О восточном базаре и восточном саляме

© Serhiy Mykhalchuk (photo)
© Dmitry Karateev & Constantin Mohilnik (text)

Видавничий Гурт КЛЮЧ:
Дмитрий Каратеев & Константин Могильник

Фрагмент романа "Весна египетская"

Почитать:  http://klyuch.com/
                http://www.proza.ru/2008/01/12/46
Скачать:    http://www.scribd.com/doc/15097197/-

О ВОСТОЧНОМ БАЗАРЕ И ВОСТОЧНОМ САЛЯМЕ

Величаво и грозно, протяжно и внезапно над буднем, над пропылённым припёком, над толкотнёй и теснотой, над галдежом, визгом, стуком, криком, над смешным обманом и гашишным дурманом, над всей бузою арабского города-базара взывает незримый муэдзин из-под минаретного полумесяца:
- Аллах акбар.
И через несколько мгновений повторяет:
- Бог велик.
Ещё помолчит, давая время правоверному припомнить, о том, что Бог велик, отряхнуться от прилипчивой чуши. И возгласит мусульманский символ веры:
- Лля-илляхи-иль-Алла-ва-Мухаммед-расул-Аллах - эта аллитерация на «эль» - для них вместо колокольного звона.
Кажется, самое время всякому остановиться, хлопнуть греxом оземь, обратиться - просто повернуться к Богу. Но привыкли горожане к пятикратно ежедневному напоминанию о Всевышнем, словно к бессмысленному «ку-ка-ре-ку». Никто не вздрогнет и не замрёт.
Продолжается буйный будний базар. Ждёт Аллах, терпит - терпенья у Него довольно. А уж в последний день рёвом архангельской трубы всех заставит вспомнить о Себе. Известно: гром не грянет - мужик не перекрестится.
Да уж, братец, кому и судить об этом, как не тебе! Погляди внутрь и вокруг - это ведь всё равно, - увидишь, сколь скуден и слаб человек и как трудно ему хоть немного походить на то существо, каким, говорят, замышляет его Всевышний.
Вот улочка - чуть пошире автобуса, да их тут и не видно: всё коляски одноконные («Атансьён! Берегись!») да ослиные тележки. Теснится к серым старым стенам лоточная торговлишка, лавочная - в нишах. Захожего иноземца ловят, расставив руки, словно во сне - только не в страшном, а в детски весёлом.
- Стой, друг мой, стой. Налево пойдёшь - там Луксор. Он 3000 лет стоит. Направо - Карнак. Он 4000 лет стоит. А там Нил течёт, не знаю сколько лет. А тут вот моя лавка - она всегда здесь. Позови только Мухаммеда - каждый тебе покажет.
(Да, Мухаммеда здесь найти немудрено: окликнешь - полулицы обернётся. И все пойдут к тебе, хоть ты не гора).
- Посмотри, дорогой, погляди, хабиби, что за вещь! Это именно для тебя, то что ты всю жизнь искал!
- Ну, что там я искал?
- А вот это! Гляди, вещь сама тебя искала, уже к тебе бежит!
- М-да? И почём она у тебя бежит? Хау, так сказать, мач?
- 25, только 25, это для тебя, для туристов 50. Посмотри, какая…
- Не шуми. 25 чего?
- Фунтов, хабиби, фунтов. Для туристов инглиш, для тебя игипшен - оцени! Но в смысле - 125, если игипшен…
- Да ты, брат, шутишь!
- Баджему шутишь? Баджалуйста, скажи ты сколько. Скажи, скажи!
- Ну 5, не больше.
- О, амиго, ты сам, наверное, шутишь. Это же только для тебя, как раз для тебя. Как тебя зовут?
- Ну, скажем, Али.
- Али? Муслим? Нет? Так баджему Али? А тоже я - Али. Бесня знаешь? «Али, Али-баба, хабиби Али-баба…» Так я для тебя как для Али, только для тебя. Посмотри какая вещь - она же египетская, не европейская. Не для туристов. Исклюджительно для египтян и для таких, как ты, хороших гостей. Леди или бадруга есть? Вот шарфик как раз только для неё. Ну, значит, берём за 26?
- Не берём.
- Баджему нет?
- Да она и пяти не стоит - это же гнилушка.
- А за 20? За 20 хорошо: смотри материя какая - чисто египетская.
- Сказал - за 5.
- Друг мой, друг мой, бадажди, только для тебя, дорогого. Отдаю за 16, а, хабиби? Постой, куда побежал? Вернись - отдам за 5. Баджалуйста, бери, и так понимай, что я тебе просто так подарил. Сейчас сдачи дам - носи на здоровье. Аллах баракат - добро пожаловать в Луксор. Слушай, куда спешишь? А как же бакшиш?
Вот оно, ключевое слово: вечное созвучие с гашишем. Бакшиш - тот самый топор, из которого варится горячая и пряная шурпа человеческого общения. Кто общительнее араба? Выторговать, выманить, выклянчить у проезжего хоть что-нибудь - вот видимая цель общения. Внимание и расположение к собеседнику не только кажутся вполне искренними - египтянин в самом деле не отделяет в себе лицемерие от искренности, а расчёт от прямодушия. Ясно и просто излагает он причины, по которым приeзжий должен заплатить ему больше (по возможности, вдвое или впятеро) той цены, за какую рядились:
- Ты дал деньги моему брату. Это ему. А мне?
Либо:
- Мне заплатил, спасибо. Но у меня ведь ещё трое братьев и четверо детей. Как с ними быть?
Полтинник за чистку башмаков мгновенно обращается в пятёрку:
- А ты как думал, я использовал крем и тряпочку, ведь они не казённые.
Бакшиш норовят сорвать на ровном месте, его просят за всё и ни за что:
- Снимаешь, значит? А солнышко-то как апельсин - наше египетское, не европейское. Ну, что тебе совесть подсказывает? Давай бакшиш. Не дашь - согрешишь. У меня пятеро детей, один такой, другой - такой, третий…
Что мило в арабском человеке - не чванится человек, не важничает своею особой, открыт и душевен. До потери достоинства. Если, например, попросить бакшиш подряд у тысячи прохожих, в ста, а то и в двухстах случаях не ошибёшься. Так что дело надёжное. А кто не даёт, у кого для просителей полон бак шишей, - тому тоже салям.
И здравствуй в нашем граде - Аллах баракат, Луксор!
И вновь над крышами муэдзиновый рёв - пятница ведь, мусульманское воскресенье. Свечерело. Прерывисто освещённая улица. Там и сям круглые столики, старые деревянные стулья, на них сидят смуглые и чёрные люди, кто в арабской, а кто в европейской одежде. Ведётся неторопливый галдёж, пьются нескончаемые чаи, кофеи, кроваво-кислые каркаде. Дымятся и булькают метровые кальяны. Носятся с подносами мальчишки, на вид цыганчата. Подзываем цыганчонка-арапчонка:
- Сколько с нас?
- А вы откуда?
- А мы из Японии.
- Не-ет!
- Ну ладно, из Китая, ха-ха!
- Я знаю, вы из России.
- А точнее?
- Вы из Польши.
- Промазал!
- М-м-м…
- Ладно, Украния.
- А-а, очень милый народ. Добро пожаловать в Луксор! А как тебя зовут?
- Али.
- Так не бывает. Ты мусульманин?
- Нет, просто Али. А он вот Али-Баба.
- Правда! Махмуд, здесь Али-Баба, смотри! И мусташ, и борода…
- Да-да-да. А тебя как зовут?
- Я Ахмед.
- Ахмед, сколько с нас?
- М-м-м… 25 египетских.
- Врёшь, мы знаем цены.
- Это вы на других улицах знаете, и днём. А сейчас вечер, и у нас.
- Всё равно врёшь! Так сколько?
- Ну давай 20.
- Ну хорошо, пусть 25, но ты мне, а я тебе 20.
- М-м-м… 15.
- Будь по-твоему: ты мне 20, я тебе 15. Идёт?
- Ну давайте уж 5.
- Нет уж, только 4, мы цены знаем. Но полтинничек прибавим. Хочешь 4.50?
- Ладно, 4.50 и 50 пиастров сверху - на бакшиш.
Мальчишка постарше смуглеет из сумерек, улыбается льстиво. Что тебе, тоже бакшиш?
- Нет, зачем? Познакомиться хочу. У тебя есть жена?
- Есть.
- Где она, в отеле?
- Нет, жена дома, в Киеве.
- Далеко жена! Тебе нравятся арабский?
- Да мне многое тут нравится.
- Арабский мужчина любовь хочешь? Смотри мне глаза, на меня посмотри. You may fuck me. Я из Нубии. Без деньги. Мой вот такой нубийский до локтя. Ты такой не знаешь. Все три идём. Арабский любовь увидишь. Только 2 доллара… Want you fuck me?
- Отвяжись!
А кто в луксорских сорной пестрядью запруженных проходах не торгуется и не клянчит, не предлагается? Есть такие люди. Это старики. Сидят на ковриках, на каменных ступенях или просто на куче невесть какого вздору, в домино или в зернь играют, душистые табаки потягивают. Иной откинется на стену, выдохнет, зевая «Алла-а-ах-ах!», очи заведёт высоко под чалму, и - не то думу думает, не то так безмолвствует. Отбeгали своё смолоду шейхи, отгалдели на площадях, сбросили дурной задор и стали - мудрецы. И в каждом человеке сидит мудрец, да не видно его до поры, оттого что мудр и тих мудрец, не любит со своей мудростью соваться на люди. Так и бывает: на душе салям, а на улице алейкум, то есть всё, что снаружи - вам, а что внутри - то мир.
Так вот и море: беспокоится, носится, - говорят, волнуется. А погрузись поглубже - там рыбий мир да покой коралловый, грёзы логова осьминогова. Шумен и бурен человек смолоду, себя не знает. Окликают тебя колокола, зовут муэдзины - а ты всё за бакшишем, как шавка за косточкой, бегаешь, у Князя Мира подачки выпрашиваешь:
- Мама финита, папа финита, гив ми презент, амиго.
Не стыдно? 20 раз бакшиш, 200 раз шиш. Не надоело? Погляди в глаза старика, что там отражается, заметил? Вот то-то. Приходит и твоя пора тихим быть, не мудрить - мудрствовать безмолвно. Ночь, глядишь, настала, высь вызвезженную затеплила-застудила. Понемногу расходятся люди, позёвывая «Аллах». Голову клонит конь, идти не хочет осёл, выпадают вожжи из рук дурью дневною окуренного возницы. И неустанно - не ревёт - поёт - выговаривает - с минарета:
- Аллах-акбар-ля-илляхи-иль-Алла-ва-Мухаммед-расул-Аллах…
А это значит по-нашему:
- Приидите поклонимся Цареви нашему Богу!..
На том и доброй ночи.