Ревность или девять кругов ада

       
 

       «Любовь любовная – вода, небесная – огонь…» (Марина Цветаева)

Ревность – страшное чудовище, поглощающее твои внутренности. И чем больше их у тебя, – тем оно обжорливее. Психологи утверждают, что растет это чувство от базового недоверия к миру, в который ты прилетаешь счастливой птицей, и в котором потихонечку тебе подрезают крылья. В народе говорят, что это бывает от чрезмерного чувства собственности. Мол, «мой» или «моя» - и все тут.
И еще говорят, что там, где любовь – там и ревность.
Но если чувство любви было ее обычным состоянием, то вот второе…
Она не знала ревности. Или думала, что не знает. Так складывалась ее жизнь, что и поводов особых не было.
В детстве и юности все было настолько чудесно и счастливо, что даже само слово ревность, не возникало на устах. В пору замужества тоже. Потому что муж очень сильно любил ее и ни на кого больше не смотрел. Правда сам ревновал, чего она никогда не понимала, потому что чувство-то было незнакомое.
Смутно как-то она видела различные его проявления по отношению к себе на работе. В те моменты, когда она была успешна, или ей оказывали какое-то особое внимание, она ловила так называемые ревностные взгляды сослуживцев. Но опять же внимания этому не придавала.
Среди друзей ее круга вообще бытовало мнение, что никто никому не принадлежит, и никто никого с собой в могилу не унесет, поэтому надо жить и наслаждаться всем, что преподносит судьба и быть ей безмерно благодарной.
И она жила так, и была счастлива, но только случилось с ней волшебное приключение. Она встретила человека, который внутри был полным ее отражением. И с этого момента, куда бы ни двигалась ее душа, его душа, как в зеркале, двигалась вместе с ней. Ничего удивительнее она не встречала в жизни, и постепенно стала замечать, как только отражение мутнело, ее душа начинала метаться, как в агонии, в поисках причин замутнения. И вот тут-то… тут-то, в один прекрасный день, она лицом к лицу столкнулась с этим огромным страшным чудовищем, которое вонзилось в нее смертельной хваткой, в надежде выгрызть все живое внутри - ревностью.
Так она познала первый круг ада.
С этого дня жизнь стала наполняться незнакомыми и болезненными вещами.
Начиналось все с какой-нибудь незначительной мелочи, оброненной в слове или жесте, потом набирало обороты, и постепенно разрасталось огромной противной вязкой паутиной, в которой Она переставала себя чувствовать. Это было похоже на сердечный приступ, когда невозможно было дышать и соответственно – жить. В голове в это время решались фантастические уравнения с двумя, тремя и большими неизвестными. Но что самое главное – к единым знаменателям ни одно из решений не приходило. Когда спазмы заканчивались, она заглатывала огромное количество воздуха, и спрашивала себя, что это было?
Ревность – отвечал ей чей-то голос из незнакомого ей мира.
Она стала замечать одну особенность. Стоило ей только усомниться в истинности слов, которые он ей говорил, или почувствовать неправду в движении, как сразу, молниеносно возвращалось это пограничное ощущение приближения очередного приступа. Внутри все болезненно сжималось, она чувствовала, что остается один на один с надвигающейся стихией, и никакая воля не помогала ей вернуться в прежнее состояние.
Тогда впервые она стала задумываться о том, что это и отчего это с ней происходит. Может быть, она ему не доверяет? Нет, иначе они не могли бы быть рядом.
Тогда может это все от того, что она не доверяет себе. Не уверена в том, что он видит такое же отражение, как она, когда глаза его наполнены чувством. Что его видение иное. И что может у него их много в разные моменты. И поэтому она не уверена в себе, как в истинном отражении.
На мгновение ей показалось, что вот оно, решение проблемы! Надо просто почаще производить уборку в этом несложном хозяйстве, и все вмиг наладится.
Но тут какой-то внутренний голос вдруг отчетливо высказал совершенно противоположную мысль. А что, если в силу своей возможной полигамии, он может отражать не только ее одну. А многих одновременно.
И тут начался второй круг ада.
Мгновенно, откуда-то из пустоты, стали возникать и заявлять свое право на жизнь всевозможные картины и картинки.
Огромные сценарии обретали свою законную жизнь в исполнении неизвестных персонажей. Сцены сменяли одна другую, события разворачивались в стремительном потоке слов и эмоций. Начинали появляться лица. И становиться постепенно узнаваемыми.
Вспоминались взгляды, которым в другой момент она просто не придала бы значения, вылезали слова и фразы. Случайности обретали статус постоянства. Появились подозреваемые. Воображение настойчиво диктовало расшифровки вроде бы обычных разговоров по телефону. Конечно же, это были скрытые любовные послания. Ну, а самое мерзкое ей виделось в Интернете, где возможно все, и самое главное – никто никогда ни до чего не докопается.
И вот в этом кругу ада, она, не засыпая ночами, начинала ненавидеть все и всех вокруг. Люди начинали приобретать какие-то искривленные очертания. Мерещились просто пучки переплетенных пустых, беззвучных отношений. Ей не хотелось никого видеть из всего этого возникающего потока лиц, и не хотелось ни с кем разговаривать. Она замыкалась и лишалась надолго дара речи. Внутри ощущалась такая пустота, что хотелось выть…
Самое страшное было то, что временами он тоже начинал казаться ей не тем, кем был на самом деле, ее искаженное видение рисовало и его совсем другим.
 И вот тут начинался третий круг.
Она начинала отмечать его особенности, которых не видела раньше. Притом как в лучшую, так и в худшую сторону. В контексте бушующего в ней океана ненависти, она видела, как будто бы убегают вдруг взгляды при прямых вопросах. И как долго он думает в трубке телефона, прежде чем ответить ей на самые простые вещи.
И вот тут у нее стали появляться подозрения о встроенности в какую-то игру. Как какие-то ядовитые змеи-горгоны, вырастали различные игровые ситуации, начинали подниматься над разумными вещами, открывать глаза и превращать ее в камень. Она каменела у себя же на глазах. А потом так же разрушалась, как разрушалось все при взгляде этих мифических чудовищ, превращаясь в прах. Разрушения были настолько сильными, что после этих приступов она просто заболевала физически.
С некоторых пор она с играми покончила, и увидеть вдруг в его отражении игры было равносильно смерти. Мгновенно начинался бег. Она хотела бежать от него на край света, не видеть, не слышать, не знать, не чувствовать. Забыть. Забыть навсегда.
Но этого сделать было невозможно, потому что куда бы она ни бежала – половина ее оставалась с ним. Он не отпускал. Она просила, чтобы отпустил. Потому что боль была такая… но он еще сильнее прижимал ее к своему сердцу, и ее сердечко оживало и начинало опять биться в такт.
Но передышки были короткими.
Долго не засыпая зимними ночами, она думала о нем, и ей рисовались красивые картины альпийских лугов, горы со снежными вершинами и яркое солнце над головой. И уже уходя сознанием в красоту снов, она вдруг отчетливо начинала видеть коварных, изогнутых черных кошек в этом чудном пространстве. Они вылезали из-под каждой кочки и корчили в удовольствии различные физиономии, противно мяукали, а некоторые даже разговаривали. Сон пропадал. Приходили мысли.
Мысли были безумными. Но реальными. Одна более всего не давала покоя. Если он при своем дико перегруженном графике работы умудряется так много времени отдавать ей, то почему он не может отдавать его еще кому-нибудь…а ей говорить, что работает.
Кому-нибудь…и начинался четвертый круг.
В голове рождались абсурдные и изощренные варианты. И почему-то не рождалось простого вопроса: «А зачем ему все это?»
Это внезапно настигшее и заставшее ее врасплох чувство начинало заполнять все живое пространство вокруг. Она опускала руки и временами уже начинала сдаваться. Но ведь кроме него, никто не сможет ее от этого избавить. Только он может дать ответы на ее вопросы, и только от него она может услышать правду.
Она позвонила ему и сказала, что хочет срочно поговорить. Она решилась поговорить об этом. Потому что было больше невыносимо молчать.
Когда, наконец, можно было что-то говорить, ей, глядя на него, показалось глупостью все происходящее. Он был взволнован, потому что не знал, что она спросит. Когда она сказала, что ее мучает ревность, он разволновался еще больше. Они шли, она ощущала его руку, которая вдруг стала крепче ее держать. Когда стало возможным увидеть его глаза, она выложила все и сразу. И в его глазах и голосе почувствовало еще большее волнение. Так значит она права? Нет. Это было совсем другое. Она вдруг поняла, как ему это все мучительно. Но обратной дороги не было. Она вдруг услышала от него совершенно иной взгляд на проблему. Что подобные чувства могут возникать из-за глубоко засевшего с детства недоверия к миру. Ей вспомнились отрывки детских лет. Но глубже она ничего не могла вспомнить. Она знала одно, что на родителей у нее не было обид. Они ей в жизни отдали все, что могли. Но как-то внутри стало ясно и спокойно.
И вдруг он спросил : «А к кому ты ревнуешь?»
Вот тут-то обороты четвертого круга начали раскачивать пятый.
Значит, есть кто-то к кому?
Но у нее не было конкретного человека. Она ревновала ко всем без исключения.
Поэтому так и ответила. И прямо физически ощутила его вздох облегчения.
Так начался пятый круг. Потому что ей было уже теперь абсолютно ясно, что она пойдет до конца. Каким бы жестоким он не был, этот конец.
Она была из тех людей, которые рождаются или побеждать, или умирают в схватке. У нее все было очень серьезно, и, что бы не происходило, было не на кожном, а на клеточном уровне.
Именно поэтому в такой сложный момент своей жизни, она была похожа на сверхчувствительную антенну.
В общем, признаний в верности она не получила, в неверности тоже. А оказалась в еще большем дремучем лесу подозрений и недоверия.
«Как жить?» - думала она.
Раньше, когда игра буквально была смыслом ее жизни, и романы заполняли всю ее пустоту, были в некотором роде элементом игры, она на измену отвечала изменой. И все. Было просто и понятно. Ведь таковы правила и надо было их соблюдать. Иногда возвращалась, если человек был ей дорог и не мог с ней расстаться. Это были особого рода игры. Приключения. И ее никогда не мучили вопросы, а с кем сейчас ее бывший возлюбленный? Ее никогда не интересовали сплетни, все новости она всегда узнавала последней. Поэтому было иногда даже забавно услышать, что кто-то из бывших параллельно с ней, крутил роман с ее близкой подругой. А иногда и обсудить с той же, ну как оно?
Но тут было совершенно другое. Когда они влетели друг в друга «намного глубже кожи», со стремительностью светового луча, ее совершенно перестали интересовать другие мужчины.
Он заполнил все возможные пространства собой и всем своим, и у нее не осталось ни одной «заначки» на «черный день».
Но может, вот он и наступил этот «черный день», а достать-то нечего, все отдала без остатка…Так она рассуждала, находясь в одиночестве. А оказываясь рядом с ним забывала все это, как страшный сон.
И тут, на этом пятом круге, начали происходить странные вещи. Как только они оказывались в объятиях друг друга и их энергии объединялись в одну, она вдруг отчетливо стала ощущать присутствие какой-то третьей. Притом, она была не в их ауре, а вне, но жестко вносила свои коррективы. И после близости было чувство осадка. Постепенно это стало повторяться. Накапливаться. И перешло за рамки терпения.
И она решилась на, как она думала, последний разговор. Последний, и окончательный, со всеми возможными точками над «и».
Вопросы были жесткими, ответы жесткими. Слезы она сдержала. Он был честен. Или может, это так выглядело. Энергия шла не от него, но почему он так сильно это все отражал? Теперь новые вопросы заполнили ее голову.
Этим открылся шестой круг.
Устремив глаза в пустоту, она думала о том, что как было хорошо, когда она ничего не знала и жила с ним единым ощущением вечного океана чувств. Она не почувствовала никаких перемен в движении к нему после всей той информации, которую он ей выложил.
Наоборот, она увидела, какие женщины окружали его на протяжении тех лет, что он жил без нее, и даже появилось какое-то чувство гордости за себя. Но вдруг так же быстро это чувство исчезло. Потому что на смену ему пришла отвратительная мысль – так она не последняя и когда-нибудь будет в их числе. И ей так же, как и им не захочется расставаться с ним. И она так же периодически будет звонить и стучаться. А у него будет другая, совсем другая жизнь… Вдруг она четко увидела себя на месте женщины, с которой он расстался из-за нее. И ей стало смертельно себя жалко.
Никогда в жизни ей не было себя так жалко. И не было так мерзко от этих мыслей, которые не отвязывались, а росли, как снежный ком.
«Ничто не вечно, никто не вечен и никто не кому не принадлежит и никто никого с собой в могилу не унесет» - пыталась она вернуть себя в уравновешенное состояние. Но слезы жалости душили все разумное. Она не хотела быть ни такой, ни другой, ни третей. А какой же?
Шестерка, как цифра, была всегда для нее мучительна. Все сложные жизненные переломы происходили именно на этой цифре и ничего тут нельзя было поделать. Но тут чувствовался какой-то полный предел.
Она почему-то вспомнила Марлен Дитрих, которая осталась в памяти той красавицей, которую знали зрители, и много лет прожила, не показываясь в свете. До самой смерти.
Так и ей хотелось, чтобы все, что было между ними, осталось навечно, как только светлое и истинное. Нетронутое ничем и никем. Поэтому, она в очередной раз подошла к разрыву. Зачем ждать, пока он ее бросит? Надо уйти самой.
Как просто. Как сложно.
Жизнь без него…
Она задумалась. А что, собственно произошло? Ведь если бы она застала его в постели с другой женщиной, ее чувство к нему нисколько бы не изменилось. Эта мысль, так внезапно ворвавшаяся в сознание, поразила ее. Почему?
Слишком дорого все, что между ними.
Человека не переделать, можно измениться самому, если возникает человек, ради которого ты готов на это. И вдруг она первый раз в жизни поняла, что готова измениться радо него. Но может быть ему это не нужно? Она не знала. Может его устраивает все как есть? Но это нужно ей. Хотя бы для того, чтобы справится со всеми подозрениями и недоверием.
Так, сама того не замечая, она оказалась в круге седьмом.
Мысленно попросив у него прощения, она начала стараться не замечать никого вокруг него. Это было сложно при размахе его общения. Но она не замечала.
И странное дело. К ней вернулся покой. И пропало недоверие.
Отстукивая каблуками по мостовой, она неслась на свидание, как первый раз в жизни, и вдруг споткнулась, и чуть не упала…
Мгновенная мысль, словно ожог, пролетела сквозь нее.
А он бежит к ней вот так, спотыкаясь, в желании скорее обнять и поцеловать?
Ей стало не по себе. Круг восьмой не заставил себя ждать.
Она села на скамейку и стала тереть разболевшуюся ногу.
А если со мной что-нибудь случится посерьезнее?
И он не сможет быть рядом?
Так и девятый круг подоспел…
Для чего встречаются люди?