Этюд о красках

Этюд о красках.

27-29.07.04г.

Я проснулся утром и кое-что понял. Странное и жуткое чувство навалилось на меня. Видеть людей, говорить с ними и в то же время знать: им наплевать на тебя, на то, что делаешь, на то, чем ты занимаешься и что чувствуешь. Им нет до тебя дела. Я проснулся и понял: такова жизнь. Даже животные убивают друг друга.
Я медленно встал со своей жесткой кровати и оглядел комнату. Моя келья. Голые холодные стены, облупившейся потолок и одинокий стул в дальнем углу. Это все, что связывает меня с жизнью. Это все, чего я добился за все свои годы.
Засохшая корка хлеба на подоконнике. Это мой завтрак, мой обед и мой ужин. Ни что не держит меня, но и ни что не тянет меня жить. Когда я иду по улице в своем старом дырявом пальто и ботинках на босу ногу, я знаю, что сильно отличаюсь от них. Разительно. Они смотрят на меня осуждающе, как на виноватого, будто я что-то натворил, за что у них, быть может, упал на кухне чайник и кипяток испортил весь линолеум; быть может, кошка нагадила на любимом диване и теперь это уже ничем не смоешь. Я за все виноват. Но почему они думают, что именно я? Почему? Я никому не сделал зла, никого не оскорбил, ни кого не ударил. За что в их глазах гнев? За что они с яростью кричат мне: «Посторонись!»? Я ведь всего лишь иду, всего лишь дышу воздухом, пусть хоть и отравленным автомобильными выхлопами. Я даже стараюсь не смотреть им в глаза, чтобы ничем не смутить. Но я здесь чужой, я в толпе как в пустыне.
Я медленно жую свою последнюю корку хлеба. Растягиваю удовольствие. Когда мне еще придется поесть? Может быть, это я ем в последний раз. И от этого корка мне кажется такой вкусной, даже вкусней какого-нибудь самого распрекрасного торта. Последнее еще чувство во мне живо: чувство наслаждения. Насыщения. Сегодня я пойду, быть может, на крышу нашего дома, если дворник разрешит, и буду любоваться звездами, буду вновь вспоминать все свои мечты, все свои глупые, детские мечты; быть может, улыбнусь и хоть немного забуду про этот ужасный голод, который мучает меня вот уже сколько дней. Странно, что на такой большей планете, как наша, нет еды, чтоб накормить всех голодных. Хотя, я-то знаю, что причина в другом.
Я держу в руках самую мелкую монету, какую еще можно придумать. Вот она, причина. Этот маленький желтый кругляш, зажатый у меня между пальцев. Все из-за него. Какой он маленький,… но… какой сильный. Мне становиться страшно.
К черту все плохие мысли, я лучше подумаю о хорошем. Ну, например, о том, что я сегодня увижу с крыши. И пусть я останусь голодным, но я вспомню свою мечту о всеобщем счастье. Когда все будут сыты и довольны. Когда я буду идти по улице, пусть даже поздно вечером, и мне на встречу будут попадаться улыбающиеся люди, которые скажут мне: «Привет, как у тебя дела? Все ли хорошо? Может нужно помочь? А то скажи, я обязательно помогу». И я им скажу в ответ: «Спасибо, вы очень добры ко мне, большое спасибо, но мне ничего не нужно и у меня, слава Богу, все в порядке». И тогда я буду сыт, все будут сыты, и никто не скажет, что он голоден. Когда я буду подниматься по лестнице на свой четвертый этаж, мне встретиться красивая девушка, которая мне улыбнется, улыбнется так добро, так искренне, что я улыбнусь ей в ответ, и у меня сразу поднимется настроение, если я буду чем-то опечален. Или сидя на лавочке ночью в парке и любуясь звездами, ко мне подсядет какой-нибудь человек и скажет: «Не правда ли, как красиво?». А я только вздохну, заворожено глядя вверх. Когда я буду идти по улице, и мне навстречу не будут попадаться горы мусора, обрывки старой газеты не будут лететь мне прямо в лицо, а пустая жестяная банка из-под пива не захрустит под ногами. Когда по радио забудут, наконец, говорить о том, что, например, где-то там, в океане, затонул танкер с нефтью, и что сотни вылившейся гадости нанесли большой урон окружающей среде. Когда не будут говорить о том, что какой-то вид животного окончательно вымер или на грани вымирания. Когда перестанут говорить о том, что уссурийских тигров осталось всего несколько штук, что их на всей Земле можно пересчитать по пальцам.
Я буду сидеть на крыше, и придаваться мечтам, стараясь забыть весь этот кошмар, который твориться здесь, среди нас, где мы спим и ничего не видим за тоннами рекламы, которая льется на нас с экранов, с динамиков, с больших уличных стендов. Я буду думать о том времени, когда нам не будут говорить, что там-то и там-то была взорвана бомба, и погибло столько-то человек. Когда после этого сообщения диктор не скажет: «А теперь о более веселом…». Я буду думать о том времени, когда перестанут приходить сообщения о войнах, об эпидемиях, унесших миллионы жизней, среди которых мог быть и я. Такое время настанет, но когда? Я отброшу этот вопрос в сторону и буду думать о хорошем. О листьях, которые делают кислород, об озоновом слое, который защищает нас от воздействия солнечных лучей. Я буду думать о той девушке, которая когда-нибудь улыбнется мне и которой я когда-нибудь улыбнусь.
Но у меня в руках проклятый желтый кругляш. Это великая сила, движущая людьми, это стимул жить. Это двигатель прогресса, двигатель всего. Я держу его в руках. Он теплый на ощупь, теплый от моих рук, он согрет мною. Отбросить его в сторону и забыть. Отбросить и забыть. И забыть. Но… Я хочу есть. И это пугает меня.
Золотой цвет самый лучший. Золотой. Цвет денег. Я плачу. Почему именно он? Почему не зеленый, цвет листьев? Почему не синий, цвет воды? Почему? Слеза медленно скатывается у меня по щеке, я чувствую ее и мне больно.
Нет, я лучше пойду сегодня вечером на крышу. Дворник добрый человек, он пустит меня, я знаю. Я лучше буду думать о хорошем, лучше забудусь на время, лучше вспомню о своей детской мечте, лучше буду любоваться звездами и ждать человека, который скажет: «Не правда ли, как замечательно красиво?». Я буду смотреть на созвездие Большой Медведицы, буду смотреть на Полярную Звезду. Но только ни за что не включу старый радиоприемник, откуда польется музыка и смех вперемежку с сообщениями об убийствах.
Я вышел на улицу. Снова толпа куда-то спешащих людей. Снова их лица, озабоченные и серьезные, снова большие рекламные щиты с картинами о счастливой жизни. Надо лишь всего купить какую-нибудь вещь и сразу станешь лучше и добрее, сразу жить станет веселее. Но, к моему ужасу, я еще не видел людей, которые это покупают и делаются счастливыми. Я знаю их дальнейшую реакцию. Им хочется еще больше и больше. Толпа. Безликая, спешащая куда-то. И я среди них как в пустыне. Я в своем дырявом пальто иду, пугливо спрятав взор, чтобы не дай дог не бросить взгляда на рекламный щит. Это обман. Это создание стереотипа жизни. И все живут по этому стереотипу. Рекламный щит говорит, что то-то и то-то хорошо, и ты должен тоже думать, что то-то и то-то хорошо. А если будешь заниматься этим, ты будешь крутым парнем, а если не будешь, то нет тебе места среди нас.
Я иду по улице и думаю об этом. Когда-нибудь вечером я заберусь на крышу нашего дома, и буду мечтать о жизни. Буду мечтать, и, может быть, хоть на мгновение я забуду это страшную действительность.
Я в толпе. И я один. Меня здесь нет, потому что я никому не нужен. Никому не нужны мои мысли, чувства, и никому не нужен я сам, я как человек. Серая толпа, серая осенняя одежда, серые мысли у них в головах, освещенные желтым светом. У меня горит рука, в которой зажата маленькая монетка. Это предел стремлений и мечтаний.
 Кто я здесь? Параноик, который сходит с ума от действительности, который не знает, куда ему деваться от их косых взглядов. Я здесь тень, тень прошлого, я – мечтатель, я человек, я не такой, как все, и поэтому меня никто не любит. У них стремление - у меня ужас, у них цель – у меня бред. У них любовь… Да, что для них любовь? Я смеюсь, идя в толпе, и все шарахаются от меня, думая, что у меня не все дома. Для них любовь – низменный, животный инстинкт и порочная страсть. Нет ни чувств, ни переживаний, есть только одна механика, одна животная страсть.
Я лучше пойду быстрей, постараюсь быстрей закончить все свои дела, а потом поспешу домой, залезу на крышу и буду мечтать о том времени, когда люди будут любить друг друга по-настоящему, сближаясь не только телами, но и душами. Я верю – будет такой время, я знаю – до него осталось недолго. Но только сколько? Сколько еще ждать? Сколько ждать того времени, когда, открывая банку с тушенкой, я найду там именно тушенку, а не что-либо еще? Нет, быстрее из этой толпы, быстрее отсюда, на меня давит ее тяжелый запах, он действует мне на голову как туман на вид впереди. БЫСТРЕЕ. ЕЩЕ БЫСТЕЕ.
Я буду мечтать, я хочу не видеть всего этого, я хочу забыть обо всем и думать, и думать, и думать. В этом мое спасение, в этом моя награда за все мучения, в этом вся моя жизнь. Я не древний старик, я еще молодой, слишком молодой для таких мыслей, но ничего с собой не могу поделать. Жить как все? Заниматься тем, чем занимаются другие? Общаться с ними, каждый день смотря в их пустые постные лица, жить одной мечтой – разбогатеть. Нет, я лучше буду таким, какой я есть на самом деле, я даже не попытаюсь хоть на каплю приблизиться к ним в их поведении и в их стремлениях. Я лучше уж буду мечтать.
Я иду, меня толкают, вслед мне возмущенные крики, под ноги бросается мусор, готовый сделать подножку, вокруг меня пеньки – деревья, обрезанные на половину, магазины, сверкающие тысячами красок, тысячами цветов, и все для того, чтобы привлечь покупателя, чтобы нажиться на этом. Боже, куда я попал? Где я и кто я?
ГДЕ Я И КТО Я? Пророк? Низменный человек? Мечтатель? Преступник? Бродяга?
Вон отсюда, вон из проклятой толпы, быстрее в одиночество, из одного в другое. Из одиночества в одиночество. Где лучше – среди толпы или одному, на крыше? Я знаю ответ.
Да, я параноик. У меня болит душа. Я больной. Господи, как я хочу остаться один, где мне никто не будет мешать, где я смогу забыться. Поскорее домой.
И вот я дома. Я счастлив, что я здесь. Родные стены, родной старый стул в углу, все родное. Дворник уже дал мне ключ от чердака. Сейчас я полезу на крышу, на место моего успокоения. Я медленно поднимаюсь на пятый, последний, этаж в нашем доме, взбираюсь по лестнице к люку, вставляю ключ в большой висячий замок. Сухой щелчок. Замок у меня в руке. Люк открыт. Свобода и спокойствие. Странная мысль вдруг посещает меня. А что лучше: свобода или спокойствие? Я не знаю ответа, по крайней мере, сейчас. Но я обязательно над этим подумаю, обязательно. Я залезаю на крышу. Уже почти стемнело, и вот-вот должны показаться звезды. Я вот сейчас сяду на самый край, затаю дыхание, затаю восторг и буду ждать появления первой звездочки. И буду мечтать. Мечтать о том времени, когда ум человека не будет направлен на то, что бы делать зло, когда ум человека перестанет быть генератором зла. И буду смотреть на звезды, и ждать того человека, который скажет мне: «Не правда ли, как красиво?». А я скажу ему в ответ: «Просто поразительно». Он улыбнется мне и спросит: «А как вас зовут?». А я скажу ему: «Романтик или, по-другому, параноик». Он рассмеется мне в ответ и скажет: «Да вы абсолютно здоровы». Я скажу: «Да».
На небе появилась первая звезда. Я улыбаюсь. Мое забвение, моя радость. Я смеюсь от счастья. Господи, как красиво.
Я нечаянно залезаю в свой карман. Рука непроизвольно нащупывает проклятый, трижды проклятый, желтый кругляш.
Я знаю… По моим щекам пробежала и оставила влажный след слезинка. Я все знаю…