Интервью

Тому маленькому человечку, который живет в моей душе,
посвящаю этот рассказ.

Я шел на эту встречу с каким-то странным чувством. Со своим другом Алексеем я был знаком девять лет, но с такой просьбой он не обращался еще ко мне.
Как-то вечером он позвонил и предложил взять у него интервью.
«Леша, - сказал я ему, - я не работаю в газете и не смогу нигде опубликовать это», на что он мне ответил, что это совсем не важно, потому что-то, о чем он хочет рассказать мне, не для газеты. «Пусть люди прочитают и поймут – как они заблуждались по поводу меня, - сказал он, - и неважно, что это не будет в прессе – просто выложи в Интернет и все. Кому надо будет узнать это – прочтет».
Мне было странно слышать от него эти слова, и я поинтересовался – все ли с ним в порядке? Мой друг усмехнулся, но промолчал.
В тот день, когда я должен был брать у него интервью,  с раннего утра шел снег, запорашивая прохожих, машины, дома. Что-то большое и теплое родилось в моем сердце.
Дойдя до его квартиры, я позвонил в дверной звонок. Вскоре дверь раскрылась, и хозяин проводил меня внутрь. На нем была надета старая клетчатая рубашка, трико и видавшие виды шлепанцы.
- Что случилось, Леша? - спросил я у него. - К чему такая срочность?».
- Знаешь, Саша, что-то произошло вчера в моей душе. Я пока сам не пойму что это, но должен поделиться это с другими. Это будет не так интервью, сколько рассказ о своей жизни, и о жизни моей души. Пройдем в кухню».
На плите кипел чайник, а сам хозяин раскладывал в чашки свой любимый ароматизированный чай без пакетиков и ставил мед.
- Начнем, пожалуй, - произнес он, заливая кипятком чай в чашках.
- Леша, о чем ты хочешь рассказать? – пока что, пребывая в неведении, сказал я.
- Ты у нас профи, Саша, тебе виднее как нужно это делать, - сказал мой друг. - Но начни пожалуй так, словно перед тобой незнакомый человек.
- Хорошо. … Здравствуйте, - кашлянув, сказал я, - представьтесь, пожалуйста.
- Алексей.
- Алексей, расскажите, пожалуйста, о себе. Для многих вы личность известная, но в то же время «темная лошадка».
Леша усмехнулся себе под нос, пробормотав «темная лошадка».
- Я жил в семье, состоящей из трех человек: мама, бабушка и дедушка. Меня очень любили и баловали. Однако дворовые мальчишки меня терпеть не могли за то же самое. Бабушка выносила мне во двор баночку кефира с печеньем, и я садился рядом с ней и съедал все это, под смех и насмешки ребятни. На то время у меня был один грех – я любил приврать. С чего все это началось, я уже не помню, только могу сказать, что когда на меня никто не обращал внимания, я что-нибудь сочинял, собирая вокруг себя слушателей. Потом, когда все понимали, что это была ложь, меня избивали, отнимали любимые игрушки или попросту стали не замечать. Однако после всего этого я еще больше начинал врать, сочиняя небылицы, главным действующим лицом в которых был я сам.
- Алексей, - произнес я, видя, что мой друг замолчал, - я не могу судить вас за то, чему не был свидетелем, но мне кажется, что многие были такими как
вы. … Это все, о чем вы можете рассказать про свое детство?
- Нет. С раннего детства я был увлечен фантастикой и вообще чем-либо необычным. Я верил в НЛО, уверив себя, что видел необычные знаки на небе. Не знаю, может там, действительно было что-то необычное, но то, что это было не НЛО – точно. Ведь кроме нас во вселенной никого нет. Господь создал только нас…. Так вот, еще был один странный случай со мной, когда я был где-то в классе девятом. Я сидел один в комнате и читал книгу, когда почувствовал, что я не один. Я замер и оглянулся. Двери не увидел, на ее месте в воздухе висел темно серый человеческий силуэт. Ноги не доставали до пола сантиметров двадцать. Я сидел, словно вкопанный. После чего силуэт пролетел сквозь дверь и исчез. Когда я выскочил из комнаты, родные, сидящие в другой комнате, посчитали, что я все сочинил, но я был уверен. …
С раннего детства я мечтал быть водителем автобуса «Икарус». И только потому, что мне нравились зеленые и красные кнопки на приборной доске водителя, с помощью которых он открывал и закрывал двери. Запрыгивая в автобус, я сразу занимал первое место, что приподнято над колесом, и с упоением смотрел в переднее или боковое стекло. А если сиденье оказывалось занятым, я хватался руками за поручни и пристально глядел сквозь переднее стекло.
Особенно мне нравился автобус под номером 29, ходивший по маршруту: Крытый рынок – Октябрьское ущелье. У меня тогда не было никаких моральных проблем. Я хотел постоянно пребывать в лесу, подальше от людей. И благодаря моему дедушке (Царство ему Небесное) и мамы, я мог бывать там довольно часто. Кроме Октябрьского (в прошлом Игуменском), я любил бывать в Смирновском ущелье, возле 9-ой и 10-ой Дачных остановок, и на Кумыске. Все это было так давно, но останется во мне навсегда. А иногда как нахлынет! ... Ведь я знал все тропинки, все памятные места!
Дома у меня хранится множество альбомов с фотографиями. И хоть все они черно-белые, я об этом ничуть не жалею, потому что в них вложена душа моего дедушки, для которого фотография являлась частью жизни и души. Тогда и я научился, а затем полюбил это дело. Я проявлял пленку и печатал фотографии самостоятельно. Как я радовался, когда на моих глазах на фотобумаге проявлялся снимок!
- Скажите, - вставил я слово в рассказ своего друга, - вы с такой любовью рассказываете о своем прошлом невзирая даже на то, что вас ребята не любили. … Это как-то странно слышать. …
- Да нет, просто сейчас все кажется по-другому. Да, раньше я закрашивал черными красками свое прошлое, сейчас мне кажется, что, не пройдя, я через все это, то не был бы таким, каким стал сейчас. …
- ….
… Учился я в школе, честно говоря, плохо. Я был невнимательным и рассеянным ребенком с плохой памятью. Начинал учиться с охотой но, постепенно узнавая людей, все больше становился лентяем. Учителя почти все нас не любили. Это проявлялось не только в злобных выражениях лиц, но и так: ты списываешь, а тебе за это указкой по рукам! С размаху! А если крутишься – по голове!
Учительница по математике нас в открытую называла тумбочками с глазами. Процветало стукачество. Как-то я списал у своего друга отличника, а тот поднял руку, встал и громко сказал, что я у него списал. Результат: ему – 5, мне – 2. Потом долгое время я терпеть не мог отличников. … В восьмом классе впервые столкнулся с беспределом, когда учителя истории, интеллигентного человека, избивали ногами прямо на уроке. Избивал один наш ученик за то, что тот якобы обозвал одну ученицу девушкой легкого поведения из-за того, что та носила короткую юбку. Весь класс сидел неподвижно, а он, сквернословя сквозь зубы, пинал уже лежащего на полу учителя. В будущем этот ученик стал милиционером…
Также в школе процветало воровство и грабеж. Воровали из раздевалки все, что там оставалось, поэтому, в конце концов, все стали носить все с собой. Отнималась еда, собранная дома. Подчистую. Кто не отдавал – был жестоко избит. Скромных и тихих били. Тот, кто учился хорошо, тоже били. С ненавистью и презрением, с наглой усмешкой на лице. А когда в помещении школы проходил выпускной, из зала, где все находились, боялись выходить по одному – по зданию всю ночь бродили пьяные хулиганы и всех избивали. Охраны тогда не было, вахтера или сторожа тоже – заходи кто хочешь! Для меня это был не выпускной, а мучение. Ученики меня ненавидели за то, что я был домашним ребенком, не пил и не курил, а также не примыкал ни к одному из них. Когда я чувствовал ненависть к себе, я начинал мстить. Неумело конечно, но все-таки. И это прибавляло в них ненависти ко мне. Меня били, отнимали завтрак, грабили, пока я однажды не стал защищаться, забив обидчика. Правда, это продолжалось недолго. Придя в себя, мой обидчик все же избил меня. И когда я упал, он, перешагнув через меня, вошел в класс. А мимо шли учителя. Они косились на меня, некоторые даже перешагивали, но никто не подошел и не поинтересовался – что со мной? Почему я лежу на полу? Выпускной вечер прошел для меня под черным флагом. Ненавидя меня, мне не позволяли брать со стола угощения, гнали отовсюду, угрожали расправой и выбивали из рук то, что я успевал взять. В результате, за весь выпускной я съел только мороженое, которым меня угостил родительский комитет. Ранним утром, когда солнце только стало подниматься, мы с мамой ушли домой.
Как же я был рад, что закончил эту ненавистную мне школу! 
- Леша, друг, неужели было такое?! Простите, Алексей, неужели такое могло быть? Понимаю, в современном мире такое возможно, но все-таки?
- Бывало и похуже. … Может именно из-за такого отношения к себе я и начал верить в инопланетян? Я хотел верить, что они сейчас за мной прилетят, пригласят в свой корабль, и мы улетим из этой школы, отомстив за все унижения. …
- Но было ведь что-нибудь и хорошее в детстве?
- Разумеется!
… Как мы, будучи детьми, любили что-нибудь подпаливать и взрывать! У одного из мальчишек была натриевая селитра, и из нее мы делали бомбочки. Каких только взрывов мы не делали! А однажды, возле Детского парка мы вместе с местными мальчишками положили на рельсы спичечный коробок, а сами, спрятались за изгородью. И вдруг трамвай затормозил, и из него с ломиком в руках выскочил водитель! Вот это был страх!!! Нас всех сдуло из засады, и мы мгновенно очутились на противоположном конце парка. … Помню, как-то я стоял на лоджии и вдруг увидел на гаражах хулиганов, которые издевались над какой-то бабулей. Я не стал им ничего кричать, это было бы бесполезно, а просто набил специально приготовленным составом пузырек, поджег его и бросил им под ноги. Сначала ничего не было, а потом рвануло. Хулиганов тут же смыло с гаража, а также смоталась и сама жертва – бабулька. А мне было так смешно!!!
… Когда я был еще ребенком, мы, мальчишки, любили играть в «Казаки-разбойники» и кидаться камнями. Целые баталии устраивали. И вот в одну из таких игр я случайно попал в бок проезжавшей мимо машины, которая резко затормозила, и из нее выпорхнули несколько молодых людей и девушка. Мальчишки закричали мне, чтобы я убегал, но я и не думал бежать. Не хотел и все тут!
- Кто кидал?! – грозно спросил шофер пострадавшей машины – был заметно поврежден корпус – даже не приглядываясь можно было увидеть вмятину возле дверцы.
- Я, - сказал я, выходя вперед.
Он взял меня за руку и отвел ко мне домой, где сказал бабушке (Царство ей Небесное), что это не его машина, а его отца и как он решит, так, дескать, и будет. Может он отведет меня в детскую комнату милиции, а может просто заставит выплатить сумму на ремонт. Он взял все наши данные и ушел, а мы, жутко переживая, остались ждать его возвращения. С тех пор прошло больше двадцати лет, но так никто не пришел. Почему – сам не знаю.
… Потом я хотел стать милиционером. А все из-за того, что место, где я жил, считалось и считается, по сей день, хулиганским. Я хотел быть превыше этого и очистить свой район от шпаны. Но это желание было коротким. Потом меня захлестнула страсть под названием Изыскание. Подружка моей бабушки всю жизнь проработала геологом, и мы каждое лето ездили к ней в гости в Москву. Какая у нее библиотека! К сожалению, я тогда не любил читать и никак не читал то, что мне предлагали, отчего мои родные сильно переживали.
Баба Зина (ее так зовут) дарила мне минералы из разных точек планеты и рассказывала бесконечные истории из своей богатой приключениями жизни. После этого я стал глотать книги по туризму и геологии, завел дневник юного туриста. Этим все и закончилось.
С улыбкой вспоминается поездка на туристическом теплоходе «Узбекистан» по маршруту: Саратов – Камышин – Волгоград – Саратов. В будущем этот теплоход отправили в Чернобыль…
Кажется, я тогда учился в шестом классе. Склонность к авантюрам и приключениям укрепилась с этой поездкой. Познакомившись с мальчишкой, которого звали Денис (он был на 2-3 года младше меня), мы носились с ним по палубам, мечтая что-нибудь подпалить. Накануне поездки я нашел лупу, которую прихватил с собой. Однажды, за тем, как мы что-то выжигали на скамейке, нас застукала моя мама. Отобрав лупу, она спрятала ее в каюте, а дверь заперла. Что делать? И тогда я принял решение проникнуть внутрь через… закрытое окно. С помощью ножа я сделал небольшую щель между окном и рамой, затем налег на стекло и, оттянув его вниз, залез внутрь. Сделал я это во время, потому что минутой позже по палубе проходил матрос. Достав лупу, я вылез тем же ходом, закрыв окно.
Камышин мне запомнился тем, что это наверно самый засушливый город в России. Пока мы по нему ходили, мы умирали от жажды. Нигде не продавали ни воды, ни мороженого, и все утоляли жажду арбузами и дынями. Никогда в жизни я не съедал арбуз и дыню за раз. Мы заходили во дворы больших домов, ища водопроводный кран, чтобы хоть там напиться, но они были все туго закрыты. Город-село, так все туристы называли Камышин. От пристани к проезжей части шла широкая пыльная дорога, сплошь заставленная продавцами арбузов, дынь, винограда и других фруктов. И вот по этой проезжей части ходил только один автобус. Причем очень редко и всегда набитый до отказа.
В детстве я очень часто болел, из-за чего постоянно был освобожден от физкультуры, а тут, на теплоходе, прохладной ночью я забыл про свое слабое здоровье, наслаждаясь чистым воздухом. И не заболел.
Как-то весной меня клали в детскую больницу на обследование сердца. Господи, какой я там был хулиган! Откуда все взялось, когда я всегда был самым тихим и скромным?
Палата была большая, просторная и светлая. На завтрак и ужин – кефир в бутылочках, горлышко которых заткнуто ватой. В кефир иногда попадали волокна – противно. Я и два соседа по койкам – Лешка и Андрей делали так: когда на кухне никого не оставалось, мы спокойно все выливали в умывальник. Женская палата была за стенкой. Разделяли наши палаты огромные старинные двери со стеклами, которые никогда не открывались. И как это обычно бывает – сильный и слабый пол враждовали. Туалеты были соединены, разделены стенкой, но потолка не было. Девчонки любили обливать мальчишек хлоркой, что стояла в ведрах внутри каждой кабинки. Все терпели. Я же решил проявить инициативу, и когда меня однажды так облили, я взял палку с марлей, опустил ее в ведро с хлоркой и… вылил через верх на девчонку. Раздался пронзительный визг, и жертва побежала жаловаться…
Когда врач меня спросила, почему я так сделал, я ответил, что отомстил за всех мальчишек. Ничего не сказала врач в ответ, лишь покачала головой. После этого случая меня все стали уважать. Когда нам делали уколы, я закрывал стеклянную дверь одеялом (потом все так делали). Мы дурили, бегали, играли. Откуда взялась у меня такая прыть? Накануне своей выписки я совершил куда более возмутительный поступок, который почему-то тоже сошел мне с рук.   
Палата девчонок обедала. Тот, кто уже поел, стали дразнить нас куклами через стекло. Все терпели, показывали им кулаки, а я… навалился на двери так, что они затрещали и неожиданно распахнулись, повалив на пол столы, что упирались в двери, тарелки с кашей, компот.… Все смешалось – каша, куклы… Кто-то оставил на столе литровую банку с градусниками.… Раздался душераздирающий визг, на который набежали медсестры, врачи…
- Кто это сделал? – спросила у всех палатный врач.
- Я, - ответил я, сделав шаг вперед.
Ничего не сказала врач, только головой покачала. Ртуть из разбитых градусников, битые тарелки… - все я собирал голыми руками и раздетым выносил во двор больницы. Стоял март. Лежали сугробы. Я был раздет. Мне помогали мальчишки носить ведра. Я не заболел, но на следующий день меня выписали (наверно я им надоел). Жаль. Я ведь стал для всех вождем
каким-то. Мне тогда так и сказали…
- Боже мой! И это говорите вы – человек, у которого было черное детство?
Мой друг засмеялся и ответил:
- Ну, не такое уж и черное оно было. Понимаете, если начать вспоминать только плохое, оно тут же появится. А ежели просто начать вспоминать, то припоминается всякое. …
… После школы я не стал поступать в ВУЗы или техникумы. Потому что я плохо учился, часто болел, и меня освобождали от экзаменов, переводили на домашнее обучение. А тогда было так: если тебя освободили от экзаменов, то ты не имеешь права в этот год куда-либо поступать. Да, честно говоря, я и не хотел. Но чтобы не терять год, я поступил в торговое училище. Мои родные выбрали его, потому что оно было ближе всего к дому.
По всем предметам, кроме бухгалтерского учета, у меня были пятерки. По бух. учету было 3. Бывало, придешь домой, а тебя спрашивают:
- Сколько сегодня принес пятерок?
А я отвечаю:
- 5!
Или:
- 6!
Такого обилия пятерок у меня никогда не было. Однако я к этому быстро привык. В группе было 25 человек. Из них только я и еще один – парни. Все остальные девчонки, но какие! Именно в училище я столкнулся с неприкрытой пошлостью и рэкетом. И это было только началом жизни.
В 1993 году умер мой дедушка, и мамины знакомые перевели меня в авиационное училище. Был конец учебного года, и я надеялся, что меня трудоустроят на Авиационный завод (они обещали). Глупец! Они и не собирались этого делать…
В училище был мастер производственного обучения по прозвищу «вобла». Он был небольшого росточка, упитан, потому что несколько раз в день питался в столовой училища. Бывало, ищут его, и ты не ошибешься, если скажешь, что он ест. А как он меня обманывал! Каким я был наивным!
- Я тебе не закрою наряд, пока по всему училищу не проведешь проводку!
И я все делал. А он, с неким Юрием Николаевичем, запрется в кабинете, и выпивают. Мне даже стипендию не выдавали!
А мамина знакомая, та, что устроила меня к себе, много раз учила меня обманывать домашних. Никогда бы не подумал, что в людях живет столько фальши. При этом она смотрела на меня с нежной улыбкой на лице. Я же впитывал все, чему меня учили…
Однажды я не выдержал и спросил своего мастера:
- Мои деньги что, уходят налево?
Как он разозлился!
- Не налево, а направо! – крикнул он, ударив кулаком по столу.
Зимой, когда я болел, он звонил мне домой и велел приходить работать. В то время у нас не было дома отопления, а в училище было.
- Приезжай работать, - говорил он. - У тебя холодно, а здесь жарко. Быстрее выздоровеешь.
Из-за всего этого я покинул и это училище.
За всю свою жизнь, а вернее будет сказать, за первую половину 1993 года, я сменил столько рабочих мест! Я просто скакал, пока не нашел то, что мне нужно. Куда пойти человеку без образования и с множеством разных болячек? Я стал искать работу по объявлениям, пока не нашел. Меня взяли дворником в ЖЭУ. Участочек достался не из простых: тротуар и двор. Вроде все просто? О, нет! Это только на первый взгляд!
Двор давно не убирался и те груды мусора, которые не вывозились, с любым дуновением ветра, разлетались по убранному двору. И это ничего. Просто в одном месте, метров на 50, была свалена земля после рытья траншеи, в которую люди ссыпали мусор. Эти груды земли и мусора мне велели перекопать. Работал я ударно, но начальство оставалось недовольным. Как выяснилось впоследствии, мой участок собирались отдать своему знакомому, а объявление в газету поместили для отвода глаз. Через какое-то время мне предложили место мусорщика с более высоким окладом, но с условием, что я уйду с дворника. И я перешел. Участок значительно увеличился, но мне было интересно болтать с общительным шофером Сашкой и ездить на свалку. Так мы и ездили, пока нас не послали убирать строительный мусор с одного двора. Баки с застывшим цементом, мешки с известкой… Я надорвал спину и сердце, уволился и слег. Через какое-то время я прочитал объявление о том, что ЖСК «Венера» требуется дворник. До сих пор помню председателя и бухгалтера этого ЖСК… Тяжелые воспоминания…
Участок небольшой, но замусоренный. Пока я убираюсь, дети снова раскидывают мусор и смеются. Рядом сидят их родители и не делают им замечаний. А когда я попытался их разогнать, они раскричались на меня, что я не имею прав таких, чтобы гнать их детей с детской площадки. Председатель, однако, мне никаких замечаний не делала, а наоборот предложила мне убрать подвалы.
- Мы заплатим тебе, сколько захочешь, - сказала она.
И мы с мамой, горбатясь, выволакивали битые кирпичи, стекла, строительный мусор.… Очистив два подвала, я пришел за деньгами и узнал, что я, оказывается, ничего не делал.
- А за ничего – ничего не платят! – сверкая золотыми зубами, радостно сообщила мне председатель.
И я ушел ни с чем.
… После этого я мыл свой подъезд. Вымывал человеческие отходы и битые бутылки после праздников. Ушел не потому, что устал, а просто захотел найти настоящую, серьезную работу.
Устроился в НИТИ учеником слесаря-сантехника. Ученик там – это простой грузчик, человек на побегушках. В отделе кадров мне в открытую сказали, что в цехах процветает рэкет. Я не поверил, а зря. Это оказалось правдой. Мастера трясут рабочих, рабочие учеников, ученики друг друга. Хулиганы сбиваются в группы и трясут всех подряд. Такого я не выдержал и ушел. И тут в газете «Заря молодежи» я прочел объявление о том, что Агрегатному заводу требуются ученики слесарей-сборщиков. Я пошел, и меня сразу взяли. Если честно, я думал, что не задержусь и здесь, но ошибся.
Коллектив мне понравился, ко мне относились хорошо. Но ведь правду говорят – в семье не без урода. Старший мастер любила выносить через проходную продукцию.
Я собирал внутренние телевизионные антенны, одно и двухсекционные обогреватели, «СТАРТы» - медицинские аппараты для диагностики. Через несколько месяцев я сдал экзамены и получил 3-й разряд. Там я проработал два года. На меня навешивали то, что сами выносили из цеха, я изворачивался. Школа жизни учила меня всему. Я вскрывал сейфы сотрудникам, после того, как они, отметив что-либо, захлопывали их вместе с ключами от квартиры.
Однажды старший мастер списала на меня ряд ценных деталей, в отсутствии меня, вскрыв мой шкаф. В отместку я вскрыл ее шкаф и все перенес обратно. Все, после этого на меня никто ничего не списывал.
Начались сокращения. Сократили ВСЕХ, оставив меня одного, потому что я работал за гроши, собирая то, от чего другие отказывались, а остальные не умели.
«СТАРТы» - точные приборы шли в Англию. Деталей не хватало, и начальство распорядилось не привинчивать платы к корпусу, а привязывать бечевкой и заливать клеем ХВК.
В 1995 году умерла бабушка, зарплата опустилась с нескольких сотен рублей, до нескольких рублей и всех отправили в отпуск без сохранения содержания. И вот в один из таких дней я уволился и поступил работать охранником в СГТУ. Поставили меня на военную кафедру – пост №11. Это долгая история. Представьте себе узкий длинный коридор с множеством кабинетов, больше половины которых не запиралась, окна без шпингалет. На входе решетчатая дверь и звонок. На вахте телефон. Все. Охранял я дополнительно к этому музей боевой славы и склад учебного и боевого оружия.
В первую же ночь я через окно засек взлом физкультурного зала, что находится рядом. Не мешкая, я вызвал ОМОН с первого этажа (мой пост был на втором этаже). Так омоновцы поднимались ко мне два часа! Потом мне шепнули, что сам ОМОН промышляет грабежами и возможно именно их я и засек. Как бы то ни было, но меня вскоре перевели именно в этот физкультурный зал, да еще отругали за то, что я, дескать, не выполняю своих обязанностей. Нужно каждые два часа звонить начальнику смены и докладывать о состоянии дел. В ту же ночь я стал действовать так, как мне велели.
… 22.00.
Я звоню ему и докладываю:
- Докладывает пост №11. Дежурный … Алексей. У нас все в порядке. Пока что ничего не произошло.
- Добро, - отвечает он, кладя трубку.
… 00.00.
Гудков проходит много. Наконец ответили.
- Докладывает…
- Ладно, ясно, - отвечает он сонным голосом.
… 02.00.
- Докладывает пост №11…
- Хватит звонить! – не выдерживает он, переходя на крик. - Прекрати!
- Но ведь я действую согласно инструкции, - говорю я.
- Да пошла она!
… 04.00
… На мою фразу он так разразился матом! Зато потом никогда ко мне не приставал!
Так вот, физкультурный зал.… О, это рай для воров! Телефона нет даже внутреннего, все окна без шпингалет, а помещение просто громадное, плюс два этажа. Чем закрывалась дверь? – спросите вы. Отвечу. На два кронштейна клалась доска…
И вот, находясь в одном конце зала, не слышно, что делается в другом. Кругом лежит пыль, грязь, ничего не моется и не подметается.… Решив для себя, что и дня здесь не продержусь, я решил обследовать там все. Зайдя в тренажерный зал, я позанимался, побывав в комнате для бокса, помял о грушу кулаки.… Ночь пролетела незаметно, а утром, когда пошел в контору с заявлением об увольнении, мне сообщили, что в мое дежурство произошел взлом. А раз я умолчал об этом, значит, и виноват в этом. И пока не верну все украденное, они меня не уволят. Сколько я лет молчал, а тут не удержался и выложил им все, что я про них думаю. После чего они сразу подписали мое заявление, и я ушел. По дороге домой я встретил знакомых по СГТУ, которые мне сказали, что один учитель в состоянии опьянения взялся чинить дверь своего кабинета, но, не закончив, ушел. Вывод: хотели из меня сделать козла отпущения.
Вскоре я вернулся на завод, но уже в другой цех транспортным рабочим. Там я тоже проработал два года. Транспортный рабочий, это то же самое, что грузчик, только приходится обслуживать несколько цехов. Пристроен я был на СГД. Маленькое уютное помещение с большим обогревателем сбоку. Параллельно этой работе мама меня пристроила в один известный лицей, где ты сам учился, Саша, на должность сторожа.
На СГД, по документам, должно было работать два человека, но меня оставили одного. Зарплату я получал за одного. Мне приходилось поднимать сетки весом больше ста килограмм. Это была пора расцвета войны в Чечне. К нам приходили из Вольска БТР и БМП, а наш цех «одевал» на них всю оснастку. Бывало, приходилось видеть и сгоревшие машины, привозимые на ремонт.
Комплектовщицам, которым подносил детали, я сразу понравился, и они сообщили об этом моему начальству. Но один день изменил их отношение ко мне. Однажды крепко выпив, они стали меня сватать к одной тетке. Я отказался и тем самым настроил их против себя.
Они насмехались надо мной, давали работу по максимуму, а я, уставая от всего этого, плюс ночное дежурство выматывало, стал болеть. У меня зашкаливало давление, часто болело сердце, мучился головными болями. Во время обеда я уходил в Городской парк, где гулял. Но это спасало лишь на время. Когда у меня пропало желание гулять, я ложился на металлические сетки, накрывался телогрейкой и спал. Так комплектовщицы будили меня и говорили:
- Вставай, бездельник, работа пришла!
С каждым днем я чувствовал, что силы покидают меня. И вот в один день я понял, что если еще немного поработаю, то просто умру.
Я пошел к своему участковому врачу, и та сказала, что если мне хоть немного дорого мое здоровье, я должен уволиться немедленно. Что я и сделал. Четыре месяца я сильно болел и лечил сердце и позвоночник.
- Вы еще молоды, но прожили довольно насыщенную бурную жизнь. Это как-то повлияло на то, кем вы стали теперь?
- Естественно! Я как раз об этом и толкую! Не знаю кем бы я стал, не почувствовав на себе те унижения, которыми меня награждали в детстве. Вы только послушайте: каждый год в параллели учеников находится тот, кому тяжело жить в обществе, над которым издеваются не только ученики, но и учителя. Он в отчаянии режет себе вены, пишет стихи полные мщения или пытается казаться совсем другим человеком, чтобы общество его приняло. Поняв, что ничто не может изменить его судьбу, он идет ко мне.
Я не хвастаюсь, нет, просто так получается в действительности! Понимаете, как только я вижу ребенка, казавшегося гадким утенком для общества, у меня в груди рождается что-то большое и горячее. Мне становится его жаль, и я «беру над ним шефство», если можно так выразиться. Я стараюсь помогать ему, охраняя от нападок детей, стараюсь заинтересовать его чем-либо, лишь бы отвлечь его от плохих мыслей. Если ребенок думает о самоубийстве, ложно думать, что его спасет общество. Именно общество зачастую и толкает его в бездну. Родители кричат на него, угрожая расправой или тем, что заберут его из этого лицея в простую школу, где ему будет еще хуже, не выслушивают его. Тогда ребенок начинает искать помощь у знакомых. И мало кто может остаться уверенным, что это общество не убьет его. Если я вижу, что ребенок на краю, я стараюсь увлечь его, заговорить, рассмешить. Даю ему какое-либо задание, которое необходимо сделать в кратчайшие сроки. Главное, чтобы его покинули нехорошие мысли. Иногда, если я вижу, что у него плохие отметки, я разговариваю с учителями, приводя свои доводы, главная задача у меня – это расшевелить их душу. Но верно говорят, что: не сделаешь добра – не получишь зла. Иногда дети узнают, что я просил за них у учителей и отворачиваются от меня. Почему? Но это их жизнь и их воля. …
- Алексей, скажите, и много таких бедных детей у вас уже было?
- Ну. … Почти в каждом выпуске. Я работаю в лицее больше десяти лет, так что считайте.
Леша усмехнулся, встал с табуретки и подошел к окну. И мне показалось, что хоть он и старается говорить бодро и весело, ему очень тяжело на душе.
Что-то внутри него происходило, но что это было? Грусть ли, тоска или тревога?
- Это все, что вы хотели мне рассказать? – сказал я, и мне показалось, что мой голос прозвучал неестественно громко.
- Нет, - Леша развернулся. - Скажи – для чего я живу? Только для того, чтобы помогать людям? А может это лишь оправдание, которое я нашел для себя? Понимаешь, (перешел на «ты», даже не заметив) - в последнее время мне бывает очень тяжело на душе. Я никого не хочу видеть и слышать. Ко мне приходят замечательные люди, а я не могу с ними общаться, моля Бога, чтобы они поскорее ушли. А когда они покидают меня, я грущу. Я общаюсь с людьми на нескольких форумах, просто переписываюсь по электронной почте, но мне тягостно это делать. Кажется, что я никому не нужен, что я надоел обществу, и мое время вышло.
Да, многие мне говорят, что я нужен им, но мне слышится неприкрытая лесть в их словах. Тогда я  смотрю в окно на падающий снег на фоне зажженного фонаря, пью горячий горький чай и, ни о чем не думаю.
Не знаю, почему мне захотелось дать это интервью, возможно, это как-то и повлияет на мою жизнь. … Просто хочется верить, что я все еще кому-то нужен. Искренне. А не ради красивого словечка. Когда мне становится тяжело, я начинаю писать рассказы или молиться. И тогда на какое-то время тяжесть с души спадает.
Леша открыл форточку и в теплое помещение кухни полетели снежинки. Я видел, что внутри моего друга происходит какая-то борьба, он мучается. …
- Алексей, а девушки у вас нет? – спросил я и пожалел о своем вопросе. Леша резко обернулся и нервно рассмеялся.
- Девушка? – с каким-то надрывом произнес он. - Нет. … Знаешь, у меня, по сути, и не было никого раньше. Я переписывался с девочкой из Чехии лет наверно пятнадцать, потом она вышла замуж. Нет, я не говорю о том, что сожалел об этом. Я любил ее только как подругу. Потом переписывался с девочкой из района. Все шло хорошо, пока она не приехала в наш город поступать в ВУЗ. Мы встретились. Погуляли. Мне было не интересно с ней. Она была какой-то поверхностной. Когда я заговорил с ней об умерших бабушке и дедушке, она резко сменила тему. Потом я пригласил ее к себе домой, чтобы проверить – какая она девушка. Я знал, что порядочная не пойдет к парню домой, заведомо зная, что никого кроме них в доме не будет, а ее предупредил об этом. Она же, наоборот, с радостью пошла. А потом высказалась, что типа я ей не интересен. … (Леша горько усмехнулся) Можно подумать, что она интересовала меня! После всего, что я о ней узнал, она стала для меня безразлична. Потом я влюблялся, конечно, я ведь живой человек. Но все было без взаимности. И сейчас моя душа выжжена изнутри. Мне кажется, что не смогу никогда полюбить. Я не создан для этого. Моя миссия на земле совсем другая. Я создан для того, чтобы помогать людям, но не для любви. Правильно сказала одна девушка, что ни одна уважающая себя девушка даже не взглянет на такого жирного, толстошеего урода как я. …
- ЛЕША! – я вскочил с табуретки, - Да как можешь ты такое думать? Мало ли кто кого как обзывает?! Если слушать всех, то и жить не нужно. …
- Но ведь это правда, Саша. Как ни крути. Грубо – да, но - правда. Только она думала причинить мне этими словами боль. Но боли нет никакой. Я все это осознаю и принимаю. Моя миссия другая. Было у меня много видений, вещих снов, благодаря которым я понял смысл своей жизни. Хотя иногда как нахлынет! И все кажется таким суетным. …  Мне приходилось не раз вытаскивать человека из под машины, когда он, отчаявшись, бросался на проезжую часть, спасал того, кто вскрывал себе вены, останавливал того, кто был на грани, чтобы залезть в петлю. … Но найдется ли человек, который поможет мне? Так что, если я вам не пишу или не отвечаю на письма, вы не обижайтесь на меня. Просто знайте – мне очень плохо. …
Леша опустил голову и быстро вышел из кухни. Я сидел и смотрел на потрескавшуюся, на столе клеенку. Я видел как мучается мой друг, но не находил слов, чтобы успокоить его, поддержать. Интервью, как таковое, получилось. Правда я не разговаривал еще с таким человеком, который помогал людям и страдал от этого.
Выйдя из кухни, я нашел Лешу в спальне. Он сидел, глядя в одну, ему одному известную точку, и слезы стекали из его глаз. Передо мной сидел друг, которого я не знал, как утешить.
- Слушай, а ты не пробовал обратиться к священнику? Ведь из церкви никто не уходит, не получив поддержки. …
- Пробовал и не раз. Но. … Однажды я пришел на исповедь, но святой отец не допустил меня к причастию, велев придти через три дня. Я тогда удивился очень. … А когда пришел через три дня, он с двумя другими священниками стоял в стороне и, показывая на меня пальцем, громко смеялся. Сначала я подумал, что не надо мной и оглянулся. Но никого позади не было. Это меня ужалило в самую душу и отвернуло от церкви на много лет. Потому что я не знал, что священнику можно так потешаться над прихожанами. …И вот в прошлом году, когда я в очередной раз пошел на исповедь в другой храм, меня священник поставил перед выбором: «Тебе уже тридцать два? Возраст Христа. … Женат? Нет? Женись скорее. Не хочешь? Тогда иди в монастырь. Третьего не дано. И не затягивай с этим». Что на это можно ответить? Если я не женюсь, значит, есть причины. Я не хочу уходить в монастырь, потому что без общества прожить не смогу. И что прикажете мне делать? Никому я не нужен. …
Я положил ему руку на плечо, и он сказал: «Дай жизнь этому интервью. Пусть люди узнают, почувствуют, постараются понять…». Я ушел, думая, что после этого люди естественно поймут его, помогут и поддержат, но я ошибся. Интервью прочли и забыли как очередной рассказ. Не знал я, что люди до такой степени холодны душой. Но я, друг Леши, буду рядом всегда. А один в поле – воин. Друг, я тебя не оставлю! …