться, что когда тот выбирался из болота, на морде его явно просматривалась гаденькая улыбочка.

Итак, герой нашего произведения оказался в западне. Сколько раз он обещал жене наконец-то провести дренаж из-под крыльца, где от веку после каждого ливня скапливалась грязь и нечистоты. Место это соседские свиньи уже давно облюбовали в качестве лежбища и купец не первый год воевал с господином Жирополным – содержателем свинарника, из которого и убегали те самые особи свинской породы, но ни той, ни другой стороне не удавалось доказать оппоненту своего преимущества. И вот теперь, понял Свистоплюшкин, момент, наконец, настал. Но прежде нужно было выбраться из ловушки, очистить себя от грязи, в которую погрузили купца обстоятельства и хряк его соседа, а также от насмешливых взглядов бузуев и прочей черни, собравшейся поглазеть на невиданное происшествие, а потом уже бросать перчатку Жирополному. Трезво обдумав свое положение и решив сделать вид, что ему в голову пришла мысль с утра попринимать грязевые ванны, герой нашего повествования изловчился перевернуться на спину и улечься в этой позе, поплевывая на солнышко с видом беспечно отдыхающего бездельника.

Тут ему вспомнилась одна древняя шутейская история о некоем купце, шедшем на сабантуй, но по пути встретившего пьяного бузуя. Она начиналась такими словами:

Раз шёл повеселиться
Купец на сабантуй.
Навстречу похмелиться
В кабак шагал бузуй.

На узкой дорожке они не могли разойтись, вздорили, и бузуй сбрасывал купца в грязный овраг. История завершалась нравоучением:

Мораль у этой встречи
Поймёт любой дурак:
Бузуям не перечьте,
Не то вас ждёт овраг.

Если отвлечься от мелких частностей, то Свистоплюшкин попал в похожую ситуацию. Разумеется, все это лишь увеличило его злость и сделало положение господина Жирополного крайне незавидным. А пока купец мог лишь ждать подмоги.

Стратегия его вскоре увенчалась успехом. Кто-то из соседей (впоследствии Свистоплюшкин подозревал, что это был не кто иной, как сам Жирополный), увидев, в какой переплет попал купец, вызвал на место происшествия ассенизационную арбу. Прибывший по вызову бузуй почесал пятерней в затылке, проговорил: "Эк, барин, как оно-та тебе угораздило, еж твою копоть!" и, вооружившись метлой немаленьких размеров, обрушил сей достославный агрегат на паскудственный водоем. Бродячие собаки тут же бешено завыли и разбежались куда подальше за пределы этого квартала. Вслед за ними ринулась и толпа зевак. И было от чего – туча жирных брызг, взметнувшихся до неба, и мерзкая вонь слежавшегося компоста возвестили a tout le mond о кончине этого рассадника антисанитарии. Шатаясь и мотая головой, Свистоплюшкин выбрался из зловонного болота, попутно обнаружив на дне его алюминиевую вилку, утраченную им полтора года назад на пикнике по случаю покупки двадцати гектаров плантаций в Нюсиса-Угау, проведенном около Половницкого. Откуда она взялась здесь, Свистоплюшкин понять так и не смог, сколь не старался. Посулив бузую полушку на водку, купец, теряя ноги, побежал в дом – не столько затем, чтобы выполнить обещание, сколько затем (законное желание!), чтобы переодеться, омыться и прийти в себя. Да, день, столь много обещавший для господина Свистоплюшкина, началом явно подгадил.

Мадам Свистоплюшкина, уже успевшая пробудиться, хлопотала по кухне. Не взглянув на затрапезное обличье мужа, она только спросила: "Дорогуша, и где это ты так рано был? Гимнастикой, поди, занимался? Это хорошо, это нужно. Тебе с твоей..." Дальше слушать ее муж не стал, ибо был мокр, грязен и зол. Ему хотелось в ответ ей сказать нечто вроде: "Гимнастикой! Как же, гимнастикой! Ну, пойди да позанимайся такой гимнастикой, дурында!.." и еще кое-что не слишком вежливое в том же духе (однако не выходя за рамки приличного, ибо господин Свистоплюшкин жену свою любил), но одно обстоятельство враз остудило в нем вскипавшую злобу. Этим умиротворяющим фактором был доносящийся из кухни запах жареных плюшек с яблоками, столь любимых нашим героем и столь умело приготовляемых его благоверной.

Здесь, пожалуй, стоит нам сделать некоторое лирическое отступление, касаемое непосредственно купечества Байковой Империи, Великой Очень. Сословие это было, особенно если брать наиболее зажиточную его часть, весьма консервативным. Каждый из купцов, вращающийся внутри этого узкого круга, хорошо был знаком со всеми прочими в него входившими. В самом деле, на территорию обоих островов Бивня приходилось не более сотни купцов, которые могли бы себя причислить именно к этой категории жителей Империи. Абсолютное большинство их были купцами во втором или даже в третьем поколении, и лишь некоторые нувориши, вроде господ Однозвучного и Попрыгунича, стремительно ворвались в этот замкнутый мирок за последние пять-семь лет. В основном же купцы были людьми основательными, патриархальными и достаточно традиционными. Так вот (дабы сильно не растекаться мыслью по древу), сейчас речь пойдет об одной из их традиций, а именно – об увлечениях, хобби, или как угодно выражаться г-ну Хрючатникову, pass;-temps .

Хобби у купцов было, как водится, разнообразным. У многих оно даже совпадало с их любимым делом. Примеры? Извольте: господин Хреноплясов обожал хрен и все с ним связанное, господин Хрючатников мог часами рассказывать вам о рогоже (в чем проницательный читатель уже имел возможность убедиться), а господин Трехдубовый не интересовался более ничем, как мореным дубом и всеми возможными способами его применения. У некоторых других господ хобби не было связано с бизнесом, но оставалось все же безобидным. Так, господин Шкафомордин любил вышивать крестиком, господин Колхозноватич коллекционировал маски галихчо, господин же Редколесников, хотя и не относился к купцам, но в свободное от творчества время стриг всех желающих наголо.

Однако даже в сплоченном сословье купцов не обходилось без недостойных личностей. Всеми были ужасно нелюбимы страшный сутяга и склочник господин Байканицын, затеявший не менее сотни процессов "Купец Байканицын против правительства Империи Бивень", а также господин Мухобойкин, который постоянно рассылал различные передовицы по адресу ведущих газет Бивня – "Правда Баечника" и "Истина Энциклопии" – со своими бредовыми проектами переустройства мирового правопорядка, самым нашумевшим из которых был его трактат "Как добиться У". Путем тщательного подбора цитат из Энциклопии и высказываний Великого Баечника господин Мухобойкин неоспоримо доказал, что для байканского менталитета звук "У" является основополагающим, ибо именно с него начинаются такие слова, как "успех", "удача", "урожайность", "уверенность" и многие иные. Чтобы добиться всего вышеперечисленного, Мухобойкин рекомендовал жителям империи не менее пяти часов в день сидеть на коврике с поджатыми ногами, глубоко вдыхая и выдыхая со звуком "У-у-у!" Он уверял, что испытал это средство на себе и оно дало поразительные результаты. Верилось в это без труда, ибо после этой статьи разум его вконец повредился и количество сумасшедших идей стало расти в геометрической прогрессии. Но в подавляющем большинстве своем купечество Империи было лояльно к ныне правящему Старшому Баечнику господину Елеелину, не связывалось ни с какой партией, а занималось своими делами и увлечениями.

Так вот, увлечением, хобби и, можно даже сказать, страстью господина Свистоплюшкина, помимо прочего, было потребление различных видов и сортов плюшек. Впрочем, хобби это назвать вряд ли было возможно, точнее бы сказать – маленькая слабость. Свистоплюшкин мог кушать эти сладкие булочки в огромных количествах – по десятку зараз, а если еще с рюмочкой-другой джина, то и поболее. Как ни странно, такое аномально-жадное пристрастие к мучному практически не сказывалось ни на его весе, ни на телосложении. Вероятно, дело было в наследственности: и отец купца, и дед его отличались отменным здоровьем и сухощавым телосложением. Так что предавался своей страсти Свистоплюшкин безо всякой боязни пополнеть. Собственно, именно на плюшечной почве купец в теперь уже несколько отдаленные времена и сошелся со своей будущей супругой, которая тогда была девицей-красавицей на выданье и славилась по всему Кукуеву как прекрасная хозяйка. И вот сейчас она снова готовила столь обожаемые купцом яблочные плюшки. Почуяв, что запало жареным, все ругательные слова разбежались из головы нашего героя, как тараканы от дуста, и он быстрее зашлепал в ванную комнату, дабы смыть с себя остатки утреннего позора и немного успокоиться.

Однако сегодня настроение купца было слишком сильно подпорчено утренним инцидентом со свиньей г-на Жирополного. Завтрак прошел скомканно. Даже столь любимые хозяином жареные плюшки не принесли ему желанного успокоения. Наскоро позавтракав и даже не объяснив жене причину своего, как сказал бы г-н Хрючатников, malton , купец поспешил нанести визит господину Жирополному, которого он не без оснований считал одним из главных виновников утренней трагедии.

Жирополный жил недалеко от господина Свистоплюшкина – надобно было всего лишь перейти дорогу. Усадьба его была весьма презентабельной и, пожалуй, даже превосходила по изяществу отделки свистоплюшкинскую. Это обстоятельство, впрочем, никоим образом не влияло на отношения купцов. В общем смысле они были самые что ни на есть дружеские, благо что фактор конкуренции совершенно в них не вмешивался. Господин Жирополный занимался свиноводством и большинство свинины, а также жира, сала и щетины, продававшейся на базарах Бивня, принадлежало именно ему. Свиноводческие фермы г-на Жирополного процветали, купец слыл одним из богатейших промышленников государства, а посему пользовался большим уважением меж прочих купцов империи. Свиней он холил и лелеял, и даже нескольких из них держал при себе на положении домашних животных, а цепной боров Борька был злее самого лютого волкодава. Беда была в другом – свиньи господина Жирополного находились на вольном выпасе и разбредались по всему кварталу в поисках чего бы сожрать. По этому резону их частенько можно было обнаружить в самых неожиданных местах, как-то на скотном дворе купца Валенкоискожина, в огороде господина Пропилмонеткина или, как сегодня утром, под крыльцом нашего героя. Это было, конечно же, непорядочно, но жильцы, населяющие квартал на Адлявасовской, давно уже примирились с бродящими тут да там свиньями Жирополного и особого внимания на них не обращали. Однако сегодня господин Свистоплюшкин был настроен решительно и был намерен окончательно поквитаться с соседом.

Постучав в калитку его усадьбы, купец вначале не встретил никакого отклика, кроме бешеного хрюканья Борьки на цепи. Он постучал вторично. Тогда скрипнула дверь парадного и занудный голос слуги господина Жирополного пробубнил:

– И хто тама?

– Эй, дворецкий, поди скажи барину, пришел господин Свистоплюшкин, – сказал господин Свистоплюшкин.

– И хто тама? – еще раз прогнусавил лакей. Он был известен на территории Кукуева как один из самых глухих и тупых служек во всем городе.

– Свистоплюшкин, дурья твоя башка! Барину поди доложи! – прокричал купец сквозь надрывный хрюк цепного борова.

– Чего свистнул-та, не пойму я чегой-та? – продолжал гнуть свое глухой слуга.

– Сви! Сто! Плю! Шкин! При! Шел! К ба! Ри! Ну! – надрывался купец, силясь одолеть глухоту слуги и вой кабана.

Неизвестно, сколь долго бы препирался он с лакеем, если бы на крыльце не появился господин Жирополный собственной персоной, облаченный в махровый халат и домашние шлепанцы.

– О, так это вы! Какая приятная встреча! – медовым голоском заворковал он. – Эй, а ну-ка пропусти гостя дорогого, – это уже относилось к слуге, который, внезапно потеряв всю свою глухоту, загнал Борьку в конуру, отпер калитку и пропустил господина Свистоплюшкина в усадьбу.

Однако гость шутить был не намерен. Утренняя злополука ужасно сильно выбила его из колеи и теперь он был полон решимости отыграться на хозяине за все предыдущие унижения. «Il ne fait pas bon badiner avec lui» , – заметил бы по этому поводу житель Квихоже. Однако Жирополный был жителем Кукуева и к тому же соседом, поэтому наш купец приступил к делу без промедления.

– Жирополный, это вы мне свинью подложили?! – выпалил он, поднимаясь на крыльцо дома. Хозяин принял вид неподдельного удивления.

– Полноте, да о чем вы? Какую свинью? Когда?

– Господин Жирополный, к чему вот это все – шуточки, увиливания? Вы что, ребенок словно, право? Ведь вы же все прекрасно видели сегодня утром и не стоит, понимаете ли, отнекиваться! Я требую сатисфакции! – сказал купец, топнув для убедительности ногой.

Вышло и вправду убедительно. Г-н Жирополный, сраженный наповал лобовой атакой пострадавшего, решил изменить тактику. Секунду подумав, он сказал еще более медоточиво:

– Ну так что же вы, уважаемый сосед, на крыльце стоите? Ежели эта проблема столь серьезна, то заходите в мои апартаменты. Посидим, поговорим, джина отведаем. У меня как раз бутылочка настоящего, корридонского, стоит – все выпить не с кем. Надеюсь, вы не столь на меня осерчали, чтобы отказаться от толики джина?

Как бы не был купец зол на господина Жирополного, все же напоминание о джине сразу сделало его миролюбивее. Жирополный знал тонкую струнку души соседа и умело на ней сыграл. При упоминании о джине господин Свистоплюшкин почти сразу же потерял всю свою ярость, а то недовольство соседом, что было связано с утренним происшествием, показалось не столь уж значительным, отступив перед перспективой пары рюмочек столь любимого купцом коллекционного корридонского джина. Однако внешне он остался таким же неприступным – нельзя же сразу показать соседу, что он уже на него не сердится. Поэтому ответ его был таким:

– Господин Жирополный, я вообще-то, понимаете ли, не похмеляться пришел, а сатисфакции требовать.

На что последний ответил, не переставая сладостно улыбаться:

– А вот ее-то мы сейчас и обмоем.

Свистоплюшкин решил, что дальше сопротивляться не имеет смысла (а вдруг передумает – тогда прощай, коллекционный!) и поддался уговорам употребить немного джина в смысле сатисфакции. Господин Жирополный проводил гостя в зал, попутно крикнув слуге:

– Бутылку джина и сельтерской!

Слуга, несмотря на глухоту (впрочем, Свистоплюшкин уже начал сомневаться в ее реальности), тут же исчез исполнять поручение хозяина. Тем временем купец огляделся. Ему и раньше доводилось бывать у Жирополного, однако эти посещения носили кратковременный характер и были в основном визитами вежливости. Теперь же наш герой увидел и замечательные старинные гобелены, и мебель мореного дуба (не иначе, производства господина Трехдубового), и очень дорогие, чтобы не сказать элитные, обои в мелкий цветочек гордевропского производства. Подробнее разглядеть обстановку было ему не суждено, ибо глухой лакей неожиданно быстро принес бутылку джина, сифон сельтерской и даже – о, психолог Жирополный! – несколько жареных плюшек. Он не обманул: это был самый настоящий коллекционный "Можжевеловый куст" из Корридонии. Гость был сражен наповал.

– Итак, соседушка, что вы имели мне предъявить? – спросил господин Жирополный, наполняя джином хрустальные рюмки. Господин Свистоплюшкин, имевший предъявить немало, несколько потерялся.

– Да вот, понимаете ли, с утреца на свинье на вашей поскользнулся. Нехорошо это как-то, что свиньи ваши гуляют без привязи и еще к тому ко всему на моей земле. Право собственности нарушают, понимаете ли.

– Свиньи-то? Да уж, эти животины бродют, стервы, где ни попадя, и незачем вам так волноваться. А то, что вы сегодня так нехорошо упали – уж не взыщите: дренаж-то вам полгода как пора сделать. Свинья – она ведь грязь любит. Али я не прав, соседушка?

Справедливость его слов трудно было отрицать, но и так просто сдаваться купец был не намерен.

– Ну, дренаж, оно, конечно, да, понимаете ли, руки не доходят никак вот, однако же и свиней распускать не следует, – сказал он опять же довольно заумно, но господин Жирополный понял, что инцидент практически исчерпан и теперь стоит это скрепить стопочкой джина. Он взял в руку рюмку и произнес:

– А ежели вы не сильно берете себе это в голову, соседушка, то давайте выпьем за наши с вами добрососедские отношения!

Гость был не сильно против данной перспективы, ибо идея сатисфакции теперь прочно была связана в его голове с этим крепким напитком.

Чокнулись, выпили, закусили.

– Знаете, какое происшествие тут мне припоминается? – заговорил Жирополный. – Недавно мой бузуй один вермут употреблял, и тут к нему в фанзу моя свинка забежала. Так, поросенок, подсвинок. Бузуй же живодёр схватил топор и ну давай малыша по фанзе гонять, приговаривая: "Усердие все превозмогает". Он подсвинка и так, и сяк, и туда, и сюда, а тварь эта всё верещит да по фанзе носится, разор учиняет. Взъярился тут бузуй, улучил момент, когда порося под кровать забилась, и ка-ак даст по ней топором! Разрубил кровать вдребезги пополам, только солома из матраца полетела, а свинка себе убежала и поминай как звали. Бузуй посмотрел на этот разор, да и говорит: "Бывает, что усердие превозмогает и рассудок". Так-то, уважаемый.

Тут хозяин начал рассказывать о последних новостях из мира свиноводства. Сведения эти интересовали гостя крайне мало, поэтому, послушав для приличия минут пяток и периодически качая головой, он обратился к оратору с вопросом:

– Скажите, милейший, а доводилось ли вам слышать что-нибудь о, знаете ли, сабантуйных бригадах?

Купец Жирополный, будучи прерванным на самом интересном, с его точки зрения, месте, несколько мгновений мотал головой подобно хряку, у которого из-под морды унесли ведро помоев, а затем, придя в себя, ответил с явным неудовольствием в голосе:

– Да, видал я таких ребятишек. Право, да что вам в них?

– А о Колпачинском-геншуте вы слышали? – продолжал гнуть свое Свистоплюшкин.

– Ну, есть такой, геншут как геншут. И чего бы вам о нем беспокоиться? – недоумевал господин Жирополный.

– А все-таки, господин Жирополный, что они из себя представляют, сабантуйные бригады-то? Общались вы с ними, нет ли? – упорствовал господин Свистоплюшкин.

– Да полноте вам, соседушка, что такое сабантуйные бригады? Так, детишкам деться некуда, вот и не собираются. Поиграют, покричат, да и разбегутся. Разве не так?

– Ох, сосед, да боюсь, что не так, – раздумчиво сказал господин Свистоплюшкин.

С некоторых пор сабантуйные бригады стали занимать определенную часть сознания купца. С некоторых – точнее было бы сказать, с момента столкновения в кабачке "Дикий Аул". И хотя по-прежнему байканские газеты уделяли место выходкам бригад лишь в разделе курьезов ("Сабантуйные бригады устроили дебош около памятника Великому Баечнику в Шутейково с плакатами" Долой осоцинов!" или "Геншут Колпачинский намерен выставить свою кандидатуру на предстоящих выборах Старшого Баечника под лозунгом "Бивень для байкан"), однако же господин Свистоплюшкин сердцем чувствовал, что за всем этим кроется нечто гораздо большее. Внутренне, в душе он их не принимал. Купец считал, что вся эта идеология, такие мысли – для черни, для шутов либо спившихся трагиков, а также для плебеев типа того же Стакашки. Однако сабантуйные бригады завоевывали в Бивне все большую популярность, что откровенно удивляло Свистоплюшкина ("Неужели байкане настолько просты, что не понимают, куда клонит господин Колпачинский, которого-то и господином называть не хочется?"). И вот, столкнувшись с мнением господина Хрючатникова по их поводу, он понял, что поддержка их в народе не столь уж слаба. Ибо какому народу не хочется себя почувствовать исключительным? Байканскому же народу, претерпевшему почти двухлетнюю оккупацию Шутовской империи – тем более. А посему идея исключительности, проповедуемая геншутом Колпачинским, была довольно близка немалому количеству байкан. Кроме того, недалекое соседство Казимала, где до сих пор не смогли усмирить мятежную Пегматину (что бы ни заявлял генерал Пегмачет, все же повстанцы, скрывавшиеся в непроходимых лесах острова, и по сей день не сложили оружия, совершая партизанские вылазки против казимальских гарнизонов), провоцировало каждого вновь избираемого на пост Старшого Баечника исповедовать принцип “доверяй, но проверяй” в отношении соседних стран. И уже то, что война, в которой объединенные силы Бивня, Казимала, Гордевропии и Корридонии превозмогли орды Шутовской империи с её сателлитами, закончившаяся уже, почитай, полвека назад, все еще немало влияла на состояние и брожение умов Байканской империи, внушало здравомыслящей ее части (к коей относил себя и наш купец) немалые опасения. А личности, подобные геншуту Колпачинскому и иже с ними, умело этим пользовались.

– Но, господин Свистоплюшкин, – проговорил господин Жирополный с чувством некоторой вины в голосе (что еще раз подтверждало тезис о его причастности к событиям, описанным в начале главы), – что же вы, дружище вы мой, увлеклись плебеями так сильно? Да это же вообще – тьфу на них, – вот плюнуть и растереть!

Господин Жирополный активно продемонстрировал свою мысль, в результате чего среди мелких цветочков на гордевропских элитных обоях появилось пятно, несколько напоминавшее план военной кампании генерала Плоского против шутовских войск под Фанзошлепкиным.

Однако хозяин был столь увлечен своим спичем, грозившим перерасти в тост, что не обратил на это ни малейшего внимания, а как ни в чем ни бывало продолжил:

– Но вы же сегодня мой гость, соседушка, не так ли? Так давайте же все наши недоразумения утопим – в чем? – риторически вопросил оратор и тут же сам себе ответил: – В наших рюмках с джином!

Господин Свистоплюшкин весьма уважал мудрость гордевропцев, коя гласила: "La verite est in gin ", благодаря чему и слыл среди купечества империи одним из самых милых и отзывчивых господ. Но и о работе он никогда не забывал ("Сперва, дорогие, дело, а уж потом можно и по чарочке!"). Посему в столь ранний час купец не имел желания потреблять слишком много алкоголя, хотя бы и самого любимого. Однако портить отношения с соседом ему также не хотелось. И хотя джин был девствительно первоклассен, о чем Свистоплюшкин так прямо и сообщил Жирополному, но на душе у героя нашего начали поскребывать кошки. Не то, чтобы он волновался за процветание своего бизнеса, и не то, чтобы он сомневался в учебных успехах сыночка Фрола, наследника дела Свистоплюшкиных – это было вне его, купца, сомнений. Нет, просто нечто неуловимое порхало в воздухе, нечто нехорошее распространялось в эфире, нечто неприятное наполняло пространство, и все это вместе давило сознание, сжимало мозг и создавало ощущение бренности, ненадежности и, более того, неуравновешенности окружающего мира. «Ветер начинается, что ли...», – подумал купец, хозяину же вслух сказал:

– Господин Жирополный, покорнейше благодарю. Вас благодарю, а также супругу вашу (мадам Жирополная в этот миг вышла из кухни с половником в руке), за тот прием, что ваше благородное семейство изволило мне, понимаете ли, оказать. Но, право же, мое время, господин Жирополный, как и время всякого делового человека, ограничено – уж вам ли это не знать? Господин Жирополный, понимаете ли, мне крайне неудобно раскланиваться в столь ранний час и покидать компанию в лице вас, ибо компания сия далеко не столь плебейска, как некоторые из тех, где мне довелось побывать за последнее время. Но, господин Жирополный, не поймите меня превратно: мне все же как-никак пора идти заниматься делами, которые меня уже с утра как ждут. А посему, господин Жирополный, чокнемся же за то, чтобы ваши свиньи не бегали бы, понимаете ли, в моих владениях, а...

Тут Свистоплюшкин несколько замялся, (ибо, как проницательному читателю уже стало понятно, ораторское искусство для него было столь же малодоступно, как поверхность Луны), однако быстро продолжил мысль:

– ...А производство жира, сала и мыла на ваших заводах так же процветало, как и раньше.

Господин Жирополный был крайне польщен этой здравицей, результатом чего было объятие, обцелование и возведение в ранг «любимого соседушки». Но как бы то ни было, купцу приспела пора возвращаться домой, ибо там, кроме мадам Свистоплюшкиной, его ожидала куча дел касательно плантаций, а также много еще чего.

Итак, Свистоплюшкин вежливо откланялся и покинул гостеприимный дом соседа, рысцой перебегая двор, пока глухой ихтотам удерживал Борьку, с визгом рвавшегося с цепи. Выйдя за ограду, он направился к себе домой, искренне недоумевая: "Да неужели же он, господин сосед, не понимает, что сабантуйные бригады в конце концов, и ежели за них, то где-то чегой-нибудь да и срастется не того, ибо их выбор имеет собой некоторое неясное из того, как..."

Тут разум мыслителя, подогретый можжевеловым горючим, запутал себя окончательно и купец, потрясши шевелюрой, решил выбросить из головы всю эту ересь, а оставшуюся часть дня посвятить разбору отчетов из Нюсиса-Угау, а также, наконец, заняться устройством дренажа из-под крыльца, дабы свести оттуда мерзовредственную лужу окончательно и безвозвратно.

С такими думами купец выходил из усадьбы на полуденную мартовскую улицу, бросив напоследок взгляд на цепного борова. Почему-то его наглая морда вдруг напомнила Свистоплюшкину то выражение лица господина Самогонича, что бросилось ему в глаза, когда он покидал "Дикий Аул".

– Но, мамон побери,– ругнулся про себя купец, – и чего этот Стакашка не идет из головы?

Ответа он так и не нашёл.

ПРОДОЛЖЕНИЕ http://proza.ru/2008/01/29/140