Такая разная жизнь

ТАКАЯ РАЗНАЯ ЖИЗНЬ
       Павлу Хмаре

… - Может быть, дать тебе тувинца переводить? - с сомнением спросил редактор, увидев отчаяние в моих глазах.
Я кивнула. Молча. Если бы я попыталась сказать хоть слово, то наверняка расплакалась бы.
- Ну, ну… - пробормотал редактор. - Все будет хорошо. Переведешь эту книжку, а там, глядишь, еще какая-нибудь работа подвернется. Все и образуется. Вот подстрочники, возьми. Я ему дам твой телефон, он позвонит. Его зовут Серен.
- Как? - изумилась я, мгновенно забыв про все свои несчастья. - В Туве что, сирены это мужчины?
- Нет, Серен не от "сирены", - сочувственно глядя на меня, проговорил редактор. - И не от "сирени". На сирену он, прямо скажем, мало похож… Впрочем, сама увидишь.
Я шла домой, и рукопись оттягивала мне руку, но это была блаженная тяжесть. Это была работа! Это были деньги, необходимые, чтобы отдать хотя бы часть долга за кооперативную квартиру. Я ехала в автобусе и представляла себе северного человека, совершенно не похожего на сирену, коренастого и низкорослого, с волевым лицом, в шубе и пимах, настороженно вслушивающегося в тишину. И непременно с луком и колчаном со стрелами, хотя логичнее было бы представить его себе с тетрадкой и авторучкой - ведь все-таки поэт, причем, скорее всего, преуспевающий, раз его стихи взялось переводить московское издательство. Хотя не совсем ясно, как там у них в Туве преуспевают. Имеют много жен? Или оленей?..
Придя домой, я открыла рукопись, посмотрела подстрочники. Довольно грамотные. Ну что же, стихи как стихи - сколько я таких переводила! Обычные, стандартные стихи, даже без национального колорита и без описаний природы: любовь, рабочие будни, дружба народов. Не предвиделось никаких осложнений, да и сроки были божеские. И я, мысленно поблагодарив милосердную судьбу, представшую на этот раз в обличье редактора, стала ждать, когда объявится мой автор.
Дней через пять я сама позвонила в издательство..
- Что-то никто мне не звонит, - пожаловалась я редактору. - А начинать работу, пока не поговорю с этим самым Сереном, я не решаюсь.
- Можешь начинать, - распорядился редактор и добавил уверенно: - Он все равно со всем будет согласен.
- А вдруг нет? Вдруг у него какие-то особые пожелания или соображения? - засомневалась я. - Может, я сама ему позвоню? Ты звонил когда-нибудь в Туву?
- Да не в Туве он. В Москве.
- В Москве? А что же, интересно, он не появляется? Что, ему наплевать на собственную книжку? Я думала он в Туве, тогда еще есть какое-то объяснение: плохая связь, разница во времени.
- Да в Москве он, в Москве, - почему-то с досадой сказал редактор.- Понимаешь, с ним все время что-нибудь приключается. Несколько дней назад, например, я вызволял его из милиции, с кем-то подрался. А живет он у какого-то соплеменника в общежитии, телефона там нет. Так что работай и ничего не жди.
Дня через три, как раз когда я сидела над переводом, в дверь позвонили. Уверенная, что это опять соседка, то и дело нарушающая мой "рабочий процесс" то просьбой дать ей взаймы луковицу, то предложением купить у нее теплые колготки, я с каменным лицом открыла дверь.
Как вы правильно догадались, передо мной стояла никакая не соседка, а он - сын то ли степей, то ли тундры, а может быть, и тайги - с географией у меня всю жизнь было скверно. Короче говоря, передо мной стоял Серен собственной персоной. Понять, что это именно он, не составляло труда, хотя был он в обычном среднестатистическом демисезонном пальто, аналогичной обуви и без какого бы то ни было оружия - я имею в виду лук и стрелы. Кроме того, он оказался высок и даже не очень широк в плечах - было совершенно непонятно, как он сможет одолеть медведя, если ему придется вступить с тем в единоборство. В руках он держал обыкновенный кейс, и я почувствовала легкое разочарование от обыденности увиденного, хотя узкие глаза и широкие скулы моего гостя меня слегка утешили - все-таки хоть чем-то он был похож на портрет, который я нарисовала в своем воображении.
- Вы Серен? - спросила я, поскольку он молчал. - Наконец-то, я давно вас жду. Только почему вы не позвонили, не сказали, что придете?
- Нет телефона, - сказал он.
- А из автомата?
- Он не работает.
И увидев недоумение на моем лице, пояснил:
- Сломали…
- А из другого?
- Тоже сломали.
Продолжать этот разговор, явно, не имело смысла.
- Что же вы стоите в дверях? Пожалуйста! Проходите, - сказала я.
Гость бросил быстрый взгляд на лестницу позади себя, словно хотел убедиться в отсутствии "хвоста", и вошел в дом. Я показала ему, где вешалка, и он снял пальто, оставшись в тонком свитере неопределенного цвета, прожженном в нескольких местах сигаретой.
- У меня можно курить, - любезно предложила я.
- Не курю, - мотнул он головой и полез в кейс.
"За стихами", - решила я, но гость, пошуршав в кейсе невидимой газетой, достал вовсе не стихи, а две бутылки, и аккуратно поставил их на письменный стол. Вермут и пиво.
- Ну что вы, зачем? - сказала я.
- Вермут - пить, а пиво - запивать, - лаконично объяснил он.
- Я не могу утром пить, - почему-то стала оправдываться я. - Да и работать нам с вами надо…
- За знакомство выпьешь, - отрезал гость. - А потом будешь работать.
- Нет, - решительно заявила я, словно освобождаясь от гипноза, - пить я не буду!
- Тогда я буду, - неожиданно легко согласился Серен. - Давай стакан!
Я принесла из кухни рюмку и стакан: рюмку для вермута, стакан для пива.
- Подождите, - попросила я, - сейчас сделаю бутерброды.
Когда я вернулась, Серен полулежал в кресле, а на столе стояли две пустые бутылки. Рюмку он не использовал. Стакан, как мне показалось, тоже. Я поставила перед ним тарелку с бутербродами, но он на нее даже не взглянул. Блаженно вытянув ноги, он закрыл глаза и, кажется, спал.
- Серен… - нерешительно позвала я. - Сере-е-ен!
Он открыл глаза, посмотрел на меня плывущим взглядом, пытаясь сообразить, где находится и кто я такая, и очевидно вспомнил, потому что поднялся и довольно твердо направился к двери.
- Куда же вы?! - в отчаянии вскричала я. - Я вас так долго ждала! Я хочу, чтобы вы посмотрели то, что я уже перевела!..
Он остановился и ободряюще мотнул головой.
- Хорошо перевела, не переживай. Я приду еще. Жди.
И исчез, оставив меня в полной растерянности.
Не зная, что делать, я позвонила редактору.
- А я тебе что говорил? - спокойно произнес тот, выслушав мой сбивчивый рассказ. - Я же сказал, работай и ничего не жди. Теперь ты поняла? Поняла, что имя Серен не от "сирены"?
Только теперь осознав правоту и мудрость редактора, я, наконец, по-настоящему принялась за работу, ничего не ожидая и ни на кого больше не ориентируясь. Переводить было легко, потому что в стихах я не встретила ни одной строки, ни одного образа, которые жалко было бы утратить или исказить. Фактически, можно было писать собственные стихи на заданную тему и в заданном ритме.
- Вот-вот! - обрадовался редактор, когда я позвонила ему, чтобы отчитаться, как идет работа. - Так и действуй. Не пытайся открыть Америку. И, пожалуйста, не комплексуй.

Недели через две меня разбудил среди ночи длинный и требовательный звонок в дверь. Я испуганно включила свет и увидела, что, оказывается, уже не ночь, а шесть часов утра, но глубокой зимой ночь и раннее утро трудно различимы.
 "Кто это в такую рань? - удивилась я. - Неужели Серен?"
Разумеется, это был он. И в каком виде!
Не только без пальто, но и без свитера, в замасленной байковой рубашке - и это когда на улице не меньше пятнадцати градусов мороза! На ногах тоже какие-то невообразимые шлепанцы, более похожие на домашние тапочки, чем на туфли. В руках подозрительный газетный сверток (неужели опять бутылки?), а под глазом, на скуле, пылающий всеми цветами радуги кровоподтек.
- Что случилось? - с ужасом спросила я.
- Не мог прийти раньше, - объяснил Серен.
- Когда - раньше? - не поняла я.
-Я хотел в четыре часа, но не смог. А сейчас Роза уже ушла на работу.
- Какая Роза? На какую работу?!
- Жена. Она работает бухгалтером, - сказал Серен, и его глаза, в том числе и подбитый, озарились гордостью.
- К вам приехала жена? - спросила я, пытаясь хоть что-то понять.
- Зачем приехала? - удивился он. - А дети с кем останутся?
Я растерянно пожала плечами, я не знала, с кем останутся дети Серена, если его жена приедет в Москву.
- Она дома, в Кызыле, - объяснил он. - Я ей звонить хотел с твоего телефона, а сейчас уже поздно, она уже ушла.
- А какая разница во времени? Сколько там сейчас?
- Не знаю, - пожал плечами Серен.
- А откуда же вы знаете, что она уже ушла?
- Чувствую. Ушла.
- А с вами-то что случилось? Почему вы без пальто?
- А, так!.. - махнул рукой Серен, потом помрачнел и сказал: - Пальто осетин украл… И шапку тоже.
И вдруг, набычившись, посмотрел на меня слепым от ярости взглядом и проревел глухо:
- Убью-у-у…
Я ощутила даже не страх, а какой-то первобытный ужас, и, как загипнотизированная, не сводя с гостя глаз, опустилась на стул. Но тут же поняла, что своими слепыми глазами он видит вовсе не меня, а какую-то жуткую, оскорбительную для него картину, может быть, драку, в которой он был побежден, и угроза, по-видимому, относится не ко мне, а к осетину. У меня отлегло от сердца. Но тем не менее надо было что-то делать, как-то ему помочь.
- А зачем вы хотели позвонить жене? - робко спросила я.
- Сказать, чтобы послала мне деньги. Семнадцать рублей.
- Почему именно семнадцать? - не поняла я.
- Осетину отдать.
- Тому, который украл?!..
- Другому, - покачал головой Серен; и тут же, вспомнив недавние события, вобрал голову в плечи: - Убью-у-у…
"Вот угораздило!" - подумала я, но не о нем, а о себе, и тут же сама устыдилась своего эгоизма.
- Возьмите у меня семнадцать рублей, - неуверенно предложила я. - Когда будут деньги, отдадите.
- Давай! - обрадовался Серен. - Позвони Розе, скажи ей, она тебе вышлет. Она порядочная женщина. Только ночью звони. В три часа.
Я достала из сумки деньги.
Он, не глядя, смял их в ладони, сунул в карман брюк и направился к двери. На столике возле зеркала он увидел свой пакет.
- У меня же для тебя подарок! - вспомнил он.
Развернув газету, он протянул мне какую-то шкурку странного вида.
- Что это? - испугалась я.
- Шкура. На воротник. У нас водится зверь такой - не знаю, как сказать по-русски.
- Но она мокрая!
Он снисходительно улыбнулся:
- А ты натяни, высуши и обработай.
- Я… не умею!
- Попроси соседку, - посоветовал он и развернул еще один небольшой сверток, который лежал вместе со шкуркой.
- Шерсть, - сказал он и протянул мне нечто среднее между ватой и войлоком, но тут же засомневался: - Что, и прясть не умеешь?
Я виновато покачала головой, понимая, что с каждой минутой все ниже падаю в его глазах. Наверное, он и не предполагал, что на свете бывают такие женщины.
- Ничего, научишься, - успокоил он то ли себя, то ли меня. - А прялку я тебе привезу. Я скоро домой поеду, вот и привезу. Ладно, пошел, до свиданья.
- Подождите! - отчаянно закричала я, когда он уже вышел на лестничную площадку. - Вы же простудитесь, схватите воспаление легких. Давайте я вам что-нибудь подберу! Может быть, свитер какой-нибудь, или куртку!..
Он немедленно, без возражений, вернулся, и я открыла стенной шкаф в прихожей, где у меня висели старые вещи.
- Может быть, этот свитер? Или этот?
Серен не отвечал, и я увидела, что взгляд его прикован к моему старому зимнему пальто.
- Это женское, не подойдет, - с сожалением сказала я.
- Ничего. Теплое! - с чувством проговорил Серен и вопросительно посмотрел на меня.
- Пожалуйста!... - растерялась я. - Мне не жалко. Оно все равно тут зря висит, только место занимает. Но… оно женское!
Серен, почувствовав, что я готова отдать ему эту замечательную вещь, уже стаскивал ее с плечиков. Я помогла ему натянуть пальто на все-таки широковатые плечи, и застегнула пуговицы. Мы подошли к зеркалу, и там отразился странный высокий человек с плоским лицом и узкими глазами, одетый в полуприталенное женское пальто желтого цвета, с короткими рукавами, из-под которых вылезали замасленные манжеты байковой рубашки. Я со страхом встретилась с ним в зеркале взглядом и увидела его широкую улыбку.
- Видишь, как хорошо! - с удовольствием разглядывая себя, проговорил он. - А ты говорила, не подойдет.
- Возьмите еще этот свитер, - предложила я.
- Не надо свитер, пальто теплое.
Он удовлетворенно еще раз окинул себя взглядом и приосанился.
- Спасибо тебе, - с достоинством сказал он и вышел из дома.

Долгое время о Серене не было ни слуху, ни духу. Я переводила его книгу, стараясь не думать о нем самом, потому что не знала, чего ожидать: то ли нового ночного явления поэта, может быть, с Розой и детьми, а может быть, и с осетином; то ли прялки и приспособлений для выделки шкур, присланных малой скоростью из Тувы. Теперь я вполне понимала сложность дилеммы, перед которой стоял мой редактор, когда решал, давать или не давать мне переводить книжку тувинского поэта. Мало того, теперь я не была уверена, что сама взялась бы переводить его стихи, зная, с какой фантастической и невероятной жизнью пересечется моя, обыкновенная, не изобилующая событиями. Неожиданно выяснилось, что хоть с некоторыми людьми мы и живем в одной стране, в одно и то же время, и даже больше того - занимаемся одним и тем же делом, несмотря на это нам так же трудно, да нет, невозможно понять друг друга, как обитателям разных галактик.
Серен появился, когда я его уже перестала ждать и перевод книги был готов. На этот раз он выглядел вполне респектабельно: куртка, нормальные туфли, кейс. Уверенно сел в знакомое кресло, извлек из кейса традиционные вермут и пиво.
- Стаканы, - лаконично потребовал он, словно хирург у ассистента - скальпель. Однако теперь я была уже ученая и понимала, что оставлять его в комнате одного опасно.
- Потом, - коротко, но твердо ответила я. - Сначала книга.
- Давай, - покорно кивнул он.
Я переставила бутылки со стола на тумбочку и положила перед ним папку с рукописью.
Он открыл папку и начал читать, шевеля губами. Я то и дело поглядывала на него, пытаясь понять, нравится ли ему мой перевод, но он был непроницаем. Минут через десять внимание его начало рассеиваться, тумбочка, словно магнит, притягивала его взгляд, а когда он начал пропускать по несколько страниц, не читая, я не выдержала:
- Надоело?
- Не надоело, - покачал он головой. - Я вижу, что все хорошо. Зачем читать дальше? Давай стаканы.
Поняв, что сопротивление бесполезно, я принесла тоже традиционные стакан и рюмку.
- Не будешь? - спросил Серен и, не дожидаясь ответа, налил себе в стакан вермут. - За твой отличный перевод, - как заправский тамада, сказал он и, выпив залпом весь стакан, тут же налил снова.
- Бутерброды? - предложила я, заранее, впрочем, зная, каков будет ответ.
- Не надо! - отрезал Серен и выпил второй стакан.
Вино начало действовать.
- Ты хорошая переводчик, - уже не совсем внятно проговорил он, - только ты везде пишешь "север", "на севере", " а ведь Тува ни на каком не на севере, она рядом с Монголией.
- Да ну?! - ахнула я и почувствовала себя дремучей, безграмотной курицей. - Что же вы молчите? - моему отчаянию не было предела. - Рядом с Монголией?.. Ужас какой! Я всё исправлю!..
- Не надо, не волнуйся. Это все равно! - махнул он рукой. - Важно, чтобы книжка вышла. Читать-то ее никто не будет, а кто прочитает, тот, вроде тебя, не знает, где Тува.
Трезвости его рассуждений можно было позавидовать. Почему-то мне и в голову не приходило, что он умный и даже насмешливый человек, просто моя жизнь для него тоже ребус, загадочный и необъяснимый, такой же, как его жизнь для меня.
- Но если никто книжку не будет читать, зачем ее издавать? - все-таки поинтересовалась я.
- Чтоб секретарем сделали. Секретарем Тувинского Союза писателей. Тогда паек будут давать… Сгущенку. Дети любят.
Его доводы меня сразили.
- Но я все-таки исправлю, - виновато сказала я.
- Как хочешь, - Серен равнодушно пожал плечами и поднялся с кресла. - Я пойду. Мне надо друга встретить.
- Осетина? - догадалась я.
- А ты откуда знаешь? - он подозрительно посмотрел на меня.
- Да вы мне про него рассказывали… В прошлый раз… - торопливо стала оправдываться я.
- Ну ладно. - Он потерял ко мне всякий интерес, надел куртку. - А пиво пусть муж выпьет.
И вышел, оставив дверь открытой настежь.
"Ну, что же, - подумала я. - Теперь остается только выкорчевать из переводов север и найти себе мужа. Чтобы выпил пиво…"