Поэзиум

       
       В тот день нас с Никой назначили дежурными по классу, и нам пришлось немного задержаться после урока истории. Я вытирала доску, а Ника, сидя на первой парте, читала уже порядком надоевшую мне книгу в сиреневой обложке «Магия для продвинутых». Словом, наша школьная жизнь шла своим чередом, как вдруг из шкафчика для хранения ведер, веников, швабр и прочей школоуборочной утвари послышался жуткий грохот. Мы с Никой уставились друг на друга в полном недоумении. Грохот тем временем повторился.
- Ника, - сказала я, - ты что, опять здесь утром колдовала?
- Ну... так, совсем немножко...
- Хорошо, хоть Ротьки нет, - заметила я. – А то вдруг там чужие! И кстати, - я с ненавистью глянула на ее учебник, - спрячь свою «Магию для... подвинутых»!
       Я не зря упомянула о чужих. Конечно, мы их до сих пор ни разу не видели, но, судя по всему, они были общей бедой. На дверях подъезда нашей общей подруги Светки даже висела надпись: «Господа, пожалуйста, закрывайте дверь: чужие гадят в нашем подъезде!» Вот примерно с такими мыслями я подошла к шкафчику и осторожно открыла дверь...
       К счастью, там были не чужие. Хотя, конечно, и не свои. Там оказался молодой человек, на первый взгляд очень похожий на нашего президента. Я имею в виду Нео, конечно. У него тоже были гладко зачесанные назад темные волосы, черное непонятно что, напоминающее застегнутый на все пуговицы плащ с воротником-стойкой, черные брюки, черные ботинки и даже кожаные черные перчатки. И этот человек двинулся прямо на нас с таким видом, что, мол, всех убью – один останусь.
- Эй! – воскликнула я, отступив на шаг назад. – Ты что!? То есть, ты кто?
- Я граматон клерик, - с непроницаемым лицом изрек похожий на Нео субъект.
- Куда пойти? – на всякий случай уточнила Ника.
- Можете оставаться на месте, - заявил «граматон клерик».
       Я уж было офигела от такой наглости, но тут до меня дошло, что он ничего не понимает, и сказала:
- Зовут тебя как, Черный Плащ?
- Джон Престон, - откликнулся он все с той же каменной физиономией.
- Престон? А, прикольно. У меня так магазин напротив называется, - сказала я.
- У всех так магазин напротив называется, - зачем-то буркнула Ника.
       Вдруг где-то зазвонил будильник.
- Это еще что? – не поняла я.
- Это у меня, - сказал Престон, посмотрев на свои наручные часы, и отключил будильник. – Пора принимать дозу.
       Тут он прямо на наших глазах достал какую-то непонятную штуковину и зарядил в нее маленькую желтую капсулу. Ника негромко выругалась, после чего констатировала:
- Я в шоке.
- Да уж, - согласилась я. – Чувствую, если это увидит Ротька или, что еще хуже, Драконова, нам всем придет именно то, что ты сейчас сказала!
       Услышав мои слова, Престон почему-то вдруг застыл, как изваяние. Я не сразу поняла, в чем дело, но тут он спросил:
- Ты сказала «чувствую»? У вас здесь что, можно чувствовать?
       Мы с Никой переглянулись.
- Вообще-то, - медленно проговорила она, явно заподозрив в загадочном «грамотон клерике» Престоне не только наркомана, но и полного психа, - чувствовать у нас не только можно, но и нужно. Мы же в театральном классе учимся. Если нам запретить чувствовать – мы лопнем!
- А, ну тогда хорошо! – воскликнул Престон, и как-то неуловимо изменился. Физиономия его вдруг перестала быть каменной и сделалась похожей на лицо. Вообще-то, так он стал гораздо симпатичнее. Зато почему-то перестал так сильно напоминать президента. При этом он с явным облегчением спрятал штуковину с капсулой в карман. – А то я уже несколько дней не колюсь, только делаю вид. А это что, подполье?
- Нет, - сказала я, - это кабинет истории. А что это у тебя за наркота такая и почему ты должен ее колоть?
- Это прозиум. Мы колем его себе, чтобы не испытывать эмоций. Вообще-то, я думал, все так делают. Вы разве нет?
- Это, наверное, в твоем мире все так делают, - фыркнула Ника.
- А я где? – не понял Престон.
- Ты – в нашем. - Вообще-то, портал у нас в 214-ом кабинете, но Ника сегодня утром тут что-то колданула...
- Я не нарочно! – возмутилась Ника. – Я вообще другое планировала, никакой не портал!
- «Сделать хотел грозу, а получил козу», - процитировала я известную песенку.
- У вас что тут, и колдовать можно? – жутко удивился Престон, почему-то совершенно не обидевштсь на «козу».
- Вообще-то, нет, - сказала я. – Колдовать у нас, как раз-таки, нелья...
- Поэтому, надеюсь, ты нас не выдашь, - закончила мою мысль Ника.
- А что касается этого «прозиума», - прибавила я, - то кинь каку! Тебе другое нужно: поэзиум!
- Что? – не понял Престон.
- Поэзиум. Дозу получишь прямо сейчас, на уроке литературы. Не волнуйся, ее у нас Татьяна Васильевна ведет, она классная.
- Ну, то есть, не наша классная, к сожалению. Классная у нас Ротька. Зато Татьяна Васильевна – тетка что надо! – весьма доходчиво объяснила Ника.
       Так мы уговорили Престона пойти с нами на литературу. Точнее, нам даже уговаривать его не пришлось – он почему-то не очень-то отпирался. «Возможно, - говорила впоследствии Ника, - его просто заинтриговал загадочный поэзиум». Конечно, никакой учитель не потерпел бы в своем классе постороннего, но Татьяна Васильевна была счастливым (для нас) исключением. В прошлой четверти она даже хоббитов выгонять не стала, так что и в этот раз можно было надеяться на лучшее.
       По дороге в класс Престон рассказал нам о своем мире – сколько успел, конечно. Мы узнали, что страна, в которой он жил, называлась Либрия, но суть ее явно противоречила названию. Насколько мы поняли, это было чуть ли не самое жесткое тоталитарное общество из всех, о которых мы слышали. Жителям Либрии запрещалось чувствовать, и, чтобы избавиться от чувств, они постоянно кололи себе, прости Господи, прозиум. А тех, кто переставал его колоть и, соответственно, чувствовал, расстреливали на месте. Собственно, этим самым расстреливанием на месте до недавнего времени Джон Престон и занимался. И даже был в своем деле весьма крут. Но потом он вдруг загадочным образом понял, что ему надоело ничего не чувствовать и перестал колоться. И пожалел обо всем содеянном (см. про расстреливание на месте). И даже спас собачку. И, судя по всему, влюбился. Этого он, конечно, не сказал, но мы сами догадались.
       Больше ни о чем догадаться мы не успели, потому что прозвенел звонок на урок и мы пулей влетели в класс. Конечно, одноклассники тут же с любопытством уставились на нашего гостя, но любопытство это было каким-то вялым. За два года учебы здесь они и не к такому привыкли; а некоторые – принципиально не интересовались ничем, что хоть как-то связано с порталом и V.I.P’ом.
- Здравствуйте, дети, - сказала Татьяна Васильевна. – И взрослый, - прибавила она, заметив Престона. Несколько секунд она, видимо, раздумывала, что с ним делать, но в итоге ничего по этому поводу не сказала и добавила только: – Садитесь.
       Престон сел за парту к Ежику, прямо за мной и Никой. Ежик тут же предложил ему сыграть партию в морской бой.
- Итак, наша сеголняшняя тема – антиутопия, - объявила Татьяна Васильевна, записав это слово на доске. – Кто из вас знает, что это такое?
       Я знала, потому что как раз недавно читала Оруэлла, и подняла руку. Учительница кивнула мне, и я встала.
- Антиутопия – сказала я, - это жанр, который показывает все отрицательные моменты тоталитарного общества, якобы построенного на равенстве... Ой! – вдруг спохватилась я. – Татьяна Васильевна, у нас тут с Никой совершенно случайно творческое задание по теме получилось!
- Точно! – поддержала меня Ника. – У нас тут гость... случайно оказался. Явно из какой-то антиутопии.
       Татьяна Васильевна посмотрела на Престона. Мы с Никой тоже обернулись к нему, и...
- Б – 6, - сказал он с непроницаемым лицом и совершенно не замечая направленных на него взглядов.
- Убит! – сокрушенно отозвался Ежик. – Блин, чувак, ты мне уже три корабля за пять секунд замочил!
- Так, - сказала Татьяна Васильевна, едва сдерживаясь от смеха, но стараясь говорить строго. – Сейчас я, кажется, сыграю в морской бой прчмо в классном журнале! Посмотрим, какой номер будет убит...
       Ежик виновато притих.
- Значит так, - весело проговорила учительница. – Пересаживаемся: Белоголов – к Моисейчик, а Лазарева – к... простите, молодой человек, как вас зовут?
- Джон Престон.
- ... к Джону Престону. Хорошо. Теперь вернемся к уроку.
       Я покосилась на своего нового соседа по парте... хм, и кажется, не только я. Виолетта, сидевшая справа от нас, уже вовсю строила ему глазки. А зато сам Престон смотрел строго перед собой с таким видом, как будто фоторграфируется на паспорт. Наверное, для него это было нормальное выражение лица: он, все-таки, еще не до конца отвык не чувствовать...
       Ну ладно. У всех свои слабости. Ежик любил играть на уроках в морской бой, Виолетта – строить глазки, Валя с Леной – драться пеналами, Дима с Леней – рисовать шаржи, а я – писать записки. Я вырвала из тетради листок бумаги и написала: «Джон, у тебя коленки в парту упираются?» После этого я протянула записку Престону и дала ему ручку. Он прочитал мое послание все с тем же невозмутимым видом, и преспокойненько ответил: «Yes». Сначала мне показалось странным, что он говорит по-русски, а пишет по-английски. А потом я поняла: ничего странного. Просто, скорее всего, он попал к нам из дублированного фильма, а на письменный язык дубляж никак не влияет. Думая так, я, тем не менее, уже писала: «Это поэтому у тебя такое лицо?» Через пару секунд я получила ответ: «No». В общем, я поняла, что вряд ли дождусь от него более развернутых ответов, и свернула переписку, приготовившись скучать.
- Сегодня мы с вами познакомимся с произведением Замятина «Мы», - вещала тем временем Татьяна Васильевна. – Вообще-то, в школьной программе его нет, но, так как вы – театральный класс...
       Ну, начинается! Так как мы театральный класс, так давайте пичкать нас информацией, которая в голове не помещается! Чего стоил один Гюго (прочитать за два вечера весь «Собор Парижской богоматери»!)
- В романе «Мы», - продолжала учительница, - рассказывается о тоталитарном обществаетве практически в крайнем своем проявлении. В обществе, описанном Замятиным, у людей даже нет имен – вместо них они носят порядковые номера. Кроме того, им запрещается чувствовать что бы то ни было, кроме того, что диктует государство...
       Я очень быстро потеряла нить, а вот Престон слушал с интересом. Он ведь тоже был частью такого «Мы». Я же решила, что потом лучше сама почитаю, и принялась писать записку Нике, которая тем временем успела убить один корабль Ежика...
       В конце урока нам дали-таки дозу поэзиума. Точнее – задали.
- К следующему занятию, - сказала Татьяна Васильевна, - вы должны будете написать стихи о том, что мы прошли с начала четверти. Просто опишите свои впечатления...
- Просто! – взревели почти все мальчики одновременно. Никто из них, конечно, совершенно не умел писать стихи.
       К счастью, в этот момент прозвенел звонок, и все дружно бросились в коридор. Ника уговорила Престона пойти с нами в столовую. Там мы взяли по булочке с компотом и сели за свободный стол.
- Ну что, Джон, - сказала я, - твой мир похож на то, о чем рассказывала Татьяна Васильевна?
- Бесспорно, - лаконично ответил он.
- Без порно? – заинтересовался подошедший к нам Ежик. Он держал в руках стакан чая и несколько булок, и явно искал, где бы ему присесть.
- Уйди, Ежик, - сказала Ника. – У нас тут серьезный взрослый разговор.
       Ежик презрительно фыркнул и пошел за стол к Юле и Даше. Престон тем временем показательно страдал: опустил голову и горько хлюпал носом. Вот тебе и каменная физономия!
- Ты это чего? – забеспокоилась Ника.
       Он резко поднял голову и попытался изобразить что-то похожее на свое обычное выражение лица.
- В моем мире, - сказал он, - одну женщину должны казнить. Сжечь в городской печи.
- Ужас, - согласилась я.
- Да, - прибавила Ника. – Ну и мирок! Прямо Средневековье какое-то – людей жечь!
- Только у нас не ведьм жгут, а чувствующих преступников. В здании суда, - пояснил Престон.
- Так, - немного подумав, сказала я. – Не переживай и жуй булочку. Выход есть.
- Какой? – живо поинтересовался Престон.
- Ну, они людей жгут? Жгут. Значит, все просто – надо их мочить!
- Молодец, Виташа, - похвалила Ника, - железная логика.А как мы их будем мочить?
- Ну... – я посмотрела по сторонам в поисках подходящего ответа. Как раз в этот момент мимо нашего стола проплыл Георгий. И тут меня осенило, - Георгий! – крикнула я удаляющемуся призраку. – Месье Жорж!
- Чего вам? – проворчало привидение, и показало уставившемуся на него Престону язык.
- Пожалуйста, - сказала я, - слетай на кухню и посмотри, есть ли там какой-нибудь большой шланг.
- Насколько большой? – деловито уточнил Георгий.
- Такой, чтоб до шкафа в 214 дотянулся.
       Призрак кивнул, и без лишних вопросов полетел на кухню.
- Кажется, я поняла, что ты задумала, - улыбнулась Ника. – Только, как я понимаю, колдовать, чтобы открыть прямой портал в здание суда, снова придется мне?
- А у нас кроме тебя кто-то колдует?
       Вскоре у нас начались театральные, и с Престоном пришлось расстаться. Ежик, всерьез вознамерившийся прогулять реретицию О.Б.Э.Ж.а, предложил ему сходить выпить пива, и тот с горя согласился. Вечером к нам в класс прилетел Георгий и с удовольствием сообщил, что нашел подходящий шланг. План по освобождению «девушки Престона», условно названный «Мочи гадов!» договорились осуществить завтра на большой перемене. Больше ничего примечательного в этот день не случилось, и потому, приехав домой я, не найдя занятия интереснее, прочитала почти всего Замятина. Роман оказался интересный, и я легла спать только в два часа ночи.
       На следующий день первым уроком была русская литература. Зайдя в кабинет, мы увидели, что Престон сидит, придвинув стул к учительскому столу и мило беседует с нашей Татьяной Васильевной. Увидев меня и Нику, он встал и поздоровался, а Татьяна Васильевна заговарчески нам подмигнула. Все ясно, она уже знала про шланг.
- Здравствуйте, дети, - сказала она, когда прозвенел звонок, и наши одноклассники уселись за парты. Престон снова сел с Ежиком, а я – с Никой. – И взрослый. Итак, для начала я хочу спросить: кто из вас уже начал читать «Мы»?
       Руку подняли Мышка, Мариша, Настя Хацкевич, Оля и я.
- Не густо, - заметила учительница. – А кто справился с заданием?
       Как ни странно, на этот раз руку поднял Ежик. Я решила воздержаться, вспомнив, как в прошлой четверти выступила со своим:
       Вот Горький, к примеру,успел задолбать
       Дурацким романом с названием «Мать».
- Нет, - тем не менее, сказала Татьяна Васильевна, - Прости Белоголов, но я не уверена, что хочу это услышать. Лучше сдай мне свой шедевр в конце урока. (Ежик пожал плечами, всем своим видом показывая, что не очень-то и хотелось) Но я не могу поверить, что Лазарева ничего нам не написала.
- Написала, вообще-то, - страдальчески поморщившись, призналась я. – Только у меня опять ерунда какая-то получилась.
- И все равно зачитай.
       И я зачитала:
       Замятина «Мы» - ну, роман с номерами,
       В котором всем так не везло с именами –
       И странный и клевый, и не надоел,
       И лопнул от зависти б Джордж Оруэлл.
- А че, прикольно, - прокомментировала Ника.
- Да, но ударения все равно надо соблюдать, - заметила Татьяна Васильевна и, подумав, прибавила. – Но если вы с Моисейчик справитесь сегодня со своим... заданием, я поставлю тебе пятерку.
       Меня это вполне устраивало. Тем более, что стишок я написала в метро за полчаса до урока.
       На большой перемене мы с Никой и Джоном, не теряя времени, отправились в 214-ый. Там нас уже ждал Георгий с протянутым из кухни шлангом прямо к двери шкафа.
- Скажи мне, Жорж, ты сможешь сделать такой напор, чтобы водой из этого шланга за секунду затопило коридор? – будничным тоном поинтересовалась Ника.
- Конечно, - откликнулось привидение. Только после этого в школе два дня воды не будет.
- Это пофиг, - сказала юная ведьма.
- Ой, - вдруг вспомнила я, - Ника, а ты акваланги купила?
- А кто, по-твоему, ходил после математики в магазин спорт-товаров? – проворчала она, доставая из рюкзака два новеньких акваланга. – Вот, держи, Престон. Один тебе, второй этой... как ее?
- Мэри.
- Вот именно. Ну что, начнем?
- Ты уверена, что сможешь создать прямой портал? – спросила я.
- Да, я все проверила. Фильм, который нам нужен, называется «Эквилибриум» - я посмотрела вчера в интернете. Так что, проблем быть не должно.
       Зная Нику, я в этом усомнилась, но вслух ничего не сказала. Георгий полетел вниз перекрывать воду и каким-то образом подавать ее в шланг. («Будьте готовы ровно через две минуты», - улетая сказал он нам). Шланг пришлось держать нам с Никой, хотя Престон и был сильнее нас двоих вместе взятых. Но Престон должен был идти первым, чтобы потом добираться вплавь и спасать свою возлюбленную. Предполагалось, что он передаст ей акваланг и они приплывут сюда. Сильно мешать им при этом никто, по идее, не должен, потому что все будет затоплено, а аквалангов, кроме Джона и Мэри, ни у кого не будет... В глубине души я, конечно, понимала, что план этот не самый разумный. Зато прикольный!
- Готов, Джон? – спросила Ника, прочитав нужные заклинания на Ломаном Инглише.
- Да.
- Тогда удачи, - сказала Ника.
- Да, - сказала я, - удачи! Задай им всем взбучку, чуть что. Ну, мы в тебя верим!
       Джон прыгнул в шкаф и тут же скрылся в светящемся прямом портале. Через несколько секунд из шланга, который мы с трудом удержали, туда же хлынула вода. Да, напорчик был тот еще! Главное только, чтобы Ника ничего не напутала, и портал тоже был тот.
       Минут пятнадцать ничего не происходило. Мы по-прежнему с большим трудом удерживали шланг, а за батареей Голлум вслух считал ворованные у замужних учительниц обручальные кольца, иногда приговаривая: «Моя прелессссть...» Наконец, вода в шланге закончилось и мы смогли присесть на пол, чтобы немного отдохнуть. А еще через минуту...
       Из шкафа появился мокрый Престон с мокрой кашляющей женщиной, оба в аквалангах.
- ПОЛУЧИЛОСЬ! – как дурные заорали мы с Никой, кидаясь к ним.
- Получилось, - с улыбкой согласился Престон, сняв акваланг.
       А потом он резко про нас забыл, потому что Мэри тоже сняла акваланг, откашлялась, и они принялись обниматься. Я отвернулась. Эта Мэри была, хоть и вся мокрая, зато взрослая и с огромными голубыми глазами. Блин.
- Эй, Лазарева, - тихо проговорила Ника, когда мы отошли в сторонку. – Ты что, расстроилась? Ты что... влюбилась?
- Больше никогда так не говори, - обиделась я.
- Про то, что ты влюбилась? – не поняла Ника.
- При чем тут это! По фамилии меня не называй – меня это бесит!
       Вот почти и все, что касается этой истории. Престон пообещал нам, что, как только замочит в своем мире всех плохих дядек, будет часто гостить у нас, и, кстати, слово сдержал. Я же в тот день так устала (а нефиг было ночью Замятина читать!) что заснула прямо во время реретиции. Мне даже сон приснился: Престон в конопляном поле обясняет Татьяне Васильевне, что не выполнил задание, потому что, ну не дается ему поэзиум. Она говорит, что это очень плохо, а он начинает орать: «Ну и пофиг! Ставьте мне два!!»
       Пекинесса, конечно, заметила, что я заснула, и написала на меня докладную Вере Владимировне. Но, я, честно сказать, не сильно расстроилась. Ведь главное в жизни – это не уроки и не оценки. Главное – чтобы всем было весело и хорошо.