Куринные поторшка

-Кто со мной за куринными потрошками? - Прорал Верещагин на весь хутор.
-Мы с тобой батько! С тобой! Возьми нас быстрее! - запело село многоголосыми птичьими трелями.
Спрятав улыбку в седых усах, батько осмотрел тощую кобылу на которой им предстояло добраться до Харькова. Где на базаре, в ярмарочный день продавали, то что ценилось дороже золота по всему степному Крыму.
-Товар взяли бовдуры?
-Взяли батько!Взяли!
-Ну тогда и я вас беру с собой!
Батько стоял гордо оглядывая толпу мужиков, решившихся на поход с ним. А решился далеко не каждый, так как поход мог закончиться смертью. Причем очень разнообразной. Каждый знал что на ярморке потрошка скупают многие, но выпускают из города далеко не всех. Многие потеряли душу из-за этого.
- Где ваши аппараты? - крикул бородач из толпы
- Щас достанем! - поддержала толпа, доставая из кармана аппараты.
- А теперь по коням!
Мужики стоявшие ближе к батьке первые упали на четвереньки, и высунули длинные красные языки. Это послужило примером остальным и через несколько секунд все стояли на четвереньках перед батей и его клячей в яблоках. Батя был недоволен.
- Та не все, не все. Вот стадо баранов! Тупых баранов! Вы что не знаете правила?
- Знаем, батько! Знаем! - прокричал отчаянный парень, у которого из под рванья доносилсь непрерывные всхлипы. За это в народе его и прозвали Всхлип. Или просто Хлип. Он отличался аппетитом, но умом был не богат.
- Ничего ты не знаешь, пес! -прорычал батько-, Половина вас должны были сесть на коней, а кони это вторая половина! дошло?
- Дошло, батько! -громыхала в экстазе толпа
- Выполняйте приказ!
И вот уже все сидят на конях, слышны командирские команды, стук человеческих ладоней по земле. Звон аппаратов. Мужики отправились в поход. Батько ехал впереди колонны и Хлип сопровождал его. Гордый и одинокий одновременно, и попрежнему всхлипывали голоса под рваными тряпками прикрывавшими тельце героя.
Жизнь в походе состоит из команд, лесных грибов и водки, как известно. Что еще нужно пехотинцу? Наверное еще немного влаги, и женское тело на расстоянии протянутой руки...
Но как известно нахлебниц в поход не берут. Так что утомленным шатающимся колоннам мужиков оствавалось только мечтать. А батько ехал далеко впереди попивая амброзию, налитую женой в бутылку из под абсента и размышлял над культурой своего народа.
- Почему всем нужно только одно. Ну почему!?! -летавший в облаках батько, незаметил как начал говорить в полный голос, - Или потрошка, или идти в поход. Почему нам недано желать большего!
- Потому что мы всего лишь паразиты! - неожиданно раздался голос из придорожных кустов, за которыми густо росли ели. Это было последнее что увидел батька перед тем как упасть в темноту.
Он не видел как обезумев его дружные мужики начинали валить ели друг на друга, словно говоря - ты был теперь тебя нестанет!
Хруст падающих деревьев.Грубые голоса эхом затихающей боли раздающиеся вокруг.Все это прошло мимо его сознания. Когда все звуки затихли, мужик известный как Хлип поднял рвань, обнажив тысячи жадных ртов, улыбнулся и сложив губы трубочкой приложился к телу ближайшего падшего война. Время спустя перешел к следующему.
- Ты что делаешь чертяко! Закрой хавальник! - очнувшийся батько стоял сзади Хлипа. В глазах его была пустота. Отныне мир ему видем не будет никогда.
- Дай ка я глазки полечу! Ближе! Ближе! - как бы не по своей воле трепетали батькины губы. Подманивая, подзывая мужика известного как Хлип. Когда хлип приблизился батько уже давно несся в сторону Харькова, только пятки засверкали.
- Не командир он мне больше, не начальник! - гордо сказал Хлип, опустив на свое место рваные тряпки. Повернулся и направился в ту же сторону. Еще долго с той стороны доносились шлепки голых ладоней по земле.

       2
- Стоять гандон! -остановил охранник усатого мужика пытавшего проскользнуть у него под ногами.
- пусти, милок! Мне потрошка нужны!
- всем нужны - ответил харьковчанин и грубо ткнул мужику пальцем в глаз. Он зря думал что так будет лучше. Ошибка стоила ему дорого. Дороже жизни, которую он потерял даже не успев понять что происходит. Ведь глаза слепых убивают быстрее чем кислота разьедает мягкую плоть цветка...
 
Батько поднялся с земли и вприпрыжку поскакал в сторону центрального рынка, где происходиа торжественная ярмарка. Прыгали клоуны, по натянутым как нерв канатам, ходили люди в костюмах деда мороза.Лучась неизбежным щастьем вспыхивали блики на окнах соседних домов. Многоэтажных, темных, которые давно не помнят своих хозяев и от этого печальны не по годам.

- Харьков встречай героя! -раздался над ярмарочной площадью голос батьки. Ему ответило эхо. И странное это было эхо. Оно смеялось переливаясь в воздухе, разнося куски себя во всех направлениях. Но не привнося абсолютно никаких изменений в зоне своего действия. Услышавшие прекрасный запах куринных потрошков харьковчане не могли слышать ничего, кроме повторяющегося в голове потока, состоящего из одного слова - потрошкапотрошкапотрошкапотрошка...
- Харьков я твой! -обезумев от негодования заорал батько.
- Тсс! гражданин, здесь не шумят - сказал за спиной батьки знакомый голос, - а еще здесь не любят слепых.
Если бы в слепых глазах можно было увидеть эмоции, они б затопили все. Но к счастью мир восприятия устроен очень разумно. Поэтому мужик известный как Хлип остался жив. Но повержен.
Он больше не мог говорить. И языка у него уже никогда не будет. И рта тоже. А из под волнами ниспадающих тряпок перестанут доноситься всхлипы...
Но этого всего батько наблюдать не мог, так как уже шагал широким шагом в свое село. На плече его висела золотая табакерка, доверху набитая куринными потрошками, а из под седых вислых усов раздавалась разудалая песня, изредка перебиваемая всхлипами из под широкого рваного плаща.
- Будет весело - в последний раз подумал батько Верещагин, перед тем как перестал быть человеком.