В письмах. десять дней

17 августа, четверг.

Только не звони, не звони; не отвечай механикой соты на мое сообщение. Не надо. Но вибрация у левой ягодицы – кратковременная. “Spasibo :-)”. И все? На «Привет. Счастливо отдохнуть. И, как знать, может быть, в эти несколько дней грусть-печаль-усталость выветрятся из твоих глаз». Я ровно и спокойно, отчужденно, со стороны, соглядатаем скалюсь на наши четыре (или их было три?) встречи – неполноценные, ограниченные часами, стесненные первыми узнаваниями и приглядываниями; не обращаю внимания на двусмыслие фраз, оброненных тобой. Хотя, я успела выболтаться, что уже очарована.
Сегодня отметили день рождения. Мои поздравления были в рифмах. Она (виновница) была растрогана, искренне. А я в замешательстве, потому что коллеги наши приурочили и мою нарядность, и вирши к неровному дыханию в сторону получательницы моего подарка. Они осторожничали, предполагали, не спрашивали; переглядывались и перемигивались многозначительно. Бред, в общем-то.
Мне смертельно наскучил роман, который сейчас читаю: сантименты, грусть гирьками и – последнее, край – себяжаление.
Это – всё.
Спокойной ночи тебе, где бы ты ни была и с кем.

18 августа, пятница.

Жгли мусор, и прохожие отворачивались от вони умирающих вещей.
Интересно, сколько часовых поясов между нами?
Внутри щемит так, как когда садишься в поезд и сначала машинально-истово машешь, машешь, машешь, а потом, под стук колес (господи, какая банальная фраза), печалишься и тоскуешь по тому, кто на перроне точкой исчезал. Причина моей сегодняшней хандры непостижима. Или я обманываюсь, не осмеливаясь признаться? Может быть, дело в чуть уловимом дыхании осени?
Я сворачивала от суеты Невского во дворики и в скверики и надолго задерживалась в тишине. Конечно, вместе с книгой. На работу я забила.
В 17.00. встречалась с очередной заполненной (сдержанно и осторожно) анкетой. Просидели 1,5 часа вместо заранее оговоренных двух. Пусть будут отношения простого знакомства, без замашек на большее, без мучительных попыток понравиться. По крайней мере, приятные друг другу собеседницы. А этого разве мало?
Согласись, – безболезненно, когда право выбора за тобой? (Мне же – только ждать и поскуливать).
Пока.

19 августа, суббота.

Каждый час начинался с «а помнишь?» – приехала знакомая, рожденная на одной со мной земле, а ныне, по приходи случая, в столице росточками пробивается. Мы исповедовались (оправдываясь долгим невидиньем), признавались в любви к СПб (я – в закоренелой и нерушимой, она – в приобретенной раз и, видимо, навсегда). Прогуливаясь по Дворцовой набережной, я обронила: «ты знаешь, когда были еще дуэтом, мне нужно было проявление этой сраной романтики: вдвоем в ночь, тихо и мило, без шума пьяненькой компании. А с другой стороны – это только налетевшее, а так, мне никто, по сути, не нужен».
Но, почему-то выписывая всё это сейчас, я представляю тебя около, твою руку в моей. Но это так, – сиюминутно. Но…

20 августа, воскресенье.

Ура! моему состоянию спокойствия, граничащим с безразличием. Тяготит разве что жара и безветрие.
Рассвет твоего утра. Можно вырисовать? Изнеженный и лучистый (прядками), безгрешный и невинный.
Меня нет, и сегодня не будет.
Опять неведомо что срывает, и я снова в ночь разводную вышагиваю. «В Амстердаме ливень», а мне большего и не надо – только пара ничего незначащих слов, но живых и ощутимых. Я тебя уже поблагодарила. Сейчас в кафе отогреваюсь, щурюсь на фонари и неон за окном, обжигаюсь кофе. Закат твоего дня. Какой он? Попробую? Ливнем убаюкивает?, искушает?, обессиливает?, целует?
До преображения всего странно-земного в лучах света – 4 часа, я мыкаюсь одиночеством.
Желание мое – спокойной тебе ночи.

21 августа, понедельник.

Это все одни и те же слова, одни и те же – для выражения одного и того же: что внутри.
Меня разбудил телефон и «ты спишь?» – уже нет. Вчерашние (точнее, – сегодняшние) шатания по ночи дают о себе знать: комком в левой ноздре и чугуном, влитым в правое ухо.
Интересно, что меня все-таки удерживает от написания SMS, от нанизывания легковесных слов на полотно твоего «новое сообщение». Мама (а мы с ней запросто, обо всем. Я не спрашивала, просто сказала как есть: легко и непринужденно) предположила, что дело в горсти гордости. Может быть. Не знаю.

Ну вот, проводы состоялись: мамины и знакомой. Сейчас перевариваю расставание. Знаешь, у него есть запах – вокзальной гари; знаешь, у него есть вкус – горчицы; знаешь, оно дышит – свежестью ночи. Тошнотворное сочетание.
Добрых снов.

22 августа, вторник.

Bon soir!
Сегодня чудовищно хороший день: и погода с проседью и ветром (любимая моя), и долго-долгожданное мною (тьфу-тьфу-тьфу – не сглазить!) реальные формы приобрело.

У меня на кухне час за часом беседы: пришли дамы с собачкой (я так обезличиваю все. Зачем тебе имена?). Удивительно, как из множества знакомств временем отделяются те, с кем единение чувствуется. И дело даже не в общности вкусов и интересов – в комфорте души. А, между тем, одна глупая выходка с моей стороны нас чуть было не разъединила.

23 августа, среда.

Пустота – прелесть просто, когда голова не обременена тяжеловесием мыслей и гаданий (сбудется/не сбудется); только жмет выпитое накануне.
Я удрала с работы в начале четвертого, обвешенная фенечками и расцелованная по щекам – очередное возвращение из отпуска коллеги: радостное и загорелое.

…Пошло все к чертям собачим. И ты со своими метаниями, заигрываниями, снисходительностью. И я (в первую очередь) с бесполезностью очарований вечных, бесплотных, ненадежных. И карликовость всего суетящегося под солнцем/лунами. Всё-все-всё – к чер-р-р-тям!

P.S.
Каюсь за написанное (уже!) это – похмелье, всего на всего. Меряй себе спокойно шагом тихую Дамраку…
Целую тебя. Вот так, наверное, и попрощаюсь.
И зачем я так разлаялась?

24 августа, четверг.

Знаешь, это просто – вгонять себя в состояние седой грусти и никчемности переживаний – достаточно включить тихую музыку, adagio.
Я много курю. По-прежнему злоупотребляю (одинокой) бутылочкой сухого красного. Это помогает услышать эхо нутряного опустошения. В солнечном сплетении тихо ноет и мягко давит. Я тешусь этим. И, вообще, я оплеванная какая-то. А ты что? Как?
Не отвечай.

25 августа, пятница.

Мы были в театре – Геда Габлер.
А в Питере осень. Утром это явственнее ощущается: прохладой, хмуростью неба и хрустом слетевшей листвы. К полудню, правда, она (осень) тактично уступает календарному лету, загоняя цвета маренго за горизонт. Но как пряно пахнет!

26 августа, суббота.

Привет.
Я хочу (слово «очень» здесь неупотребимо, но подразумевается) встретиться и надышаться тобой; доугадать, доузнать, допонять, допрочувствовать; позволить немного лишнего; обнаглеть до смелости – прикоснуться. И это вместе с нежеланием что-либо менять в личном уюте и довольстве имеющимся.
Мои тебе письмеца все короче.
Ты возвращаешься – а дальше?..

27 августа, воскресенье.

Пара строк на мой адрес –
Так сложно для тебя?
Я уже научилась не ждать,
Но иногда,
Когда тягуче взгрустнется,
Я думаю:
Пара строк на мой адрес –
Так просто для тебя?