Копилка

- Неееееееееет! – Кира смотрела то на меня, то на осколки разбитой копилки, разлетевшиеся по полу. Ее глаза постепенно наполнялись ужасом и слезами, и неожиданно она расплакалась так безутешно, что я, собравшись было подобрать глиняные черепки, решил отложить это занятие.

Я никак не мог понять, что такого страшного случилось, из-за чего стоит так убиваться. Вспомнив, что не далее, как вчера вечером, Кира с легкостью пережила потерю фарфоровой кружки, которую, поставив на край стола, по своему обыкновению не заметила и смахнула рукой, я удивленно смотрел на разноцветные осколки, когда-то имевшие форму довольно посредственной свиньи-копилки. Сколько я помнил, свинья стояла в самом дальнем углу серванта и по назначению никогда не использовалась. Если честно, мне это изделие народных промыслов всегда казалось самым настоящим уродом, и я никак не мог понять, как Кира, с ее тонким вкусом, может держать в доме это чудовище.

Но Кира отчего-то дорожила этой вещицей, даже не дорожила, а относилась к ней с непонятным мне трепетом. Иногда, она очень аккуратно брала ее в руки, подолгу рассматривала, осторожно вытирала пыль и опять надолго задвигала в дальний угол и, казалось, забывала о ней.

- Зачем? Зачем ты туда полез? – Захлебываясь слезами, шептала Кира. – Ну, зачем?

Хоть я и говорю, что привык к Кириным странностям, но иногда ее выходки ставят меня в тупик. Она сама попросила меня вытереть пыль, а теперь спрашивает, зачем я туда полез. Я молчал и злился. Злился на себя, за то, что не смог удержать в руках эту чертову копилку, злился на нее, за то, что устроила истерику на пустом месте, что, в общем-то, было на нее не похоже.

Плакала Кира редко, в основном, когда пыталась объяснить мне что-то для нее очень важное, а я не понимал или спорил с ней. И каждый раз, когда она начинала тихо всхлипывать и укоризненно смотреть на меня сквозь слезы, я чувствовал себя полным дураком, бесчувственным идиотом, не способным понять ее душу. И каждый раз мое раздражение смешивалось с растерянностью и чувством полного бессилия. В общем, как вы догадались, для меня нет наказания страшнее и суровее, чем слезы этой девушки.

Переступив через осколки, я подошел к Кире и обнял ее.

- Ну прости, я не нарочно…

От этих слов она заплакала еще сильнее, и я решил, что лучше всего немного помолчать.

Наше молчание затянулось до вечера. Кира ходила надутая и, как я ни старался, не мог вытянуть из нее ни слова. Я чувствовал себя виноватым, но не мог понять, чем виноват. В воздухе повисло тягостное напряжение.

Словно маленькие дети, внезапно оказавшиеся в кромешной темноте, мы стояли парализованные страхом неизвестности, не в состоянии пересилить себя и сделать шаг навстречу друг другу. Интуитивно чувствуя, что нужно сказать хотя бы слово, чтоб идти на голос, мы, тем не менее, не могли произнести ни звука. Будто невидимые печати сковали наши губы, вмиг лишив возможности найти дорогу от меня к ней.

Я видел, что Киру наше молчание тяготит не меньше, чем меня. Несколько раз она даже пыталась что-то сказать. Набрав в легкие побольше воздуха, она, казалось, вот-вот произнесет что-то очень важное, что поможет нам вновь найти друг друга. Но, видимо, так и не сумев подобрать нужных слов, а, может, испугавшись звука собственного голоса, она лишь тяжело выдыхала, и как-то сразу поникала, становясь похожей на сдувшийся воздушный шарик.

В такие моменты я готов был наплевать на свою гордость и забыть все обиды. Единственным моим желанием было обнять ее крепко-крепко и не отпускать. Но что-то (опять это дурацкое что-то, чему я даже определения дать не могу) мешало мне сделать это. Казалось, мир вокруг приобрел ненадежность тонкого льда и стоит сделать всего лишь одно неосторожное движение, случится страшное.

Наконец, сжалившись над нами, пришла ночь с призрачной надеждой на примирение.

Кира, как могла, оттягивала тот момент, когда нам пришлось бы выключить свет и остаться один на один, но уже не в мнимой темноте, а в самой настоящей. Она долго читала, а потом отложила книгу и закрыла глаза, но не погасила ночник.

- Почему ты не выключаешь свет? – Сонно спросил я.

- Боюсь.

- Чего? – Мой сон как рукой сняло.

- Темноты, - ответила она спокойно, не открывая глаз.

- С каких это пор? – Мне захотелось отшлепать ее и побольнее за то, что придумывает разные небылицы.

- С тех пор, как ты разбил копилку, - Кира старалась говорить спокойно и все еще лежала с закрытыми глазами, но по тому, как она напряглась, я понял, что она начинает злиться.

- Да при чем тут эта копилка! – Не выдержал я.

Кира долго молчала, а потом сказала еле слышно:

- При том, что в ней я прятала свой страх. Ты ее разбил, и страх вернулся.

- Что?!

- Что слышал…

Она отвернулась, мгновенно возведя между нами непреодолимую стену.

Что мне было делать? Мне хотелось обнять ее, успокоить, поговорить, но от нее исходил такой внутренний холод, что казалось, стоит лишь дотронуться и превратишься в ледяную глыбу.

Незаметно для себя я начал погружаться в сон, такой же темный, ледяной и неуютный, как весь прошедший день.

- Мне было лет семь или восемь… - Голос Киры вытащил меня из забытья. – Я возвращалась домой из школы. Был очень яркий, солнечный день... Я не помню, что за время года стояло в ту пору, помню только солнечный свет и беспричинную радость, переполнявшую меня… - Каждое слово давалось ей с большим трудом, чувствовалось, что ей стоит невероятных усилий заставить себя говорить дальше. – Я вошла в подъезд… Как всегда, там было сумрачно. После улицы я ничего не видела, будто ослепла. Приехал лифт, я нажала свой этаж, лифт закрылся и… не двинулся с места… свет погас. Я несколько минут постояла в темноте, ожидая, что будет дальше. Потом начала нажимать на все кнопки подряд. Ничего не происходило. Я нажимала на кнопку вызова диспетчера, но никто не ответил. Было очень тихо. Отчего-то в этот час совсем не было желающих поехать на лифте. Я была одна, заперта в железной коробке, в темноте и никто не спешил мне помочь. Постепенно темнота начала сгущаться и тяжелеть. Мне казалось, что стенки лифта начали сжиматься и сдавливать воздух вокруг меня. Будто огромные прессы давили со всех сторон. Сколько все это продолжалось, я не помню. Помню только, что мне было ТАК страшно, что я боялась даже заплакать. Я не кричала, не била кулаками по дверям лифта, чтоб привлечь к себе внимание. Я просто стояла… Мне кажется, я даже не двигалась и не дышала…

Потом видимо кто-то вызвал диспетчера. Я почувствовала толчок и лифт начал подниматься наверх, как будто его тянули на лебёдке. Потом лифт остановился на последнем этаже и двери окрылись.

Я стояла и не могла поверить, что свободна. Наверное прошло некоторое время, прежде чем я осмелилась выйти из этого капкана… Никто так и не узнал, что я была там.

С тех пор я стала панически бояться темноты. Я боялась засыпать в темноте, я боялась входить в лифты и темные помещения. Никто не мог понять, что произошло. Родители сначала ругали меня, думая, что я капризничаю, потом забеспокоились, начали таскать по врачам. Ничего не помогало. Я никому не могла рассказать о лифте. Не могу объяснить, но страх был такой силы, что мне казалось, я умру, если скажу хоть слово об этом…

Я слушал Киру и ушам своим не верил. Неужели, все, что она рассказывает – правда? Как могло так получиться, что я не знал этой Кириной тайны? В душе недовольно зашевелилась обида. Почему она не рассказывала мне об этом раньше? Не доверяла? Боялась, что буду смеяться? Почему?

- И что было потом?

- Потом?... Потом приехала бабушка… Знаешь, с бабушкой всегда было очень спокойно, особенно, когда она гладила меня своей сухой, шершавой рукой по лбу и что-то тихо приговаривала. От бабушки пахло парным молоком и скошенной травой, и она рассказывала самые чудные сказки на свете. Она рассказала мне сказку о заколдованной принцессе, на которую злая ведьма наложила проклятие - бедняжка, боялась темноты, совсем, как я. Король и королева очень переживали за дочь и пригласили лучших в мире волшебников и колдунов. Но никто не мог расколдовать принцессу, пока однажды в замок не пришла старая, скрюченная старушка и сказала, что может помочь. Колдунья сказала Принцессе, что спрятала ее страх в старинной копилке, и пока копилка будет цела, страх не сможет вырваться. Бабушка сказала, что у нее есть точно такая копилка и предложила спрятать в нее мой страх.

Каждый вечер бабушка сидела у моей постели, гладила меня по голове и рассказывала сказки. Рядом всегда стояла копилка. Я смотрела на копилку и незаметно для себя засыпала, убаюканная тихим бабушкиным голосом. Постепенно страх прошел. Я не забыла о нем, просто больше не боялась. Я всегда знала, что он очень надежно спрятан…

- Прости…- я больше не нашелся, что сказать

- Да ладно…

- Ну, хочешь, я завтра куплю тебе другую копилку, и мы перепрячем твой страх в нее?

- Не хочу… - для убедительности Кира покачала головой из стороны в сторону.

- Почему?

Кира повернулась и посмотрела мне в глаза.

- Потому что поняла, когда ты рядом, я ничего не боюсь…