Загадка ван фун туна

«...Только отдаваясь любимой работе,
 можно без устали искать и без конца
находить в известном— неожиданное,
в занимательном -полезное и в малом—великое ».
       Халифман И.А.

С детства, меня тянуло к огню, вернее к его пламени, к пламени керосиновой лампы, которую дома зажигали каждый вечер, предварительно заправив керосином, подрезав фитиль и протерев стекло, к пламени фитиля из ватки, зажигаемого мамой по субботам в блюдечке с хлопковым маслом. А рано научившись читать, со свечкой засиживался над книжкой, электричество к нам в гор. Фергане провели в 1935 году. Мог часами наблюдать за пламенем переносного горна, нагреваю щего заклёпки для соединения механических листов котла в артели, где работал мастером-мыловаром мой отец. В те далекие 30-е годы не было ещё электро- и газовой сварки металла. Мог долго с интересом наблюдать за работой кузнецов-ремесленников на базарах среднеазиатских городов, где в небольших помещениях-кузнях ковались ножи, серпы, кетмени, тяпки, тэша, многие другие предметы быта и тут же затачивались. В руках мастеров-умельцев, искусство которых передавалось из поколения в поколение, кусок металла при помощи огня превращался в чудо-вещь.
 
В те далекие годы основным средством передвижения людей и перевозок грузов служили верблюды, лошади и ишаки. Для последних были постоянные кузни, где кова-лись подковы, и тут же можно было их подковать. А по пятницам, кузнецы приходили на скотные базары со своими инструментами и готовыми подковами, примостившись в сторонке, работали. Лошадь смиренно стояла, как бы понимая и поэтому терпеливо переносила эту нужную и приятную для неё процедуру. Кузнец, зажав между своих ног согнутую ногу лошади, виртуозно, без лишних движений, щадя её долгое терпение, мастерски срезал и зачищал инструментами наросты на её копыте и, подогнав по размеру подкову, забивал специальными гвоздями За работой кузнеца с интересом наблюдали не только дети, но и взрослые. Мальчишки подбирали оставшиеся подковы и выпрашивали необычные гвозди. Еще больше повысился интерес к огню и его энергии, когда будучи студентом, дважды прослушал курс лекций у крупных ученых-специалистов.

 Тепловая энергия и её разновидности, в том числе атомная, солнечная (космическая) и биологическая энергия живых существ, в том числе человека, этот круг вопросов с некоторых пор стал постоянным и поныне остается интересным. Началом такого осознанного увлечения стало моё знакомство в городе Караганде с начальником кузнечного цеха завода. Зильбершмидт Валериан Густавович был мужчина средних лет, симпатичный, маг и волшебник огненной профессии, инженер, влюбленный в своё дело. Ко всем своим достоинствам ещё и заядлый шахматист, причем игрок талантливый. Организовал и провел с успехом среди городских любителей грандиозный по масштабам шахматный турнир, и в результате сам же стал чемпионом. Единственный, кого он не сумел привлечь к играм и сыграть с ним, был я, так как свое неумение играть в шахматы тщательно скрывал и под разными предлогами избегал его. Конечно, он не мог допустить даже такой мысли, отнеся моё нежелание встретиться с ним за шахматной доской, небрежением, гордыней и чванством, что задевало его самолюбие.

Кузнечный цех завода, которым руководил Зильбершмид, был небольшой, всего два поршневых молота «БШ» на одной стороне и две пламенных печи напротив, на другой стороне цеха, рихтовочная плита сбоку и станок ножовочный для резки металла в заготовительном отделении. По плану оба молота поочередно должны были пройти капитальный ремоит и для расточки их цилиндров привезли приспособления из депо станции «Сортировочная». На ремонт взяли и разобрали один молот, а второй перевели на двухсменную работу. Во время ремонта приходилось вместе с бригадой ремонтников находиться в цеху и видеть работу кузнецов. Теперь, при двух нагревательных печах, на одном молоте работал кузнец со своим помощником. Во время работы их совместные действия представляли удивительное зрелище. Работали они молча, передавая с помощью жестов, кивка головы или выкриком хри-пло слова, только им понятную команду- указание. Ван, так для удобства прозвали кузнеца, был по национальности китаец, по одним слухам взят в плен вместе с японцами а по другим переехал с Дальнего Востока, никто точно не знал. Китаёза роста небольшого, сухожилый, с длинными руками, кривыми ногами, маленькой головкой с небольшим пучком слипших волос, щелевидными косыми глазами, редкими гнилыми зубами, хилый и тщедушный, был похож на Бабу Ягу в мужском обличий.

 А в работе преображался, весь в движении, он артистически, как шаман, приплясывая, принимал разные позы и, казалось колдовал, нашептывая над раскалённым куском металла, загоняя его в нужную форму и размеры. Достигнув желаемого, издавал победный возглас, снимал с молота паковку и вытирал потное, в оскале радости, лицо. Мнение Вана, как кузнеца, мастера вы-сокого класса ценилось, к нему часто за советом и с просьбой обращались инженеры при составлении технологии обработки крупных деталей.
Помощник Вана, его второй номер Федя, был в противоположность ему роста большого и телосложения крепкого, с огромными руками-лапищами, маленькой головой на большом туловище и лицом дебила. Федя боготворил и боялся Вана, старался с тупой преданностью, повиноваться во всём.

Тот при случае мог даже за небольшое упущение в работе запустить в него клещами или бросить в его сторону раскалённую болванку. Всё происходило молча, без ругани и крика. Для самого Вана непререкаемым авторитетом, его божеством, был конечно же Зильбершмид, начальник цеха. При изготовлении паковок для ответственных, особенно больших размеров, они обстоятельно обсуждали и советовались, чертили мелом на плите. Начальник цеха интересовался ходом ремонта молота и всячески оказывал помощь. Как-то увидев, что я с интересом наблюдаю за работой Вана заметил :

--Да, это настоящий маг и волшебник кузнечного дела. Ван не такое ещё может, зная множество секретов огня и металла.
Заинтригованный услышанным, я решил во чтобы то ни стало сблизиться с этим человеком и узнать подробнее о Ване, о его возможностях. Вскоре такой случай представился. В стране шла подготовка к выборам в органы местной власти и меня, как агитатора, назначили дежурить на агитпункте нашего района. Вечерами здесь собирались и проводили время за шахматами, бильярдом, за брошюрами и газетами, дожидаясь сеанса кинофильма. В тот вечер все с нетерпением ждали начала немецкого трофейного фильма «Девушка моей мечты». Фанат Зильбершмид победно заканчивал очередную шахматную игру, когда подали первый сигнал и публика ушла в зал. Пока я торопливо собирал со столов, он, расставив фигуры на доске, предложил сыграть на время, каждый из нас должен успеть сделать по три хода до конца показа киножурнала.

Это была ловушка, мне нечем будет объяснить отказ, ведь всего-то надо сделать три хода. Не мог же я сознаться, что не умею играть. Вынужденный вспомнить кое что о шахматах, сделал первый ход, после него второй а после его второго свой
третий. Признаюсь, все мои ходы были непродуманными и сделаными наугад. Сам не знаю как и что из этого получилось. Он задумался, встал. Киножурнал закончился, было слышно что началась картина. Схватив стул, я поспешил зал, а он продолжал стоять над доской. Прошло довольно много времени, когда приоткрылась дверь и он проскользнул в зал. После окончания фильма, подойдя ко мне с видом оскорбленного самолюбия и неудовольствия, сказал
--После ваших ходов я продолжил игру сам с собой и окончил эту сицилийскую партию вничью. Поздравляю, вы прекрасно играете. Жаль, что не участвовали в прошедшем турнире. Обещайте, что вновь встретимся в матч-реванше. Договорились?

 --Конечно, конечно!
Торопливо проговорил я, ошеломленный услышанным, не представляя как вести себя дальше. С этого вечера и начались мои мучения, приходилось всячески изворачиваться при встречах и придумывать разные причины, лишь бы не сесть играть с ним. К этому времени капитально отремонтировали один молот и приступили к ремонту второго. Тут и произошло событие, которое перевернуло всё и долгие годы терзало меня, сделав пленником моего же не праздного любопытства.
Один из инженеров уговорил войти с ним в долю в денежном споре с Зильбершмидом на то, что кузнец Ван Фун Тун, нагрев докрасна в печи кусок металла, может якобы облизнуть его при всех и при этом не пострадает. Ставка в споре составляет 50 рублей с каждого спорящего, выложившего деньги на рихтовочную плиту. Справочно: мой месячный оклад был 180 руб.

Выбранные трое судей из числа авторитетных заводских инженеров выносят решение. Если кузнец не выполнит условие спора, то каждый участник получит к своим ставкам ещё столько, а если он выполнит то забирает все деньги выложенные на плите. В день спора, в обеденный перерыв, посмотреть необычное зрелище в кузнечном цеху, пришли многие заводчане. На плите лежали деньги пяти участников спора, придавленные мелкими заготовками, в том числе и мои 50 рублей. Зильбершмид стоял, скрестив на груди руки с группой инженеров, они оживленно что-то обсуждали. Ван Фун Тун, не обращая ни на кого внимания, несколько раз подтаскивал длинной кочергой из печи к краю небольшую заготовку и, подхватив её клещами, рассматривал со всех сторон, а затем забрасывал обратно в печь. Стоящие полукругом люди, томимые отнюдь не праздным любопытством, разделившись, горячо спорили. Те, кто поставил на кон деньги, убеждали, что увидят во всём этом один из китайских фокусов кузнеца и были твердо уверены в своём выигрыше. Другие, наоборот, считали научно возможным такое прикосновение с раскаленным металлом, без ущерба для живой ткани. Третьи, что кузнец-китаец из секты огнепоклонников, знает секреты огня и может запросто выделывать разные фокусы с ним.

Главный инициатор спора и организатор этого зрелища Зильбершмид, напустив на себя важность и таинственность, упорно молчал. Страсти спорящихся накалялись и ещё двое выложили деньги па плиту. Когда кузнец подошел к печи и начал вытаскивать раскаленные болванки все замолкли и насторожились. Схватив короткими клещами одну до бела раскалённую заготовку, он стал размахивать ею вокруг себя. Затем, ударив по плите, встряхнул с неё окалину и подойдя поближе, задрав голову, высунул свой язык и..... быстро, почти мгновенно, провел по нему сверху вниз болванкой. Все увидели возникший клубок пара с побелевшего языка, запахло палённым. Вытаращив глаза и оскалив беззубый рот в гримасе, кузнец забросил в угол клещи с болванкой и отошел. Судьи попросили его раскрыть рот и высунуть язык.

Язык был совершенно белым, как будто с него слезла кожа, на нём и на лице не было следов ожога. Но факт остаётся фактом, все видели что прикосновение языка с
раскалённым металлом было. И вообще, невозможно допустить такую близость лица к огню без ожогов. Выигрыш был за кузнецом и Зильбершмид собрав деньги с плиты, передал ему. Перерыв заканчивался, люди ошеломлённые увиденным и необъяснимым явлением, стали расходиться. Мне было обидно за своё глупое решение участвовать в споре, проиграть деньги, которые должен был выслать в помощь родителям. С разрешения Зильбершмида, я взял себе на память болванку, она была ещё горячей, кузнец охладил её, сунув в чан с холодной водой. Многие годы хранил этот дорогой и памятный для меня кусок металла, Конечно, только и было разговоров и суждений в последние дни о «фокусе» кузнеца Ван Фун Туна. Правильных объяснений никто так и не предложил, а Зильбершмид на вопросы не реагировал, многозначительно пожимал плечами и молчал. Все же, улучив как-то момент в цеху, я обратился к нему с вопросом:

- Есть ли какое-то объяснение этому «фокусу» ?
-Да, есть, - был ответ. - Но это был не фокус, а знание физических изменений в той или иной марке стали, происходящих при нагревании в определённом интервале температур. Никто ведь не будет отрицать факта, что Ван лизнул языком раскалённый металл. Вы, как инженер, должны знать физику твердых тел и соответственно разделы науки «теплотехника».
Всё это было сказано язвительно, с усмешкой в голосе. Видя мою неудовлетворенность и недопонимание,он с чувством превосходства предложил:
-Давайте встретимся и сыграем при свидетелях партию в шахматы. Если вы выйграете или будет ничья, то обещаю полностью и только вам одному раскрыть секрет Вана. Дату игры выбираем сообща. Идет?

 Что мне оставалось делать, я вынужден был согласиться и кивнул. С этого дня, окончательно потеряв покой, стал метаться в поисках выхода из создавшегося положения с моей будущей репутацией, как мне казалось, невиданного позора. Единственное, что приходило на ум это срочно, тайком, у близких мне людей научиться играть в шахматы. Надежды выиграть у такого игрока, конечно же, не было, но хоть просто сыграть и с умным видом сдаться на милость победителя. В дальнейшем так сложились обстоя-тельства, что времени на учёбу и игру в шахматы не оставалось, и возможность встречи отодвигалась под разными предлогами все дальше и дальше. Получалось, как в поговорке, «мы предполагаем, а Б-г располагает». Потом я женился и, получив новое назначение по службе, вскоре уехал из города. Прошли годы. Так и не научившись играть в шахматы, всё это время бережно хранил кусок памятного металла, как укор тайне неразгаданной, хотя и близок был к её разгадке. Надеюсь, все ещё впереди.