Глаза моего зверя

Глаза моего зверя темнее ночи, они как два глубоких колодца, обрамленные сплетением ледяных волос. Меня подарил ему демон, чей голос напоминает гладкую грань зеркал, а глаза желты, как маслянистая луна. Не знаю, с какой целью он подарил меня этому задумчивому существу, но подарок явно пришелся не по душе. А я был безумно рад, попав в его общество, хотя бы потому, что в тени зверя веяло холодом вьюги: она остужала мой внутренний жар, облегчая боль от резавшихся зубов.

Храм, в который меня принесли руки темного демона, был гораздо просторнее той клетки, в которой мне с большим трудом удавалось отбить себе уголок. Он был незыблем, как сверкающие ледяные покровы, простирающиеся вдоль линии горизонта. А за высоким порогом была обширная роща - прекрасное место для всевозможных развлечений.
***
Холодный утренний воздух приятно щекотал мое нежное, покрытое мягкой чешуей брюшко, и я был полон решимости и стремлений раздобыть себе съестные припасы. Ведь если длинногривый зверь решил, что я вполне самостоятелен, чтобы не утруждать себя заботой обо мне, то я должен не обмануть его ожидания.

Исследование аллеи около храма позволило мне понять, что огромная, белая, с алыми глазами лошадь совершенно не годится в качестве предмета охоты, даже не смотря на свой упитанный вид.
Привлеченный сладким запахом, я проник в просторную беседку, оплетенную зарослями дикого винограда. Но моя надежда поживиться чем-либо, не оправдалась и там. Охота на яблоки, расположившиеся на высоком столе, оказалась утомительным занятием. Ожидание того, что хотя бы кто-то из стаи зеленой дичи осмелеет настолько, чтобы скатиться вниз, отнимало слишком много времени. На различные приманки и зазывные крики они, к моему разочарованию, не реагировали.

Четырехухий зверь часто уединялся в комнате, за преградой из высоких бугров, на преодоление которых уходило отчаянно много сил, но результат стоил того. Пробравшись в комнату, можно было понежиться в холоде его тела. Или вдоволь наиграться с его бумагами: довольно занятная игра - что-то наподобие пряток. Нужно лишь рассовать кипу бесполезных бумажек по различным местам, а позже наблюдать за необычайной скоростью их владельца. Готов поклясться, что даже моя длиннорогая мать не так быстро носится на крыльях, наполненных ветром, как этот зверь в поисках своих исслюнявленных бумажонок. Правда, за мной, вооружившись тугим кнутом, он носился с не меньшей скоростью, но разве стратегия любой игры не заключается в простом правиле: "главное - вовремя отступить"?
* * *
Странно, но зверь так и не дал мне имени. Он редко упоминал обо мне в разговоре с другими и никогда ко мне не обращался. Он предпочитал почти не замечать моего существования, за исключением тех моментов с бумажками или когда вышвыривал меня из своей постели. Жаль, ведь там, рядом с ним, меня наполняет ощущение столь сладкого холода, что всякая усталость, накопленная за долгое время веселых игр, беспечно растворяется в заоблачных снах.

Он часто грустит, мой темноглазый зверь. Возможно, он - самое грустное создание из всех, что я видел в своей маленькой жизни. Иногда его печаль разделяет белогривая лошадь, но не я. Да я и не смею. Эта кобылица - прекрасное создание, сотканное из чистого векового снега. А кто такой я? Маленький косолапый дракончик с непомерно длинными рогами на приплюснутой голове.
* * *
И все же охота занимала главное место в моей жизни. Когда мне надоедало подкарауливать осторожные яблоки, я начинал искать иное средство пропитания. Сказать по правде, я возлагал большие надежды на обсидиановую статуэтку крылатого змея. Уж очень аппетитно она выглядела. Да и само слово обсидиан навевало мысль о чем-то приятном на вкус, но наяву все оказалось куда проще.
После того, как масляная луна сменила несколько рогатых фаз, я, будучи незамеченным темноглазым хозяином, смог подкрасться к этой занятной дичи достаточно близко. Глупость этого крылатого змея меня поразила: любое существо при виде крадущегося и шипящего дракона давно бы поняло, что к чему. А этот зверек даже не проявил признаков беспокойства и вплоть до самой смерти смотрел задумчивым взглядом в темное небо.

Но погиб он вовсе не от моих острейших клыков, а от неумения летать - хоть крылья и были, но приземление не удалось. Я так и не смог раскрыть эту тайну, как холодные когти смели меня с деревянного столика и швырнули на пол. Полет не удался и мне, а ведь крылья тоже присутствовали. И от ярости разбушевавшегося зверя пришлось спасаться при помощи кривых лап - не могу поручиться, что будь они прямее, то процесс спасения прошел бы более успешно. Хотя, возможно, в этом случае в меня бы попало куда меньше тяжелых книг.

Было больно. Очень больно, когда тяжелая, в тесненном переплете книга острым краем с размаху ударила меня по спине, опрокидывая на спинку вверх мягким брюшком. Но было не столько больно, сколько обидно. Ведь в сущности, что я сделал, разве неудачная охота такая большая провинность?

Плача, я спрятался за угол темного камина - подальше от злобных книг - и тихо повизгивая, вылизывал помятые крылья.
Тихий скребущийся звук, сжимающий сердце острой болью, заставил меня выползти из укрытия. И то, что я увидел, не принесло мне счастья: рухнув на колени, собирая останки поверженного обсидианового существа, зверь тихо плакал, утирая струящиеся слезы длинными когтистыми пальцами. Наверное, этот неуклюжий змей был его единственным родичем - я был не прав, что охотился на него, - да я был не прав.

Слезы, текущие из глаз моего зверя, были солеными на вкус. Подползя к нему, я вылизал его щеки шершавым язычком, ведь кто-то же должен был утешить это прекраснейшее существо, а если в храме больше никого нет, то, возможно, сгожусь и я.
Он ничего не сказал, лишь взглянул на меня, погладил по длинной череде шипов, по мягким ушкам с махровыми кисточками на концах, и прижал к холодной груди. Вскоре я уснул, убаюканный глухим ударами его сердца, а когда проснулся, у меня уже было имя – Хака, теперь меня звали так.
***
Коротко-стриженый с кошачьими глазами демон весело щелкнул меня по носу. Долговязый придурок, можно подумать, если ты больше, так тебе можно все, в том числе срывать мою охоту за яблоками. Готов поклясться, одно из них, удостоверившись в моей полной безвредности, собиралось покинуть свое убежище на столе. Теперь же придется начать все сначала, еще раз сорвет мою охоту - укушу его за руку или за другую часть тела.

Справедливость восторжествовала - я укусил этого идиота. Правда, вследствие этого я сразу же превратился из «забавного толстячка» в «проклятое чешуйчатокрылое», но громкий смех моего зверя, с улыбкой на губах следившего за бесплодными попытками демона остановить кровь, был мне лучшей наградой.
***
А вчера в нашей немногочисленной семье случилось прибавление. К нам приехала сестра моего зверя. Она оказалась темноволосой девушкой в облегающих штанах и черной блузе. Можно было бы назвать её забавной, если не учитывать её привычки таскать в зубах дурно-пахнущую, свернутую в трубочку бумажку. Но и у неё есть плюсы: с ней так замечательно играть по утрам в охоту. Ведь она всегда готова подбодрить меня одобрительным окриком, в случае удачного нападения на её босую пятку.

Должен заметить, что с увеличением роста перед тобой открываются новые возможности. Проблемы с проникновением на различные поверхности теперь решаются гораздо проще. Главное - большая дистанция и нужный разгон. И, конечно, всегда выручают длинные полотенца, развешанные на окнах. Интересно, каково их истинное предназначение?

Оказывается, если вырвать из длинной гривы моего господина пару холодных прядей, с ними можно довольно долго играться. Конечно, со временем они тускнеют и теряют свои привлекательные свойства, но ведь всегда можно достать новые. Главное, удачно выбрать момент для их добычи.

Порой, в темные ночи, мой зверь занимается сущей ерундой: сидит часами за едва освещенным столиком у камина и внимательно перебирает пахучие склянки. В эти минуты привлечь его внимание особенно сложно. Признаю, что в большинстве случаев я обиженно забираюсь на колени к его сестре и мирно урчу, приоткрыв один глаз. А иногда запрыгиваю на столик к темноглазому господину. В конце концов, я куда интереснее этих склянок. Хотя и они заслуживают отдельного рассказа, когда падают на пол с приятным звоном, распространяя дурманящий запах. После этого минута пристального внимания зверя мне обеспечена. Я переворачиваюсь на колючий бок и, вытянув длинную шейку, внимательно слушаю его изречения. Порой я узнаю о себе много нового, а иногда и о звере. Например, насколько узкими могут стать его темные глаза, если ударом хвоста скинуть на пол немногочисленный ряд выживших склянок.
***
Мы покинули сверкающий храм и поселились в мрачных покоях огромного замка. Мои черные сородичи стаями пролетают над нашими окнами. Из-под тонких воздушных арок я вижу много интересных существ, но ни одно из них не прекрасно так, как мой зверь. Иногда, под лучами утреннего солнца, мы купаемся с ним в струях теплого воздуха. Его длинные крылья, сотканные из тончайшей паутины, светлы и смертельно опасны, его скорость в сотни раз превосходит мою, и полеты с ним дарят мне минуты глубочайшего наслаждения. Но чаще я катаю его на своей спине, разрывая порывы ветра мощными крыльями.

Иногда к нам приходит демон с безжизненным голосом, но приятным лицом. Он треплет меня по мощной шее и гладит за ушами. Я позволяю ему забраться мне на спинку, и мы мчимся над облаками. Он называет меня «малышом», это звучит забавно, особенно в устах существа, которого можно убить ударом лапы. Однако он дорог мне, и в знак особого расположения я даже исполнил петлю, но не могу с уверенность сказать, что демон оценил моё мастерство по достоинству. Уж как-то подозрительно он отказывается от моих последующих предложений его покатать.
***
Развлечений в замке мало, особую тоску навевает унылая обстановка. Ну что красивого в воздушных колоннах, поддерживающих своды прозрачной как стекло воды? Вот огненный вихрь совсем другое дело! Жаль только, что мой зверь этого не понимает и всегда недовольно щурит глаза в ответ на мои попытки хоть как-то разнообразить приевшееся убранство.
Так что по вечерам я подхожу к водяной глади и, всматриваясь в отражение громадного бурого дракона с вырывающимся из пасти огненным дыханием, пытаюсь решить мучащую меня загадку. Сколько же времени нужно таиться в засаде, чтобы подозрительные яблоки, поверив в собственную безопасность, покинули своё укрытие на изящном столе?