Осень, млин

(Пародия на посетителей одного популярного сайта)

- Кап-кап-кап, кап-кап-кап…
- Бр!
И снова:
- Кап-кап-кап, кап-кап-кап…
- Ну что за…? – пробормотал Медвед и перевернулся на другой бок.
- Как-кап – вновь послышалось где-то поблизости, и мерзкая мокрая капля приземлилась мохнатому прямо на незащищенный мехом нос.
- Бр! – Зарычал он ещё громче и, неохотно поднял массивное туловище с пола берлоги.
Кап-кап-кап, кап-кап-кап…
- Ррррррррр! – косолапый лениво поднялся на задние лапы и полез к выходу.
Очутившись за пределами теплого, уютного жилища, Медвед поежился и зажмурил глаза из-за слепящего солнца. Широкие ноздри жЫвотного вдохнули порцию морозного воздуха. Со всех сторон на него накинулись полусонные и полудохлые мошки и принялись нудно пищать и лезть, куда не следует. В воздухе витали ароматы гнили, влажного ягеля, поганок и полуразложившейся хвои. Парочка черных лебедей неторопливо проплыла вдоль ручья, прощаясь с ним перед долгой разлукой. Желтые листья вихрем кружились, то поднимаясь вверх, то вновь опускаясь на грешную землю. По хмурому, серому небу лениво ползли грязно-белые обрывки облаков. Были они настолько хилыми, что им не под силу было закрыть собою огненный глаз, отбрасывающий уже не излучающие тепла тонкие лучи. Над вершиной облезлой одинокой осины, с пронзительными воплями пролетела стая черных ворон. Или воронов, кто в них разберется! Возможно, это были даже утки. Или селезни. Да и черт с ними, один хрен – готы! Где-то в траве запищала мышь. Белка, несущая в одной лапе кусок сыроежки, пулей пронеслась по толстому, лысому стволу сухого дерева и скрылась в дупле. Желтый лист мягко приземлился мохнатому прямо на макушку. Пытаясь избавиться от незваного гостя, Потапыч задрал лапу вверх и вляпался в паутину, свисающую с ветки березы.
- Тьфу! – вырвалось у него.
Над головой раздались вопли диких гусей, и одержимый любопытством Медвед задрал к небу косматую физиономию. Засмотревшись на косяк жирных птиц, толстозадый попятился и, наступив левой лапой на шляпку, притаившегося среди листвы масленка, поскользнулся и приземлился прямо на ж…, короче, на маленький куцый хвост. Сидеть на холодной сырой земле было занятием не самым приятным.
- Плюх-плюх-плюх…
- А?
- Плюх-плюх-плюх…
Медвед повернул голову в сторону настойчивого плюханья.
- Хм… - ничего не разглядев, мохнатый поднялся с земли и затопал в сторону берлоги. Рядом со своим домом-крепостью он заметил глубокую мутную лужу и усевшегося в неё нахохленного Енота.
- Плюх-плюх-плюх… хлюп-хлюп-хлюп… - с неимоверным усердием полосатый полоскал какую-то черно-розовую тряпку. Бросив в сторону Медведа небрежный взгляд, полоскун продолжил свое незамысловатое занятие, разбрызгивая ледяную воду по тропинке, ведущей в сторону медвежьей берлоги.
- Э! – Возмутился ошарашенный столь откровенной наглостью хозяин леса. – Ты это чего?
- Это я носки стираю – ответил полоскун, не поднимая глаз, и со всего маху прыгнул в центр «водоема», окатив Медведа с головы до ног грязной жижей. Последний такой наглости стерпеть не смог и, отряхнувшись от помоев, с грозным рычанием, совершил резкий скачок в сторону оборзевшего обидчика.
- Ты че совсем страх потерял? – прорычал он, демонстрируя наглецу голливудскую улыбку.
- Нет, не совсем! – пискнул Енот, пытаясь выскользнуть из под мокрой туши. – Не обижай меня! Я – эмо-енот! (((((
- Чего?
- Я – эмо-енот
зубов полон рот,
полосатые носки
и такие же вески…
дома у меня жена
очень грустная она
а ещё есть эмо-дочка
и стоит в подвале бочка…
- Тааааак! – протянул Медвед и, усевшись посреди лужи, скрестил на груди лапы. – Признавайся, что курил?
- Ничего!
- Хорошо! А где траву нашел?
- Нигде!
- Понравилось?
- Очень! Ой… - Енот прикрыл ладошкой рот, задумчиво почесал за ухом и подвинулся поближе к Медведу. – Пс! – Он поманил косолапого пальцем.
Медвед подставил шизоидному полоскуну ухо: - Чего ещё?
- Я, это…, я не курил. Я пил!
- Замечательно! А почему шепчешь?
- Шоб менты не услышали!
- Слушай, откуда в лесу менты? Да ещё и в самый разгар осени. Апчхи!
- Будь здоров!
- Это я не чихаю, это я зеваю… Откуда менты-то?
- Из леса, вестимо… Ну, в смысле, из города. – Он махнул лапкой, отряхиваясь, вылез из лужи и принялся выжимать носки.
Медвед последовал примеру и, покинув лужу, уселся на пенек у берлоги:
- А что менты пить запрещают?
- Да.
- И с каких это пор?
- Недели две уже. Это все Даунила устроил. Его, видите ли жаба задавила, что его кЕрпеЧьи звери не покупают, а в подпольную лавку Атца за тыквенной самогонкой и текилой наведываются, вот и настучал он на нас ментам. Приехал наряд, Атца допросили, самогонку с текилой изъяли, тыквенное поле и все посевы кактусов уничтожили. Заодно скупили у Даунилы все кЕрпичЬи и построили новый храм. Даунила на собранную выручку купил билет до Нью-Йорка и укатил, а Атец устроился приходским священником работать, уже пол леса переженил…
- Ну, надо же! А я такое проспал. – Медвед зевнул. – Слушай, а ты этим делом запастись не успел?
- А как же! Говорю же: дома у меня жена…, а ещё есть эмо-дочка и стоит в подвале бочка…
- А в бочке, по-видимому, тыквенная самогонка…
- Тс!
- Считаю это приглашением. Коли ты меня своим хлюпаньем разбудил, то теперь, будь добр, умилостиви.
- Ну, пойдем. Ток закуска на твоей совести.
- Ладно, так и быть.
Через четверть часа оба сидели в подвале у Енота, распивали самогонку, закусывали лимончиГами и плясали под ТН. Ближе к утру, сам не помня себя, Медвед дополз до берлоги и, подмяв под брюхо любимого плюшевого поросенка, уснул. Теперь уже надолго. Осень, млин!