Памяти народного умельца

       Улица 9-ое Января (бывшая Татарская) упиралась в Бешагачскую площадь, через нее пролегала дорога, связывающая северную и южную окраины города Ташкента. До войны (1941-45гг.) по этой пыльной дороге, после скотного базара в пятницу на Чор-су, пастухи перегоняли скот из старого города на базар в воскресенье на Тезиковке. Непроданный скот

за два базарных дня в неделю, сдавали на мясокомбинат, что был рядом с кожевенным заводом, как раз посередине этого пути. Противоположную сторону площади занимали лавки и лавчонки ремесленников, позади высилась высокая труба кирпичного завода а за ним

находилось старое узбекское кладбище. На Бешагачском базаре, переименованном позже в колхозный рынок, в те далекие времена можно было купить кур, клевер, саман, чим, цыновки-бердан, камыш, новые и использованные лесоматериалы, в основном из местных древесных пород. Непременным и обязательным атрибутом восточных базаров является наличие чайханы и этот базар не был исключением. На базарах и вокруг них находили приют и пропитание

нищие, опустившиеся на дно жизни бездомные, одинокие люди. В европейских странах это бомжи, бродяги, юродивые и пьяницы, а на Востоке дервиши, каландары и банги (наркоманы). Известно, что Коран запрещает мусульманам потреблять спиртное, его кайф заменяла анаша - марихуана, гашиш. Отношение населения к этим людям везде и всегда одинаково - их жалеют, чем могут помогают, стараются не обижать. Среди них попадаются индивидуумы с интересным прошлым, недаром в народе сложилась поговорка «от тюрьмы и от сумы не зарекайся».

       До полудня затихая и снова оживая к вечеру, во все времена года, круглые сутки, на восточном базаре не прерывается жизнь. В числе постоянных обитателей Бешагачского базара был Эргаш-банги (наркоман), человек возраста неопределённого, одинокий, никогда не имевший семьи, неизвестно когда и откуда появившийся здесь, в состоянии вечно обкуренным анашой.

Анаша из конопли и опиум, продукт переработки мака, продавались открыто, порциями на одну закрутку, вместе с «носвоем» тоже наркотиком, закладываемым под язык. Опиум стоил недорого, всего 25 копеек за комочек, который растирался и смешанный с табаком, раскуривался в цигарке. Во многих семьях имелись чилимы и кальяны, сосуды, в которых раскуривается табак с порцией анаши, в них дым пропускается через воду. Такое курение распространено на Востоке, им балуются так же и женщины. Эргаш-ака, так почтительно

обращались к нему знающие люди, а для остальных он оставался Эргаш-банги, был человек среднего роста, с жиденькой бородкой, с веселым, озорным прищуром глаз на маленьком лице, одетый в старую национальную узбекскую одежду и в коушах (сандалях) на босу ногу. Неожиданно появляясь, он обходил торговые ряды, принимая в свой адрес и поддерживая церемонию восточных приветствий, приглашений присесть, выпить пиалушку чая, съесть косу

(большую чашку) шурпы, взятых у разносчиков еды и отведать горячих лепёшек. Торговцы считали святым долгом в базарный день сделать подаяние такому человеку своим товаром, если это был продукт питания или одарить деньгами. Такая встреча для торговцев проходила соревновательной (кто больше даст), демонстративной, громкой, ритуальной, с благословением Аллаху, дарующим за их милость, хорошую торговлю. Восток есть Восток, и

дела в нём тонкие. Обойдя ряды, Эргаш-ака сытый, нагруженный дарами, направлялся в конец базара, где у задних ворот торговали «носвоем», расфасованным в кулечки, бутылочки, «кавоки» (высушенные сорт тыквы), папиросами в россыпь и комочками - порции опиума. Закупив этого зелья, он исчезал до следующего базарного дня, а бывало и на большее время. Было неизвестно, где он пропадал эти дни, у кого и где ночевал. Иногда посетители узбекской бани в махалле Алмазар видели его голого, с холщевым передником, дремавшего

там на горячих камнях; работники бани, окатив его холодной водой, вытаскивали из помещения. С начала войны, вплоть до середины 1943 года, население Узбекской республики, в том числе и жители столицы - Ташкента, не ощущали недостатка в продуктах питания. Несмотря на введение нормирования и карточной системы, нехватку продуктов компенсировал базар, где за деньги можно было приоборести все неооходимое. но уже позже, с наплывом беженцев, предприятий и организаций, эвакуированных из оккупированных немецко-

фашистскими захватчиками территорий, увеличилась численность населения республики, стала ощущаться острая нехватка продуктов питания. И это при том, что республика должна была в первую очередь, обеспечить нужды фронта, нужды войны. Увеличение производства сельхозпродуктов ограничивалось использованием имеющихся полезных площадей под посевы хлопка, потребность которого для нужд войны была велика. На базарах поднялись цены на мясо, овощи и фрукты. Наступили тяжёлые времена, особенно это коснулось малоимущих и

многодетных семей. Продуктовые и особенно хлебные карточки, выдаваемые населению на месяц, берегли пуще глаза. Потеря их или кража становилась трагедией, так как означала для потерпевших месяц голодного существования. Множилось число нищих и бродяг, для пресечения спекуляции продуктами питания, на базарах стали проводить облавы. В продуктовых магазинах выстраивались длинные очереди. Участились случаи краж со дворов кур и другой живности. Зима 1943-1944 года выдалась снежной и холодной. Утром, в один из дней, в маленькой чайхане, напротив шорноседельной фабрики на Бурджаре, обнаружили труп старика, это был Эргаш-ака. Старейшины махалли в тот же день организовали его похороны со всеми почестями, отдали дань, присущую уважаемому мусульманину. Со временем, из

рассказов знающих людей, по крупицам, был собран жизненный путь Эргаш-ака и выяснены причины того уважения, которое ему оказывалось при жизни и посмертно. В Первую мировую войну, участником которой была Россия, царское правительство не призывало в действующую армию инородцев, своих поданных из покоренного Туркестанского края: узбеков, киргизов, туркмен, каракалпаков, уйгур, туземных евреев и др., большинство таджиков были подданными Эмира бухарского. Для нужд войны в крае закупались лошади, хлопок, кожа и другие товары. Часть мужского населения привлекалась к отработке трудовой повинности во

вспомогательных частях, на строительстве военных укреплений, перевозки грузов на гужевом транспорте и ряда других хозяйственных работ. Это были молодые и здоровые мужчины из беднейших слоев населения, не обременённых семьёй, сироты. Власти городских махалля, кишлаков, улусов вместе с духовенством - муллами, согласно разнарядке сверху, отбирали среди населения таких лиц и, снабдив их по возможности необходимым, направляли на сборные пункты для отправки в части. По одной из таких разнарядок на работы в строительстве попал молодой Эргаш, имевший к этому времени небольшой профессиональный стаж. В краю, где были крепки феодальные устои и уклад жизни, его судьба являлась типичной для большинства, обычно многодетных сельских семьей. Там, где властвовали

баи-богачи и муллы, строго соблюдались законы шариата и царило бесправие. В этих семьях часть мальчиков шла в услужение к ним, а девочки выкупались за ничтожный калым и попадали в гаремы. Остальная молодежь, подрастая, уходила в города в поисках заработка, батрачила в крупных хозяйствах. С самого начала трудолюбивому и любознательному Эргашу повезло : его наняли мардикёром (наёмный рабочий) на строительстве мечети в большом городе вилоята(уезда). Кирпичную кладку стен мечети осуществлял известный мастер-каменщик высокого класса Юсуф-ака (узбек.—усто гишт таъмирловчи). В большинстве сооружений такого порядка, как и во всех других сохранившихся памятниках материальной культуры Востока, применялись плоские квадратные кирпичи, а для жилых и прочих зданий прямоугольные. Они использовались нескольких размеров, изготавливались вручную, без

средств механизации, обжигались в печах, для которых топливом служили дрова местных твёрдых древесных пород, в частности саксаул. Земля для изготовления кирпичей подбиралась и завозилась с определённых участков местности, а глина прежде чем попасть в формы, подвергалась длительной обработке. Готовые, после обжига кирпичи, перед кладкой стены, обязательно в течении нескольких дней замачивались в ямах, залитых доверху водой. Мокрый кирпич положенный на тонкий слой раствора, в условиях сухого и жаркого климата, всасывает в свои поры раствор и создаёт прочную монолитную бесшовную кладку стен. Такая кладка, полученная в сочетании с мастерством каменщика радует глаз, не требует штукатурки или другой отделки, сохраняется надолго и не может быть разобрана. В Ташкенте сохранились здания с такой кладкой стен, построенные до революции 1917 г. народными

умельцами, мастерами-каменщиками. Это здание дворца царского губернатора Туркестанского края (Дворец пионеров) и два здания университета в центре города, здание бывшего кадетского корпуса в начале улицы Шевченко, лечебные корпуса медицинского института (ТашМИ). Все они сориентированы относительно части света (розы ветров), в них хорошая инстоляция и постоянная прохлада внутри помещений. В кирпичной кладке стен во всех этих сооружениях был виден почерк руки одного мастера-каменщика. Вот к такому мастеру и попал в ученики (шогирды - узбекс.) юноша Эргаш на строительстве мечети, когда спустя некоторое время его


старания и способности были замечены. А через несколько лет упорного труда ему стали доверять самостоятельную кладку стен и право отрастить усы. В середине 1914 года Эргаш уже работал во вспомогательных частях русских войск на западной прифронтовой полосе войны. В 1916 году после Брусиловского прорыва и отступления войск попал в плен и был отправлен в лагерь, вглубь немецкой территории. К этому времени Эргаш сносно владел русским языком, а за последующие годы пребывания в плену, освоил и немецкий. Выжить в

тяжелых условиях плена ему помогла специальность каменщика-мастера кладки кирпича. Эргаш в Германии, кроме языка, ознакомился с немецкой архитектурой и приобрел опыт работы в строительстве зданий европейского типа. Лишь в 1919 году появилась возможность отправиться домой, в России в это время полыхала гражданская война. Где группами, где в одиночку пробирался он из одного населенного пункта в другой, берясь за любые работы за кусок хлеба, многое повидал и многое испытал. Вместе с эшелоном переселенцев из России, хлынувших после страшного голода в хлебные края, Эргаш, наконец, добрался до родных мест. Здесь уже дышалось легче - было много солнечных дней, обилие зелени, фруктов, легче было заработать на лепёшку и чайник чая. Работы по специальности не было и Эргашу

приходилось возводить-лепить, традиционные на Востоке, глинобитные стены (покса-девол-узбек.) домов-лачуг, заборов-ограждений и каркасные постройки с заполнением глиной - гуволак. В крае, откуда сбежал в Афганистан Эмир бухарский, где недавно подавили басмаческое движение и образовались советские республики, в те времена сколько-нибудь заметного строительства не велось. После перевода столицы Узбекской республики из города Самарканда в город Ташкент в нём, на месте снесенной церкви, запланировали Красную

площадь и на берегу протекающего Анхора возвели здание Совета министров и Верховного Совета республики. К его строительству были привлечены лучшие мастера кладки кирпича, в числе которых был и Эргаш-ака. Это была последняя его работа. Оказавшийся без работы, одинокий, так и не собрав денег на калым - жениться, уже в возрасте, он пристрастился к анаше. Потом началась война. Так сложилась судьба и закончил свои дни человек неординарной судьбы, один из многих умельцев, выходцев из народа, создавших и оставивших после себя строения, ставшие на века памятниками материальной культуры народов Востока.


       Недалеко от Ленинабада (Худжанда), второго по величине города после Сталинабада - столицы Таджикистана, в 1932 году был организован первый колхоз, а его председателем стал местный житель-таджик, молодой и энергичный Саидходжа Урунходжаев. Колхозу было присвоено имя маршала Ворошилова К.Е. Кроме хлопчатника часть посевных площадей его была отведена под сады урюка и винограда, которые славились и в сушеном виде кураги, кишмиша. Колхоз, прославившийся своей сладкой продукцией, был основным её поставщиком в Москву, в

Кремль, её любил сам товарищ Сталин И.В. В составе делегации республики Урунходжаев Саидходжа выехал в Москву на декаду таджикской литературы и искусства. Там, после вручения ему правительственной награды-ордена экскурсии по Москве и Ленинграду, организовали посещение и осмотр Петродворца (Петергофа), который произвел на него неизгладимое впечатление. После возвращения на родину он поделился своей идеей построить в колхозе такое же здание, но в уменьшенном виде и обратился за помощью к Юлдашеву Хикмату - архитектору, в то время академику АН Таджикистана. Архитектор поддержал идею председателя колхоза-миллионера, который снабжал Кремль и был принят самим Иосифом
Виссарионовичем Сталиным. Руководство республики также не стало возражать против строительства за счет колхозных средств и оказало помощь в подготовке проектно-сметной

документации, открыло финан-сирование в банке. Был полностью скопирован фасад Петродворца, уменьшена его длина и внесены некоторые изменения в планировке внутри помещений. К строительству здания были привлечены лучшие мастера республики.
Отделка потолков помещений выполнялась с учётом таджикской национальной архитектуры. В помещениях были вывешены фотографии с фамилиями мастеров-отделочников, выполнявших эти работы. Так, в глубине Средней Азии, на родине шедевров восточной архитектуры, за тысячи километров от Ленинграда, по идее простого полуграмотного человека, руками народных умельцев, был воспроизведен шедевр мировой культуры, шедевр архитектуры Запада -

ПЕТРОДВОРЕЦ (Петергоф). Правда, в нём не было дворцовых комнат, а впереди по фасаду здания не били фонтаны Большого каскада с бронзовой скульптурой Самсона, разрывающего пасть льву и Морского канала (архитекторы Жан-Батист Деблон и Николо Микетти). В углу здания разместили правление колхоза с бухгалтерией, а самую большую комнату отдали под клуб. К зданию стали привозить из Ленинабада (Худжанда) гостей и туристов. В 1956 году, после объединения пяти хозяйств, колхозу присвоили имя «Москвы», а в октябре 1957 года его посетил маршал Ворошилов К.Е. Умер Урунходжаев Саидходжа в 1967 году в возрасте 66

лет, детей после себя не оставил, все дела большого хозяйства перешли к его приёмному сыну. После его смерти колхозу было присвоено имя «Урунходжаев». Перед фасадом здания, ему, как дважды Герою Социалистического труда установили мраморный бюст в половину роста, в чапане и тюбетейке. Благодарные потомки чтят его память.
       Мудрости народной вознесём хвалу!