Полевой сезон

       (повесть о грустной и тяжкой судьбе
       светила европейской археологии
       Зигмунда Ерофеевича Клодта)


       Июнь, 16; пятница

       В этот самый день и свела суровая судьба Зигмунда Ерофеевича с Разнотравїем. Впервые они повстречались по дороге в Болдыри. Братия из магазину возвращались, а навстречу - новый приезжий человек. С виду худенький, болезненной, в очках, с бородкой - видно из ентих, ентелигентов. Ребяты у дорожки сидят: на холстинке сало, яички варёны, немудрёна снедь - как-от приезжего не угостить? Так и познакомились с великим археологом З. Е. Клодтом. Светилом европейской археологии, доктором наук, почётным членом Мюнхенской, Лондонской и Парижской академий, большим знатоком славянских древностей, а по большей части - специалистом в вопросах Етицкой культуры. Приехал профессор на полевые работы в Болдыри по направлению Академии наук. Но средств, понятно, не выделили, посему приехал он на раскопки один. На те самые курганы, что Потурашко на досуге покапывал. Оказалось, что енто – самые, что ни на есть, курганы Славян-Етичей! Пожалился археолог на горькую долю, отсутствие финансирования и равнодушие боярское, чем сильно братков разжалобил. Сказал, что определили его к старичку, что на окраине Болдырей проживает, и что будет весь сезон копать курганы. Пожалели братки академика, гостинцев ему собрали, обещали навещать и пособить, ежели что...

       Старичок после рассказывал, мол, Ерофеич рюкзаки побросал в хате, планшет схватил, лопату и в тот же час на раскоп убежал.

       Июнь, 21; среда

       Солнце печет немилосердно и свирепо. Ерофеич, с лопухом на голове, в сапогах, с утра до темна с шанцевым инструментом упражняется. Зажившая было рана на ноге, след от лопаты, стала нарывать, кашель удушающий мучает круглосуточно. На попытки Мишани влить в профессора кружку липового отвара, али зверобойного, тот отмахивается и говорит, что для науки стерпит любые горести и беды.

       Июнь, 28; среда

       Всю неделю, превозмогая нечеловеческие боли в позвоночнике и покалеченной руке, Ерофеич приступал к расчистке очередного уровня культурного слоя. В этот день Валдушка решил съездить на тракторе в Хайралово и по пути забросить археологу картошки и огурцов. Возле брода, на горочке, засмотрелся на девок да баб болдырёвских, полоскавших белье, и сильно зашиб трактором профессора, вышедшего помыть лопату в реке. Хотели его в хату госпитализировать - но он отказался, ссылаясь на срочность работы и самопожертвование ради науки. Его перевязали, обработали два больших фурункула на спине и помогли доковылять до раскопа...

       Июль, 11; вторник

       По словам старика, Ерофеич полторы недели не вылезал из ямы, накрыв ее полиэтиленом и спасая от моросящего дождя остатки фундамента древнего жилища. От сырости и духоты у него усилился изматывающий кашель, и воспалилась пробитая киркой ступня. Пашка, по утрам прогоняя стадо мимо раскопа, помогал перевязывать Ерофеичу стёртые в кровь ладони. Браткам профессор пожаловался, что в яме его пахнет прескверно и выносить это тяжко.

       Июль, 23; воскресенье

       Братия, сидя на краю ямы с утра и до обеда, уговаривали светило науки оторваться от изысканий, подняться на отвал, по-человечески пообедать, выпить и отдохнуть. Разнотравцы пили и ели до вечера, но профессор не вылез-таки из ямы. Когда стемнело, друзья пошли к болдырёвским дояркам, а археолог продолжал работать, запалив керосиновый фонарь.

       Июль, 29; суббота

       У братиев сложилась забавная традиция, проводить выходные возлежа подле ямы, трапезничая и приглашая Ерофеича разделить удовольствие. Яма уже очень глубока и голос археолога слышен с трудом. Лишь в глубине виднеется огонёк фонаря и слышится тихий кашель почётного академика. По утрам Пашка по привычке, проходя мимо раскопа, спускает в яму корзину с немудрёной едой и молоком. Скоро веревки будет не хватать...

       Август, 21; понедельник

       Профессор скрылся в земных глубинах. Пашка приспособился еду сбрасывать в раскоп, предварительно обмотав соломой, дабы не зашибить археолога. Болдырёвский старик отослал личные вещи Ерофеича бандеролью в академию.

       Август, 30; среда

       После трехдневного ливня произошёл небольшой оползень. Его было достаточно, чтоб начисто завалить раскоп. Братия погоревали о судьбе Зигмунда Ерофеича, но все уверены, что он жив. Ради науки он всё стерпит, и смерть его не возьмет.

       Где он, что с ним? Какие чудеса подземные наблюдает?

       Нам это пока не ведомо. Авось где выйдет на поверхность и всё опубликует. Дай ему Бог силы и терпения!

       А братки так и ходят к раскопу, веселятся, у почтальонши вестей спрашивают - не слыхать ли про Зигмунда Ерофеевича Клодта?

Потурай, 2000.