Картина с морем

Ангелы пришли в эту же ночь. Я это как-то всё сразу поняла – тотчас же – что они сейчас придут.
Шторы очень странно начали шевелиться, и в итоге этих скомканных шевелений вошли трое. У меня ещё сразу пронеслось в голове: опять это фольклорное число 3…
Вдруг один из них заговорил по-китайски:
- Масё исё лаймин-ктайн дзёдо.
- Очень занятно, - говорю, - только я вас не понимаю.
Их напряжённые лица вмиг расслабились, и тот же ангел сказал:
- Ладно, пошли.
По дороге всё долго молчали. Я видела со стороны свою подвешанную бледность и не чувствовала пути, пусть ведут, куда хотят, или просто идут, может, и не придём никуда.
То, что они могут привести к тебе, мне не приходило в голову. Ведь вчера была осень, а это последнее, что связывает меня с тобой. Вчера я приходила на станцию взять билет до тебя, а женщина , неспешно складывая бумаги в аккуратную стопку, объявила мне, что последний рейс был минуту назад.
Мне это показалось таким смешным, что я тут же расхохоталась – громко и неприлично. Хотя на станции, кроме этой женщины никого не было, я замолчала и для приличия несколько раз кашлянула.
Женщина не обратила на это никакого внимания и продолжала складывать различные предметы на столе в аккуратные кучки и помещать всё это в какие-то коробочки.
- Что, вы тоже уходите?
Её не смутило слово «тоже» и она быстро кивнула головой.
Странно, но когда она всё собрала, у неё не оказалось цветка с горшком, как самого главного символа ухода.
Дверь за ней захлопнулась, и я решила, что останусь жить здесь. Вокруг было множество сидений, и в голове мелькнуло, что я могу позвать гостей… И напоить всех чаем. Тут и буфет опустевший был. Не хотелось думать о том, что звать в общем-то некого…
Выбрав методом тыка одно из десятков сидений, я удобно устроилась и принялась чего-то ждать.
Ничего не происходило. Наступал вечер. Когда солнце уже зашло, мои веки начали подрагивать, и я решила вернуться домой.
Шагая по песку, я думала о твоих цветах и о том, что их невозможно разглядеть в темноте. Мне всегда нравился тот – самый густой цвет – цвет тарелки. Но сейчас я шла и думала, что он уже не такой новый, и совсем весь в пятнах, и в репейнике, и тем более – темно.
Когда я проходила мимо железной дороги, меня удивило много людей, которые постоянно двигались и что-то носили. Подойдя ближе, я поняла, что они убирают рельсы.

Дома я зажгла керосиновую лампу. Я купила её в лавке на соседней улице, кажется, в начале осени. И там же – картину с морем. На море был штиль, но у меня всё время было такое чувство, что оно таит в себе бурю.
Я налила чай и села в кресло, наблюдая за морем в картине. Я думала о том, что ты никогда не узнаешь про эту керосиновую лампу и про эту картину. И что у тебя всё по-другому, в твоём городе ходят поезда, и магазины работают круглосуточно.

Итак, ангелы пришли в эту же ночь, и, оставив попытку поговорить со мной по-китайски, повели меня неизвестно куда.
Мы шли уже слишком долго, и мне вдруг сильно захотелось говорить – обо всём несказанном, но кем-то спетом и написанном. То, что я говорила им, нельзя произносить вслух, и вообще ничего нельзя вслух, но я знала, они поймут, они всё поймут по-настоящему – как надо.
И рассказала им. Обо всём. Что осень ещё не прошла, а я уже не помню её, что на станции оставила много пустых сидений, а дома – картину с морем и керосиновую лампу, и если мы не вернёмся, то кому же всё…
Вдруг я осеклась и шёпотом спросила:
- А мы вернёмся?..
- А что мы сейчас делаем, по-твоему?

Я тогда не совсем поняла его. То есть совсем не поняла. Ну да ладно, нужно было ещё столько всего рассказать.

К рассвету усталость достигла предельных размеров. Я уже давно перестала говорить и медленно создавала лишь шаги.

- Куда же мы идём? – всё-таки я решила проявить заинтересованность.
- Куда поезда уже не ходят.
У меня что-то дрогнуло в голове, но тут же застыло. Усталость была во всём. И даже то растущее с каждым днём отчаяние, которое я поливала периодически и старательно ухаживала за ним, оно как-то съёжилось и засохло под воздействием этой чудовищной усталости.
И очень хотелось спать. Ноги двигались, а мне уже снились микросны. Один из них – моя деревня Нимислярово. Мы пошли за ягодами. Над головой – искрящееся солнце, а под ногами – травы, травы, травы… Я так понимала Арбенину в то мгновение – как никто другой. Я бросилась в травы, я вдыхала их запах. Перевернувшись на спину, я сжигала глаза, смотря на солнце, и смеялась счастливыми ручейками. Цветы щекотали лицо, и стало ещё смешнее. Я сжимала руками стебельки, и хотелось долго-долго лежать вот так – и чтобы ничего больше не случалось…

Проснувшись, я увидела перед собой твой дом. Он выглядел ветхим, и мне показалось, что он несколько постарел с тех пор, как я последний раз была у тебя. В одном окне горел свет. Я вспомнила солнце, которому доверила свои глаза. Усталость в этот момент имела размеры мира. Лежащий рядом камень притягивал к себе немыслимо. Я почти доползла до него и легла.
Ангелы как неизменные небожители решили воздействовать на меня библейскими словами.
- Встань и иди.
- Я никуда не пойду.
- Но ведь осталось буквально десять шагов. Ты так долго к этому шла.
- Это тоже достойная картина для финала. Я поняла это только сейчас, когда подошла к этому дому.
Один из них опустился передо мной и начал выдёргивать пёрышки из своих крыльев, чтобы смахивать ими мои слёзы.
- А если он ждёт тебя? Видишь, свет горит…
- Это ничего, это всё ничего… И даже если ждёт. Он просто не знает про солнце, поэтому ждёт… А вы идите, вы не волнуйтесь за меня, я сейчас посплю немного, а потом вернусь. Там у меня есть другой свет и море. А летом вырастут цветы и травы…

7 января, 2008 год.